Темный лорд Кассиус Малфой

Глава 5 Африка - чудесная страна

***

Утро для Кассиуса началось рано и с нудежа домовика. Противное существо стояло возле кровати и бормотало высоким писклявым голоском:

— Молодой господин, просыпайтесь! Просыпаетесь, уже утро наступило.

Африканские домовики — ямбо, отличались внешностью от европейских, больше напоминая крупных зверьков галаго, чем обычных домовиков. Их даже можно было назвать милыми, если бы недовольно противные голоса, похожие на плач маленького ребёнка.

Кассиус подскочил на кровати: «Точно! Ведь я не дома, а у своего нового учителя». Мальчик быстро начал одеваться, нетерпеливо отодвинув от себя подальше домовика, который вознамерился ему помочь.

«Сегодня первый день обучения, — подумал он. — Наверняка будет что-то интересное».

Когда мальчик оделся, домовик взял его за руку, и они перенеслись в столовую. Там уже сидел Чибузо Ину и что-то ел с довольно большого блюда.

— Ну здравствуй, Кассиус. Присаживайся. Завтрак мага должен быть плотным и сытным, — сказал он добродушно.

Мальчик сел, и домовики тут же наставили перед ним множество тарелок с едой. Малфой с удовольствием начал уплетать необычные, но довольно вкусные блюда.

Позавтракав, они вышли к бассейну и расположились в ротанговых креслах возле воды.

— Итак, Кассиус. Первое, что ты начнёшь осваивать, это медитация, — сообщил Чибузо. — Она позволит тебе почувствовать твою силу и научиться ей управлять. У вас в Европе принято использовать для магии концентраторы. Волшебные палочки, кольца, посохи, мечи. У нас это всё тоже есть, но детей мы учим беспалочковой магии. Если дети осваивают этот способ колдовства в юном возрасте, то дальше в жизни им даётся легче любая магия. Почему такой способ не используется в Европе? — спросил маг, наставительно подняв палец. — Ответов на этот вопрос несколько:

— Во-первых, традиции. Каждый народ готовит волшебников по-своему и перенимать чужие магические практики в зрелом возрасте непросто. При поступлении в Хогвартс, Шармбатон, Дурмстранг требуется палочка. Дети с первых месяцев обучения начинают осваивать необходимые для колдовства жесты и слова. И только самые сильные с годами способны на невербальное и беспалочковое колдовство. Во-вторых, — продолжил он. — Европейские маги не тренируют восприятие, никто не видит магию, только её физическое проявление. Некоторые покупают или создают специальные очки, особенно артефакторы. Конечно, множество сильных волшебников способны чувствовать проявление магии в окружающем пространстве, но вот видеть энергию могут единицы. Ну, и в-третьих, — Чибузо весело посмотрел на мальчика. — При использовании концентратора любое магическое воздействие происходит легче. Волшебник фокусирует свою силу в палочке или в другом подобном концентраторе. Просто со временем маги поняли, что палочка более универсальный инструмент, чем, к примеру, кольцо или посох. С её помощью, намного проще выписать рисунок заклинания, чем, допустим, мечом. Не каждый будет учиться бегать марафон, чтобы добраться из города в город, большинство предпочтёт купить лошадь, — с улыбкой закончил Чибузо Ину.

Кассиус обалдело слушал учителя: «Неужели он сможет колдовать без палочки, как самые великие маги?»

— Смотри, Касс, для начала ты должен почувствовать в себе магию, — сказал Чибузо Ину. — Я не знаю, какое ощущение тебе она даст. Возможно, это будет чувство тепла в точке концентрации внимания, возможно наоборот чувство прохлады. Возможно ощущение мурашек по телу или тяжести. Тут ты должен разобраться сам. Здесь ещё зависит от склонности к какому-то природному явлению или эмоции.

