Святой Томас

В первых четырех подогреваемых лотках обнару­жились омлет с маслинами и кинзой, ветчина с пас­серованным луком, жареный картофель и пахнущий попкорном рис с приправами и маслом, а в послед­ нем — тамале с говядиной и сыром. В большой миске с колотым льдом охлаждалось блюдо с клубникой, ря­дом стояла чашка с коричневым сахаром и порционной ложкой. Кроме того, были масло и варенье, а также корзинка с булочками — сладкими с корицей и обычными.

Мы вместе уселись за покрытый льняной скатертью стол. На бетонных скамейках лежали толстые виниловые подушки, которые любезно захватил с собой наш безмерный и безмерно гостеприимный хозяин.

Оззи занял место у торца бетонной плиты, я и Уайатт Портер — напротив друг друга. Мы ели и разговари­вали. Поначалу вспоминали забавные случаи из истории Пико Мундо и пережитые вместе моменты. И хотя эти воспоминания были полны юмора, их окрашивала легкая меланхолия.

Мне чудилось в том завтраке нечто сакральное, но тогда я не мог объяснить, что именно. Сухой теплый воздух сохранял свежесть благодаря слабому ветер­ ку. Под кронами дубов, на земле, на столе и на нашей троице солнце рассыпало сверкающие сокровища — чеканные монетки золотого света. На деревьях чири­кали воробьи и пели луговые жаворонки. Но не само место и не царящая здесь атмосфера освящали нашу встречу. Не великолепная еда, не разделенные воспо­минания и даже не тот факт, что мы наконец-то встретились. Все это вносило свой вклад в настроение, но суть, истинная причина, по которой этот момент казался мне таким чистым и особенным, ускользала. На самом деле она ускользала от меня все время, что я пробыл в Пико Мундо.

Когда мы коснулись темы моего возвращения в го­ род, настроение у всех упало.

— Мы уже сталкивались с этим, — сказал чиф. — С таким же безумием. И понесли потери, однако до сих пор живы.

Оззи покачал головой, его многочисленные подбо­родки заходили ходуном.

— Нельзя допускать повторения того, что слу­чилось в «Зеленой луне». Наш городок силен духом, но если его сердце изранят, он никогда не оправится.

Любой город можно убить, и не обязательно обращать его в пыль и пускать по ветру. Даже если в нем по-прежнему живут люди, он может стать городом-при­зраком.

Чиф уставился в кружку, словно был цыганкой, умевшей читать по кофейной гуще не хуже, чем по чайной заварке.

— На этот раз я не сваляю дурака.

— Уайатт Портер, вы никогда не валяли дура­ ка, — беспрекословно заявил Оззи. — Любого мож­но провести не так, так этак. Если бы преступники разучились дурить власти, работа копов превратилась бы в сущую ерунду и никто не стал бы читать мои де­тективы.

— Что бы они ни задумали, это должно стать са­мой громкой новостью года, — сказал я. — И это не просто косящие под сатанистов болваны, как было по­ запрошлым летом. Эти психи едва не угробили меня в Неваде. Их секта основана аж в тысяча пятьсот вось­мидесятом году в Оксфорде, в Англии.

— Как правило, фанатики с внушительной исто­рией невменяемости — крепкие орешки, — заметил Оззи. — Рвутся в бой как бешеные, но за несколько поколений научились обуздывать и направлять свой пыл.

— Это грозная сила, — заверил я. — Они покло­няются демону Меридиану, и хотя это звучит глупо, они опасны. Это не просто фанатские штучки, не просто жуткие костюмы, зловещие алтари с черными свеча­ми, ритуальный секс и убийства. Они не просто воспевают зло, а усердно работают над тем, чтобы принести еще больше его в мир, навлечь на мир огромную волну ужаса, которая навсегда унесет надежду.

У чифа Портера явно пропал аппетит. Он уставил­ся на недоеденную булочку с корицей, словно перед ним лежала тухлая рыбина.

