Мэйбель Буллок оказалась миловидной дамой лет пятидесяти, опрятной и светловолосой. Она напомнила мне актрису из далекого прошлого — Донну Рид, кикой та предстала в фильме «Эта прекрасная жизнь». Когда мы зашли внутрь через заднюю дверь, Мэйбель стояла у кухонной раковины и чистила персики. На ней и было домашнее платье из тех, что женщины редко носили в последние годы, туфли с цветными союзками и белые носки.
Поначалу я не дождался от нее улыбки, но рукопожатие было крепким, а поведение — доброжелательным. Ее прямой пристальный взгляд изучал меня, словно вся история моей жизни читалась у меня в глазах в несколько коротких строк.
— Он еще не полностью выглаженный и синий, но очень близок к этому, — сказала миссис Буллок мужу.
— Я подумал, что именно так ты и решишь, — отозвался тот.
— Правда?
— С этим глупо спорить.
В седьмом томе своих мемуаров (это восьмой) я писал о загадочной организации, в которую меня приняла Эди Фишер. Миссис Фишер скоро появится в этой книге. Она и другие говорили, что для своего возраста я необыкновенно выглаженный и синий, но мне так и не удалось добиться объяснений, что означает этот несомненный комплимент. Я был среди них новичком, и полную правду о том, кто они и чего надеются достичь, мне явно намеревались открывать постепенно, по мере того, как я буду заслуживать очередную порцию знаний.
Мэйбель наконец улыбнулась, и ее улыбка оказалась одной из тех, от которых ощущаешь себя членом любящей семьи. Она взяла мою руку в свои ладони, но не затем, чтобы еще раз поздороваться, а чтобы мягко ее сжать.
— С огромным удовольствием поможем всем чем сможем, — сказала она.
— Спасибо, мэм. Не хочется быть вам обузой.
— У тебя это не выйдет, даже если ты очень постараешься. — Она снова взялась за овощечистку. — Я делаю персиковый пирог к обеду, твой любимый.
Я не стал спрашивать, откуда ей известно, какой именно пирог мне больше всего нравится. Она сама скажет — или не скажет. Среди этих людей новичку приходилось жить по их правилам, даже если некоторыми правилами с ним предпочитали не делиться.
— Персиковый пирог. Очень мило с вашей стороны, миссис Буллок.
— Пожалуйста, зови меня Мэйбель.
— Да, мэм. Спасибо. Но я не ложился прошлой ничью и, боюсь, просплю обед. Больше всего мне сейчас нужна кровать.
— Значит, у нас будет поздний обед или ранний ужин.
— У него нет пушки, — сказал Дикон Буллок.
Его жена сначала изумилась, потом посмотрела на меня с суровым неодобрением.
— Почему такой славный молодой человек ходит без оружия?
— Не люблю оружие.
— Оружие к тебе никаких чувств не испытывает. Нет причин плохо к нему относиться.
— Ну это как посмотреть.
Она взяла пистолет, который все это время лежал на стойке, с другой стороны от корзины с персиками.
— Этот «кольт» у меня со дня свадьбы.
— Как давно вы замужем, мэм?
Она бросила на мужа полный любви взгляд.
— Девятого августа исполнится двадцать восемь лет. И только шесть плохих дней в нашем семейном счастье.
Ухмылка Дикона потускнела.
— По моим подсчетам, только пять, дорогая.
Миссис Буллок взяла нож, чтобы порезать персик, который только что почистила.
— Даже если бы у нас обоих было по пять, не все они совпадают.
Мистер Буллок заметно поразился.
— И сколько дней из твоих шести не совпадают, по-твоему, с моими пятью?
— Думаю, пара.
— И что же это за пара дней, когда я думал, что у нас все хорошо, а ты — нет? Теперь не засну нормально, пока не выясню.
Миссис Буллок подмигнула мне и обратилась к мужу:
— Эти размышления пойдут тебе на пользу.
Мистер Буллок снял шляпу и принялся ею обмахиваться.
