Святой Томас

За несколько минут до того, как меня нашли сектанты, миссис Фишер съехала с двухполосного шоссе и остановилась на обочине, рядом с тополиной рощей, в которой я оставил «Форд Эксплорер». Она заглушила двигатель, выключила фары, выбралась из лимузина и обошла его, чтобы мы могли должным образом обняться.

Она была похожа на птичку, такая миниатюрная. Однако я подозревал, что любой, кто попытается на­пасть на нее или ограбить, обнаружит, что миниатюрность и преклонный возраст не гарантируют, что она окажется легкой мишенью.

Она проводила меня в темноту, к деревьям.

— Я хочу, чтобы ты знал: с Тимом все будет хоро­шо. На его счет не волнуйся. Кое-кто из наших примет его к себе в семью. Собаку, Рафаэля, тоже возьмут. У них уже есть золотистый ретривер и мальчик две­надцати лет, гак что у Тима будут две собаки и стар­ший брат.

— Что, если к нему начнут возвращаться воспоми­нания о прошлом: кем он был и через что прошел?

— Они к нему не вернутся, дорогой. Аннамария уверила меня, что избавила его от тех воспоминаний К тому же он обзавелся новыми, и они послужат креп­кой основой для счастливого будущего.

— Я знаю, что он помнит не то прошлое, которое прожил на самом деле, но не понимаю, как это воз­можно. Дело ведь не в гипнозе и не в наркотиках?

— Нет-нет-нет. Боже правый, ничего подобного.

— Тогда в чем?

— Все выглядит слегка загадочно, верно? Не за­бивай этим свою очаровательную голову.

— В марте вы сказали, что в конце концов я пойму истинную и скрытую природу мира, — напомнил я. — Она все еще от меня скрыта, мэм.

— Это не делает мои слова менее правдивыми, ми­лый.

Я проникся к миссис Фишер любовью и полностью ей доверял. Однако временами наши разговоры были больше под стать чаепитию у Безумного Шляпника.

— Вы давно знаете Аннамарию, не правда ли? — спросил я. — Гораздо дольше меня.

— О да, мы знакомы целую вечность.

— Ей всего восемнадцать.

— Да, дорогой, ей уже целую вечность восемнад­цать.

— Как так получается?

— В ее случае — превосходно.

Я помолчал.

— Знаете, я тоже могу сыграть в загадочность.

— Нет, не можешь, дорогой.

— Кто она?

— Не мне это тебе рассказывать, Одди.

— Так кто же мне расскажет?

— Она сама, когда придет время.

— И когда придет время?

— Ты поймешь, что время пришло, когда оно при­дет, конечно же. Ты задаешь столько вопросов, что тебе прямая дорога стать ведущим какой-нибудь вик­торины.

Я вздохнул и остановился у деревьев.

Не было видно ни луны, ни звезд. В окружающем темноте ее лицо казалось призрачным. Седые волосы покрывали голову, оставляя открытым только лицо, будто она состояла в каком-то монашеском ордене. Я не стал включать фонарик, поскольку за ее словами о ведущем викторины расслышал подавляемую печаль и мне показалось, что она силится сдержать слезы. Если эта встреча с миссис Эди Фишер — последняя, если это воспоминание о ней — последнее, я не хочу запомнить ее плачущей.

— Мы увидимся снова? — спросил я.

— Конечно, дорогой. Ты еще со всеми повидаешь­ся. А теперь ответь-ка на вопрос. Что ты собираешься делать дальше?

— Вы узнаете о моем следующем ходе, когда при­дет время.

— Ты теряешь всю свою очаровательность, когда пытаешься играть в загадочность, дорогой. Это тебе совсем не идет.

— Простите.

— Твой маленький бунт закончился?

— Да, мэм. Дальше я собираюсь... Ну мне нужно поговорить с чифом Портером, выяснить, есть ли у него что-то новое на этого Вольфганга Шмидта, одно­го из сектантов.

— Да, один из тех трех, что получили пулю в заты­лок от своих же дружков.

— Откуда вы знаете?

Она ущипнула меня за щеку.

— Как я могу не знать, дорогой?

— Если мне позволено спросить, мэм, — а я уве­рен, что нет, — что собираетесь делать дальше вы?

— Я открытая книга, как всегда. Заберу Аннама­рию и Блоссом Роуздейл оттуда, где они находятся, и на пару часов заеду на ярмарку.

— Э, нет. Это плохая идея, мэм. Я сам туда на­правляюсь. Думаю, именно там может произойти кое-что серьезное. Не обязательно что-то масштабное. Не отопление целого города. Но что-то плохое.

Она восторженно хлопнула в ладоши, словно дев­чонка.

— Но ведь это интереснее всего — отправиться туда, где что-то происходит!

Я снова обнял ее.

— Должно быть, Хитклифф был отличным пар­нем, мэм. — Я отпустил ее. — А теперь скажите мне прямо. Вы знаете, что произойдет сегодня ночью?

