Святой Томас

Я собирался вернуться на ярмарку и уже почти по­кинул кемпинг, когда между двумя большими авто­домами показались двое мужчин. Во мраке я едва не наставил на них пистолет, но потом понял, что это не Джим и Боб.

Они приблизились, и мы встретились в пятне света от одного из немногих фонарей. Первый мужчина был высоким и мускулистым, в теннисках на босу HOI у и шортах. Его лысую голову, лицо и все тело покрывали татуировки. Второй, карлик, был одет в меховой костюм и нес под мышкой голову медвежонка, очень похожую на настоящую.

— Привет, чувак, — произнес коротышка.

— Привет, — отозвался я.

Они остановились передо мной, и по какой-то причине я тоже остановился, хотя должен был идти дальше.

Момент показался мне совершенно сюрреалистичным, но в то же время очень реальным. Рассматривая этих двоих, я тем не менее осознавал, что к северо-востоку лучи прожекторов рисуют эфемерные сим­волы бесконечности на тяжелых облаках, все больше затягивающих небо; слышал, как вдалеке лязгает цепь американских горок, когда полные пассажиров вагонетки забираются на подъем перед очередным длин­ным спуском; ощущал запах пыли от кемпинга и аро­мат приближающегося дождя. До нас долетали самые разные мелодии ярмарки. Искаженные расстоянием, они мучили ту часть нас, что жаждет ощущений как противоядия ужасу, и одновременно вызывали неясную тревогу. Я подумал, что это сродни музыке, играв­ шей в замке принца Просперо из рассказа Эдгара По «Маска Красной смерти» в последние жуткие часы, когда тысяча кутил, уверенных в том, что стены аббатства не пропустят чуму, обнаруживают в своих рядах ни ела смерти в костюме, а потом у них из всех пор начинает сочиться кровь. Я слышал слабое хлопанье крыльев, когда невидимые ночные птицы или летучие мыши пролетали в темноте над головой; видел хруп­ких мотыльков, что в мнимом восторге порхали вокруг фонаря, а их увеличенные тени скользили по стенам ближайшего автодома и дрожали рябью на гравий­ ной площадке. Поток мелких деталей, передаваемый необъяснимо обострившимися чувствами, только под­черкивал сюрреалистичность стоявшей передо мной пары. Казалось, они шагнули сюда через разрыв в ре­альности откуда-то из-за грани.

«Лови момент», — сказал я себе, хотя тогда не мог внятно объяснить, что же это за момент.

— Крутое лицо, — сказал мужчина в татуировках.

Я едва не позабыл о своей клоунской маскировке.

— Конни постаралась.

— Ты знаешь Конни?

— Только потому, что она разрисовала мне лицо.

— Да, но это ее настоящее имя, — заметил коротышка.

На разукрашенном цветными чернилами лице здо­ровяка появилось подозрение.

— Ты кто такой?

— Прошу прощения?

— Ты карни? Не похож ты на карни.

— Нет, сэр. Обычный парень.

— Конни не открыла бы свое настоящее имя лоху, — сказал он, имея в виду посетителя ярмарки, того, кто не является членом их тесного клана.

— Я напомнил Конни ее брата, Итана.

Это откровение ошарашило обоих.

— Что думаешь, Олли? — спросил карлик спутника.

Олли не знал.

— Что думаешь, Лу?

— Она рассказывала ему о семье, будто он один из нас.

Они снова посмотрели на меня.

— Мне пора, — проговорил я, помолчав.

Олли снова нахмурился.

— Погоди, погоди, погоди.

— Я хочу пожать тебе руку, чувак, но не в этом медвежьем костюме, — сказал его маленький прия­тель. — Чтобы выбраться из этой проклятой штуки, потребуется время.

— Я пожму вашу лапу, — сказал я, протянув руку.

— Нет, так ничего не выйдет, -— возразил Лу.

— Совсем ничего, — согласился Олли.

— Положи руку мне на голову, — сказал Лу.

— Зачем?

— Я ее не укушу, клянусь. После того карлика в реалити-шоу люди думают, что мы все такие резкие. Я не резкий.

— Он не резкий, — подтвердил татуированный здоровяк. — Он кроткий, каким и кажется.

— Как тебя зовут, чувак?

— Норман, — солгал я.

— Послушай, Норман, я бы не обидел и гремучую имею, обвивающую мою ногу.

— Он бы не обидел и собственную мать, хотя эта жестокая сука чертовски этого заслуживает, — доба­вил Олли.

Лу пожал мохнатыми плечами, словно говоря, что мать есть мать, каких бы ошибок ни совершила. Философская точка зрения, которую я отчасти разделял.

— Слушай, Норман, пожалуйста, просто приложи руку к моей голове, чтобы я кое-что посмотрел. Это займет пару секунд, не больше.

