Святой Томас

По-настоящему плохие люди редко задерживались по эту сторону. Когда их тела умирали, большинство покидало этот мир. Их словно высасывало из него са­мым огромным пылесосом во вселенной. Задержива­лись обычно те, кто в общем и целом были хороши­ми людьми, какие бы ошибки ни совершили в жизни. В день стрельбы в торговом центре «Зеленая луна», незадолго до гибели Сторми, я столкнулся с разгне­ванным призраком мужчины, который умер днем раньше и считал, что должен мне отплатить. С тех пор я ни разу не оказывался мишенью призрака. А потом безымянная девушка в черном, проткнувшая мне руку стилетом, неожиданно появилась в коридоре и, не став в смерти более деликатной, чем была в жизни, обо­значила свой гнев, показав мне два пальца — средние на каждой руке.

Мертвые не разговаривали, но у них имелись спо­собы донести свою точку зрения. Вдобавок к грубым жестам и безобидной пантомиме они могли устроить полтергейст. Когда мне было семнадцать, я лишился из-за полтергейста прекрасной стереосистемы.

Мне пришлось научиться скрывать страх в подоб­ных ситуациях. Мой страх придавал им сил. Девушка злобно смотрела на меня, но я ответил хладнокровным взглядом.

— Уходи. Разве тебе не хочется увидеть, какую на­граду ты получишь за гранью?

Ранее, в кабинете, после того как девица швырнула в меня неисправную винтовку, ее лицо искажали нена­висть и злоба. Она напомнила мне о лицах утонувших людей из сна, и я подумал, что в ее чертах сквозит еще и страх.

Сейчас в ней не было страха, только ненависть и злость, которые пылали так, что впору было жарить яичницу. И все равно на ум приходили дрейфующие мертвецы в затопленном Пико Мундо.

Она приложила к моим губам два пальца, явно обо­значая, что больше не потерпит моих разговоров. Ее пальцы казались мне настоящими, как прикосновение любого призрака.

С быстротой кошки она попыталась вцепиться мне в правый глаз, будто хотела вырвать его из глазницы. Однако ни один призрак не способен навредить живо­му существу прикосновением, даже те из них, что гора­здо злее. Этот мир принадлежал живым, а не мертвым. Их скрюченные пальцы и кулаки проходили сквозь нас. Их укусы не вызывали крови.

Когда она поняла, что ей не удастся ни ослепить, ни укусить меня, ее гнев усилился, перерос в ярость. Красота исказилась, словно отражение в зеркале ком­наты страха. Обманчивое впечатление детской невин­ности уступило место истинной природе — жуткой и безжалостной злобе, ядовитой ненависти к тем, кто не разделяет ее страсть к жестокости и убийствам и кто не поклоняется грубой силе, как это делает она.

У призраков был только один способ навредить живым. Если их злость достаточно вызрела, если они ненавидели всякую добродетель и воспевали любую скверну, то иногда могли превращать свою демониче­скую ярость в ужасающую энергию и направлять ее в любую рукотворную вещь. Мы называем это полтер­гейстом.

Девушка вытянула обе руки ладонями вверх, буд­то была целительницей, которую охватил экстаз и которая провозглашает свою силу в шатре, полном отчаявшихся и легковерных, но на уме у нее вовсе не исцеление. С ее рук сорвались импульсы энергии, ви­димые, но не оказавшие на меня никакого эффекта, а вот двери в коридоре захлопнулись, а затем с грохотом распахнулись.

Одна из двух ковровых дорожек оторвалась от пола и, извиваясь, поползла по воздуху, словно гигантский плоский червь. Хлестнула по стене, сбила с крючков картины. Когда она подлетела ближе, я нагнулся, и она, шлепнув меня по спине, пролетела дальше и упа­ла рядом с кухней.

Сам призрак взорвался вихрем исступленных дви­жений: носился по коридору, отскакивал от стены к стене, заставлял лампочки мигать, а стены стонать, словно деревянные брусья под гипсокартоном скручи­вались. Столик в прихожей со стуком затанцевал по паркетному полу на негнущихся ножках и метнулся через арку в гостиную.

Полтергейсты способны высвобождать энергию, но не управлять ею, а потому могли навредить живо­му человеку только случайно. Они — сгустки слепой ярости, изматывающих терзаний.

Тем не менее меня вполне мог вырубить летающий стул, а бронзовая статуя-снаряд — и убить. Умереть с триумфом, победив секту, вовсе не плохо, даже, на­верное, желательно. Однако я слишком далеко про­двинулся и слишком высокую цену заплатил, чтобы лишиться головы из-за круглой стеклянной столеш­ницы, запущенной на манер диска. Это привело бы меня в такое бешенство, что после смерти я бы и сам задержался в этом мире, пока не выместил гнев — устроил бы собственный полтергейст, хотя и не имел ничего против Эйнсвортов и их мебели.

Призрак, подобно вращающемуся дервишу, пере­местился из коридора в гостиную. Я услышал, как на­чали подлетать безделушки, легкая мебель и лампы, словно их срывало с мест торнадо, и побежал к вход­ной двери. Мимо пронеслось иллюстрированное пода­рочное издание, толстый том, чьи глянцевые страницы хлопали, будто крылья. Что-то ударило меня в ви­сок — конфетница, — упало на пол и разбилось. Из глаз у меня не посыпались звездочки, как это бывало у персонажей старых мультиков Чака Джонса, но поя­вилось множество маленьких черных точек: они пыта­лись слиться в единое целое и, ослепив, свалить меня на пол. Несмотря ни на что, я пробивался дальше, и к тому времени, как вышел за дверь, пересек крыльцо и, спотыкаясь, спустился по ступенькам, мое зрение прояснилось.

