Золушка и Мафиози

41

ТИЦИАНО КАТАНЕО

— Спасибо, девочки. Спокойной ночи, — прощается Рафаэла с персоналом, вставая из-за стола.

Я лишь киваю им, после чего переплетаю пальцы с пальцами жены и веду ее по коридору к спальне. Я отсчитываю пять шагов, прежде чем прижать Рафаэлу к стене. Она задыхается, а ее глаза расширяются.

— Тициано! — Мое имя прозвучало как предупреждение, когда я приблизил наши лица друг к другу.

— А как же муж?

— Что, по-твоему, ты делаешь?

— Что я делаю, Рафаэла? — Спрашиваю я, просовывая одну из своих ног между ее, заставляя их раскрыться для меня. И несмотря на протесты из ее уст, глаза Рафаэлы быстро закрываются, а из горла вырывается тихий стон.

— Там люди, Тициано! — Она вспоминает об этом в тот момент, когда ее бедра начинают опускаться на мое колено.

— Тебе было весело с моими машинами, Рафаэла? — Спрашиваю я, практически приклеившись к ее рту, мои губы двигаются по ее губам. — Облепила их ароматизаторами? — Вопрос вырывается у меня сквозь зубы, и я не знаю, что бесит меня больше: дерзость этой женщины или тот факт, что даже сейчас, злясь на нее, желание трахнуть ее даже больше, чем желание наказать ее.

Хорошо, что я могу делать и то, и другое одновременно.

— Я собираюсь трахнуть тебя прямо здесь, Рафаэла, и ты не имеешь права отказаться, поскольку надругалась над моей коллекцией.

— Твоя коллекция была в моем гараже! — Она задыхается, когда мое колено вдавливается в ее медовую киску. Ее влага уже впиталась в ткань моих брюк.

— А моя спальня находится в этом коридоре.

Я лижу кожу от ее шеи до щеки, и Рафаэла снова тихонько стонет.

— Тициано, — хнычет она, когда я сжимаю в ладонях ее грудь. — И ты собираешься трахать меня в коридоре? Там, где любой сотрудник может увидеть?

— Я думал трахнуть тебя у окна, Рафаэла, чтобы вся Кантина видела, как красиво ты стонешь под мое имя, но нам запретили, так что тебе придется подождать.

— У тебя не хватит смелости, — бросает она, расширив глаза и сложив руки на моей груди. Я широко улыбаюсь.

— А у тебя бы хватило? — Спрашиваю я, и Рафаэла с сомнением наклоняет голову.

— Раздевайся, жена.

Я делаю шаг назад, и тело Рафаэлы прижимается к стене. Она раскинула руки в стороны, ее щеки покраснели, зрачки расширились, а грудь вздымается и опускается. Выражение ее лица — смесь неповиновения и покорности. Она пытается найти выход, но отказывается первой нарушить наше соглашение.

Ее глаза перемещаются к пространству в коридоре, как будто она пытается измерить расстояние между нами и двумя работниками на кухне, если в доме нет других. Оно скрыто, и через несколько секунд Рафаэла возвращает свое лицо на одну линию с моим, после чего делает глубокий вдох и отстраняется от стены.

Моя жена хватает подол своего приталенного платья и одним движением стягивает его с себя, бесцеремонно демонстрируя гладкую кожу. То, что она не стыдится своей наготы, — еще одна черта, которая мне нравится в Рафаэле. Не то чтобы ей было чего стыдиться. Вовсе нет! Она чертовски сексуальна. Чертовски горячая! Но глупая скромность, это то, что постоянно прививается женщинам в нашей среде.

Белье, черный кружевной комплект, она вскоре снимает и бросает на пол в коридоре.

Совершенно голая Рафаэла смотрит на меня, словно бросая вызов:

— И что теперь

— А теперь?

Я без всякой деликатности просовываю руку между ее ног. Мои пальцы легко скользят по ее мокрой киске. Мой смех становится хриплым, когда я снова прижимаюсь к ней всем телом и грубо трусь тканью пиджака о ее чувствительные соски.

— Твой рот говорит, что ты не хочешь, чтобы тебя поймали, куколка… Но твоя киска? Кажется, ей очень нравится эта идея. — Рафаэла прикусывает губу, проглатывая стон, когда я массирую ее клитор, и я снова смеюсь, приближая рот к ее уху облизывая его, прежде чем прошептать. — О, нет, принцесса. Ты будешь не стонать. Ты будешь кричать. Твоим наказанием будет то, что каждый гребаный слуга в этом доме услышит, как хорошо твой муж трахает тебя.

Я опускаю пальцы вниз, вводя по два в тугой канал, и Рафаэла откидывает голову назад и трется ею о стену. Я провожу губами по ее шее, покрывая поцелуями ее плечи и спускаясь ниже, чтобы пососать один из ее твердых сосков.

