Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 1

Рим

Палатинский холм,

Накануне марта, 238 г. н.э.

Было ещё темно. Префект претория любил прогуливаться по императорскому саду перед рассветом. С ним не было ни слуг, ни факела.

Это был момент спокойствия и уединения, время размышлений перед повседневными обязанностями, обязанностями, которые, казалось, всегда тянулись, как утомительное путешествие без видимого конца.

Виталиан часто думал о пенсии, о тихой жизни в деревне с женой и дочерьми. Он представлял себе дом в Этрурии. Аврелиева дорога и оживлённый рыночный город Теламон находились всего в паре миль отсюда, за холмом, но они словно принадлежали другой стране или другой эпохе. Вилла располагалась между берегом и террасными склонами, с видом на море. Её построил ещё его дед.

Виталиан пристроил два новых крыла и баню. Поместье теперь простиралось вдоль обоих берегов Умбры. Оно идеально подходило для уединения, чтения и письма, любования видами, общения с женой и общения с дочерьми в последние годы перед свадьбой. Нет места более подходящего для мужчины, чтобы сложить с себя бремя служебных обязанностей.

Конечно, Виталиан заслужил время для отдыха. Его карьера была долгой: командир вспомогательной когорты в Британии, легионный трибун 3-го Августа в Африке, префект кавалерийского отряда в Германии, прокуратор имперских финансов в Киренаике, четыре года в мавританском…

кавалерии, ведя их через восточную кампанию, а затем к Рейну –

Десятилетия службы по всей империи. Он был уже не молод: ему было за пятьдесят, и он нуждался в отдыхе. Но долг всё ещё звал, а прирост и улучшение его имения обходились недёшево. Жалованье и другие доходы за ещё три, а может, и четыре года службы префектом претория, и он мог бы считать дело оконченным.

Белые мраморные бордюры дорожек сияли в темноте. Искусно вырезанные самшитовые изгороди и фруктовые деревья казались неясными чёрными силуэтами, платаны и плющ, соединявший их, образовали сплошную чёрную стену. На ипподроме было тихо, лишь журчала вода в фонтанах; почти невозможно было поверить, что он стоит в центре города с миллионным населением.

Виталиан был рад, что убрал вольеры предыдущего императора. Журчание и шевеление голубей – неужели их действительно было двадцать тысяч? – мешали ему во время утренних прогулок. Александр, как это ни парадоксально, посвящал своё время изданию императорских указов о птицах, ханжески хвастаясь тем, как продажа яиц пополняет его коллекцию и даже приносит скромный доход, в то время как его мать расхищала состояния из казны, огромные территории на востоке были захвачены персами, а германские племена предали огню северные провинции.

Виталиан не участвовал в заговоре, но Александру было лучше умереть.

Остановившись у мраморной нимфы, Виталиан рассеянно провёл рукой по её гладкому бедру. Он мог ориентироваться по этим извилистым тропам даже с завязанными глазами. Мысли его текли своим чередом. Выйдя из рядов, Максимин, возможно, был некультурным, даже грубым и жестоким, но он был лучшим императором, чем его предшественник. По крайней мере, фракиец умел сражаться; последние три года он занимался только походами за Рейном и Дунаем. Виталиан преуспел в этом режиме: сначала был назначен наместником Мавретании Цезарейской, затем – заместителем префекта претория. Это было выдающееся достижение для всадника из захолустной Италии, человека с небольшим количеством серьёзных покровителей. Член второго сословия не должен был стремиться ни к чему большему. И Виталиан продолжал усердно служить режиму. Бесконечные судебные разбирательства, ожидавшие его сегодня и почти каждый день, были только началом.

Поскольку большинство преторианцев сопровождало полевой отряд, Виталиану было трудно поддерживать порядок в Риме. Оставшейся тысячи человек было недостаточно, чтобы разогнать толпу, вызванную…

определённые аресты или для зачистки толп, оккупировавших храмы, сокровища которых должны были быть реквизированы для финансирования войны. Эффективность была бы обеспечена, если бы он мог отдавать приказы также и шести тысячам человек городских когорт. Но этого никогда не случится. Самый первый император, Август, разделил командование войсками, расквартированными в Риме. Всадник-префект командовал преторианцами, в то время как сенаторский префект города управлял городскими когортами. Один офицер наблюдал за другим, и император мог быть уверен, что никто не сможет захватить Вечный город, по крайней мере, без вооружённой борьбы. Конечно, всё стало лучше, когда Сабин сменил Пупиена на посту префекта города. Городские когорты и преторианцы, возможно, не любили друг друга, но под твёрдым руководством они могли сдержать бунтующий городской плебс . Рука Максимина тяжко тяготила город, но война на севере требовала жертв, и император до сих пор не лишил жизни тех, кто служил ему верно. Спасение заключалось в безотлагательном повиновении, каким бы ни был приказ.