Чибузо Ину без палочки зажёг на руке огонёк и продолжил:

— Если тебе ближе магия огня, то скорее всего, ты ощутишь тепло. Ближе магия смерти, — он хлопнул руками, погасив пламя. — Почувствуешь страх и отчаяние. А если колдомедицина, то в душе появятся сострадание или печаль. Так что по этим ощущениям мы ещё сможем уточнить твои сильные стороны, — ободряюще взглянул он на ученика. — И это не значит то, что если в тебе сильна магия огня, то всё остальное у тебя будет плохо получаться. Нет, просто магия огня и соответствующие заклинания будут даваться тебе немного легче. Сейчас с теорией покончим и начнём практику, — с улыбкой произнёс Чибузо Ину. — А остальное в основном будешь изучать сам и сможешь задавать мне вопросы, если что-то будет непонятно. Я сделал тебе допуск в свою библиотеку. Так что пока ты не выучил языки, как только ты будешь заходить туда, то с полок к тебе будет прилетать именно та книга, которую надо прочитать для продолжения обучения и сама рассказывать тебе о том, что в ней написано. Конечно, ты также можешь взять любую книгу в доступной тебе части библиотеки, если интересно, — пожал маг плечами. Сегодня я выдам тебе специальные зелья, которые помогут быстро выучить любой необходимый язык из тех, на которых написаны книги в моей библиотеке. Ну и, конечно, тебе надо будет освоить некоторые местные наречия, вроде лингала, суахили, чилуба, чтобы общаться со сверстниками в школе. Мы, конечно, не будем ограничивать твоё обучение только теорией и медитациями, — Чибузо предвкушающе усмехнулся. — Тебе необходимо также физически развивать своё тело. Это поможет и во всех магических дисциплинах. Чтобы провести какой-то ритуал, потанцевать с бубном или даже в бою, волшебник должен быть в отличной физической форме. Поэтому домовик, которого я к тебе приставил, будет контролировать твою нагрузку.

Тут Кассиус и понял, что жизнь перестала быть лёгкой и беззаботной. И ему предстоит много потрудиться ещё задолго до того, как он попадёт в школу волшебства.

В Министерстве магии в управлении мракоборцев было, как всегда, шумно. Звонили магические средства связи, что-то диктовали пишущим перьям сотрудники, кто-то ругался или орал на кого-то в сквозном зеркале. Только возле кабинета в конце большой общей комнаты было тише. Там сидел начальник управления Руфус Скримджер, а он не любил отвлекаться от работы из-за какого-то шума. Вот и сейчас Руфус сердито поднял взгляд на вошедшего. Но самому сильному и опытному мракоборцу Аластору Грюму, а это был именно он, давно было плевать на недовольства собеседников. Одноногий маг тяжело сел в кресло возле стола и хрипло спросил:

— Руфус, до каких пор мы будем миндальничать с этими пожирателями? Почему я должен терять ребят только из-за того, что бандиты Волдеморта могут пользоваться непростительными заклинаниями, а у нас в арсенале из боевых, только «Ступефай» и «Экспеллиармус»?

Скримджер тяжело вздохнул:

— Аластор, — сказал он. — Я ещё два месяца назад подал прошение, чтобы там хотя бы временно разрешили твоим ребятам непростительные. Но многие члены Визенгамота против этой инициативы. Поэтому так и происходит: ты арестовываешь подозреваемого в причастности к пожирателям, а завтра он чаще всего оказывается на свободе. Но я думаю ещё одно горячее дело, и они сами предложат подобные изменения в законе.

— Так надо создать такое дело! — прорычал Грюм. — Мы же точно знаем, кто из этих напыщенных аристократов, является пожирателем.

— Мы на стороне закона, — проворчал Скримджер. — Не забыл? Мракоборцы не могут напада́ть на аристократов только потому, что есть подозрение в причастности к пожирателям. Да что я тебе говорю, ты и так это знаешь, — он в раздражении откинулся от стола.

— Ладно, — грузно поднялся со стула Грюм. — Я тогда пошёл. Если будут новости, сообщи. Особые полномочия очень нужны нашим ребятам.

Стоя на плацу возле здания академии аврората, Аластор Грюм смотрел на построившихся в три шеренги кадетов и думал: «Сколько из этих вчерашних студентов Хогвартса проживут хотя бы год. Кто бы там, что ни думал среди политиков, а в мире волшебников сейчас идёт настоящая война. И в этой войне беззубое министерство проигрывает! Пожиратели смерти во главе со своим лидером давят по всем направлениям. В Визенгамоте не дают принимать нужные законы, в экономике все возможности и деньги тоже у чистокровных. Прокля́тые твари! Они как змея, что вцепилась в жертву и потихоньку заглатывает её. Хорошо, хоть Альбус затащил в этот свой орден Феникса, где я могу сражаться, не оглядываясь на авторитеты».

