Золушка и Мафиози

68

РАФАЭЛА КАТАНЕО

— Ты похожа на ту маленькую девочку, которая улыбается, глядя, как горит дом, — говорит Тициано, улыбаясь в углу, пока мы наблюдаем, как в зале разгораются сплетни о фотографиях, которые сегодня утром были таинственным образом доставлены к дверям нескольких семей.

Возможно, меня вдохновила сплетница из серии исторических романов, которые читала Габриэлла, а возможно, и нет. Я подумала, что было бы поэтично, если бы женщины, которые так хорошо умеют чувствовать свое превосходство, были унижены в собственном доме.

— Продолжай так улыбаться, куколка, и, клянусь, я затащу тебя в первый свободный угол этого гребаного дома и трахну.

Все мое тело содрогается от этой угрозы. Несколько месяцев назад, помнится, Тициано удавалось держать себя под полным контролем, даже когда мне казалось, что мое тело вот-вот растворится. Приятно осознавать, что теперь я не контролирую его так же, как и он.

Я поворачиваюсь к нему лицом, мой рот почти касается его коротко стриженой щеки.

— Это обещание? Или ты хочешь, чтобы я попросила тебя об удовольствии?

— Ах, ты садистка.

Мои губы растягиваются в улыбку, а муж крепче сжимает мою талию. Он даже делает шаг, как будто действительно намерен… и черт бы меня побрал, но в этот самый момент появляется Дон.

— Правда, Витторио? — Тициано хмыкает, а Габриэлла, вцепившись в руку мужа, поджимает губы, сглатывая смех.

Моя подруга выглядит прекрасно, в длинном коралловом платье и с темными волосами, заплетенными в косу.

— Тебе не мешало бы проявить так называемую осмотрительность, — предупреждает Дон, и я поджимаю одну губу к другой, пряча свою улыбку. — Пойдем со мной, Тициано. Нам нужно поговорить с Эдуардо, и несколько минут вдали друг от друга пойдут вам на пользу.

Несмотря на приглашение, никто из нас не сомневается, что слова дона — приказ. Тициано глубоко выдыхает, целует меня в щеку и уходит.

Габи останавливается рядом со мной.

— Все перешептываются. Я слышала в ванной, что Джиневра Росси не пришла, потому что упала в обморок, когда получила фотографии, и с тех пор лежит в постели.

— Отлично, она одна из худших.

— Как и фотографии ее мужа. Если бы сожаление могло убить, я была бы мертва. Хотела бы я этого не видеть, — Габриэлла кривит губы и нос в гримасе отвращения.

— Если бы ты хотела этого не видеть, то как насчет меня?

— Я до сих пор не могу поверить, что ты действительно отправилась в засаду.

Я смеюсь, вспоминая часы, проведенные рядом с Тициано в машине той ночью.

— Я тоже не могу.

Я с тоской вздыхаю, и Габриэлла бросает на меня развратный взгляд, но пропускает его мимо ушей.

— Вечеринка прекрасна.

— Это точно, — соглашаюсь я. — Свадьба проходила в церкви, как и все традиционные свадьбы в Саграде, но сама вечеринка, в самом роскошном отеле Катании. — Но твоя была гораздо красивее.

— Ведь так и было, правда? — Спрашивает она с озорной улыбкой, и я смеюсь.

Прошли месяцы, а моя подруга до сих пор не может забыть о своей собственной свадьбе. Но я думаю, что и я не смогу, никогда. Ведь именно благодаря словам, сказанным мною в тот день, моя жизнь оказалась здесь.

Я ищу глазами Тициано. Он стоит ко мне боком и не отвечает на мой взгляд. Красивый, и такой горячий… Это должно быть запрещено, чтобы мужчина был таким красивым и горячим, как Тициано Катанео. Ах, Санта. Я в таком замешательстве…

— И что? Ты ему призналась?

— Кому и в чем? — Я прикидываюсь дурочкой, и Габриэлла вздергивает бровь.

— Я пропускаю первый вздох, но ты даже не пытаешься это скрыть, Рафаэла.

Я фыркаю.

— Нет, и он, кажется, сам ничего не понял. Как можно сказать что-то подобное такому мужчине, как он?

— Ах, но по крайней мере теперь мы признаем, что есть что сказать… Молодец! Какая эволюция!

Габриэлла смеется, а я закатываю глаза.

— Как ты поняла, что сейчас самое время рассказать?

Габриэлла моргает, а через две секунды прячет губы за ладонью, чтобы подавить громкий смех.

— Ах, Рафа, это определенно было неподходящее время.

Я провожу руками по сиреневому платью, которое на мне надето.

