Золушка и Мафиози

03

РАФАЭЛА ЭСПОЗИТО

— Не могу поверить, что ты действительно собираешься взять только один чемодан. — Я застегиваю молнию, глядя через плечо на девушку, сидящую перед туалетным столиком.

— Витторио хочет, чтобы я купила одежду для поездки. Как будто я умею выбирать что-то, кроме джинсов и футболки, — фыркает Габриэлла, закатывая глаза, пока надевает серьги.

— А может, Дон не хочет оставлять тебя одетой большую часть времени, — шепчу я с легкой улыбкой.

— Рафаэла! — Ругается она на меня, но краска, заливающая ее щеки, практически признает ею вину.

— Ты очень хорошо выбрала, что надеть, это платье просто великолепно.

— Да, но выбирала его не я, а команда, которую нанял Витторио, чтобы приодеть меня.

Я хихикаю, а Габриэлла встает, разглаживая юбку винного платья, свободно сидящего на ее теле, и проводит пальцами по темным волосам, слегка взъерошивая волны на концах. Я делаю два шага к ней.

— Ты сама выбрала свое свадебное платье, — напоминаю я ей, застегивая молнию на спине. Ткань сидит идеально, и мы смотримся в зеркало в полный рост в огромной гардеробной, любуясь платьем от кутюр, которое наверняка стоило целое состояние. — И оно было чудесным.

На лице моей подруги появляется огромная улыбка.

— Ведь так и было, правда? — Спрашивает она. Я обхватываю ее за талию и качаю головой вверх-вниз в знак согласия, а затем прислоняюсь к ее плечу.

— Нервничаешь? Или, может быть, что-то болит? — Поддразниваю я, и Габи закатывает глаза.

— Спасибо, я в порядке, — отвечает она и показывает мне язык, как будто мы дети. — Остаться наедине с Витторио самое простое. Я мечтала о медовом месяце с тех пор, как он сказал, что он у нас будет. — Габриэлла качает головой с воздушной улыбкой на лице. — Меня беспокоит то, что произойдет, когда мы вернемся.

— Ничего не случится, когда ты вернешься, Габи. Дон пережил все ради тебя, никто не посмеет сделать или сказать то, чего не следовало. Твои дни глотания лягушек закончились. Пришло время жить долго и счастливо.

Я подмигиваю ее отражению, и Габриэлла закатывает глаза от моего выбора слов.

Хотя во внешности мы полная противоположность друг другу, именно то, что вы не можете увидеть, делает нас одинаковыми: ни одна из нас не верит в сказки. Мы не можем, не с теми картами, которые нам сдала жизнь. Габриэлла была чем-то знакомым среди всех тех странностей, в которые превратилось место, бывшее моим домом. Она нуждалась в побеге так же, как и я, и мы притягивались друг к другу как магниты.

— Да, но у людей есть ожидания. Мама Витторио…

— Синьора Анна не должна ничего ожидать, — перебиваю я ее. — Ты теперь жена Дона, Габи. А она всего лишь его мама.

— Именно, — соглашается Габриэлла, высвобождаясь из моих объятий и поворачиваясь ко мне. — Именно об этом я и говорю. Я не могу… — прерывает она себя и поворачивает лицо набок, чтобы глубоко выдохнуть. — Я никогда не буду такой, как она. Я никогда не буду похожа ни на одну из тех женщин, которых она хотела взять в жены своему сыну.

Я фыркаю от смеха.

— Слава Богу, иначе мы бы даже не разговаривали. Клянусь Богом, если ты начнешь думать о том, как выглядеть, как все эти снобы, я тебя брошу. Я больше никогда не заговорю с тобой.

— Я не хочу смущать Витторио. Я не хочу быть меньше, чем ему нужно. Он же Дон.

Я закатываю глаза.

— Вот сейчас ты говоришь глупости.

Я делаю несколько шагов назад и сажусь на кресло-шезлонг у изножья кровати.

— Всегда такая вежливая, — ворчит Габи, скрещивая руки перед грудью.