— Бойцы! — громко проорал он. — Постоянная бдительность. Сейчас разбиваетесь на пары. Первые кастуют «Экспеллиармус», вторые ставят щитовые чары. Через час меняетесь. Через два, снова меняетесь напарником с соседями. И я жду, что вы отработаете эти чары до автоматизма, бойцы. Умение быстро напада́ть и защищаться ещё не раз и не два спасёт ваши никчёмные жизни. А теперь начали! — снова проорал он.

***

В книжном магазине «Флориш и Блоттс» почти всегда стояла одухотворённая тишина. Серьёзные маги неторопливо искали необходимые им книги. Продавец также неторопливо и важно обслуживал своих покупателей на кассе. Вся атмосфера магазина была пропитана этаким духом неспешности и знаний. Антонин Долохов, бывший русский и действующий пожиратель смерти, листал томик по скандинавским рунам. Волшебник был среднего роста худощавым мужчиной, с тёмными прямыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами. Угрюмый и угловатый вид его лица вызывал неуверенность у многих, кто оказывался с ним рядом.

Под мантией он часто носил чёрную кожаную куртку и тёмные брюки, что подчёркивало его мрачный вид. От него веяло жестокой и неукротимой мощью, он помогал Волдеморту готовить молодняк ещё давно, когда по предложению своего нового знакомого перебрался в Англию. Некоторые его ученики уже достигли больших высот в развитии магии. В то же время он умудрялся всё это время оставаться в тени других пожирателей. Никто особо не знал о его роли в организации Волдеморта.

Несмотря на благостный и уверенный вид, его мысли были далеко не спокойны: «Что толку в предчувствиях, — думал Долохов. — Я всегда предугадываю всё плохое, то что должно случиться со мной. Но... к сожалению, ничего нельзя изменить. Это даже хуже незнания. Как бы ты ни готовился, вот-вот сейчас что-то случится, беда всегда приходит внезапно. И тем страшнее ждать. Сначала над головой начинают каркать вороны при любом удобном случае. Это, так сказать, первый вестник грядущих неприятностей. Потом становится всё тяжелее на душе, а затем приходит страх неизбежного. Это как в детстве, когда совершишь какую-то проказу, потом спрячешься от маман и, сжимаясь, ждёшь, когда она найдёт тебя и будет стыдить за допущенную гадость и, хуже того, за враньё и поведение недостойное юного мага. Вот и сейчас у меня это мерзкое чувство внутренней дрожи, явно свидетельствует о скором начале каких-то неприятностей. И ведь каждый раз, когда такое случается, я хочу понять, откуда придёт очередная беда, чтобы попытаться хотя бы чуть-чуть быть готовым к тому, что произойдёт. Но разве можно быть готовым к беде? Кстати, насчёт веры в высшие силы. Несмотря на то что мы маги, когда мне становится плохо, я пытаюсь обращаться к ним. Прошу помочь, защитить. Наверно вера в высшие силы просыпается во мне, только когда мне худо. В остальное время я равнодушно отношусь к высшим силам и особенно не задумываюсь о вере. Возможно, это свойство не только моего характера, а вообще всех магов. «Пока гром не грянет-мужик не перекрестится», как говорили в российской империи, точно про меня. Самое важное для меня — это семья. В это понятие я включаю всех дорогих и близких мне людей. Моя милая жена, замечательный, пусть и пока ещё маленький сын. Мне очень повезло с родными. Даже отец, которого я видел за свою жизнь всего несколько раз, не вызывает во мне злобы, я давно его простил. И мне очень жаль, что он не увидел своего внука, не играл с ним в простые детские игры, которые так радуют дедушек и бабушек, порой даже больше, чем самих внуков. Как тяжело принять то, что испытания, которые преподносит нам дорога жизни, так или иначе, придётся пройти. Наверно японским самураям, которые культивировали постоянную готовность к смерти, было бы легче. Но я воспитан в русских традициях по типу: «Авось всё будет хорошо». Поэтому предопределённость бьёт по мне сильней. Да хрен с ними, с самураями… Одно я понимаю, что бы ни случилось, жизнь должна продолжаться: Show must go on во что бы то ни стало, как говорят мои коллеги по братству Вальпургиевых рыцарей».

В этот момент кто-то негромко кашлянул, и Антонин мгновенно оторвал взгляд от книги. Рядом стоял Альбус Персиваль Вулфрик Дамблдор и добродушно смотрел на него.

