Сестра Харуна-ар-Рашида

Глава XXXI БАРМЕКИДЫ И ХАЛИФАТ

Шейх Исмаил думал о том, что притязания Ибн аль-Хади до некоторой степени законны, но могут, к сожалению, нарушить установившийся порядок, вызвать смуту, подорвать могущество халифата и поэтому должны быть признаны необоснованными.

— Сын мой, ты предвзято судишь о Бармекидах, — проговорил он, замечая, как испарина покрывает загорелое лицо юноши, — осуждаешь любой их поступок, словно они заклятые враги. Бармекиды оказали халифату такие услуги, каких мы больше ни от кого не видели. Роль этого семейства неоценима. Я сам хашимит, ты хашимит, эмир правоверных тоже, у нас одна плоть и кровь, общие враги и друзья; наши действия должны быть согласованы. Но ты несправедлив к Бармекидам. Как ты можешь плохо о них говорить? Разве не помнишь, что именно Халид, дедушка Джаафара ибн Яхьи, помог Абу Муслиму, выступившему против последнего омейядского халифа, и это было нам на руку: Омейяды были сброшены, мы захватали власть? А потом, когда халиф Абу Джаафар аль-Мансур убил Абу Муслима и в пограничных областях восстали курды и персы и халифат, казалось, вот-вот распадется, разве не тот же Халид сумел уговорить повстанцев и без применения военной силы установил мир и спокойствие? А сколько он и сын его Яхья положили трудов на то, чтобы создать государственные меджлисы и диваны, наладить их работу? Нынче дела Халида успешно продолжают оба его внука, Джаафар ибн Яхья и аль-Фадль ибн Яхья. Разве ты не знаешь об этом или забыл? Бармекиды, сын мой. — воскликнул старец воодушевляясь, — это столпы халифата, наша гордость и наша слава! Взгляни на Багдад — и ты увидишь блестящие результаты их деятельности: библиотеки, равных которым нет в мире, арсеналы, больницы, суды. На протяжении трех поколений Бармекиды способствуют развитию науки, философии и литературы. Они создали в городах регулярную стражу, без которой мы теперь и дня прожить не можем. А как много они сделали переводов с других языков, и в первую очередь с греческого, хинди, персидского! Под их руководством работали иудеи, христиане и мусульмане. Кто, как не Яхья ибн Халид, позаботился о переводе грека Птоломея и впервые познакомил нас с его произведением «Аль-Маджисти»?

А кому мы обязаны зарождением и развитием искусства врачевания? Разве тебе не известно, что Бармекиды выписали из Индии искусных лекарей? Вспомни хотя бы Маника, который вылечил Харуна ар-Рашида, когда все мы уже потеряли надежду. Этого врачевателя посоветовал тот же Яхья ибп Халид. Наконец, вспомни дом для помешанных. Таких лечебниц ведь никогда еще не бывало! С разрешения эмира правоверных Бармекиды создали его на собственные средства, привезли врачевателя от безумия Ибн Дахна.

А что ты скажешь о бумаге? Навеки кануло то недавнее время, когда поэты записывали касыды на коже убитых животных, а халифские решения излагались на папирусах и свитках. Аль-Фадль ибн Яхья наладил в Багдаде производство бумаги — ты ее, конечно, видел, — научил нас пользоваться ценнейшим изобретением всех эпох и народов.

Но довольно! — произнес старец и глубоко вздохнул. — Если бы я вздумал напомнить тебе обо всем том, что сделали Бармекиды, я бы устал раньше, чем закончил перечисление. Персы содействуют процветанию халифата, и я слишком люблю наше государство, чтобы не любить их. Запомни, сын мой, я говорю не под впечатлением минуты, не преследую тайных целей, мной руководят два желания: быть справедливым и укрепить халифат.

Опершись о борт, Ибн аль-Хади молча смотрел, как вдоль борта струится вода, чередой набегают и уносятся назад мелкие волны. Тревожные думы, казалось, тонули в глубине реки, куда не мог проникнуть взгляд.

— Я знаю, что Бармекидов поругивают и даже очень, — продолжал шейх Исмаил, поглядывая на юношу. — Но кто? Продажные людишки, вроде аль-Фадля ибн ар-Рабиа. Не они ли сбили тебя с толку? К их словам нельзя относиться серьезно. Ради личной выгоды они готовы болтать что угодно.

