Святой Томас

Когда я разыскивал Вольфганга, у меня не было его лица, чтобы связать с именем, но был узнаваемый хриплый голос, который помог нацелиться, сосредото­чив мои мысли и дар. В случае же с Джимом и Бобом я краем глаза увидел их из задней части дома на колесах, но не разглядел лиц, и ни один из них не обладал опоминающимся голосом. Зная только имена, глупо надеяться поиграть в Тонто, как боялись они.

Я все еще был уверен, что ключ к плану сектантов и средство сорвать его находятся на ярмарке, но чем дольше прочесывал главную аллею, тем в большее уныние приходил от перспектив обнаружить добы­ чу. Я пытался лавировать в бурлящей толпе на пло­щади, но волны прохожих сопротивлялись мне и, как прилив, постоянно меняли направление. У одних лица были остолбенелыми от возбуждения, у других утом­ленными от переизбытка безрадостного «веселья», но всегда — равнодушными ко мне, как равнодушно море, затягивающее пловца в предательское течение.

Каждый раз, когда я проходил мимо карусели, ло­шади с безумными глазами скакали вверх-вниз все более лихорадочно и каллиопа[9] гудела все неистовее, отчего мелодия становилась еще более фальшивой. Машинки на автодроме врезались одна в другую с большим самозабвением, их токоприемники вышибали все более яркие потоки искр из переплетения проводов над головой. Визги пассажиров «Гусеницы» из туннеля и вопли тех, кто стоял в клетках на быстр вращающейся, а затем наклоняющейся «Центрифуге», звучали не как выражение восторга, а как пред смертные крики охваченных ужасом людей, когда и терзает боль от смертельных ран. Посетители, спотыкаясь, выходили из комнаты страха через гигантскую вертушку, и их пронзительный смех был для моих ушей похож на безумное гоготанье из самых глубоких палат сумасшедшего дома. Все это время гигантское лицо великана рычало и выдувало воздух, заставая гуляющих врасплох.

Если я слишком сильно сосредоточусь на Джиме и Бобе, если буду искать их в мигающих огнях и быстрых тенях аттракционов слишком настойчиво, слишком торопливо, то рискую превратиться из охотник» в добычу из-за обратного эффекта психического магнетизма. Иногда, когда я слишком долго или слишком напористо пытался притянуться к цели, ее притягивало ко мне. В таких случаях я замечал тех, кого искал только после того, как эти люди замечали и узнава­ли меня. Опасно, если гоняешься за безжалостными убийцами.

Когда я применяю психический магнетизм, мое вос­приятие распахивается настежь. Жарящиеся бургеры, дизельные выхлопы генератора, затхлый пар от баков, в которых варилось в одной и той же воде слишком много хот-догов, сигаретный дым, приторные духи, человеческий пот, вонь лежалого навоза, долетавшая от вольеров, которые располагались в отдалении от главной аллеи. Свист, гудение, треск, грохот, шипе­ние, звон, я больше не мог выносить смесь ароматов и тысячеголосый тарарам феерии братьев Сомбра.

Я решил сделать короткий перерыв и вернуться на главную аллею после успокаивающего визита в выста­вочный павильон. Многие художники, ремесленники и домохозяйки округа выставляли там свои товары и чествовали в соревнованиях за вожделенную награду года в различных категориях: от лоскутных одеял и вышитых подушек до керамики, от домашней выпечки и чили до элегантных венских кресел-качалок.

Пройдя мимо выставочного павильона к главной стоянке, где остался грязный раздолбанный «Форд Эксплорер», я понял, что, покинув главную аллею, все-таки сдвинулся с мертвой точки и наконец напал на след Джима и Боба.

Приближаясь к «Эксплореру», я насторожился. Я был наполовину уверен, что двое убийц выскочат из кузова пикапа, где поджидают меня в засаде, или появятся из-за какого-нибудь внедорожника. Стоян­ка была освещена лучше, чем кемпинг карни. Прежде чем сесть в «Эксплорер», я обошел автомобиль по кругу, заглянув через пыльные окна на заднее сиде­нье и в кузов. Хотелось убедиться, что, когда я сяду на место водителя, меня не подкараулит незваный пассажир, склонный стрелять людям в затылок или резан, горло.

