Золушка и Мафиози

02

ТИЦИАНО КАТАНЕО

Несмотря на то, что сегодня день после его свадьбы, я нахожу брата там, где и предполагал: в его офисе в штаб-квартире La Santa. Зная, что он один, я вхожу без стука, просто чтобы спровоцировать его. В эту игру я играю с самого рождения. По сути, это одна из главных целей моего существования: досаждать старшему брату. Хотя сегодня утром я думаю, что в итоге смогу порадовать его своим решением. Я бросаюсь в кресло перед его столом, а Витторио даже не поднимает глаз, чтобы заговорить со мной.

— Чего ты хочешь, Тициано?

— Жениться, дон. Я хочу жениться. И я уже даже выбрал невесту.

Теперь у меня есть его безраздельное внимание.

Мой брат распрямляет спину и откидывается в кресле. Его взгляд блуждает по каждой черточке моего лица, пытаясь понять, серьезно ли я говорю, а когда я улыбаюсь, он снова игнорирует меня, не отрывая глаз от экрана компьютера.

— Я надеялся на больший интерес к новостям.

— И я надеялся, что ты не будешь раздражать меня бессмысленными шутками, когда я собираюсь оставить тебя за главного, на несколько недель, но мы не всегда получаем то, что ожидаем, не так ли?

Я цокаю языком на пустую угрозу, достаю из кармана пачку сигарет, прикуриваю и делаю долгую затяжку.

Не стоит желать Саграде неприятностей, но мне становится скучно от одной мысли о том, что весь следующий месяц я проведу в этом офисе, где вместо привычных действий меня ждет бюрократия и темная деревянная мебель.

Быть заместителем главы означает, что мне достается самая веселая часть работы, а мой старший брат занимается скучными делами. Я бы никогда не смог выполнять работу Витторио полный рабочий день. На самом деле, я удивлен, что он может. Хотя его недавняя женитьба доказала, что не все мои предположения о доне были верны, есть одно, с которым я не могу ошибиться: под его кожей живет существо, столь же прожорливое, как и то, которое я вынашиваю в собственном теле, а монстры не любят бумажной работы.

— Может, мне стоит пересмотреть это решение, — угрожает он, когда я не отвечаю на его предыдущее ворчание.

— Может, это и есть моя надежда? Но не волнуйся, я здесь не для того, чтобы испытывать твое терпение. Я серьезно.

— Испытывать мое терпение? Не похоже, потому что ты все еще здесь, не так ли?

— По поводу свадьбы.

Витторио отпускает компьютерную мышь и остается неподвижным в той же позе несколько секунд, а затем смотрит на меня взглядом, который заставил бы покраснеть большую часть мужского населения планеты, особенно если учесть, что последнее превращение его внутреннего монстра так свежо в памяти каждого.

Он вздергивает густую бровь, откидывается в кресле и поправляет узел на галстуке, который не был на месте. Я не скрываю улыбки. Мне действительно нравится его раздражать. А идеально выверенное изображение Дона в его темном костюме-тройке, возможно, ничего не дает, но то, как он затаил дыхание, более чем достаточное доказательство того, что вторичная цель моего визита была успешно достигнута. Что ж, теперь осталась только главная.

— Ты хочешь жениться, — говорит он, но затем улыбается, проводя кончиком языка по внутренней стороне щеки, очевидно, все еще не воспринимая меня всерьез.

Интересно, контролирует ли он себя, чтобы не провести рукой по зачесанным назад волосам? Готов поспорить на один из своих любимых ножей, что да.

— Что я могу сказать? Ты меня вдохновил. — Я пожимаю плечами, а Витторио продолжает молча смотреть на меня достаточно долго, чтобы я решил заговорить снова. — Разве ты не хочешь узнать, кто невеста?

— Неважно, кто это, мой ответ — нет, — постановляет он.

Он отдает распоряжение и снова сосредоточивается на экране компьютера.

— Что значит нет?

— В итальянском языке много двусмысленных слов, Тициано, но "нет" — не одно из них.

— Моей рукой торгуют без моего ведома?

— Нет.

— Тогда почему, во имя святого, ты не делаешь кувырков от счастья, что я добровольно выбираю себе жену?

— Потому что последнее, что мне нужно, это несчастная семья, когда ты пресытишься своей прихотью. У меня и так более чем достаточно несчастных мамочек.

