Золушка и Мафиози

04

ТИЦИАНО КАТАНЕО

— Моя дорогая!

Я обнимаю лицо Луиджии, целую то одну сторону, то другую. Уголок ее губ слегка приподнимается. Движение настолько неуловимо, что осталось бы незамеченным, если бы получение улыбок от этой женщины не было одной из моих жизненных миссий. Мамина домработница работает в этом доме столько, сколько я себя помню. И в детстве, поняв, что, за исключением надоедливого Витторио, два других моих брата уже посвятили себя миссии избавления от нее, я решил, что хочу чего-то более дерзкого, чего никогда не видел, чтобы кто-то добивался: заставить ее улыбаться.

Прошли годы, прежде чем я достиг своей цели, и еще больше времени, прежде чем она призналась мне, что у меня получилось, но теперь это стало обычным делом. Мне нравится Луиджия. И именно она должна была терпеть мою маму день и ночь после того, как все ее дети принесли клятву Священному. Эта женщина заслуживает, чтобы кто-то заставлял ее улыбаться. Иметь дело с Анной Катанео — задача не из легких.

— Привет, Тициано, — приветствует она меня, протягивая руку, чтобы взять мое пальто, и я отдаю его ей.

— Все уже в сборе?

— Да. Ты последний.

— И как она сегодня? — В ответ экономка кивает и едва заметно вздергивает брови. Это не очень хороший знак. Она должна была использовать свой плотный график как предлог, чтобы не приходить сегодня на ужин. — А как же то, о чем я тебя просил, моя дорогая?

— Рафаэле сообщили об этом сегодня. Я дала девушке два дня на то, чтобы подготовиться к изменению планов, после чего она вернется.

Я улыбаюсь, довольный. Два дня не имеют значения.

— Замечательно Луиджия, — говорю я, и она остается позади, когда я вхожу в столовую в родительском крыле дома. — Я только что понял, что в ближайшие несколько недель еда не остынет, пока мы ждем появления Витторио. — Я отпускаю обычную шутку, хотя человека, о котором идет речь, нет.

Я касаюсь плеча отца в привычном приветствии, и он, не вставая, пожимает мне руку. Проходя мимо него, я уворачиваюсь от кислородного баллона, стоящего рядом с его инвалидным креслом. В отсутствие Витторио он сидит во главе стола — место, которое когда-то принадлежало ему, а теперь принадлежит моему старшему брату. Теоретически я должен сам заботиться о себе. Теоретически я должен быть тем, кто сидит здесь, раз уж я выполняю роль Дона, но мне наплевать, и моя семья это знает. Я уже не первый раз беру на себя обязанности Дона, когда ему приходится уезжать из Италии, но, если меня заставляют делать это вне дома, я отказываюсь делать это внутри. На семейных ужинах я предпочитаю, чтобы все оставалось так, как есть. Моя мама встает со стула, на котором сидела, справа от отца, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Этот неблагодарный! — Начинается литания, о которых я знал еще до того, как успел сесть.

— Мы еще даже не прикоснулись к еде, Анна, — жалуется отец, и я не могу удержаться от смеха. — Пожалуйста не начинай! — Восклицает он.

Мои братья более сдержанны, чем я, и стараются скрыть свои улыбки. Чезаре подносит руку ко рту, а Джанни делает вид, что кашляет. Кучка бездельников. Я обхожу стол и сажусь слева от отца.

— Ты ведь собиралась начать свою проповедь, правда, мама? — Говорю я, глядя на маму с циничной улыбкой.

Она поднимает бровь, в ее голубых глазах сверкает смесь негодования и решимости. Мама не из тех, кого легко запугать, особенно когда речь идет о том, чего она хочет для своих детей.

— А ты что скажешь, Тициано? — Она скрещивает руки и наклоняется вперед, как будто собирается произносить пламенную речь.

— Думаю, мне понадобится бокал вина, чтобы сопроводить это шоу, — бормочу я Чезаре, который тихо смеется рядом со мной.

— Это не смешно, Тициано! Тому, что сделал твой брат, нет оправдания! — Я смотрю через стол на Джанни, а он кивает головой и беззвучно шевелит губами, произнося слова — И вот мы начинаем…

После того как ее заставили улыбаться и махать руками во время свадьбы, на которую она не была согласна, я понял, что есть, пока действительно горячо, это не единственное, что будет означать отсутствие Витторио на семейных ужинах в ближайшие несколько недель. Маме будет что сказать, ведь со старшим сыном дома она никогда не осмелится, и нам, бедным смертным, остается только переживать все ее недовольство.

Она заправляет за ухо прядь своих темных волос и смотрит на моего отца, словно обвиняя его в выборе Витто.

— Я все делала для него, а он не оставил мне выбора.

— И что же это было? Отказ от женщин, которых ты вырастила, Анна? — Отвечает отец.

— Вот именно! Я готовила девушек Саграда для своих детей с самого их рождения, а Витторио решил жениться на бразильской шлюхе? Это неприемлемо! Неприемлемо!

Она продолжает жаловаться, но дает сигнал служанкам подавать закуски. Когда тарелки расставлены, она снова заговаривает.

