Сестра Харуна-ар-Рашида

Глава XXXVII КОРТЕЖ ЭМИРА ПРАВОВЕРНЫХ

Убедить халифа, чтобы он выдал Аалию за Ибн аль-Хади, было трудной задачей: Харун ар-Рашид недолюбливал племянника; упаси аллах, вспылит, тогда не жди добра, гнев халифский страшен.

Обдумывая речь, которую надлежало произнести перед эмиром правоверных, шейх Исмаил направлялся к замку Вечности. На лошади он сидел прямо и ловко, словно молодой наездник; щурясь, подставил лицо встречному ветру, запахнул черную джуббу.

Проезжая дорога, что вела к речному причалу, была забита пародом. Почтенный старец подозвал сопровождавшего его раба и приказал разузнать о причине сборища.

Тот поскакал вперед и, быстро вернувшись, доложил:

— Мой господни, эти люди ожидают проезда эмира правоверных. Эмир правоверных направляется в Шемассийю. Там должны состояться скачки.

Проводившиеся пышно, по заранее разработанному ритуалу, конные состязания растягивались на целый день. Это было увлекательное зрелище. Легко приходивший в азарт Харун ар-Рашид и слышать не хотел о делах, сколь бы неотложными они ни были.

Поняв, что со сватовством Ибн аль-Хади нужно повременить, шейх Исмаил отложил посещение халифа до следующего дня и у обочины дороги повернул лошадь, намереваясь скакать домой, как вдруг из-за поворота выбежало несколько десятков низкорослых подвижных рабов. За стремительность движений, быстроту и суетливость их звали муравьями[25]. Ореховыми прутьями рабы разогнали зевак. Место для проезда приближающегося кортежа было освобождено. Уже слышались голоса глашатаев:

— Дорогу эмиру правоверных!

— Дорогу эмиру правоверных!

— Дорогу эмиру правоверных!

«Неплохо бы разочек со стороны взглянуть на шествие, участником которого я бывал неоднократно», — подумал шейх Исмаил, слезая с лошади, и, чтобы его не узнали, отошел подальше, прикрыв лицо краем джуббы.

После глашатаев выступали знаменосцы и носители эмблем халифа, за ними шли телохранители; ряды у наемников ровные, сабли наголо, отточенные лезвия блестят на солнце. Следом, держа наготове луки со стрелами, уложенными на тетивы, двигались лучники[26].

Зеваки притихли. Тишину нарушали лишь мерные шаги воинов.

Наконец показался сам Харун ар-Рашид. Он ехал верхом, — это являлось привилегией халифа. Вместо чалмы на голове у него был высокий тюрбан, — он как бы увеличивал рост. Никто из подданных не должен был быть выше эмира правоверных [27]. Харуну ар-Рашиду сорок один год. На бледном лице его широкая улыбка, от которой по-кошачьи топорщатся топкие усы. Глаза большие и черные, бородка темно-каштановая. В правой руке — эбеновый жезл с резным золотым наконечником.

Халифская лошадь отличается богатым убранством: на ней яркая шелковая с отливом попона, дорогое седло; хвост и грива, согласно моде, выкрашены хной. Она важничает, задирает голову, будто понимает, кого несет на своей спине.

Рядом с лошадью семенит раб с длинным зонтом из страусовых перьев; он то забегает вперед, то отстает, то наклоняется в сторону, — жарко, на халифа не должен упасть ни один солнечный луч!

За ними, немного отступя, движется свита: эмиры государственных меджлисов и диванов, предводители хашимитов, вожди племен, казначей с помощниками.

Важно выступает главный конюший. Сегодня он один из важных эмиров на празднике. Говорят, никто лучше этого турка не умеет объезжать горячих жеребцов, которых ведут следом. Под седлами, хотя и легкими, скакуны фыркают, ржут, пытаются оборвать недоуздки.

Замыкают шествие отряд воинов и низкорослые рабы, тоже с прутьями, как и те, что шли впереди.

Шейх Исмаил тотчас заметил отсутствие визиря. Что бы это могло значить? На торжественный церемониал он взирает с философским спокойствием. Выезды эмира правоверных в глазах простого люда обладают притягательной силой. Красивое и назидательное зрелище. Но опытного человека не обмануть. Тесными рядами проходят фавориты, те, кто вершит судьбы халифата… Но так ли уж они едины, как может показаться? Вон тот, справа, давно жаждет смерти Харуна ар-Рашида, этот не прочь принять участие в любом заговоре, против кого бы он ни был направлен, двое других поддерживают первого престолонаследника, следующий за ними — второго… «Для кого я стараюсь? — неожиданно подумал старец. — Чем крепче власть, тем сильнее будут они тянуть, каждый в свою сторону. Не в этом ли главное препятствие дальнейшему процветанию халифата?»