Дремир. На грани. Том 2

Часть 1 Глава 22. Юнга

Леон

За ужином к Леону пристали с расспросами:

— А ты точно медальончик не украл? — спросил Дэрек.

— А ты знаешь, где украсть? — съязвил Леон. — Может, в Почтовой Гильдии или у гвардейца какого-то графа? Поди попробуй, я на тебя посмотрю.

— Пацан, выдыхай, — одернул его Фред.

— Попробую… — быстро согласился Леон, чтобы не раздраконить боцмана в первый же день.

— Лучше расскажи, с чего началось твоё обучения полётам? — предложил Фред.

— С того, что меня избили и сказали к грифону не подходить, — усмехнулся Леон.

— То есть всё-таки украл, — не сдавался Дэрек.

— Ага, украл медальон у гвардейца графа Неррона, тут же сел на грифона и улетел!

Леону сделалось так смешно от того, что он только что сказал, что он начал истерически смеяться и не мог остановиться.

— Да оставь ты парня в покое, — одёрнул Фред Дэрека. — Нам реально интересно, а ты его дразнишь. Ща обидится и ничего не расскажет.

— Всё, молчу-молчу, — сдался Дэрек.

Леон отсмеялся и решил всё-таки что-то съесть, пока не остыло. Не успел он положить кусок в рот…

— Так, Леон, давай ближе к делу, — предложил Фред. — И что надо сделать, чтобы взлететь на грифоне?

Леон подавился и долго кашлял, а откашлявшись, облокотился на стол, закрыл лицо рукой и сказал:

— Только не смейтесь.

— Не будем, — доверительно его заверил Фред.

— Сначала надо научиться обращаться с девушками.

Теперь ржали все, кроме Леона. С этим он уже ничего не мог поделать — уткнулся в тарелку и пошёл спокойно есть.

На следующий день Леона гоняли по всему кораблю все кому не лень: то подай, то принеси, то помой, то убери, то залезь, то привяжи, то спусти, то подними, то подержи…

К вечеру Леон валился от усталости, и сил его хватало только, чтобы поесть и доползти до своего гамака — спать.

Так продолжалось две недели. За это время Леон стал намного меньше уставать к вечеру, выучил, что на корабле и где находится, и даже частично запомнил местный корабельный говор.

В тот вечер Леон впервые почувствовал, что привык к корабельной жизни, а на следующее утро на них напали.

Напали без предупреждения: просто зашли на «Пирс 18» как к себе домой, вырубили охрану у входа и полезли на корабль. Одним словом, решили воспользоваться тем, что графини Дэйнеры нет дома, и присвоить себе её корабль.

В тот день Леон понял, почему на борту всегда был весь экипаж и почему в команду брали только после жесткого отбора — мёртвый груз на корабле никому нужен не был: ни в прямом, ни в переносном смыслах.

Первым делом, как и приказывал старпом, Леон вбежал в оружейную и нашёл себе шпагу. Быстро экипировался и побежал на палубу.

На палубу он-то выбежал, а вот что делать дальше — не знал. Приказов никто не отдавал. Все дрались сами по себе, один на один, а не сообща всей командой. Такого Леон не ожидал. Ломиться сломя голову в происходящее кровавое месиво его не пускал инстинкт самосохранения. Где свои и где чужие разобрать было сродни невозможному.

«Стоять и смотреть — тоже не вариант!» — решил он и пошёл обходить дерущихся по краю, а там решать по обстановке.

«Обстановка» не дала себя долго ждать и разразилась бородатым мужиком, похожим на мясника: на голову выше Леона, в полтора раза шире в плечах и с массивными руками. Правда, в руках он держал не топор, а катлас. Мужик шёл на Леона без особых эмоций на лице — так люди обычно приближаются к цветку, который хотят между делом растоптать.