Еще три-четыре года, и Виталиан мог бы выйти из борьбы.

Крик чаек вернул Виталиана к действительности. Небо светлело. Пришло время взяться за поводья. Он поправил перевязь с мечом – заметный знак его власти, подтянул тунику и поднялся по лестнице, где его ждали секретарь и два преторианца. Вместе они двинулись через сердце дворца.

За исключением горстки слуг и стражи, в главном императорском зале для аудиенций никого не было. Гулкое, почти пустое пространство выдавало его нечеловеческие масштабы. Три яруса колонн взмывали на сотню футов вверх, туда, где огромные кедровые балки, поддерживающие широкий пролёт потолка, терялись в тени. В дальнем конце зала сгущающийся свет очерчивал монументальную дверь, через которую император являлся толпе своих подданных, собравшихся внизу, на дворцовом дворе. Напротив входа, в апсиде, где живущий правитель восседал на троне, принимая Сенат и благосклонных просителей, если когда-либо вернётся в Рим, возвышалась статуя сидящего Максимина. Вдоль стен мраморные боги взирали из своих ниш на своего несокрушимого коллегу.

Виталиан совершил поклонение, склонив голову и послав воздушный поцелуй кончиками пальцев. Внезапно он задумался, каково это – вершить суд в этом зале, не кланяться, а принимать почтение, быть владыкой всего, что вы видите.

Два императора вышли из всаднического сословия. В детстве Максимин

пасли коз. Виталиан отшатнулся. Даже сама мысль об этом была предательством. Неосторожное слово или жест, чей-то шепот во сне – всё это могло привести к обвинению. Дальше события развивались своим чередом: закрытый экипаж на север, клешни и когти в руках опытных рук, пока не взмолишься о мече палача.

Твоя голова насажена на пику. Вороны клюют твои глаза. Он выпрямился и целеустремлённо направился к двери в соседнюю базилику.

Когда он вошёл, гул разговоров стих. Первые просители уже были впущены. Этот зал был меньше. Две коринфские колоннады, тянувшиеся вдоль длинных стен, ещё больше уменьшали площадь пола. Среди ожидающих он увидел Тимесифея.

Проходя по ближайшей колоннаде, Виталиан вспомнил об этом случае. Маленький грек был втянут в личный спор о наследстве. Тимесифей отвечал за поставки зерна. Его оппонентом был видный сенатор. При прочих равных условиях ни один из них не был тем человеком, которого стоило бы отталкивать. Но условия были неравными. У Тимесифея был заклятый враг в лице Домиция, префекта императорского лагеря, и последний был одним из немногих покровителей Виталиана, приближенных к императору. К тому же, между ними была личная неприязнь. Три года назад на консилиуме , перед всеми советниками императора, Тимесифей выступал против назначения Виталиана наместником Мавретании Кесарийской. Грекул, должно быть, отчаянно нуждался в его помощи. Отчаяние не принесло бы ему никакой пользы.

Когда Виталиан приблизился к апсиде, где находился трибунал, вперед выступил центурион преторианцев.

«С севера прибыли солдаты, префект. Донесения скреплены императорской печатью. Их офицер сообщает, что у него есть личное сообщение первостепенной важности от самого Максимина Августа. Оно касается безопасности Res Publica . Они ждут снаружи, в портике».

Виталиан кивнул. «Скажите им, я выслушаю их через минуту». Он поднялся на возвышение и повернулся к залу. «Простите, суд откладывает заседание. Приказы пришли от достопочтенного Августа». Несмотря на его вежливость, на него смотрело море встревоженных лиц. Они так же хорошо, как и он, понимали, что это означает: новые аресты, новые вожди, отправленные под строжайшей охраной на север, чтобы их больше никто не видел. Это мог быть любой из них. Грекул Тимесифей , его оппонент-сенатор и все присутствующие.

Он советовался со своей совестью, вспоминая каждый недавний разговор, каким бы пустяковым он ни был. Они боялись не только за себя.

