Госпожа Смерть

Глава 12

Экипаж уставился на растворяющееся в воде облачко крови и клочки хлюпающего кишечника, запутавшегося в плетеном поясе. Капитан Эли крикнул, чтобы матросы снимались с якоря и поднимали паруса. Сгущались сумерки. Хотя «Бегущий по волнам» был в теплых широтах далеко к югу от Танимуры, ветер, казалось, нес с собой холод смерти.

Проворные матросы взбирались на реи и развязывали веревки, тащили за фалы и натягивали парусину. Корабль крадучись отошел от рифов, как побитая собака; штурман стискивал штурвал, а дозорные правили курс, чтобы избежать опасных камней.

— Сегодня мы уже потеряли двоих, — прохрипел капитан. — Я не хочу потерять других.

Поймав попутный ветер, корабль отплыл от бурлящей линии рифов и снова вышел в открытое море. Когда наступила глубокая ночь, облака полностью скрыли звезды, но это не имело значения, ведь капитан Эли не мог ориентироваться по незнакомому ночному небу. Он просто хотел увеличить расстояние между кораблем и рифами.

Команда боялась смертоносных морских монстров, но Никки считала, что на Пелла и Буну напала акула или другой морской хищник. И все же, она была настороже.

Недоброе настроение распространялось среди членов экипажа, словно холодный и удушливый туман. Через несколько часов стремление трех мрачных ныряльщиков обвинить во всем Никки охватило нервных моряков подобно инфекции, и они со страхом смотрели на колдунью. Она не спешила развеивать их подозрения. По крайней мере, они оставили ее в покое.

«Бегущий» шел вперед уже третий день после происшествия на рифах, а погода портилась, как медленно гниющий перезрелый фрукт. Озабоченный капитан вышел из своей рубки и стал вглядываться в хмурое серое небо и бушующие пенистые волны. Он заговорил с Никки, будто она была его доверенным лицом:

— У нас полный сундук жемчужин желаний, и рейс получился весьма прибыльным, хоть мы и заплатили за это кровью. Каждый капитан знает, что может потерять одного или двух членов экипажа, но я сомневаюсь, что эти ныряльщики еще когда-нибудь поплывут со мной.

Никки одарила его прагматичным взглядом.

— Найдете других. Где их тренируют? В каком-нибудь прибрежном городе? На острове?

— В Серримунди. Там ныряльщики за жемчужинами желаний весьма уважаемы.

— Я заметила их высокомерие.

— Их будет непросто заменить, — вздохнул капитан. — Эти трое все разболтают, как только мы вернемся в порт.

— Тогда распорядитесь своими сокровищами мудро, — сказала Никки. — Это могут быть ваши последние жемчужины.

В кармане ее черного платья лежала жемчужина, подаренная Бэнноном.

Когда пришло время смены вахты, дозорный слез с вороньего гнезда, а другой вскарабкался по линям, чтобы принять вахту. Натан присоединился к стоявшим на палубе Никки и капитану.

К ним подошел загорелый обветренный дозорный:

— Облака хмурые, капитан. Пахнет штормом.

Капитан Эли кивнул.

— Может, придется задраить трюм перед тяжелой ночью.

— Впереди есть рифы, о которых стоит беспокоиться? — спросил Натан. — Вдруг мы сядем на мель? Будет намного сложнее найти Кол Адаир, если застрянем на каком-нибудь рифе.

— Да, пожалуй, это будет несколько затруднительно. — Капитан пососал незажженную трубку и придержал кепи, чтобы его не унесло ветром. — Мы в открытых водах. Насколько я знаю, здесь нет рифов.

Моряк кивнул и вернулся к своим обязанностям.

Когда он отошел, Никки понизила голос:

— Вы говорили, что ваши карты теперь бесполезны и вы не знаете, где конкретно мы находимся.

На лице капитана Эли было отсутствующее выражение.

— Да, но не думаю, что рифы появятся из ниоткуда.

Когда порывистый ветер усилился, встревоженная команда сосредоточилась на первостепенных задачах.