Леон встал в боевую стойку — полубоком к противнику, левая рука сзади у головы, правая со шпагой перед собой и направлена в лицо противнику. И только сейчас он понял, что шпагам на корабле не место. Где он стоял сейчас у него ещё было место для манёвров, но будь он среди бочек, ящиков, канатов и прочего корабельного снаряжения — он бы там ни замахнуться, ни развернуться не смог… В общем, там бы и остался.

Мужик продолжал идти, не останавливаясь и никак не реагируя на приготовления Леона.

Леон не упустил нужный момент и сделал молниеносной выпад вперёд — мужик отбил удар и ушёл в замах. Леон увернулся и прикрылся — удар соскользнул по мечу. Разворот, выпад в шею — мимо…

Дистанция боя опасно сокращалась. Удары противника лишали Леона равновесия и становились всё сильнее, чуть ли не выбивая шпагу из руки. Правая кисть начинала неметь и подрагивать, но оружие он всё ещё держал крепко. Скорость реакции из-за более лёгкого оружия давала Леону всё меньше преимущества, если оно и было изначально…

Леон взмок, пот заливал глаза. Он пропустил скользящий удар — отделался рассеченной щекой и разрезанным левым рукавом. Мужик сбил его с ног. Пнул ногой в живот — Леона скрутило, и он отлетел на пару шагов, отплёвываясь смесью слюны и крови. К подобной боли он уже давно привык и шпагу не выронил — вскочил на колено, отбил атаку в голову, ушёл в кувырок, вышел на ноги.

«Я не знаю, что делать!» — запаниковал Леон.

«Захват!» — прозвучала у него в голове долгожданная команда, укоренившаяся там ещё с времён тренировок с кадетами графа Неррона.

Леон сосредоточился. Подпустил. Отбил атаку, роняя шпагу. Поднырнул под катлас — захват!

«Чёрт!»

Разница в весе была уж слишком не в пользу Леона и не дала ему сбить противника с ног.

Удар под рёбра рукояткой катласа — Леона согнуло пополам от дикой боли, у него перехватило дыхание. Удар локтём в спину — Леон рухнул на палубу.

«Да ты играешься со мной, мразь!!!»

Леон рассвирепел от этой мысли больше, чем от всех пропущенных до этого ударов.

Говорят, в моменты ярости перестаёшь чувствовать боль. Для Леона было иначе — боль придала ему сил и ловкости. Он откатился от следующего удара и, вскакивая на ноги, побежал к брошенной шпаге. Не добежал — ушёл в кувырок по диагонали, развернулся — ещё кувырок, подхватил шпагу и оказался на ногах.

В глазах плыло. Он вытер пот рукавом — немного прояснилось.

Леон смотрел на противника диким зверем — раненным зверем, загнанным в угол. Шпага смотрела противнику в лицо.

«Скорость!» — решил Леон.

Выпад вперёд — полоснул по запястью. Отбил. Выпад — дотянулся до груди.

«Мало».

Отбил, развернулся, полоснул по спине.

«Мало».

Выпад! Пропустил — плечо обожгло огнём.

«Удар!» — в его голове всплыла новая команда.

Выпад вперёд.

«Есть!!!» — шпага проткнула противнику грудь, но неглубоко. Противник рукой в перчатке выдернул её из своей груди и отпихнул в сторону — рука Леона ушла в вслед за шпагой, продолжая её удерживать, и он оказался полностью открытым и беззащитным перед надвигающейся на него смертью. Бородатый шагнул вперёд и замахнулся катласом. Леон понял, что сейчас лишится руки и отскочил назад, возвращая правую руку со шпагой перед собой.

— Твою ж мать! — заорал Леон.

Он понял, что выхода нет: ещё две-три атаки противника — и его «танцы» закончатся. Навсегда. Голова кружилась, ноги подкашивались, рука всё сильнее немела и дрожала.