Я смотрю на нее, улыбающуюся, с ее грудью у меня во рту. Я медленно раздвигаю пальцы и без предупреждения ввожу их в ее горячую киску. Рафаэла закатывает глаза и хрипит, пытаясь сдержать крик, но это бесполезно, потому что я делаю это снова, посасывая маленький аппетитный сосок и кружа его языком, пока мои пальцы трахают ее в бешеном темпе, она пытается закрыть рот руками, но я держу ее запястья, прижав их над ее головой.

Все ее тело содрогается от усилий, которые она прилагает, пытаясь сохранить неподвижность. Я снижаю темп, делая его медленным, плавным, и Рафаэла облегченно вздыхает. Я медленно вращаю пальцами внутри нее, расширяя стенки, которые заставляют мой член пульсировать от желания быть сжатым ими.

Я изгибаю пальцы и двигаю ими так, и Рафаэла хнычет, извивается и трется о стену, выгибает спину, вдавливая свои восхитительные груди мне в рот.

От сдерживаемых криков у нее слезятся глаза, а приоткрытый рот немо умоляет меня избавить ее от страданий.

Я обвожу ее сосок в последний раз и облизываю всю кожу до самых губ. Я целую ее, продолжая нежно массировать ее восхитительную киску, медленно двигая пальцами в мучительной пытке, которая приводит мою жену в полное отчаяние, но она по-прежнему молчит.

Мой язык впивается в ее, посасывая и облизывая каждый изгиб и контур.

— Вкусно, — бормочу я, прерывая поцелуй.

— Тициано… — умоляет она, и я смеюсь, вытаскивая пальцы из нее до упора, медленнее, чем когда-либо прежде.

— Кричи для меня, принцесса.

Я ввожу вытянутые пальцы глубоко в киску Рафаэлы, и этот натиск застает ее врасплох, и она не успевает сдержать крик, рвущийся из ее горла. Я наклоняюсь, хватаю сосок, который еще не успел облизать, и крепко сосу его, зная, что собираюсь оставить там след.

Рафаэла извивается в моей хватке, перекатывается в моей руке, оседлав мои пальцы, и я ввожу в нее третий, прекращая всякий контроль, который она еще сохранила.

Она стонет и кричит без остановки, догоняя свой оргазм, не заботясь о том, кто может услышать, и когда она кончает, восхитительная, дрожащая и стонущая, я не даю ей ни минуты, чтобы прийти в себя. Я освобождаю ее запястья, но она не двигается, они остаются на месте, пока мои пальцы ищут презерватив. Я расстегиваю ремень и расстегиваю брюки, вытаскивая член и яйца из штанов, не спуская их. Надеваю презерватив и хватаю Рафаэлу за талию, поднимая ее в воздух. Все еще содрогаясь, она скрещивает ноги позади меня.

— Надень его для меня, куколка.

Ее руки, хотя и дрожащие, крепко держат меня и направляют мой член к ее входу. Ощущение того, как ее мышцы расширяются, чтобы принять меня, проверяет мою решимость. Рафаэла смотрит на меня, на ее лице написано желание, потому что еще одна вещь, которую я узнал о своей жене, это то, что она восхитительно жадна, когда дело доходит до моего члена.

Я насаживаюсь на нее, вызывая очередной крик Рафаэлы, которая откидывает голову назад, закрывает глаза, открывая мне свое горло. Я лижу и сосу ее всю, двигаясь вперед-назад в карающем, восхитительном ритме. Я практически рычу, когда чувствую еще более сильное сжатие своего члена, чем то, которое было получено от моих пальцев.

Рафаэла выгибается еще больше навстречу мне, ее тело полностью переполнено уничтожающим ее удовольствием и требует еще. Ее крики и стоны — не единственный шум в коридоре. Неповторимая мелодия наших бедер, бьющихся друг о друга, влажный звук моего члена в ее киске, все это громко, и любой в соседней комнате будет знать, чем мы занимаемся.

От этой перспективы мой член набухает еще больше, усиливая удовольствие, текущее по моим венам. Рафаэла впивается ногтями в мои плечи, а мои короткие, жесткие толчки безжалостно опустошают ее.

Я целую ее плечи, колени, шею и лицо — любой участок кожи, до которого могу дотянуться, кроме ее рта. Я оставляю его свободным, чтобы она могла объявить всем, кто будет слушать, как сильно хозяйке нравится, когда мой член находится внутри нее.

— Тициано! — Она кончает, выкрикивая мое имя, все ее тело дрожит в моих руках, рот открыт, а голова по-прежнему откинута назад.

Я замедляю свои толчки, медленно поедая ее, пока она успокаивается и ее душа возвращается в тело.

Когда она открывает глаза, я отцепляю ее от стены и начинаю идти к нашей спальне.

— Что ты делаешь? — Спрашивает она, задыхаясь, прикусив губу и лукаво застонав, когда движение походки заставило мой член двигаться внутри нее.

— Теперь, да, наша ночь может начаться.