Пузатый кок принес ведро парного молока, надоенного с привязанной внизу коровы.

— Ей не нравится качка, — сказал он. — В следующий раз она может дать свернувшееся молоко.

— Тогда у нас будет свежий сыр. — Капитан Эли взял предложенный ковш молока.

Никки отказалась, но Натан с удовольствием пригубил молоко и даже причмокнул. Кок предложил молоко и угрюмым ныряльщикам, но те хмуро глянули на ведро, а потом перевели взгляд на Никки.

— Она могла его отравить, — сказал Ром.

Услышав это, Никки решила все-таки попить из ковша.

Ветер свистел в оснастке корабля, время тянулось медленно и скучно, и Натан предложил Бэннону попрактиковаться в фехтовании прямо на палубе. Сталь звенела о сталь, пока эти двое нападали и отступали, уворачиваясь от бухт веревок и открытых дождевых бочек, в которые собирали пресную воду в преддверии неминуемого шторма.

Бэннон заметно поднаторел в обращении с мечом. Неисчерпаемая энергия компенсировала недостаток мастерства, и Крепыш оправдывал свое имя, встречаясь с добротным клинком Натана и отклоняя удар за ударом. Некоторое время это действо отвлекало напряженных матросов от уныния.

Когда юноша и волшебник уже выдохлись, вечерние облака сгустились перед бурей, закрыв от Никки закатное солнце. Ей осталось лишь наблюдать, как затухает день.

— А покажите мне какое-нибудь волшебство? — попросил Бэннон Натана, присевшего на высоковатый для сидения ящик.

— С чего мне показывать тебе магию? — спросил старик.

— Вы же волшебник, разве нет? Волшебники показывают магические трюки.

— Волшебники используют магию, а с трюками выступают обезьянки. — Натан поднял кустистые брови. — Попроси колдунью. Может, она покажет тебе трюк.

Бэннон взглянул на Никки, сглотнул и отвернулся.

— Я уже видел ее магию и знаю, на что она способна.

— Ты видел лишь малую толику моих возможностей, — ответила ему Никки.

Галеон качался в бушующем море, то поднимаясь на гребне волны, то ныряя во впадины. Хотя у большей части экипажа «Бегущего по волнам» были железные желудки, некоторые моряки перегнулись через борт; их рвало в открытый океан. Мачты скрипели и стонали, а паруса колыхались и хлопали на ветру.

Капитан Эли в шерстяной куртке с серебряными пуговицами стоял, опустив руки по швам.

— Убрать паруса! Ветер усиливается, а рваная парусина нам не нужна.

Наверху дозорный привязал себя к мачте, чтобы не улететь за борт, когда корабль накренится.

С театральным вздохом Натан согласился выполнить просьбу Бэннона, хотя молодой человек уже оставил эту затею.

— Хорошо, смотри сюда, мой мальчик. — Волшебник опустился на колени, разгладил оборки своей вычурной рубашки и энергично потер ладони, как бы разогревая их. — Это всего лишь маленький ручной огонек — пламя, с помощью которого можно разжечь костер или осветить путь.

— Обычно я использую серные спички или кремень с кресалом, — сказал Бэннон.

— Значит, у тебя есть своя магия и тебе нет нужды глазеть на мою.

— Нет, я хочу ее увидеть! — Он подался вперед, его глаза горели. — Зажгите огонь. Покажите мне.

Натан сложил ладони чашей, нахмурил брови и сосредоточенно смотрел на воздух, пока не появился проблеск света. Язычок пламени колебался и дрожал, а от очередного порыва ветра замерцал и потух. Натан не смог этого предотвратить.

Волшебник выглядел совершенно сбитым с толку. Никки не раз видела, как он создавал пылающие огненные шары одним взглядом, не говоря уже об ужасном огне волшебника, способном на колоссальные разрушения. Разгневавшись, он снова сосредоточился, а затем нахмурился, когда появилась лишь крошечная ниточка огня, которая снова потухла от бриза.