На выезде со стоянки сомнений не осталось: Джим и Боб покинули ярмарку. Я почти ничего о них не знал, но словно распутывал и сматывал невидимую нить которую они оставили за собой. Увеличив скорость, я выехал на Марикопа-лейн, которая сначала петля ла по окраинам, а потом сворачивала к центру города. Повороты с одной улицы на другую казались мне продуманными... пока я не почувствовал, что потерял добычу.

В жилом районе я подъехал к тротуару, выключил двигатель и вышел из «Эксплорера». Остановился под раскидистым фикусом нитида, который почти все называют индейским лавром, хотя это не лавр и у него нет связи ни с одним индейским племенем. Встав спиной к дереву и пикапу, я наблюдал за ближайшими до­мами.

На улице царило безмолвие. Застывший воздух не вызывал ни малейшего шороха в густой листве фи­куса. Пустые крылечки, на тротуарах ни души, никто даже не выгуливал собак. Во многих окнах горел свет, но я не слышал ни приглушенного бормотанья телеви­зоров, ни даже слабых отголосков музыки.

Плотные облака закрыли луну и звезды и висели низко, словно готовясь к неурочной буре. Казалось, на город давит тяжесть. Я бы не удивился, если бы реальность и мой сон внезапно соединились в одно целое и в густом воздухе, как в воде, по улицам поплыли тела мертвецов с выпученными глазами и искаженными от ужаса лицами.

Решив позвонить чифу Портеру, я включил теле­фон. Вдруг в конце квартала, из-за угла, который я недавно обогнул, показалась какая-то машина и на­ правилась в мою сторону. Волоски у меня на загривке стали дыбом.

Я стоял далеко от фонаря, скрывшись в тени, при­жавшись к древнему фикусу. Сомневаюсь, что меня заметили. Соскользнув спиной вниз по дереву, я опу­стился на пешеходную дорожку, и между мной и ма­шиной оказался массивный ствол, а потом еще и «Эксплорер». Может, это и не убийцы. Скорее всего, парочка безобидных стариков возвращалась домой с церковного ужина, болтая о мазях от геморроя или о чем там еще разговаривают пожилые пары.

Автомобиль приближался медленно, или мне так казалось, и точно притормозил, проезжая мимо «Экс­плорера». Однако потом набрал скорость и поехал своей дорогой. Я рискнул выглянуть и увидел, что это белый внедорожник марки «Мерседес». Никто не вы­сунулся в окно, чтобы расстрелять в меня «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра.

Мне не удалось разглядеть внутри машины ни лиц, ни хотя бы силуэтов, словно ею управляли не живые и не мертвые люди, которых я способен видеть, а нечто иное.

Моя богатая на события жизнь располагает к па­ранойе, но в целом я не опасаюсь, что под кроватью ночью прячется бука. Секта сатанистов испытывали мои нервы на прочность. Воспоминание о коллекции отрезанных голов в стеклянных банках в Неваде никак не стиралось из памяти.

Я встал на ноги, прислонился, как раньше, спиной к дереву и позвонил чифу Портеру. Тот ответил после второго гудка.

— Сэр, вы в доме на колесах?

— Там еще хозяйничают криминалисты. Мы обыщем его, как только они закончат и можно будет не беспокоиться испортить место преступления.

— А вы пока беседуете с другими карни в кемпинге?

— Они не самые разговорчивые ребята.

— Спросите, знают ли они Джима и Боба.

— Что еще за Джим и Боб?

— Мне известны только имена. Они убийцы-ис­полнители.

— Каждый знает кучу Джимов и Бобов. В одной Калифорнии их миллион.

— Эти Джим и Боб держатся вместе.

— Это сужает поиски до девятисот девяноста тысяч. Они карни?

— Понятия не имею. Но в палаточном лагере есть человек, который может оказаться вам полезным. Он вроде меня, но вам придется сделать вид, что вы этого не знаете.

— Он что, повар блюд быстрого приготовления?

— Нет, сэр. Я столкнулся с ним после того, как по­звонил вам насчет убийц и ушел из дома на колесах. Он карни. У него что-то вроде шестого чувства. На самом деле. Какие именно возможности, пока непонятно.

— Как его зовут?

— О, конечно. Его зовут Лу. А его друга — Олли.