— Простите, мистер Долохов, вас заинтересовала скандинавские руны? У меня в Хогвартсе в библиотеке множество редких изданий по этому направлению. Если хотите, то я как-нибудь мог бы показать вам свою замечательную коллекцию, — произнёс он и с хитринкой сверкнул очками.

Сила и могущество так и кружились вокруг его фигуры, и Долохов не посмел говорить грубости, несмотря на то что ему это очень хотелось сделать.

— Спасибо, сэр, возможно, я когда-нибудь и воспользуюсь вашим щедрым предложением. Но сейчас мне достаточно того, что можно найти на полках этого замечательного магазина, — без энтузиазма ответил он. — Руны Скандинавии — моя давняя страсть. Они позволяют немного заглянуть в будущее. Всего лишь бросив кости с выбитыми на них рунами, мы тем самым можем узнать прошедшее или то, что заготовила нам судьба в будущем и постараться избежать его.

— Вы сможете изменить свою, просто перейдя на сторону Света, — также благожелательно улыбаясь, произнёс Дамблдор. — Вы не коренной житель островов, хоть и принадлежите к чистокровным. Поэтому у вас здесь нет вековых привязанностей, долгов и обетов между семьями. Вам незачем сражаться за чужие идеалы. У вас здесь есть только жена и сын, живущие в скромном коттедже, которых надо защищать и беречь. Неужели вы хотите, чтобы они тоже пострадали в этой войне между министерством и радикальными чистокровными? Воландеморт не сможет добиться власти, ваша партия гарантированно проиграет. И вы же знаете древнеримскую поговорку: «Горе побеждённым?» А сейчас у вас есть возможность сменить сторону и присоединиться к победителям. Ваша магическая мощь поможет правому делу в наведение порядка на островах, а сын благополучно поступит и будет учиться в самой хорошей школе магии Хогвартсе.

Сердце Антонина внезапно сжалось от необъяснимой тревоги, но он молча покачал головой.

— Ну хорошо, — вздохнул Дамблдор отворачиваясь. — Главное, чтобы вы потом не пожалели о своём решении. Ведь каждое наше решение несёт за собой определённые последствия, о которых мы порой жалеем потом всю оставшуюся нам жизнь.

Антонин ещё некоторое время смотрел вслед давно ушедшему великому светлому магу, а потом, так и не купив книгу с рунами, тоже выскочил из магазина. Тревога внезапно опять кольнула сердце и несмотря на массу ждущих его дел, Долохов аппарировал домой сразу, как только вышел из магазина.

Эван Розье, высокий, светловолосый парень, позвонил в дверь, ведущую во двор особняка Долохова. Его друг и учитель жил довольно уединённо со своей семьёй. Красивый двухэтажный коттедж и небольшой сад, возле дома, в котором располагалась ажурная металлическая беседка со столом и качели. Его жена Элоиза, увидев Эвана, приглашающе помахала ему рукой. Мальчик, маленькая копия Долохова, принёс поднос с чаем, важно надуваясь от своей роли гостеприимного хозяина.

— Садись, Эван, — сказала Элоиза Долохова, улыбнувшись. — Бери печенье к чаю. Или может принести тебе более существенное? Антонин должен скоро вернуться, так что тебе просто надо немного подождать.

— Я принёс ему проект подготовки отрядов егерей, — ответил Розье. — Мы договаривались обсудить сегодня мои идеи, спасибо за чай, миссис Долохова.

В этот момент недалеко от дома раздался шум аппарации. Услышав его, Элоиза воскликнула:

— Вот, наверное, и Антонин пожаловал, недолго и ждать его пришлось.

Между тем Эван насторожился, звуки были явно не от одиночной аппарации, а где расположена усадьба Долоховых, знало не то чтобы много людей. Внезапно Розье почувствовал, как дом и сад накрыл мощный антиаппарационный купол, а следом тут же послышался свист заклинаний и крик: «Бомбарда максима!»

— Элоиза, бегите, — закричал Эван, отбивая заклинание, а затем дом буквально взорвался. Успевшая накрыть себя и сына «Протего», Элоиза упала на траву от силы взрыва, но не перестала поддерживать заклинание. Щепки и остатки строения забарабанили по её щиту, но Эвану уже некогда было за этим следить. Четверо рослых мужчин с разных сторон планомерно закидывали его боевыми заклинаниями, и всё, что он мог поделать, это уворачиваться, трансфигурировать защиту и иногда огрызаться в ответ, отступая в сторону сада и стараясь не давать атаковать Долоховых.