— Если бы твое беспокойство не было бы глупым, но не настолько, как, например, не знаю, не выучить все правила этикета или не научится самостоятельно составлять наряды для модных мероприятий, может, я бы и дала тебе поблажку, но с твоим характером, Габриэлла? О, ради всего святого! Дай мне передохнуть! Дон прекрасно знает, какая ты, и все равно захотел на тебе жениться, так что перестань волноваться. Кроме того, то, что в твоем случае все по-другому, это хорошо. Это женщины Саграды должны хотеть быть похожими на тебя, а не наоборот.

Габриэлла облизала губы, прежде чем прикусить нижнюю.

— Спасибо, — говорит она почти шепотом, и я улыбаюсь, снова закатывая глаза.

— И ты уже не тот испуганный зверек, какой была, когда мы только познакомились. У тебя есть когти, и тебе придется научиться ими пользоваться, пока люди не научатся тебя уважать. На самом деле, я думаю, что именно их использование научит их уважать тебя.

Моя подруга молча соглашается, и ее взгляд становится немного воздушным. Теперь, когда я наконец-то знаю, куда она уходит мыслями, когда такое случается, невозможно не почувствовать легкую грусть. Все произошло совсем недавно. Дон смел весь мир, чтобы быть с Габриэллой, но выбор, который пришлось сделать моей подруге, чтобы выйти за него замуж, тоже не был простым. Я не знаю, как бы я поступила в ее ситуации.

Она моргает и шлепает одной ладонью по другой, возвращаясь в настоящее с глубоким вздохом и хлопая ресницами, чтобы смахнуть непролитые слезы.

— Ну что? Есть новые планы на отпуск? — И после этих семи слов я снова закатываю глаза. За последние несколько дней мы разговаривали об этом миллион раз. Габриэлла возмущенно хмурится. — Не можешь же ты в самом деле планировать провести месяц, отсыпаясь, поедая мороженое и смотря сериалы, Рафаэла!

— Почему нет?

— Потому что это твои каникулы!

— Вот именно! — Я широко улыбаюсь. — Целый месяц без кухонного хаоса в этом доме, без надоедливых сплетен и, что еще лучше, без необходимости смотреть на лицо непослушного мужчины!

Габриэлла пренебрежительно приподняла бровь.

— Правда? Ты счастлива, что не увидишь Тициано? — Поддразнивает она, и я с отвращением скребу горло. Она такая смешная… А я даже не рассказала ей о том, что произошло вчера вечером, пока она наслаждалась свадебной вечеринкой.

— Мы уже договорились, что он — тот, кто не должен быть назван! — Я обвиняю, а Габи смеется. — И я отказываюсь удостоить этот вопрос ответом.

Ее смех становится громче, и она прищелкивает языком.

— Э-э…

— Я серьезно!

Габриэлла поднимает руки в знак капитуляции, но развратная улыбка на ее лице ничего, кроме покорности, не выражает.

— Скажу только, что вчера вечером он не сводил с тебя глаз. Это заметил даже Витторио.

От последнего предложения у меня стынет кровь, и я встаю.

— Он… Он что-нибудь сказал?

Габи хмурится, не понимая всей серьезности того, что она мне только что сказала. Она не родилась в нашем мире, она не знает, что ценой за неосмотрительность женщины может быть ее жизнь.

— Нет, — отвечает она, качая головой из стороны в сторону. — Он только что ворчал, что у Тициано нет манер. — Я облегченно вздохнула. — А что? Почему ты так занервничала?

Я провожу рукой по животу, разглаживая его нервным жестом, и провожу средним и указательным пальцами по волосам над ухом, хотя ни одна прядь не выбилась из низкого пучка, в который я завязала их утром.

Я открываю рот, чтобы ответить, но стук в дверь спасает меня от необходимости лгать подруге. Я закрываю глаза на две секунды, глубоко выдыхаю, а когда открываю их снова, то уже могу улыбаться.

— Пора, синьора Катанео, — дразняще говорю я, заставляя Габи фыркнуть.

— Не называй меня так, — ворчит она, поворачиваясь, чтобы взять свою сумочку.

Я подхожу к ней и обнимаю в последний раз.

— Ты обещаешь писать мне?

— Я и звонить тебе буду.

— Только не делай этого, когда Дон приводит свой план в действие, хорошо?