— Ты мне очень помогла. Большое спасибо.

Она смеется еще, и вскоре вокруг нас уже образовалась группа женщин, желающих воспользоваться редким случаем, когда Дон выпустил Габриэллу из своих объятиях, чтобы подойти поближе к ней.

Сегодня вечером никто не смотрит на меня косо и не обращается ко мне иначе, чем уважительно. Нет. Сегодня есть более интересные жертвы, о которых можно посплетничать. Я не планировала этого, но, признаться, это интересный побочный эффект.

Проходит время, и группа вокруг нас растет. Мое внимание все время переключается с одного разговора на другой, а глаза постоянно ищут Тициано в комнате, и встречаются с его глазами. Никто из окружающих меня женщин не осмеливается указать на то, как неуместно я себя веду, когда мой взгляд и взгляд Тициано снова встречаются, он прикусывает губу, и я не могу не повторить это движение.

Я медленно выдыхаю, мое тело практически вибрирует, притягиваясь к его телу, и провожу рукой по шее, размышляя о том, много ли еще осталось до того, как нам нужно будет уходить. Как долго мы здесь находимся? Кажется, целую вечность.

Я думала, что будет забавно наблюдать за тем, как ханжеские члены семьи выходят из себя после выставок своих мужей, но теперь каждая секунда, проведенная здесь, кажется мне пустой тратой времени, которым я могла бы наслаждаться за закрытыми дверями с Тициано.

Габриэлла легонько подталкивает меня локтем, ловя мой взгляд, и я снова смотрю прямо перед собой, слегка улыбаясь и кивая в ответ на все, что говорят. Когда мужчина, с которым разговаривали Тициано и дон, отворачивается от них и они вдвоем идут бок о бок к нам с Габриэллой, я останавливаю себя, чтобы не запрыгать от восторга.

— Дамы — здороваются, все склоняют головы в знак уважения, а затем расходятся, прекрасно понимая, что Витторио и Тициано не намерены делить наше внимание.

— Нужно ли мне присутствовать здесь еще для чего-нибудь? — Спрашивает Тициано у брата, как только мы остаемся вчетвером, и, клянусь, я вижу, как у Дона дергается мускул над губами.

— Убирайся с глаз моих долой, пока ты не стал еще более неосторожным, Тициано, — отстраняет он нас, и на этот раз я не могу сдержать улыбку.

Наконец-то.

— Я только что кое-что понял. — Тициано закрывает дверь спальни, и я, уже стоя посреди комнаты, оглядываюсь на него через плечо.

— Что именно? — Спрашиваю я, снимая туфли и отбрасывая их в сторону.

Муж подходит ко мне, крепко обнимает одной рукой за талию, а другую переплетает с моей.

— Я не танцевал с тобой сегодня. Мы должны это исправить.

Он достает из кармана мобильный телефон и несколькими нажатиями на экран из динамиков, встроенных в потолок спальни, начинает доносится тихая мелодия. Я улыбаюсь, как глупышка.

— Если бы ты сказал мне несколько месяцев назад, что ты танцор, Тициано, я бы ни за что не поверила, — поддразниваю я его, пока он ведет нас то в одну, то в другую сторону.

— Почему? — Спрашивает он на секунду, прежде чем вывернуть меня из своих объятий, а затем снова окунуть в них, теперь уже спиной. — Ты уже знала, что я умею перевоплощаться, — шепчет он мне на ухо и подается бедрами вперед, потираясь эрекцией о мою попу, и я смеюсь.

Музыка окутывает нас, и я закрываю глаза, позволяя увлечь себя в ритм песни. Тициано играет кончиком носа на моей шее и перемещает нас по комнате, действительно танцуя со мной. Чистое, неясное счастье наполняет мою грудь, и кажется, что каждая нота играет мелодию для моего сердца, а не только для ног.

Только когда начинается вторая песня, Тициано обходит меня стороной, снова сводя нас вместе. Я обнимаю его за шею и играю с кончиками наших носов. Я трусь о наши губы и наслаждаюсь, когда он осыпает поцелуями все мое лицо.

— Мне нравится танцевать с тобой, — признаюсь я.

— Я знаю.

— Самонадеянно, — я сужаю глаза, и теперь его очередь широко улыбаться.

— Мне нравится танцевать с тобой, куколка, но, повторяю тебе, еще больше мне нравится делать тебя счастливой.

Я вздыхаю, влюбленная.

Потерянно и бесповоротно влюбленная в Тициано Катанео.

Может ли он прочитать чувства в моих глазах? Потому что я не думаю, что у меня хорошо получается их скрывать.