— Почему плохим парням недостаточно просто грабануть банк или обчистить винный магазин?

— Этого вам и так хватает, сэр. Считайте, что не помешает немного разнообразия.

Он покачал головой.

— Нет, с каждым годом ограблений типа «жизнь или кошелек» все меньше. Меньше вырванных на ходу сумочек, меньше нормальных преступлений. Когда-то превышали скорость на десять-пятнадцать миль и час — я говорю о рядовых американцах, не о пере­ возчиках наркоты или койотах, транспортирующих нелегальных иммигрантов, — теперь же некоторые идиоты разгоняются до девяноста там, где разрешено только сорок. А когда пытаешься их остановить, они сбегают, хотя в этом нет никакого смысла, ведь у нас сеть их номера. Считают себя каскадерами, мастерами уклонения, а потом сбивают школьницу на пешеход­ ном переходе или целую семью в фургоне.

Поворот в нашей беседе никак не повлиял на аппетит Оззи.

— Возможно, это из-за «Ютуба», — предположил он, намазывая масло на булочку с корицей. — Полицейские погони набирают кучу просмотров. Каждому хочется вкусить славы.

— Дело не только в этом, — возразил чиф Пор­тер. — Если раньше женщин убивали и насиловали, то теперь часто им отрезают губы и шлют нам по по­чте. Или выкалывают глаза и хранят в качестве суве­нира дома в морозилке. Безумие расцвело пышным цветом.

Оззи подарил булочке с маслом отсрочку:

— Может, все из-за этих супергеройских фильмов с их суперзлодеями? Тем психопатам, которым рань­ше хватало убийств и изнасилований, теперь хочется попасть в фильм про Бэтмена и заделаться Джокером или Пингвином.

— Ни один настоящий злодей не захочет быть Пингвином, — вставил я.

— Норману Бейтсу было достаточно просто на­ряжаться своей мамашей и бросаться на людей с но­ жом, — сказал чиф Портер. — А вот Ганнибалу Лек­теру уже приспичило отрезать лица и поедать печень жертв с бобами. Образцы для подражания стали бо­лее броскими.

— Не думаю, что дело в образцах для подража­ния, — сказал Оззи. — Может, это больше связано с темпами перемен в последние годы. Многовековой взгляд на мир, многовековые правила вдруг отбра­сываются. Традиции высмеиваются и искореняются.

Мужчина — или женщина — с неустойчивой психи­ кой видит, что все рушится. «Основа расшаталась, мир захлестнули волны беззаконья»[5]. Психопата будоражит анархия, хаос в мире отражает хаос его внутренней жизни, подтверждает его убежденность в том, что все позволено, что он имеет право делать все, что и вздумается.

Чиф Портер допил остывший кофе и скривился — тo ли из-за горечи, то ли из-за темы разговора.

— Для тех из нас, кто твердо стоит на земле, при­ чины не важны. Нам приходится разгребать последствия. — Он казался самым усталым человеком в мире. — Одди, что сделать, чтобы остановить то, что нас ждет? Что нужно от меня?

с ждет? Что нужно от меня? — Пока не знаю, сэр. Мы выяснили, что их злоде­яние запланировано на май, возможно, на эту неделю. Все.

— «Мы»? — Чиф выглядел озадаченным. — У тебя появились новые друзья?

— Вроде того.

— Тоже из органов?

— Не совсем.

— Когда я с ними встречусь?

— В свое время. Чиф, вы должны мне довериться. Мне не по душе скрывать от вас что бы то ни было, но сейчас по-другому никак.

— Этот город защищаю я, сынок. И не терплю са­моуправства и тех, кто склонен к нему.

— Да, сэр. Но гут дело в другом.

Мы сцепились взглядами.

— Не доверять тебе — все равно что не доверять себе, — в конце концов вздохнул Портер. — Пока забудем о твоих друзьях. Что еще известно о плохих парнях?

