Золушка и Мафиози

53

ТИЦИАНО КАТАНЕО

Рафаэла выходит из лифта и идет по голому полу так, словно она королева, а моя башня — ее замок. Спортивный костюм и кроссовки, которые я попросил ее надеть, ничуть не меняют этого представления. И хотя она приходит сюда уже второй раз, я все равно удивляюсь, видя, как вместо того, чтобы это место отталкивало ее, она лишь проявляет к нему любопытство.

— Все этажи разделены таким образом? — Спрашивает она, оборачиваясь, чтобы посмотреть на различные двери в круглой комнате.

— Да, — подтверждаю я и иду к первой двери слева от лифта. Рафаэла возвращается к центру комнаты и останавливается рядом со мной. — Но этажи имеют разное назначение. Тот, который ты посетила на днях, предназначен для… — Я делаю паузу, подыскивая подходящее слово. — Посетителей.

Рафаэла издала короткий смешок:

— Очень особенных посетителей, я полагаю.

— Ты была там, — указываю я, прикладывая палец к считывателю отпечатков пальцев.

— Я особенная. А для чего этот этаж?

— Хранилище.

Дверь открывается, открывая совершенно темную комнату. Я вхожу первым и щелкаю выключателем рядом с входом, включая флуоресцентные лампы на потолке. Свет открывает ряды подсвеченных витрин, в каждой из которых хранятся ножи всех форм и размеров, одни с лезвиями, сверкающими безупречной полировкой, другие — более темные, со следами возраста и использования.

Рафаэла замирает, удивленная окружающей обстановкой, и, не дожидаясь меня, идет следом и останавливается перед первой витриной, ее глаза блестят от любопытства.

Мне требуется несколько секунд, чтобы последовать за ней, мой разум пытается понять, что происходит. Если интерес жены к моим автомобилям и оружию меня удивил, то ее реакция на мою коллекцию ножей повергла меня в крайнее замешательство.

Несколько вечеров назад мы часами говорили об оружии, не только о названиях, но и об устройстве, механизмах, и Рафаэла впитывала мои слова, как жаждущий в пустыне, предложение научить ее некоторым вещам было скорее реакцией, чем чем-то еще. То, как она открылась и дала понять, что чувствует себя отодвинутой от этого всего, заставило мои губы шевельнуться раньше, чем я успел их остановить. Но на самом деле, когда я думал об этом, я просто не знал, с чего начать. И хотя мне казалось, что она с радостью проведет дни, недели, изучая огнестрельное оружие, у меня сложилось впечатление, что этого будет недостаточно. Поэтому я решил показать ей свою коллекцию ножей, но, честно говоря, ожидал, что в ответ получу скуку и разочарование, а не голодные глаза, бегающие по комнате, как будто в них заключена тайна мира.

Я подхожу к Рафаэле, без особой причины качая головой из стороны в сторону.

— Сколько здесь комнат? — Спрашивает она, как только я останавливаюсь рядом с ней, устремив взгляд на дверь, ведущую в соседнюю комнату.

— Шесть. Все на этом этаже.

— И все они для ножей? Или есть что-то еще?

Рафаэла не стоит на месте. Она ходит вдоль полок, то нагибаясь, то вставая, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть ту или иную деталь, и я прекрасно понимаю, что оставляю слишком много пространства между ее вопросами и моими ответами, но ничего не могу с собой поделать, не могу перестать наблюдать за ней.

— Каждая из этих комнат имеет определенную тематику или тип ножа, — объясняю я, следуя за ней через море стекла и металла. — Некоторые из них — антиквариат, другие — современные, третьи — оружие для использования, по сути. Большинство из них находится в последней комнате.

— Так что пять из шести комнат просто… Коллекция?

Она наклоняется, чтобы рассмотреть особенно богато украшенный нож, ее рука почти касается стекла. Я нажимаю кнопку на верхней полке, и стекло открывается, давая мне доступ к ножам.

Рафаэла моргает, когда я протягиваю руку и беру тот, на котором остановился ее взгляд.

— Этот нож был использован при убийстве третьего китайского императора. Ему более двух тысяч лет. Рассказывают, что его купали в яде редкого растения, чтобы даже царапина была смертельной. А вон тот. — Говорю я, указывая головой на простой, но элегантный нож, лежащий на подставке рядом с тем, что у меня в руках. — На аукционе он стоит эквивалент своего веса в золоте. Это уникальный экземпляр, сделанный японским кузнецом в XVIII веке.