— Должно быть, это сложно? — спросил Бэннон.

— Я чувствую себя дурно, мальчик мой, — такое оправдание звучало нелепо. — Магия требует концентрации, но мой разум встревожен. Кроме того, сейчас слишком уж ветренно.

Бэннон выглядел разочарованным.

— Не знал, что волшебники могут использовать магию только в идеальных условиях. Вы говорили, что я должен быть готов сражаться моим мечом независимо от настроения.

— Что ты знаешь о волшебниках? — огрызнулся Натан. — Твои серные спички тоже не загорятся в таких условиях.

Бэннона это задело, и он уступил.

— Ты не виноват, мой мальчик, — примирительно проговорил Натан. — Кажется, мой хань... с ним что-то не то. Я не совсем уверен, как с этим разобраться.

— Ваш хань?

— Так мы называем магическую жизненную силу внутри нас, а в частности внутри волшебников. У разных людей хань проявляется по-разному. Мой был связан как с прорицанием, так и с использованием магии, но теперь связи разорваны. Уверен, я разберусь с этим.

— А не морская ли это болезнь? — спросил Бэннон с намеком на поддразнивание.

— Может и так, — произнес Натан.

Никки встревожило увиденное, и она размышляла, что могло приключиться с волшебником. Из-за смещения Натан утерял дар пророчества, но это не должно было затронуть его способность творить волшебство. А заклинание огня было весьма простым.

— Пойду-ка я в свою каюту. — Натан отвернулся, пытаясь сохранить достоинство и равновесие на качающейся палубе. — Если проголодаюсь, я зайду на камбуз, когда ужин будет готов.

Никки тоже решила отправиться в свою каюту, не желая отвлекать суеверных матросов и оставаться под открытым небом в непогоду.

* * *

Несмотря на ледяную красоту колдуньи, Сол с первого взгляда понял, что она зла и опасна. Его товарищи в тот день заметили лишь изящную фигуру, длинные светлые волосы и лицо, еще более прекрасное, чем резное изображение Матери морей.

Подолгу находясь в море, моряки, как правило, снижали свои требования к привлекательности, но Госпожа Смерть, несомненно, была красивее самой дорогой шлюхи в самом чистом борделе Серримунди. И Никки была на борту корабля. Всякий раз, когда женщина показывалась на палубе, ее черное платье цеплялось за изгибы тела и колыхалось на ветру, очерчивая полную грудь. Сол представлял эту мягкую и податливую грудь, которая просто ждет, чтобы ее сжали. Он задавался вопросом, какие у нее соски — темные или бледно-розовые, и будет ли она задыхаться, когда он ущипнет за них.

Другие два ныряльщика тоже претендовали на колдунью, но Сол, как их лидер, будет первым. Их два товарища погибли, поэтому выжившие кое-что заслужили. Колдунья должна им несколько раундов задыхающегося, извивающегося удовольствия. Она в долгу перед ними за унесенные жизни их друзей — Пелла и Буны. Колдунья каким-то образом вызвала с помощью своей магии подводных монстров, чтобы убить ныряльщиков. Никки много дней издевалась над ними, отвергала их внимание, оскорбляла их, и теперь двое его товарищей мертвы. Это ее вина.

На родине, в Серримунди, Сол и его товарищи считались героями. Когда он был еще мальчишкой, родители научили его глубоко нырять, а затем продали наставнику за долю жемчуга Сола в течение следующих пяти лет. Наставник обучил его — обучение состояло в том, что он снова и снова пытался утопить юного Сола, привязывал к его лодыжкам тяжелые грузы, заставлял погружаться на дно глубокой лагуны и считал минуты. Наставник не вытаскивал учеников-ныряльщиков на благословенный воздух, пока не решал, что они пробыли под водой достаточно долго. Более трети учеников всплывало мертвыми, с наполненными водой легкими, выпученными глазами и открытыми безвольными ртами.