Мы смыкаем губы и целуемся, танцуя в одном ритме. Песня заканчивается, и начинается новая. Сексуальная, пульсирующая мелодия, которая становится все интенсивнее и интенсивнее, пока комната полностью не погружается в нее.

Улыбка исчезла с моего лица, так как его глубокий синий взгляд угрожает раскрыть все мои секреты. Может быть, я действительно хочу, чтобы он узнал.

Может быть, я хочу отдать их, признаться.

Я медленно дышу, движения моего тела становятся все медленнее, а пространство между мной и Тициано становится все меньше и меньше, пока между нами не остается даже пряди волос. Мы раскачиваемся взад-вперед, атмосфера в комнате меняется с каждым шагом, становясь тяжелее, теплее и более… Что-то, чему я не могу дать название.

Волоски на моей шее встают дыбом, а сердце колотится. Тициано расцепляет свои пальцы и медленно проводит ими по моей руке, дразняще и восхитительно лаская ее. А когда они достигают моих плеч, то опускаются вниз, пока не касаются фаланг пальцев, и снова поднимаются вверх.

На этот раз, когда они достигают моей шеи, они скользят между моими волосами.

Его рот играет с моим, двигаясь внутрь и наружу, смачивая и высушивая мои губы, предлагая и отстраняясь.

Тициано массирует мне кожу головы, и я глубоко вдыхаю его запах. Мои глаза закрываются без моей команды, и я полностью погружаюсь в этот момент.

Его теплое дыхание дразнит мои чувства, согревая губы и кончик носа. Все мое тело реагирует на него, отвечает на его тонкие прикосновения, и я наклоняюсь, становясь ближе, втягиваясь, пока наши губы не встречаются в медленном поцелуе.

Потребность всегда движет нашими ртами, но сейчас все по-другому. По-другому, потому что сегодня у нее гости. Что-то еще, кроме желания, наполняет наши движения, подпитывая неутолимый голод, который мы испытываем друг к другу, пока он не превращается в отчаянную пустоту.

Тициано скользит своей большой рукой от моей талии к пояснице и вверх по спине, пока не находит шнурок, удерживающий единственную переднюю часть моего платья на месте. Он расстегивает его, и ткань тает по моему телу, останавливаясь лишь на полу после того, как мой муж делает шаг назад, чуть отстраняясь.

Его глаза лижут мою кожу, спускаясь от лица к шее, к груди и узкой талии. На секунду задержавшись на маленьких красных трусиках, он переходит к моим бедрам, икрам и ступням, которые сгибаются под его чувственным взглядом.

Он снова проводит рукой по моему телу с той же провокационной медлительностью, пока не теребит один из моих сосков, и я тихонько стону, чувствуя прикосновения повсюду.

— Ты такая вкусная, куколка. Вся восхитительная. Каждая частичка тебя, — шепчет он, его голос — ласка, такая же сильная, как и его прикосновения.

Я сокращаю расстояние между нами, мой голый живот прижимается к все еще полностью одетому телу Тициано, и мой рот стремится к его рту, теперь это больше, чем просто соприкосновение губ. Я облизываю его губы и просовываю язык между ними.

Наши языки переплетаются, танцуя, облизывая, впиваясь друг в друга, а руки Тициано становятся все более прожорливыми, поглощая мою кожу дюйм за дюймом, дразня каждый изгиб и углубление, пока все мое тело не начинает гореть.

Я разделяю наши рты, нуждаясь в воздухе и ненавидя его. Он смотрит на меня так, словно я самая ценная вещь в мире, и этот взгляд… Я стягиваю его пиджак на плечи и развязываю узел на галстуке.

Следующими в спешке расстегиваются пуговицы на его рубашке, и я тоже избавляюсь от темной ткани. Муж хватает меня за попу, подавая мое тело вперед, пока мои груди не прижимаются к его груди, и я стону от этого прикосновения.

Его губы дразнят меня, ласкают, посасывают, осыпают поцелуями мой подбородок и шею. Я провожу пальцами по его татуированным рукам, ощущая каждую мышцу и вену, рельеф некоторых чернильных следов и шрамов. От всего этого у меня перехватывает дыхание.

Музыка продолжает звучать вокруг нас, и я не знаю, специально ли Тициано выбрал этот плейлист, но каждая мелодия чувственнее предыдущей. Я поворачиваюсь в его объятиях, и руки Тициано обхватывают мою талию.

Я переворачиваюсь, упираясь попкой в твердую эрекцию позади меня, и это заставляет его ладони двигаться вверх и вниз по моему торсу, охватывая мою грудь и сжимая ее. Мои стоны присоединяются к музыке.