Ибн аль-Хади выпрямился. Чувство ненависти к персам, несмотря на все их достоинства, против которых он ничего не мог возразить, не притуплялось.

— Уж не считаешь ли ты, мой наставник, что Бармекиды — добрые джинны, сошедшие к нам с небес? — спросил он язвительно. — О, это они, мерзкие, как моча кастратов, отправили отца на тот свет, лишили меня халифата!

— У тебя, сын мой, нет точного доказательства, — пытаясь охладить юношеский пыл, проговорил шейх Исмаил. — Насколько я знаю, никто не утверждает, что Яхья ибн Халид убил твоего отца или принимал участие в убийстве. Мне это тоже неизвестно.

— А я вот не сомневаюсь! — воскликнул юноша. — Не случайно отец скончался не раньше и не позже, а сразу же после того, как подписал этот дьявольский документ и без всяких условий назначил престолонаследником Харуна ар-Рашида. Случайное совпадение? Нет, мой наставник, это косвенное доказательство! Ну, а дальше совсем просто. Став халифом, уважаемый дядюшка позаботился о новом престолонаследнике и вместо меня назначил своего сына, развратника аль-Амина. Затем, как всегда, вмешался Джаафар ибн Яхья, и вторым наследником престола стал аль-Мамун, сын рабыни, персиянки! А я? Я остался ни с чем. О, аллах, если бы мне удалось…

— Сын мой, твои слова не согласуются с твоими поступками, — степенно возразил шейх Исмаил. — Ты поносишь аль-Амина, называешь развратником, а сам вовсю веселишься на его пирушках. Говори первое, но уже тогда не делай второго; а если развлекаешься с ним, то не ругай того, кто тебя принимает.

Ну да это не главное. Насколько я понял, ты жаждешь вернуть отнятые у тебя права. Позволь спросить, на что ты рассчитываешь? Твой дядюшка халиф. У него войско, множество приверженцев, его поддерживают хашимиты. Если только он узнает о твоих притязаниях на престол, тебе несдобровать. В гневе Харун ар-Рашид беспощаден. Он велит четвертовать бунтовщика, и вместо погребения кусочки мяса разбросают в пустыне. Или на тебя натянут шерстяное платье, смоченное мочой верблюда, и выставят на солнцепек.

Я, как обещал, буду хранить тайну. Но смотри, будь осторожен! Откажись, сын мой, от бесплодных мальчишеских мечтаний. Если дело коснется целости и могущества халифата, я принесу тебя в жертву, как бы мне ни было горько.

— Мой наставник, не обращайся со мной, как с ребенком! — воскликнул Ибн аль-Хади, едва подавляя дрожь, пробежавшую по телу. — Я и не думаю бороться против дядюшки. Упаси аллах! Это было бы безумием! Пусть престол, как и объявлено, наследует аль-Амин, я не возражаю: долго на троне ему не удержаться, слишком уж он бестолковый. Но затем халифом станет аль-Мамун. Признаю, сын недавней рабыни осторожен и мудр. Но хашимиты против него. Если ему не поможет Джаафар ибн Яхья, аль-Мамуну тоже не усидеть на престоле. Вот видишь, мне мешает только визирь и никто другой. Вполне вероятно, что и сам он захочет стать халифом. Верно ведь, а? О, проклятый, он должен быть уничтожен!

Ты говоришь, мой наставник, что нет улик, доказывающих убийство отца. Отложим этот разговор. Есть другое злодеяние, есть другие улики. Я имею в виду то, как разбогатели Бармекиды. Ты вот печешься о благе халифата, а сам не замечаешь, что вольноотпущенник обкрадывает нас! Его личные доходы почти равны доходам государства. Мне рассказывал Сахль ибн Харун, ему-то все известно, недаром он возглавляет диван казны. Вот точные цифры, я помню их наизусть: ежегодно от восточных до западных границ халифата в виде налогов поступает около четырехсот миллионов дирхемов, примерно, значит, двадцать семь миллионов динаров, а ежегодный доход Бармекидов превышает двадцать миллионов динаров[17]. Разве это не преступление? Да еще какое! А что, спрашивается, получаем мы, хашимиты? Милостыню, выдаваемую на развлечения да на покупку рабынь. Мне стыдно сравнивать нашу нищету с тем изобилием, которое царит у Бармекидов. Даже перед воротами замка Вечности не спешивается столько всадников, сколько перед дворцом Джаафара ибн Яхьи. Позор! Иногда мне становится страшно; все это должно плохо кончиться.