Я не ожидал, что призрак последует за мной. Обыч­но полтергейст буянил, как пьяные политики на пи­рушке, посвященной какой-нибудь конференции по образованию. Морской курорт, на котором обычно проходила конференция, был, по сути, борделем. Они изматывали себя и уезжали, забыв, что делали и по ка­кому поводу собирались.

Торопясь к конюшне, располагавшейся дальше к востоку, я решил, что бесчинство в доме пошло на убыль, Я окликнул Лорен, и через минуту она пока­залась из темноты, настороженная и поначалу не ре­шавшаяся включить фонарик.

— Где девочки? — спросил я.

Белки глаз Лорен светились во мраке, словно у совы, а голос дрожал:

— Я слышала стрельбу.

— Все кончилось.

К счастью, призрак в доме вымотался, а может, просто его энергия истощилась до такой степени, что ее хватало только на подушки и пледы. Ярость осла­бла до истерического припадка.

— Что происходит? — спросила Лорен. — Что за чертовщина? Боже мой, взрывы, выстрелы, словно из пулеметов!

— Где девочки? — снова спросил я.

— Я велела им ждать. Ждать и готовиться дать деру, пока я не удостоверюсь, что опасность мино­вала.

— Вам не стоит возвращаться в дом. Там мерт­вецы.

— Какие мертвецы?

— Злодеи-мертвецы. Четверо. Еще двое в патио. Не нужно детям их видеть. И вам тоже. У вас есть дру­зья или родственники, у которых можно остановиться на время?

Она выглядела сбитой с толку, но все равно не те­ряла самообладания, и я понял, почему девочки такие собранные.

— Моя сестра Арлин. Она живет в холмах. Но в чем дело?

— Некогда объяснять. Где вы храните ключи от машины? Я схожу в дом и принесу.

— Ключи мы держим в машинах. Здесь нет нужды беспокоиться о преступности.

Она поняла, что сказала, взглянула на дом, потом на огромное бензиновое пламя вдалеке.

— Чем бы это ни было, оно закончилось?

— Нет. Отсюда нужно выбираться. Вам придется уехать.

— Хорошо.

— И быстро.

Я поднял левую руку, и она заметила повязку.

— Что с вами случилось?

— Пырнули ножом. Я мог бы повести вашу вто­рую машину, будь у меня больше времени. Но ехать нужно быстро, и рана откроется еще до того, как я до­берусь до окружного шоссе. Давайте берите девочек, пора смываться отсюда, пока не случилось еще чего-нибудь.

На зов Лорен появились Вероника и Виктория в сопровождении лабрадора Маггса.

В памяти раздался голос умирающей в шкафу де­вушки: «Ты пес. Ода, ты пес».

Девочки вроде не плакали. Испуганные, но стой­кие. Пес вилял хвостом.

Гараж находился в отдельном строении. Мы вошли через обычную дверь, расположенную между двумя рулонными воротами. Внутри стояли четыре машины: пикап «Форд» с удлиненным кузовом, «Форд Экспедишн», «БМВ» и «Форд Спортсмен Вуди» семьдесят четвертого года выпуска, который Дэйв, ее покойный муж, полностью отреставрировал и переделал под себя.

Я думал, что Лорен предпочтет «БМВ» за его мощь, но ее выбор пал на «Экспедишн». Она велела девочкам забраться на заднее сиденье, пристегнуться и уложить пса между собой, чтобы тот не пострадал.

— Когда я говорю «быстро», то имею в виду «к черту ограничения скорости», — сказал я. — Нужно подбросить меня на ярмарку, прежде чем отвезти де­вочек, и я уже должен быть на месте. Меня ждет чиф Уайатт Портер.

Прибегать к упоминанию связей было немного стыдно. Но почти все в Пико Мундо уважали чифа и восхищались им. Некоторые люди ошибочно считали меня героем, но мое мнимое геройство давно уста­рело. Я решил, что Лорен скорее пойдет на крайние меры, чтобы помочь чифу Портеру, чем донельзя чуда­коватому повару блюд быстрого приготовления.

— Быстро — значит быстро. Поняла. — Она на­правилась к водительской двери. — Я пользуюсь «Экспедишн» намного чаше, чем остальными маши­нами. Могу как следует разогнаться.

Я опустился на пассажирское сиденье и закрыл дверь. Достал «глок» из наплечной кобуры под пиджаком, положил его себе на бедро, прежде чем при­стегнуться. Потом взял его в руки.

Открывая большую гаражную дверь при помощи дистанционного пульта, Лорен посмотрела на писто­лет, потом на меня.

— Что должно случиться?

— Не знаю.

На заднем сиденье близнецы уговаривали Маггса:

— Хороший мальчик, хороший песик, храбрый песик.

Лорен завела двигатель. Сняла ручник. Выехала в ночь. Потом, резко выкрутив руль, развернула «Экс­педишн», переключила передачу и рванула прочь от гаража, не тратя время на то, чтобы опустить дверь.