Внезапно сзади резанул нервы мучительный крик, впрочем, мгновенно оборвавшийся с треском молнии. На мгновение обернувшись, Эван увидел только дымящиеся тела женщины и её сына и недалеко стоя́щего от их плотного рыжего мужчину. «Фабиан Прюэтт, — вспыхнуло у него в мозгу. — А где же второй?»

— «Экспеллиармус», — чуть сбоку и сзади издевательски лениво прозвучал чей-то голос, и палочка тут же вырвалась из руки Розье. «Вот и второй», — обречённо подумал Эван и «Авада кедавра», было последнее, что он услышал в жизни.

— Ну что, друзья, вот мы и покончили с этим пожирательским отродьем, — сплюнул один из Прюэттов.

— Раз Долохов отказался перейти на сторону Дамблдора, он сам виноват в случившемся, — усмехнулся второй брат. — Пожиратели смерти тоже никогда никого не щадят из наших.

Оба Прюэтта вскинули одновременно палочки и, направив их на остатки дома, дружно проревели:

— «Инферно фламиа», — и вот, через мгновение, везде на территории усадьбы горел страшный, всепожирающий огонь. Спалив все следы поместья, отряд ордена Феникса аппарировал прочь.

Через десять минут, в вихре аппарации показалась одинокая фигура мужчины. Антонин, а это был он, в ужасе наблюдал, как на месте его замечательного и уютного дома догорает пламя огня. Не осталось ничего. Он с воплем содрал со своей шеи будто раскалившийся медальон и с ужасом его раскрыл. Изображения любимой жены и сына потеряли цвета и траурно светились однотонным серым...

— Не-ет! — Долохов дико закричал и несмотря на жар, бросился руками разгребать дымящиеся развалины.

— Лиза? Сынок? — не прекращая рыться в пепле и рыдая, звал он, но в ответ слышал только потрескивание кое-где ещё горевшего огня. Наконец-то поняв, что живых вокруг уже нет, он устало опустился прямо в ещё дымящийся пепел. Скупые злые слёзы струились по его грубому лицу, а в чёрных, густых волосах уже белела седина. Расхристанный и всклокоченный, весь перепачканный в саже, Долохов выглядел страшно.

— Кто бы это ни сделал, я отомщу за вас, — прошептал он, сжав обгорелые кулаки. — Смертельно отомщу... — Его ещё недавно яркие голубые глаза, внезапно залило чёрным.

Расположив вокруг территории поместья фигурки с выбитыми на них рунами, Антонин каждую не скупясь полил своей кровью. Зачитав длинную рычащую литанию заклинания на гортанном языке, он застыл на месте, пока виде́ния произошедшего не начали бомбардировать его мозг. Долохов будто бы вживую видел, как сопротивлялся натиску нападавших его ученик Эван Розье, как погибли его жена с сыном и кто был виновником произошедшей трагедии.

— Прюэтты, — с ненавистью прошептал он потрескавшимися губами. — Я достану вас, твари!

Трансгрессировав на Косую аллею, Антонин немедленно зашёл в Гринготтс.

— Я хочу посетить своё хранилище, — сообщил он первому же гоблину, которого встретил.

— Пройдёмте за мной, мистер Долохов, — сказал служащий Гринготтс. — Надеюсь, вы не забыли свой ключ от сейфа?

Антонин только скрипнул зубами и молча отправился вслед за коротышкой. Зайдя в хранилище, где было немало всего, Антонин подошёл к полке с артефактами и небольшим сундучком с различными эликсирами.

«Так, начнём, пожалуй, с зелья удачи, — мрачно подумал он, немедленно опрокинув в рот указанный эликсир. — Теперь боевые стимуляторы, — продолжил озверевший муж и отец закидываться эликсирами. — Блокиратор аппарации, пробойник стационарных щитов, жезл Аида, накопители манны», — сгребая всё, что могло ему помочь в осуществлении мести, Долохов продолжил собираться. Оставив у гоблинов завещание в пользу организации пожирателей, всего имущества, Антонин аппарировал сразу со ступеней банка.

Игнациус и Лукреция Прюэтты были в гостях у сестры Мюриэль. Они вели неспешную беседу за чаем, когда внезапно все трое повалились на пол и забились в судорогах, опрокинув стол и стоя́щие на нём чашки, которые со звоном посыпались на пол и лежащих на нём людей. Камень рода, и мэнор были уничтожены. Пожилые волшебники немедленно потеряли сознание от обрыва связи с алтарём рода.

