Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 31

Восток

Карры,

Через три дня после мартовских ид, 238 г. н.э.

Даже в предрассветной темноте чёрные очертания восточных холмов виднелись между пурпуром неба и пурпуром равнины. Всю ночь Приск и его консилиум наблюдали с зубцов Нисибийских ворот. Сначала кольцо белых огней обозначило места, где горели костры и факелы. Они густо сгруппировались там, где был разбит шатер Царя Царей, примерно в пятистах шагах от дороги. Люди у ворот ждали криков, теней, мелькающих в огнях, криков ужаса. Ничего. Долгие часы, пока костры догорали, а звёзды сияли ярче, не было ни звука тревоги. Надежда совсем исчезла, они оставались на своём посту, пока звёзды кружились и тускнели.

«Придет Ардашир, поклоняющийся Мазде», — сказал Ману.

Лучше было говорить о том, что может произойти, а не о провале их первого плана, о горьком разочаровании от потери или предательства. Лучше было не гадать о том, что случилось с Шаламаллахом и его людьми.

«Божественный Ардашир, царь арийцев и неарийцев, из рода богов, сын царя Папака из дома Сасанидов; сами притязания его титулов побуждают его приехать».

«Раса богов, черт возьми», — фыркнул Абгар, перебивая отца.

«Незаконнорожденный сын бродячего наемника, воспитанный сапожником, убил своего родного брата, убил своего законного господина, сбросил малолетнего сына своего царя с арки в Ктесифоне».

«Он может быть предателем и убийцей, но его собственная гордыня приведет его к нам», — сказал Приск, а затем быстро добавил: «Конечно, только если на то будет воля богов».

Споракс и несколько других стражников принесли корзины с едой на вершину. Члены совета молча сидели, прислонившись к парапету, пили разбавленное вино, ели тёплые лепёшки и крутые яйца.

Вместо того чтобы размышлять о том, что пошло не так, Приск осмотрел оборону Карр. Многое он не успел сделать для своих людей: вырыть ямы со скрытыми кольями или горючим маслом на подступах, выковать дротики, чтобы рассыпать их под ноги врагам, соорудить краны, чтобы перебрасывать валуны через стены и сбрасывать их им на головы.

Обстоятельства не позволяли предпринять другие меры, такие как отравление колодцев и сожжение окрестных деревень и ферм. Жителям всё равно пришлось бы жить здесь после этого, тем, кто не погиб и не был порабощён.

Тем не менее, за зиму, после падения Нисибиса, удалось добиться многого.

Вдоль стен были сложены контейнеры с маслом и песком; рядом были разложены костры, готовые их разогреть. К зубцам крепостной стены были прислонены вилы, чтобы отталкивать осадные лестницы, топоры, чтобы перерезать веревки крюков, камни и обломки статуй, чтобы сбрасывать их. И было ещё больше людей, чтобы орудовать ими. Две тысячи местных жителей были призваны, экипированы и, насколько это было возможно, обучены в течение коротких зимних световых часов. Но самое главное – новые баллисты. Шестнадцать штук, по две на каждых воротах, с расчётами, прикомандированными из легионов. Вдоль каждой дороги, с интервалом в пятьдесят шагов, тянулись метки из окрашенных в белый цвет камней.

То же самое было сделано и в других стратегически важных городах, обеспечивавших контроль над Месопотамией: Сингаре, Ресайне и Эдессе. Всё это время создавалось ядро мобильной армии. Пока всего четыре с половиной тысячи человек, но это было начало. Новое формирование было размещено в Батнах на западе провинции. Приск объявил, что оно будет охранять переправы через Евфрат.

Или, как должен понимать любой мало-мальски разумный человек, отступить за реку, когда остальная часть провинции пала.

Всё стоило очень дорого. Из императорской казны ничего не поступило. Всё было предназначено для северных войн Максимина. Приск занял у Ману большие суммы. Когда Медведь-Слепец просил

Одолжение, и какую форму оно примет, ещё предстояло увидеть. В этом не было ничего тривиального, ведь Ману был воспитан как наследник престола.

Карры в плане представляли собой неправильный круг, ограниченный сухим рвом, укреплённым валом с глинобитной стеной наверху. Зубчатая стена с квадратными башнями, расположенными через равные промежутки, имела шесть ворот и две потерны.

Округ, простиравшийся более чем на четыре тысячи шагов, был слишком длинным для лёгкой обороны. Неравномерность его расположения означала, что не все линии потенциальной атаки можно было обстрелять анфиладным огнём. Цитадель в центре южной половины города и лагерь легионеров на крайнем юго-востоке представляли собой оборонительные опорные пункты, но для их защиты, а также для защиты внешней стены, не хватало войск.

Рассвет сгущался. Скоро взойдет солнце. Лагерь Сасанидов зашевелился. До нас доносился запах высохшего навоза от их костров.

Их было очень много.

Приск не слишком обрадовался, увидев оборону Карр. Мысль о гонце, прикованном цепями под дворцом наместника, тревожила его ещё больше. Он по-прежнему никому не говорил. В этом не было смысла, ведь им предстоит сражаться не на жизнь, а на смерть. Пусть все сосредоточатся на этом. Но что, во имя всех богов, нашло на Гордианов?

И отец, и сын были сластолюбцами, но ни один из них не был глупцом. Да, Максимин был тираном, а его правление – катастрофой. Любой из Гордианов, или оба, был бы лучшим императором, чем кровожадный фракийский полуварвар, одержимый идеей вести заведомо проигрышные войны на Севере. Но поднять восстание именно в Африке?