— Какой план? — Спросила она, нахмурившись.

— Оставлять тебя голой большую часть времени, вот какой!

— Рафаэла! — Вскрикивает Габи.

— Что? — Спрашиваю я, и, к моему несчастью, от возмущения мой голос звучит пискляво.

— Конечно, ты будешь вознаграждена, — заверяет меня Луиджия, и я обращаю внимание на костюм, который надет на экономке, хотя ее костюм отличается цветом от того, что она носит обычно.

Я сжимаю зубы, контролируя тревожное дрожание губ, но не могу сделать то же самое с ноздрями — они раздуваются.

— Луиджия, — начинаю я тихим голосом, хотя мне хочется кричать. Это проклятье! Тысячу раз проклятье! — У меня были планы на отпуск, — говорю я, и это не полная ложь. Месяц отдыха от Тициано Катанео был вполне реальным планом! — Ты одобрила мой отпуск во время медового месяца Дона, потому что у меня будет меньше дел в его крыле. Я…

— Прости, Рафаэла. — Мой босс не дает мне закончить свой спор. — Заместитель главы очень конкретно сказал, что хочет, чтобы ты взяла на себя ответственность за управление его крылом дома на время отпуска Марты.

— Почему Марте понадобился отпуск? Я видела ее вчера, она выглядела великолепно и никуда не собиралась! — Вслух думаю я, чувствуя, как мое лицо искажается от замешательства.

— Ее сестра заболела, и она должна поехать и помочь.

— А я должна страдать? — Я взрываюсь, не понимая последствий. Глаза Луиджии сужаются, и такой реакции достаточно, чтобы заставить меня сглотнуть. Эта женщина — сова, она работает на семью Катанео больше лет, чем я, и она не случайно главная экономка. Я облизываю губы и делаю глубокий вдох. — Прости, — говорю я, быстро закрывая глаза. — Просто у меня действительно были планы.

— Как я уже сказала, ты будешь хорошо вознаграждена.

Я открываю рот и закрываю его. Я смотрю в сторону, потом снова на Луиджию, но той секунды, когда я оторвалась от нее, мне не хватило, чтобы набраться смелости и попросить то, что мне нужно, поэтому, когда я открываю рот во второй раз, ничего не выходит. То же самое происходит и в третий раз. И только в четвертый раз мне удается что-то сказать.

— Можно ли поменяться с другой домработницей?

Я работаю во время каникул, но… Могу ли я работать в другом отделении?

Габриэлла никогда не понимала, почему вся семья Катанео живет в одном поместье, если они разделили его на флигели, по одному на каждого члена семьи. Главное здание достаточно велико, чтобы каждое крыло было эквивалентно огромной квартире. Для меня всегда было очевидно, что это вопрос безопасности. В Италии нет более безопасного места, чем Cantina Santo Monte. Но сегодня я молча проклинаю это. Неужели дьявол не может жить где-нибудь в другом месте?

— Шеф специально просил тебя, — невозмутимо повторяет она, и я чувствую, как разгораются мои щеки, ведь всем известно, что поддержание чистоты в доме — не единственная задача горничных Тициано.

Дьявол знал, что пока Габриэлла рядом, я буду в определенной степени под защитой. Блядь! Блядь! Не прошло и дня с тех пор, как моя подруга уехала, а он уже пользуется ее отсутствием.

— Я одинокая женщина, Луиджия. Это было бы неуместно. — Я пытаюсь, хотя и не думаю, что это что-то для нее значит. Служанки, которые практически из кожи вон лезут, чтобы застелить постель Тициано, только чтобы иметь возможность лечь в нее, тоже одиноки.

Господи! Почему мое сердце бьется так быстро?

— Все уже решено, — заверяет она, и я моргаю, растерявшись больше, чем когда-либо с начала этого разговора. — Я даю тебе два дня, чтобы привести свои планы в порядок.

— Привести в порядок? Что значит решено?

— Я поговорила с твоей мамой, она дала свое разрешение.

И этого достаточно, чтобы мой до этого расчетливо контролируемый тон полетел в воздух. Следующие слова я выкрикиваю:

— Что она сделала?