— Только три имени: Вольфганг, Джонатан, Селе­ на. Возможно, это даже не их настоящие имена. Лиц я не видел. Если узнаю что-то полезное, сразу вам со­общу.

Озвучив свои теории о крахе общества, теперь Оззи обращался скорее к намазанной маслом булоч­ке, чем к чифу или ко мне.

— Отлично, — произнес он и принялся за булочку.

— Где ты остановился? — спросил миф Портер.

— Не у старых друзей. Не хочу подвергать их ри­ску.

— Карла по тебе скучает, сынок. Она была бы рада повидаться.

Карла — жена чифа, добрая и обходительная жен­щина. Всегда относилась ко мне гораздо лучше родной матери.

— И я был бы рад, сэр. Мы скоро повидаемся. Когда все закончится.

Мои слова заставили Оззи переключить внимание с булочки с корицей на меня.

— Значит, ты вернулся домой не ради того, чтобы умереть.

Я мог сказать, что вернулся в Пико Мундо вовсе не ради этого, но если бы смерть подстерегла меня во время миссии, то сожалений у меня не осталось бы и, более того, я бы переступил мрачный порог, испыты­вая скорее благодарность, нежели страх. Они наверня­ка расценили бы мои слова как предрасположенность к самоубийству. Но я ничем подобным не страдал, а лишь всем сердцем стремился к девушке, которую по­терял. Незачем волновать самых близких друзей.

И поэтому я сказал:

— Нет, сэр. Я вернулся домой, потому что здесь во мне нуждаются. И потому, что она тоже здесь.

Несмотря на все мои заверения, тревога Оззи, по­хоже, ничуть не утихла.

— Ты хочешь сказать, ее прах.

— Да. И она, в каком-то смысле. Все мои воспо­минания о ней отсюда.

Мои приемные отцы обменялись взглядами, но ни тот ни другой ничего не сказали. Я решил, что они созвонятся, как только покинут парк и доберутся до автострады.

Мы сложили лотки, тарелки, приборы и остатки еды в ящики и переносные холодильники и загрузили их в просторный багажник переделанного «Кадиллака».

— Клубнику оставьте, — сказал Оззи, в послед­ний момент выхватив блюдо. — Утомленному путнику нужно что-то пожевать на трудном пути.

— Вы будете дома через пятнадцать минут, сэр.

— Это если ехать по кратчайшей дороге через жи­лые кварталы. А я, возможно, выберу более живопис­ный маршрут.

— Это все было не обязательно, — сказал ему чиф Портер. — Хватило бы и коробки пончиков.

Оззи поджал губы и неодобрительно нахмурился.

— Какая банальность — пончики для полицейско­го. Я стараюсь избегать банальностей в жизни ничуть не меньше, чем в книгах.

Уайатт Портер всегда был человеком доброй души, но никогда не любил обниматься так, как Оззи Бун. Однако на этот раз и он захотел получить свою долю объятий.

— Не забудьте передать Карле, как я ее люблю, — произнес я, — и скажите, чтобы не переживала за меня.

— Хорошо, что ты вернулся, сынок. Надеюсь, дни скитаний остались для тебя позади.

Я проводил взглядом их автомобили.

Мое внимание внезапно переключилось на озеро: оттуда донеслось хлопанье крыльев и хриплый клекот.

Не то восемь, не то десять перелетных цапель опусти­лись на границе пляжа и воды и рассеялись по бере­гу, не мешая друг другу охотиться. Больше трех футов ростом, полностью белые, за исключением желтых клювов и черных перепончатых лап, они, неторопли­во ступая, исследовали мелководье и выискивали, чем поживиться на завтрак. Выудив верткую рыбешку, они запрокидывали головы, и добыча, еще живая, соскальзывала в их длинные скользкие глотки. Я поду­ мал, что, наверное, даже крохотная рыбка с малю­сеньким мозгом способна испытывать ужас.