Все знали об ужасных последствиях для семей жертв: плаха или, в лучшем случае, ссылка, конфискация имущества и крайняя нищета.

На улице взошло солнце. Свет отражался от полированной облицовки стен. Предательство и страх были не новостью для Рима. Давным-давно император Домициан приказал привезти белый отражающий камень из далёкой Каппадокии. Как и все императоры, он хотел увидеть, что происходит за его спиной.

Двое солдат разговаривали с центурионом и четырьмя преторианцами у задних дверей базилики. Они замолчали и вытянулись по стойке смирно, увидев Виталиана. Центурион жестом указал на открытое пространство за портиком.

У центрального фонтана стоял офицер. Он стоял спиной к Виталиану и, казалось, изучал, как вода стекает по острову, изображавшему Сицилию и давшему название двору. Услышав шаги, он обернулся. Он был молод, лет двадцати пяти, темноволосый и красивый. Он показался ему смутно знакомым, но Виталиан не мог его узнать.

«Префект». Молодой офицер отдал честь. Вблизи он был бледен и выглядел усталым. Его мундир был весь в дорожных пятнах. Среди украшений на его военном поясе красовался memento mori – серебряный скелет. Он передал донесение.

Виталиан повертел в руках диптих: слоновая кость и золото, неуклюже запечатанный в императорскую пурпурную печать с орлом цезарей. Он сломал печать, развернул створчатый блок и прочитал.

Император Гай Юлий Вер Максимин Публию Элию Виталиану, нашему самому любящему и Верный префект преторианцев. Во время похода против сарматов он был с большим С грустью мы получили информацию об очередном заговоре. Величие предателей запрещает писать их имена. Податель этого письма сообщит вам их личности. Теперь я умоляю вас, чтобы в том же духе, в котором вы были избраны префектом и провели ваши обязанности вы не пожалеете усилий для задержания этих злонамеренных злодеев и передайте их нам, чтобы мы с помощью тщательного исследования могли выяснить, насколько далеко они распространились их кощунственный яд.

Привет передает наш сын Вер Максим Цезарь и его жена Юния Фадилла. И вам, и вашей жене. Вашим дочерям мы пошлем подарок, достойный их добродетели. и ваши собственные. Мы повелеваем вам удерживать войска в городе в верности Резе. Публике и нам самим, мой самый преданный, самый дорогой и любящий друг.

Ниже, изящной рукой императорского секретаря, была сделана грубая надпись: МАКСИМИН АВГУСТ.

«Кто?» — спросил Виталиан.

Неожиданно офицер улыбнулся. «Префект города, Сабин, и он всего лишь первый».

Виталиан резко поднял взгляд. Его взгляд уловил какое-то движение, отразившееся в противоположной стене. Он обернулся. Двое солдат обнажили мечи.

Свист стали. Выронив диптих, Виталиан выхватил свой клинок из ножен. «Стража!» — крикнув, он резко развернулся и отразил удар, направленный ему в голову.

«Страж!» Он парировал выпад. Услышав топот бегущих ног, он рискнул оглянуться через плечо. Двое солдат вот-вот набросятся на него. Центурион и преторианцы не двинулись с места.

Жгучая боль в правой руке дала понять Виталиану, что он поплатился за свою невнимательность. Кое-как ему удалось парировать ещё один удар.

'Почему?'

Молодой офицер промолчал.

«Я сделала всё. Никогда его не предавала».

Виталиан почувствовал, как сталь впилась ему в левое бедро сзади. Он пошатнулся. Кровь горячо обжигала ногу.

'Почему?'

Ещё один удар по левой ноге, и он рухнул. Оружие выпало из руки, он свернулся калачиком на земле, одной рукой прикрыв голову, а другую вытянув в мольбе. А как же его дочери? Они же дети, девственницы. Казнь девственниц была противозаконна. Боги, не судьба детей Сеяна. Нет, боги, нет!

Один из солдат двинулся вперед, чтобы прикончить его.

'Ждать.'

Виталиан взглянул из-под пальцев на говорившего.

«Это моя ответственность». Молодой офицер перевернул его на спину, уперся сапогом ему в грудь и приставил острие меча к горлу.

Виталиан посмотрел ему в глаза. «Пощади моих детей. Пожалуйста, пощади моих дочерей».

«Да», — сказал офицер и надавил вниз.

OceanofPDF.com