— Нет, Одди. Что бы ты ни думал, я всего лишь человек. Аннамария тоже человек, хоть и не обычный, как ты, несомненно, подозреваешь. Но тем не менее человек. Мы не знаем. Что бы ни произошло, это про­изойдет, потому что ты — и другие — сделаешь это возможным.

— Свобода воли, — сказал я.

— Свобода воли, — согласилась она. — Наш ве­личайший дар, делающий жизнь стоящей, несмотря на всю сопутствующую боль.

— Мне пора. Время на исходе. Думаю, у всех нас.

Я увидел, что она кивнула, только по движению шапочки седых волос.

— Прощайте, миссис Фишер.

— До новой встречи, дорогой.

Она пошла обратно к лимузину, словно ее вел ка­кой-то невидимый для меня источник света.

Я смотрел, как села она в огромный автомобиль и уехала. Она хорошо водила. Тогда, в марте, ее лучший друг и водитель в последние двадцать два года, Ос­кар Даннингэм, скончался от обширного инфаркта в возрасте девяноста двух лет. Они ужинали в роскошном ресторане в Мунлайт Бэй. Как только Оскар доел последнюю ложку восхитительного крем-брюле, его глаза широко раскрылись, он произнес: «Ох, я думаю, пришла пора попрощаться», — и мертвым откинул­ся на спинку стула. По словам миссис Фишер, обычно она оставляет двадцать пять процентов чаевых, но в тот раз оставила семьдесят пять, поскольку официант оказался достаточно любезен, чтобы вытереть струй­ку крем-брюле, стекавшую с подбородка Оскара. Еще ее порадовало, что помощник официанта, официант и метрдотель продолжали говорить об усопшем «гость» даже в то время, когда помогали потихоньку выне­сти его из зала. Большинство посетителей осталось в неведении относительно произошедшей смерти, а миссис Фишер поднесли от ресторана коробочку мят­ных шоколадок и карточку с соболезнованиями.

Мне бы понравилось работать у нее водителем. Уверен, платила она хорошо. Не говоря уж о прочих выгодах.

Я включил фонарик. Прошел между тополями к «Эксплореру». Сев за руль, вставил ключ в замок за­жигания. Когда двигатель завелся, я посмотрел сквозь опыленное лобовое стекло между стволами деревьев на двухполосную дорогу. Далеко впереди вспыхнули огни.

Я бы выехал из-под прикрытия деревьев, если бы автомобиль не приближался так быстро. На такой уз­кой, извилистой, усеянной выбоинами дороге подоб­ная скорость была безумием, почти самоубийством. Водителю явно требовалось добраться куда-то еще вчера. Или, возможно, добраться до кого-то.

Иногда интуиция щекочет, как паук, ползущий по тыльной стороне шеи. А иногда похожа на холодную механическую руку, которая на миг смыкается вокруг горла и не дает дышать. На этот раз была механиче­ская рука.

Приближающийся автомобиль несся так быстро, что у меня не осталось ни единого шанса выехать на дорогу до того, как он перекроет путь. Теперь было видно, что фары располагаются высоко над дорожным покрытием, как это бывает у внедорожника на боль­ших колесах или грузовика. Скорее всего, грузовик.

Я заглушил двигатель. Выбрался из «Эксплоре­ра». Торопливо перешел к пассажирской двери, чтобы «Форд» оказался между мной и дорогой. Вытащил из наплечной кобуры «глок».

Я никогда не был человеком действия. Только притворялся им. Я всегда осознавал, что притворяюсь, отчаянно пытаясь вести себя как мистер Дэниел Крэйг или мистер Вин Дизель в их самых рискованных трюках, вследствие чего частенько чувствовал себя глупи во время всех этих прыжков, погонь и размахивания пистолетами, для которых и призывают человека действия.

Я казался себе спятившим поваром блюд быстрого приготовления. Припав к земле рядом с «Эксплоре­ром», с «глоком» вместо лопатки в руке, я наблюдал за несущимся по дороге грузовиком.

«Не будь параноиком, — сказал я себе. — Прости кто-то торопится. Жена рожает, или сын проглотил целую пачку слабительного, а «Скорую» ждать не хочется. Они не ищут меня. Их не волнует, что я разрушу их планы. У них нот возможности меня выследить».

Грузовик снизил скорость. Заскрипели тормо­за. Съехав с дороги, он свернул к тополиной роще и, подняв облако пыли, резко замер. Свет фар пронзил деревья, отсек тени, наверняка сорвал покров мра­ка с «Эксплорера». Я услышал звук, словно подняли подвижную стальную дверь в задней части грузовика, выглянул из-за многочисленных деревьев и мельком увидел, как несколько мужчин выгружают ящики.

Я вовсе не был пуленепробиваемым, словно какой-нибудь среднестатистический герой боевиков, а пото­му сунул «глок» в кобуру, повернулся спиной к «Экс­плореру» и побежал вглубь рощи, стараясь не думать о деревьях и рассчитывая, что психический магнетизм не столкнет меня лбом с одним из них.