Дома в мэноре на данный момент присутствовали два брата-близнеца Гидеон и Фабиан, шестеро их товарищей по боевому отряду ордена Феникса и Аластор Грюм. В третий раз разлив по бокалам старое Огденское, маг произнёс:

— Ну что бойцы? Благодаря нам этот мир стал немного чище. Скоро вся пожирательская падаль сгниёт в могилах, а всех, кто замарался в общении с ними, мы запрём в Азкабан.

Радостные возгласы братьев и друзей стали ему ответом, и компания снова стукнулась фужерами. Ещё один удачный боевой рейд, победа, азарт. Что ещё надо для молодых и горячих мужчин? Только немного женского внимания.

— Может нам заявиться на цветочную аллею? — сказал раскрасневшийся Фабиан. — Я заскучал уже без общества весёлых девиц.

Все поддержали его радостным криком. Но тут Грюм насторожился, и все остальные тоже почувствовали какое-то тяжёлое давление магии. Казалось, даже свет магических фонарей потускнел. Стало сложнее дышать, по телу потянуло могильным холодом.

— Защиту мэнора ломает кто-то страшный, хозяин, — возле стола, где сидели волшебники, появился немного испуганный домовик.

— Это кому там жить надоело? — злая и возбуждённая алкоголем толпа немедленно вывалилась на улицу.

Грюм шёл последним, и в этот момент защита мэнора пала, а сквозь дым от падающих ворот и развеявшейся защитной магии, волшебники увидели тёмную фигуру с серебряной маской на лице.

— Пожиратели! — воскликнул Фабиан и орденцы немедленно выхватили палочки. Фигура что-то прохрипела на неизвестном волшебникам языке, и все, кроме братьев Прюэтт, немедленно забились в агонии, буквально гния заживо. Хозяевам повезло больше, основной удар чудовищной чёрной магии принял родовой алтарь, взорвавшийся в подвале со страшным шумом.

Но вместе с тем, они тоже в полной мере почувствовали отголоски случившегося. Зачарованный самим Дамблдором порт-ключ выдернул из погибающего мэнора и перенёс бессознательного Аластора Грюма прямиком в приёмную больницы Мунго, где на него с ужасом уставились немногие пациенты в приёмной и молодая медведьма, принимавшая в регистратуре.

У Грюма уже отсутствовала одна нога и было ужасно обезображенное лицо. Более того, он продолжал неуклонно гнить заживо, несмотря на все защитные амулеты. Когда прибежавший Сметвик, мгновенно сориентировавшись, наложил на Грюма темпоральную заморозку, тело мракоборца уже было похоже на оплывшую свечу, хоть он ещё оставался живым.

Спрятав в карман разрядившийся пробойник и темномагический родовой артефакт — дыхание Кощея, Антонин запустил в сторону братьев целую связку лично разработанных заклинаний. По брови накаченный боевыми эликсирами он не жалел сил, и одна из запущенных некротических стрел задела ногу более магически сильного близнеца. Тот немедленно упал, мгновенно лишившись части стопы, но изо всех сил продолжая держать щиты.

— Фабиан! — на мгновение отвлёкся Гидеон, и тут же попал под зелёный луч авады.

— Не-е-т, — закричал с земли Фабиан, тщетно пытаясь подняться. — Будь ты проклят убийца!

— «Круцио», — с искажённым ненавистью лицом прохрипел ему в глаза Долохов. — «Круцио», «Круцио», «Круцио», тварь…

Антонин пытал израненного Фабиана, пока тот не перестал даже вопить. Запустив в оставшееся ещё живым тело «Аваду», он устало посмотрел в сторону дома. Трупы защитников мэнора и домовиков, валялись по всему двору.

«Пора убираться отсюда, — подумал он. — Но перед этим: Волна праха!»

Очередное страшное заклинание слетело с его губ, после чего мэнор и вся прилегающая к нему территория вместе с трупами, ещё недавно живых и весёлых волшебников стали быстро превращаться в серый мёртвый пепел. Несколько минут и от прекрасного древнего мэнора ничего не осталось. Долохов опустошённо вздохнул, вытер от солёного пота лицо грязной рукой, и крутанувшись на месте, аппарировал к Лестрейнджам.