— Что еще за Лу и Олли?

— Фамилий не спрашивал, сэр. Но вы их легко найдете. Лу — карлик в костюме медведя. Олли — здоровяк, с головы до ног в татуировках.

— В костюме медведя?

— Не Олли, только Лу. И он его, скорее всего, уже снял. Наверное, Лу будет с вами более откровенным, если сказать ему, что вы знаете меня и знаете о моем даре. Кстати, для него я Норман.

За два дома справа от меня из двери показался муж­ чина и замер на темном крыльце. Я был так напряжен, что казалось, будто подозрительнее этого мужчины на крыльце я ничего в жизни не видел.

— Знаешь, Норман, не считая Карлы, я никогда никому не рассказывал о твоем даре, — сказал чиф.

Я не знал наверняка, заметил ли меня мужчина на крыльце, и понизил голос.

— Я очень признателен за то, что вы храните мою тайнц, чиф. Правда. Но если мы не найдем и не оста­новим этих парней, ситуация очень быстро станет отчаянной.

— Почему ты шепчешь?

— Какой-то парень вышел на крыльцо.

— Это Джим или Боб?

— Нет, сэр. Просто какой-то парень. Кажется.

Вспыхнул огонек зажигалки. Парень на крыльце вышел выкурить сигарету. По крайней мере, так это выглядело.

— Сынок, ты где? — позвал чиф Портер.

— Стою под фикусом нитида, жду озарения.

— Что такое фикус нитида?

Я поднял взгляд на паутину темных ветвей.

— Наверное, вы зовете его индейским лавром. Вы отправили кого-нибудь на дамбу?

— Сонни Векслер и Билли Мунди уже должны до браться туда.

— Двое ваших лучших людей. Хорошо, что вы от неслись к этому всерьез, сэр.

— Я всегда отношусь к тебе всерьез, сынок. Даже если речь идет о карлике в костюме медведя.

— Кстати, он приятный человечек. Не такой рез­кий, как тот из реалити-шоу.

— Случилось кое-что еще, — сказал чиф Пор­тер. — Всего пару минут назад. Пришло предупре­ждение от нацбезопасности. Трое вооруженных охранников сопровождали груз С-4 от завода до склада оружия на военной базе.

— Пластиковая взрывчатка.

— Именно. Один из охранников убил двух других и скрылся с грузом.

— Сколько ее там?

— Под тысячу кило.

Ночь была теплая, но я поежился.

— Хватит, чтобы подорвать дамбу.

— Дважды, — уточнил чиф.

— Когда это произошло?

— Примерно три часа назад, но нам сообщили только что.

— Где?

— Думают, милях в тридцати отсюда. Федералы говорят, что не нужно волноваться, у них все под контролем. Они только что нашли грузовик. Взрыв­ника была перегружена в другой транспорт.

— Какой именно?

— Остается только гадать. Когда федералы гово­рят, что у них все под контролем, это вовсе не значит, что дело обстоит именно так.

— Лучше бы мой дар не подвел, — сказал я.

— Очень на это надеюсь, сынок. Без тебя нам сей­час никак. Так почему ты назвал дерево фикусом дидида?

— Нитида. Это правильное название с точки зре­ния ботаники, сэр. Оззи Бун настаивает, что если пи­сатель использует устоявшееся название дерева или любого другого растения, он все равно обязан знать его правильное ботаническое название. Оззи говорит, что, о чем бы вы ни писали, нужно знать гораздо боль­ше по данной теме, чем остается на страницах, иначе у книги не будет глубины

— Значит, ты до сих пор пишешь мемуары.

— Да, сэр. По возможности.

— Тогда ты, наверное, много чего знаешь об индейских лаврах.

— Могу говорить о них часами.

— Я только что понял: у меня нет твоего номера.

Я продиктовал чифу номер своего мобильного.

— События развиваются быстро, — сказал он. — До связи.

Я завершил вызов.

В неподвижном воздухе чувствовался легкий сигаретный привкус. Парень на темном крыльце глубоко затянулся, и кончик его сигареты засветился ярко-оранжевым.

Наблюдая за ним, я вспомнил о фитиле динамитной шашки.

Пластиковая взрывчатка детонировала от электри­ческого тока, а не от пламени, но меня все равно не покидала мысль о фитиле.