Я выгибаю шею, и Тициано воспринимает это как приглашение. Он лижет натянутую кожу, сосет, целует и кусает, и хотя я получаю удовольствие от этого танца, этого уже недостаточно.

Я поворачиваюсь и встаю на колени.

Я смотрю на Тициано снизу вверх, и его пальцы хватают корни моих волос, а его голубые глаза не отводятся ни от одного моего движения.

Тициано выходит из туфель и отбрасывает их в сторону.

Я расстегиваю ремень и расстегиваю пуговицу на брюках. Я стягиваю их вместе с боксерами, пока он не оказывается полностью обнаженным. У меня слюнки текут, когда его член оказывается перед моим лицом. Я жадно хватаю его, ощущая текстуру, жесткость, вены.

Тициано стонет под моими прикосновениями, и я массирую его, вперед-назад, раз, два. Я подношу губы ближе. Я целую большую головку, затем обвожу ее языком и втягиваю в рот. Я продвигаюсь вперед, засасывая почти половину его члена, и отступаю назад.

Его руки в моих волосах усиливают захват, когда я повторяю, продвигаясь дальше, и в третий раз я заглатываю почти весь его член. Я ласкаю его яйца и основание члена, мой язык пробирается внутрь рта, и когда я снова отстраняюсь, я прижимаю его кончик к своей щеке.

Тициано сходит с ума.

Его глаза выражают безмолвную мольбу, и я отвечаю, посасывая его головку. Он хищно улыбается мне, сжимает руки по обе стороны от моей головы и трахает мой рот. Его хватка удерживает меня на месте, в то время как его бедра вбиваются и выбиваются, проникая глубоко в мое горло, пока мне не начинает казаться, что я вот-вот задохнусь.

Я расслабляюсь настолько, насколько могу. Я позволяю ему использовать меня, и мне нравится каждая секунда. Мои глаза слезятся, а киска пульсирует от желания с каждым стоном, который срывается с губ Тициано.

Мое тело словно горит. Мои соски болят, умоляя обратить на них внимание, а мой разум потерян в агонии, которую можно облегчить только одним способом.

Когда он поднимает меня, я не жду ни секунды, прежде чем запрыгнуть к нему на руки и обхватить ногами его талию. Тициано отходит назад и садится на кровать, а я оказываюсь у него на коленях.

— Готова ко мне, куколка? — Спрашивает он, оттягивая в сторону мои трусики.

Всегда, муж.

— Скажи это еще раз, — просит он, целуя мой подбородок.

— Всегда.

— Нет, все, — повторяет он, его глаза встречаются с моими, когда я приподнимаю бедра настолько, чтобы он вошел в меня.

— Я всегда готова к тебе, муж, — последнее слово я произношу, когда я медленно опускаюсь, пропуская его внутрь себя и чувствуя, как все мое тело поет, разрываясь на части от его размеров и объема одновременно.

Мой рот не закрывается, я не могу, выдохнуть через него — единственный способ набрать воздух в легкие. Я упираюсь лбом в лоб Тициано, как только моя попка оказывается на его бедрах. Он проводит пальцами по моей шее, слегка надавливая, и крепко держа меня за талию.

Я медленно поднимаю и опускаю бедра, наслаждаясь каждым мгновением покалывания, каждым нюансом, каждым вздохом, не переставая смотреть на него. Его рот захватывает мой в поцелуе с открытыми глазами, это чистая капитуляция и абсолютное отсутствие контроля.

Я продолжаю двигать бедрами вверх-вниз, ощущения захлестывают меня, и кажется, что они вот-вот переполнят меня, мои стоны становятся все громче и громче, переходя в крики, но все еще кажутся недостаточными, чтобы справиться с удовольствием, которое топит меня в гигантских, пожирающих волнах.

Мое сознание исчезает, и в какой-то момент я становлюсь лишь массой извращенных ощущений, которые не оставляют мне ничего, кроме как продолжать гнаться за облегчением с все большей и большей интенсивностью.

Между криками и стонами я слышу ворчание Тициано, чувствую, как его пальцы впиваются в мою кожу, а его глаза пожирают мою душу с той же интенсивностью, с какой его рот пожирает мой, а его язык властвует надо мной.

Я взрываюсь криком, но мои глаза все еще не закрываются. Нет. Мои бедра тоже не перестают двигаться. Я смотрю на него, поднимаясь и опускаясь, кончая и крича, пока Тициано не хрипит и не заливает меня спермой.

Я падаю на него, задыхаясь, потная и красная, и думаю о том, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, но ничего не могу придумать. Я целую его, надеясь, что он прислушивается к бешеному ритму моего сердца и понимает, что я хочу сказать.