Я колебался, и Олли добавил:

— Представь, что проверяешь, нет ли у него жара.

Мне хотелось уйти с ярмарки до того, как прибудет чиф Портер с бригадой криминалистов, однако просьба Лу меня заинтересовала, а интуиция по-прежнему настаивала, что момент тот самый. К тому же, несмотря на габариты Олли, эта парочка ничуть не казалась угрожающей. Они словно явились с бродвейского водевиля образца двадцатых годов двадцатого века пря­миком на залитую светом гравийную сцену и хотели лишь развлекать публику.

Я притворился, что проверяю, нет ли у Лу жара, вызванного, например, медвежьим гриппом. Когда моя ладонь коснулась его лба, я ощутил необычное, но не неприятное покалывание, которое тут же прошло. Коротышка зажмурился и покачнулся, будто в этом медвежьем костюме у него подкосились колени.

Секунд через десять он открыл глаза и посмотрел на меня. По его щекам текли слезы.

Испугавшись, я отдернул руку от его лба.

— Хотел бы я помочь вам, мистер, — сказал он. — Очень хотел бы. Правда. Но мне до вас даль ко. Слишком далеко. Вы человек что надо. Лучше не придумаешь. И только вы можете сделать то, что вам нужно сделать.

Потом он совершил очень странный поступок, но столь же естественно, как поприветствовал меня сло­вами «Привет, чувак» при встрече. Он обхватил мою ладонь своими медвежьими лапами и поцеловал ее.

Когда он поднял голову, его щеки были мокрыми, а непролитые слезы сверкали в огромных темных глазах, как далекие галактики.

Я не знал, что сказать, а он явно сказал все что хо­ тел. По-прежнему держа медвежью голову под мышкой, он отвернулся.

Слова и поведение товарища заметно потрясли Олли. Он обхватил меня своими ручищами, прижал к себе, отпустил.

— Береги себя, Норман.

— Его зовут не Норман, — заметил Лу, шаркая прочь.

Олли догнал друга и положил руку ему на плечо, вынуждая остановиться. Взглянул на меня.

— А как его зовут?

— Истина, — ответил Лу.

— Забавное имя.

— Сострадание, — добавил Лу.

— Его, что ли, так зовут?

— Верного имени не подобрать.

— Что ты увидел, когда он к тебе прикоснулся?

Коротышка взглянул на меня напоследок и покачал головой.

— Слишком много. Я увидел слишком много.

Татуированный здоровяк явно знал своего друга достаточно хорошо, чтобы понять, что это были его последние слова по теме. Они зашагали прочь, ни разу не обернувшись.

Потрясенный, я торопливо покинул кемпинг, под­нялся по длинному склону, заросшему травой по коле­но, пересек подъездную дорогу и направился ко второ­му склону. Добравшись до верха, вернулся на аллею позади ярмарочных шатров и посмотрел на трейлеры и дома на колесах, выстроившиеся далеко внизу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в кемпинг въезжают те патрульные машины и фургон для перевозки тру­пов — с включенными мигалками, но без сирен.

Я мысленно вернулся к встрече с Лу и Олли и подумал, что если в мире существуют другие люди с исключительным даром, похожим на мой, то им навер­няка так же трудно жить среди обычных людей, как мне. Возможно, чтобы сохранять рассудок и надежду, некоторым из них недостаточно лишь упростить свою жизнь: обитать в квартире с одной спальней, носить только джинсы и футболки, решить не усложнять все и не строить планы на будущее, работать на непритязательной работе, например, поваром блюд быстрой! приготовления или продавцом шин. Может, некоторым из них требуется отгородиться от общества больше, чем мне. Обремененные тем или иным сверхъестественным восприятием, а то и несколькими сразу, они могут обрести стабильность и в какой-то мере по кой на ярмарке, куда давным-давно принимают изгоев, мирных неудачников и «белых ворон» и где никто не стремится выведать тайны других.

Что бы ни увидел Лу, когда я прикоснулся к нему, его дар — или проклятие — отличался от моего. На верное, он не способен видеть призраков, но теперь он, скорее всего, знает, что на это способен я. Подозреваю, ему стали известны обо мне и другие вещи, возможно, даже суть страданий, которые мне придется вынести в последующие часы. Коротышка в костюме медведя комический персонаж шоу, карлик — без сомнения он перенес немало насмешек и издевательств. Однако очевидно, что он видел дальше и обладал большей мудростью, чем тридцать три механических оракула в шатре «Всевозможные предсказания».

Пройдя меж двух шатров, я снова оказался на яр­кой оживленной аллее. Я больше не пытался найти Вольфганга, Джонатана и Селену с помощью психи­ческого магнетизма, а сосредоточился на их убийцах, Джиме и Бобе.