Однажды Сол тоже утонул, но сумел откашляться от воды и вернуться к жизни. Тогда он уже знал, что станет ныряльщиком за жемчужинами желаний. У него могла быть любая женщина Серримунди, и он обычно пользовался этим. Все его любовницы жаждали получить в дар жемчужину желаний, а Сол щедро раздавал их, ведь всегда мог достать еще.

Запас похожих на сложенные руки ракушек в южных рифах казался неисчерпаемым, но капитан Корвин давал ему больше, чем жемчужины. Они заключили выгодное соглашение, наделявшее Сола и его спутников силой и статусом, когда бы они ни вернулись в порт.

Но Пелл и Буна не вернутся домой. Из-за Никки. Надменная колдунья считала себя неприкосновенной и верила, что ее не обвинят в убийстве его друзей, но Мать морей требовала правосудия, и Сол знал, как его свершить.

После того, как он шепотом рассказал о своем плане Элджину и Рому, все трое встретились на палубе, где лежали отброшенные матросами пустые раковины. Большую часть уже выкинули за борт, но все же осталось немного раковин, незамеченных из-за шторма и поспешного отплытия от рифов.

Теперь ныряльщики выковыривали ножами несъедобные и бесполезные внутренности раковин, ведь Сол кое-что о них знал: железы моллюсков содержали токсин — яд, достаточно мощный, чтобы вывести из строя даже колдунью. Троица торопливо собирала необходимое, ведь кок скоро начнет готовить ужин.

* * *

Бэннон дежурил первым и нервничал в сгущающейся ночи. На Кирии он видел бушующие в океане ужасные штормы и ураганные ветра, налетавшие на плоский остров и срывавшие с домов крыши. Рыбацкие лодки приходилось крепко привязывать к причалам или вытаскивать на берег, где было безопаснее.

Прежде он не попадал в морской шторм, но ощущал повисшую в воздухе опасность. Резкие порывы бриза словно пытались вытянуть воздух из его легких. Облака и ветер были Бэннону не по нраву.

Свободные от работы моряки спустились на нижнюю палубу, чтобы играть в карты в полумраке фонаря. Кто-то покачивался в гамаках, пытаясь уснуть, пока «Бегущего по волнам» кренило из стороны в сторону; а кого-то тошнило в ведра, содержимое которых потом выливали через открытые амбразуры.

Бэннон всполошился, когда на палубе появились три поджарые фигуры. Они были без рубашек, несмотря на порывистый ветер и холодный проливной дождь. Сол, лидер ныряльщиков за жемчужинами, держал горшок с деревянной крышкой.

— Кок скоро подаст ужин.

Бэннона тошнило из-за качки, но у него все равно потекли слюнки. Он целый день ничего не ел.

— Это мне?

Ром зло посмотрел на него:

— Свой обед ты получишь, когда кончится твоя вахта. Но кок хочет быть уверен, что колдунья сыта.

Бэннон нахмурился.

— Раньше он такого не делал.

— Раньше мы не попадали в такой шторм, — сказал Элджин. — Пассажирам лучше оставаться в каютах. Если какой-нибудь дурак будет слоняться по палубе в дождь и ветер, он может упасть за борт, а капитан хочет, чтобы ему заплатили, когда мы вернемся в порт.

Бэннон кивнул. В этом был смысл.

— Мы уже отнесли ужин волшебнику, но колдунья... — Сол отвернулся, будто ему стало стыдно. — Мы были с ней нелюбезны и оскорбили ее. — Он сунул Бэннону горшок. — Будет лучше, если еду отнесешь ей ты.

Ром кивнул.

— Да, будет неловко, если мы втроем принесем его.

— Ужасно неловко, — согласился Элджин.

Бэннон был настроен скептически. Он никогда не видел, чтобы ныряльщики выполняли поручения кока. Но, в конце концов, большинство матросов были на нижней палубе. Ныряльщики редко выполняли какую-либо работу, поэтому он был рад видеть, что они помогают.

Может быть, смерть товарищей изменила их. Кроме того, Бэннон был только рад отнести Никки ужин.

— Я сделаю это, — пообещал он.