— Похоже, у меня есть чем заняться днем.
Его жена повернулась ко мне:
— Нравится тебе оружие или нет, ты, насколько я слышала, умеешь и не боишься его применять.
— К сожалению, это было необходимо.
— И снова будет. Каким пистолетом ты пользовался последним?
— «Глок» с пятнадцатизарядным магазином.
— Какого калибра? — уточнила она.
— Сорок пятого АСР.
— Это двадцать первая модель, Дик?
— Подозреваю, что да.
— Есть у нас один экземпляр для этого молодого человека?
— Есть, и не один.
— Одного хватит, — заверил я.
— Одди, Дик проводит тебя в твою комнату. Выспись как следует, если сможешь, и не волнуйся насчет ужина. Как будешь готов, так он и появится на столе.
— Спасибо, мэм. Вы очень добры.
— А вот этот господин насчитал пять дней, в которые он был с тобой не согласен. И зови меня Мэйбель.
— Да, мэм.
Мистер Буллок повел меня через дом. В комнатах стояли обитые мохером диваны, на спинках кресел лежали кружевные салфетки, тикали каминные и иже одни большие напольные часы, с декоративных подставок каскадом свешивались ухоженные папоротники. На стенах висели вышитые картины в рамах, на создание которых явно повлияли литографии «Карриер-и-Айвс»[6], между парчовыми портьерами вид J нелись кружевные занавески. Мне показалось, что я провалился в прошлое лет на сто, а то и больше.
В моей комнате все выглядело примерно так, словно я приехал в гости к бабушке. Разумеется, если бы та единственная бабушка, которую я знал, не была профессиональным игроком и любительницей спиртного и не проводила большую часть жизни в дороге, спеша поучаствовать в очередном незаконном покерном турнире с высокими ставками. Я любил Перл Шугаре, мать моей матери, но бабуля Шугаре скорее бы свернулась в комочек, как мокрица, и отдала концы, чем провела хоть один день в такой викторианской упорядоченности и покое.
Я же, напротив, мог совершенно спокойно оставаться в этой комнате хоть целый месяц. Это было долгожданное облегчение после хаоса и жестокости в моей жизни. Жаль, что времени не так много. Придется удовольствоваться восемью часами, не больше.
Кровать была заправлена. Справа на прикроватной тумбочке дожидался поднос, на котором стояли стакан и герметичный кувшин с водой со льдом, а рядом с кувшином — хрустальный графин со скотчем. Мистер Буллок сообщил, что по запросу доступны и другие напитки.
В маленьком смежном санузле не было ванны, но имелся душ.
— Прими горячий расслабляющий душ, уснешь как младенец, — посоветовал мистер Буллок.
— Думаю, вы правы.
— Не стесняйся, зови меня просто Дик. Все так делают.
— Спасибо, сэр.
— Пока ты принимаешь душ и чистишь зубы, я хожу за пистолетом, так что не закрывайся. Положу малыша в верхний ящик этой тумбочки.
Чуть позже, когда я вышел из душной ванной в халате, о котором тоже не забыли, и заглянул в ящик этой тумбочки, там обнаружился «глок» с двумя заряженными обоймами на пятнадцать патронов в дополнение к той, что уже была в пистолете.
При виде оружия я приуныл. Ну не из-за самого оружия, а из-за того, что почти наверняка придется им воспользоваться.
Из обоих окон открывался вид на двойной ряд бархатных ясеней и подъездную дорожку, уводящую к автостраде. Здесь, за городом, не было ни тротуаров, ни фонарей, только пара захудалых ферм, редкие ранчо, где разводили какую-нибудь породу лошадей, в основном четвертьмильную для забегов, много пыли да небо, блеклое от прожигающего солнца и сухого воздуха пустыни.
Я задернул портьеры, запер дверь, снял халат и скользнул под одеяло, радуясь, что в этом доме все в порядке с проветриванием. Ящик тумбочки оставил открытым, чтобы, если нужно, сразу добраться до пистолета.