— Да, и мы оба знаем, почему: твоя собственная прихоть.

— Я не бросаю тебе вызов, потому что не посмею отрицать, что мое решение капризно, но крыша моего брата сделана из стекла, и он это знает.

Единственный признак того, что Витторио не контролирует себя, — едва заметное движение его ноздрей.

— Если ты не понял, я не осуждаю. — Я поднимаю руки в знак капитуляции. — Просто указываю на твое лицемерие.

Витторио не отвечает мне, да ему и не нужно. Мы оба знаем, что я прав. Вся история его брака — одна большая прихоть от начала и до конца. Ради всего святого! Он женился на женщине, которая была его пленницей, да еще и иностранкой. Очевидно, что женщины семьи не в восторге. Стать женой Дона — возможность, которой они все с нетерпением ждали.

Мы могли бы легко разделить всех женщин Ла Санты на две группы: тех, кто всю жизнь готовил своих дочерей к тому, что придет время, и тех, кого готовили.

— Разница между тобой и мной, Тициано, в том, что я точно знаю, чем жертвую и почему. И хотя я просчитал каждое из принятых мною решений и все их возможные исходы, все, что ты можешь сказать в свою пользу, это то, что ты почувствовал "вдохновение", ты произнес последнее слово тоном, источающим нетерпение, и, хотя обычно я закатываю глаза на твою профессорскую снисходительность, я вынужден признать, что это было дерьмовое оправдание. Но я не ожидал, что оно вообще будет воспринято как оправдание. Вот почему тебе нужно мое разрешение, а мне не нужно ничье другое.

— Тогда просвети меня о своих мотивах, — прошу я с развратным поклоном, и один уголок губ моего брата приподнимается в почти незаметной и опасной улыбке, говорящей о том, что он близок к краю.

— Нет.

— Витторио…

— Мой ответ — нет, — перебивает он меня. — Пока. Если, когда я вернусь из путешествия, ты все еще будешь чувствовать себя, — он делает паузу и скребет горло в едком смехе, — вдохновленным… Мы поговорим об этом подробнее.

Решительный тон не оставляет места для сомнений в том, что тема действительно на время закрыта. Я увлажняю губы и прикусываю кончик языка. Кто бы мог подумать, что желание жениться также сведет его с ума? Единственный человек, которого я намеревался разозлить этим решением, — полтора метра ростом, со светлыми волосами, грудью, которую мне не терпится заполучить, и чертов гений.

Возможно, Витторио прав в том, что это решение — прихоть, а также в том, что я не тратил много времени на обдумывание, но почему я должен это делать? Я ведь все равно не смогу избежать брака. Последние несколько лет я знал, что это лишь вопрос времени, когда обзавестись женой станет достаточно интересным делом и мне придется жениться, как часть моих обязанностей в Ла Санта. Никто не осмелился бы предложить мне женщину, которая по нашим меркам считалась бы менее совершенной, но совершенство — это так… безвкусно.

Если мне так или иначе придется это сделать, то между тем, чтобы застрять с невесткой маминой мечты, и тем, чтобы научить некую нахальную девчонку быть осторожной в своих просьбах, я бы тысячу раз выбрал второй вариант. Мне всегда больше нравились черти, которыми я мог командовать. Это решение было легко принять, пока она в ярости смотрела на меня, прядь золотистых волос болталась на ее красных щеках, губы распухли и были мокрыми от моей слюны, а голубые глаза переполняла обида, даже когда она явно боролась с чем-то, что явно боролось против нее.

Когда она явно боролась с чем-то, чего хотела так же сильно, как и я.

Вот уже несколько месяцев эта проклятая женщина мучает меня своими бессмысленными отказами. Еще несколько недель ожидания не убьют меня главным образом потому, что это и есть время ожидания. Альтернативы нет, Рафаэла Эспозито уже моя, просто она еще не знает об этом.

До прошлой ночи мне было бы достаточно трахнуть ее, но я не виноват, что она не может держать этот восхитительный рот на замке и что чем больше она говорит, тем больше возможностей появляется в моей голове.

Заставить ее умолять о том, чтобы мой член был в ней, — это, кажется, только начало всего того веселья, которое я могу получить. Бедняжка Рафаэла и в самом деле не знала, о чем просит.

— Да будет твоя воля, Дон.