Жена поворачивается ко мне, пораженная.

— Как ты достаешь все эти вещи?

— С помощью большого терпения и находчивости, — отвечаю я с улыбкой. — Не хочешь подержать? — Спрашиваю я, предлагая его ей. Рафаэла медленно кивает. — Посмотри на ручку. У нее есть срезы. — Говорю я.

Рафаэла поднимает предмет и подносит его к глазам, замечая замысловатую работу на рукояти и лезвии.

— Красиво… Я почти понимаю твою одержимость.

— Одержимость? — Спрашиваю я, приподняв бровь, и Рафаэла отводит взгляд от ножа, чтобы посмотреть на меня.

— У тебя шесть комнат с ножами, Тициано. Наверное, это можно назвать одержимостью.

— Я предпочитаю коллекцию.

— Коллекция одержимого, — с улыбкой заявляет она. — Расскажи мне больше.

— Слишком требовательно для человека, который меня осуждает.

— Ты меня пригласил, — напоминает она. — Будь хорошим хозяином.

— Окей, я буду идеальным хозяином, — говорю я, принимая вызов в ее глазах.

Осторожно беру нож из ее рук и кладу его на место, прежде чем мы перейдем к следующему предмету, который привлек ее внимание. Это более прочный нож с боевыми отметинами вдоль лезвия.

— Этот имеет героическую историю. Им пользовался капитан тамплиеров во время крестовых походов. Говорят, что он спас жизнь своему владельцу более чем в дюжине стычек.

Рафаэла наклоняется, чтобы рассмотреть его поближе, в ее глазах читается восхищение.

— А что насчет этих? — Спросила она, указывая на ряд небольших ножей, выставленных на другой полке.

— Это метательные ножи, используемые как для защиты, так и для нападения с расстояния. Они смертоносны, но требуют абсолютной точности.

Она слегка прикасается к стеклу, следя взглядом за линиями ножей.

— Ты и ими умеешь пользоваться?

— Да, — подтверждаю я с самодовольной улыбкой на губах.

Наша экскурсия продолжается, Рафаэла внимательно слушает, задавая острые вопросы, когда тот или иной предмет привлекает ее внимание.

— А это комната развлечений, — объявляю я, когда мы доходим до последней. — Это ножи для использования, а не для коллекционирования.

Здесь стены, которые раньше были заполнены витринами, уступают место большому пространству со столами и магнитными держателями, на которых выставлены разнообразные ножи. Помимо ножей, в комнате есть манекены для тренировок и другое оборудование, необходимое для практики.

Рафаэла обводит комнату глазами, в ее взгляде смесь восхищения и легкой нерешительности. Она подходит к столу и рассматривает лежащие на нем ножи.

— Как ты решаешь, какой из них использовать?

— Это зависит от того, что мне нужно сделать, — отвечаю я, выбирая со стеллажа нож среднего размера. — Каждый из них имеет определенное назначение. — Я останавливаюсь позади нее и поднимаю ее руку, вкладывая нож в ее руку, но не отпускаю. — Держи рукоятку крепче, — шепчу я ей в лицо.

Я смыкаю пальцы на ее пальцах, и Рафаэла поправляет хватку, полностью сосредоточившись на лезвии в своей руке.

— Вот так?

— Да. Баланс очень важен, — продолжаю я, подводя ее к одному из тренировочных манекенов. — И хотя техника и место удара имеют решающее значение, осознание окружающей обстановки не менее важно.

Перемещая ее руку, я демонстрирую движение в воздухе, не касаясь манекена, просто чтобы проиллюстрировать важность осанки и плавности движений. Рафаэла внимательно наблюдает, а затем осторожно пытается имитировать жест.

— Я чувствую себя ученицей ниндзя, — говорит она со смехом.

— Все мы с чего-то начинаем, — поддразниваю я, — но я надеюсь, что в какой-то момент ты начнешь чувствовать себя ученицей мафиози.

Она громко смеется.

— Упс… Кажется, я случайно обидела своего учителя.

— Не волнуйся, ты сможешь искупить свою вину позже, — говорю я ей на ухо, — голая.