— Над чем вы смеетесь? — Спрашивает она, глядя на нас с Чезаре. — Теперь вам предстоит очистить имя нашей семьи, женившись на хороших девушках мафиози. Я даже подумываю пригласить Эмилию к нам на ужин завтра вечером, она отличная девушка. Я надеялась, что в какой-то момент Витторио обратит на нее внимание, — с отвращением говорит она.

— Неужели ты перестала надеяться на чудо для Клары, мама? Ты уже подыскиваешь другую невесту для Чезаре? Или это Джанни? — Спрашиваю я, притворяясь непонимающим, прежде чем запихнуть в рот брускетту.

— Не богохульствуй, Тициано! Но, конечно же, нет! Клара проснется, когда святым угодникам будет угодно.

— Никогда, — шепчу я Чезаре, и он поджимает губы, чтобы скрыть улыбку.

Думаю, даже семья невесты моего брата не верит, что она может очнуться после почти тринадцати лет комы.

— А Джанни еще слишком молод, чтобы жениться. — Мама продолжает, не обращая внимания ни на комментарий, ни на реакцию. — Эмилия для тебя.

— Ах, мама! Имей сердце! Разве я хочу жениться на таком безвкусном существе, как Эмилия? — Я фыркаю. — А Джанни через несколько месяцев исполнится тридцать, может, ты уже сейчас начнешь подыскивать ему жену, — предлагаю я, и глаза младшего сужаются на меня.

Я подмигиваю ему, а затем возвращаюсь к своей тарелке, и пока моя мама продолжает рассказывать о том, как неуместна жена ее старшего сына, мне интересно, как Рафаэла отреагирует на мамины насмешки, потому что я не сомневаюсь, что ей тоже будет что сказать о моей будущей невесте.

Дочь повара?

У Анны Катанео наверняка случится сердечный приступ, когда она узнает об этом. Девочке Витторио свойственно "голову вверх и рот на замке" в общении с мамой во время семейных ужинов. На самом деле, такого шумного ужина, как сегодняшний, у нас не было с тех пор, как Габриэлла стала его посещать. Я очень сомневаюсь, что Рафаэла будет повторять поведение своей подруги, как за столом, так и вне его. Я сжимаю губы, сглатывая смех. Дни и ночи в поместье скоро станут намного интереснее.

— Ты пошел со мной, чтобы побыть в тишине? — Спрашиваю я, выдыхая дым из сигареты и высовывая руку из окна движущейся машины.

Чезаре в ответ приподнимает уголок рта, и я недоверчиво сужаю глаза. Это не редкость, когда мы едем в одной машине, но обычно это означает, что нам есть что сказать друг другу. И поскольку именно он отказался от использования собственного автомобиля после сегодняшнего ужина, я подумал, что он хочет о чем-то поговорить.

— Мне просто интересно… — начинает он тоном, источающим насмешку, — почему ты не избавил нашу маму от страданий? Или других людей за столом во время ужина?

Я еще больше сужаю глаза, размышляя, понял ли я между строк то, что только что услышал.

— Что ты имеешь в виду?

— Я слышал, ты собрался жениться. Ты должен был сообщить эту новость второму, наиболее заинтересованному лицу, поскольку у тебя нет разрешения на первое.

— Что за сплетник, сукин сын! — Восклицаю я, возмущаясь.

Я смотрю на переднее сиденье, где находятся водитель и один из моих доверенных людей, затем перелезаю через перегородку внедорожника и снова оказываюсь лицом к лицу с братом, сидящим на сиденье напротив меня.

— Кто бы мог подумать, что дон и его элита занимаются этим, когда никто не смотрит? Сплетники.

Чезаре откидывает голову назад, упирается ею в спинку сиденья и разражается громким смехом.

— Это была скорее жалоба на то, что ты любишь тратить его время впустую, — объясняет Чезаре, проводя рукой по густой бороде. — Витто действительно не воспринял тебя всерьез. — Я фыркаю, и Чезаре некоторое время смеется, но когда понимает, что мне тоже не до смеха, выгибает шею и хмурится. — Ты…

— Я серьезно? — Перебиваю его. — Очень серьезно.

Мой брат несколько секунд держит рот открытым, как будто его мозг с трудом обрабатывает информацию.

— Кто? — Спрашивает он.

— Рафаэла.

Он снова не отвечает мне сразу, и на этот раз я отчетливо вижу, что он пытается вспомнить, о ком я говорю.

— Служанка, которую ты не смог заполучить?

— Она горничная, — подтверждаю я, делая очередную затяжку сигареты.

— Ах! Ну это все меняет. — Начинает он, улыбаясь. — Если до кого-то дойдет слух, что для того, чтобы довести тебя до алтаря, достаточно отказаться раздвинуть ноги, ты больше никого не получишь.

Я цокаю языком, не обращая внимания на провокацию.

— Насколько я помню, в Саграде есть целый квартал, где с этим не будет проблем, и мы направляемся именно туда.

Чезаре смеется сквозь сомкнутые губы.

— Взрослый, целеустремленный человек не должен ходить на Виа дель Потере в развлекательных целях.

— Так что поэтому хорошо, что я просто намерен жениться, а не брать на себя обязательства.