Леон сделал подшаг вперёд. У его ноги в палубу воткнулся прилетевший слева кинжал. Выпад вперёд — выхватил кинжал левой рукой, отскочил назад. Перехватил его прямым хватом — теперь у него в руках было два оружия. В глазах потемнело. Прояснилось.

Катлас мужика рассекал воздух и приближался к шее. Леон подставил шпагу под удар. Катлас со звоном соскользнул по металлу, выскользнула из рук и шпага. Леон, схватив рукоять кинжала обеими руками и уперев в свой живот, бросился вперёд и врезался в противника. Сбил с ног. Рухнул сверху.

Отпустив клинок, уперся рукой в палубу и прижал коленом руку противника, всё ещё сжимающую катлас. Колено почти соскользнуло, и клинок противника задрожал, готовый бросится на Леона. Бородатый толкнул его свободной рукой, и, падая назад, парень заорал во всё горло:

— Помоги!!!

Впервые в жизни Леон попросил о помощи.

В глазах снова потемнело, но он успел заметить, как противника накрыла тень, и услышать лязг металла о металл. Рухнув на палубу, Леон ударился головой и потерял сознание…

Очнулся. В синем небе плыли белые облака.

«Наверное, я жив?» — с сомнением подумал Леон и решил проверить — оперся на локоть и медленно сел.

Немного закружилась голова, но быстро прошла. Его изрезанная куртка, которой он был укрыт, соскользнула на палубу.

«Меня уже перевязали, — неподдельно удивился Леон. — Тихо так… Значит, мы отбились?»

Он медленно огляделся по сторонам. Зрелище было угнетающее: угрюмые раненые члены команды молча сновали по кораблю с видом отнюдь не победителей сражения, а проигравших войну. Кто-то осматривал корабль на предмет повреждений, кто-то что-то куда-то тащил, кто-то тащил кого-то, кто-то отмывал палубу от крови…

«Надо помочь», — подумал Леон и, надев куртку, встал.

Голова снова закружилась, и ему пришлось ненадолго замереть, чтобы устоять на ногах. Справившись с головокружением, он, шатаясь, поковылял к ближайшему члену команды.

— Дэрек, чем помочь? — спросил он, остановившись в паре шагов от него.

Впервые в жизни Леон предложил свою помощь.

— Поможешь тащить? — спросил Дэрек.

— Не могу, голова кружится, да и правая рука плохо слушается.

Впервые в жизни Леон сознался в своей беспомощности вслух.

— Помоги мыть палубу тогда, — безэмоционально предложил Дэрек.

— Слушаюсь.

Леон развернулся и побрёл к ближайшему ведру.

Впервые в жизни он подумал, что даже малая помощь может быть неоценима, и пошёл выполнять то, что он действительно мог сделать сейчас.

Корабль они вычищали до самого вечера. Ремонт назначили на завтра. Из команды погибло пятеро. Ужинали молча.

Леон смотрел в свою тарелку. Есть не хотелось.

— Леон, ешь. Надо. Тебе нужны силы на завтра.

Леон взял ложку и начал есть. Есть не хотелось… Леон доел.

— Леон, посмотри на меня.

Леон посмотрел — говорил Картэн.

«А, это он приказал мне есть».

— Слушай внимательно, — продолжал Картэн. — Всё, что произошло сегодня, остаётся между нами. Графиня не должна знать ни о каких разборках, происходящих в её отсутствие. Это наш Кодекс Чести. В порту тоже все предупреждены.

— Понял, — серьёзно ответил Леон.

— Если ты ещё не сможешь свободно двигаться до её возвращения, ты не показываешь носа на палубу, пока не выздоровеешь. Мы тебя прикроем.

— Понял, — подтвердил Леон и решил, что выздоравливать надо как можно скорее.

Леон встал из-за стола и сразу пошёл спать.

«Помощь — это не унизительно, — думал он, засыпая, — когда она необходима. Ведь Кодекс Чести — это не унизительно…»