И всё же? Максимина ненавидели. Богатые и бедные, римляне и провинциалы – все его ненавидели. Все, кроме солдат его северной армии: говорили, что они всё ещё любят его. Потому что он удвоил жалованье войскам и потому что он был с ними, а не с какой-то другой армией. Только они не могли удержать его на троне. Правление не могло длиться долго. Приск уже заигрывал с мыслью о восстании, ещё в Самосате, когда его друг Серениан был жив и командовал двумя легионами в Каппадокии.

Новые люди на троне могли положить конец бесплодным кампаниям за Рейном и Дунаем, могли обратить внимание на Ардашира и Восток. Быстрое принятие нового режима принесло бы награду. Но признание несостоявшихся претендентов не принесло бы ничего, кроме смерти.

Пришлось сделать трудный выбор, и без промедления. Но по одному делу за раз. Защитить этот город. Выдержать эту осаду. Времени будет достаточно.

Приск гордился своим холодным, жестким прагматизмом.

Мазда! Мазда!

Солнце освещало далекие холмы, и Сасаниды, прижавшись животами к земле, словно змеи, приветствовали ежедневное явление.

«Вот идет Ардашир».

Царь царей восседал на том же чёрном жеребце. На нём был тот же позолоченный шлем в форме орла. Длинные пурпурные ленты развевались на его доспехах. Его сын Шапур ехал по правую руку от него, другой сын, Ардешир из Абренака, – по левую. Позади них развевался боевой штандарт дома Сасанов. Его несли пять мобадов .

Сасаниды утверждали, что этот узор был вышит неким божеством ещё до начала времён. После Драфш-и-Кавьяна пришли двенадцать вельмож, среди которых были Дехин Вараз, Гаршасп Лев, Зик Забриган и Гелиман из Демавенда.

После расстрела правителя Андегана Приск сомневался, что персидский монарх прибудет. Но Ману заверил его, что у Ардашира нет выбора. В начале любой осады Царь Царей должен был подъехать близко к стенам. Это демонстрировало его презрение к оружию осаждённых и воодушевляло его воинов. Не сделать этого означало бы обнаружить труса царя, и Сасаниды не последовали бы за таким человеком в битву, не стали бы преклоняться и ползать в грязи перед его сапогами.

«Лучше всего, если его конь роет копытом землю и кричит».

Приск подошёл к баллистариям , ожидавшим рядом с двумя закутанными в саваны подопечными. Под чехлами затворы уже были отведены назад, а торсионные пружины натянуты. Приск произнёс им лозунг: « Decus et Tutamen».

«Честь и Щит» , — ответили они.

«По моим словам, снимите брезент. Пусть боги помогут вам прицелиться».

«Деньгу за бритье, префект?»

Приск улыбнулся: «Убей рептилию, и я осыплю тебя золотом».

Ардашир, или кто-то из его спутников, выпускал церемониальную стрелу через стены. Некоторые лучники могли посылать стрелу на большие расстояния с невероятной точностью. И скиф Сирм, и Ману в молодости тоже могли. Последний спас покойного царя Абгара на охоте, поразив двумя стрелами в каждый глаз нападавшего зверя. С тех пор его называли Медведем.

Ослепительнее. Такие люди могли совершать невероятные подвиги, но большинству лучников, чтобы наверняка преодолеть стену, нужно было находиться на расстоянии не менее ста пятидесяти шагов.

Приск сделал всё возможное, чтобы весть о его новых баллистах не распространилась. Он молился, чтобы этого было достаточно. Следующие несколько мгновений всё покажут.

Поднялся восточный ветер. Он взметал пыль, поднятую копытами коней, перед персами.

Кавалькада миновала первые побеленные камни; четыреста шагов, предельная дистанция.

«Вперед, вы, козлоглазые сосунки».

Никто не обращал внимания на ругательства, которые изрыгал Абгар, царевич. Никто, даже сам Абгар, не сводил глаз с всадников.

Триста пятьдесят шагов.

«Задницы как цистерны…»

Триста.

«К черту ваших матерей…»

Двести пятьдесят.

«Тишина в рядах», — сказал Прискус.

Двести.

«Декус и Тутамен!»

Приск и его консилиум пригнулись или отпрянули в сторону, пока баллистарии снимали крышки с катапульт. Хорошо смазанные подшипники почти не издавали звука. Старшие артиллеристы прицелились.

Щелк-скольжение-бум. Два болта вылетели с нечеловеческой силой.

Сасаниды увидели метательные снаряды. Они натянули поводья. Времени не было. Одна стрела пронзила коня принца Абренака. Конь рухнул, и юный Ардашир перелетел через его шею. Другая стрела прошла на расстоянии ладони от головы Царя Царей. Она пробила грудь Гелимана из Демавенда, сбила его с коня и вонзила его в землю.

Щелк, щелк, раздался металлический звон храповиков, когда машины перезаряжались. Всё быстрее и быстрее: щелк, щелк, щелк.

На дороге царит хаос. Лошади мечутся. Всадники кричат.

Затворы зафиксировались, и оружие готово к съемке.

Ардашир повернул коня и поскакал обратно тем же путем, которым пришел.

От окруживших его всадников поднялось облако пыли.

Баллистарии вставили в пазы новые болты.

Гаршасп Лев тащил спешенного принца за собой.

«Декус и Тутамен!»

К воротам во весь опор скакал одинокий всадник — Шапур.

Щёлк-скольжение-бум. И снова две тени с железными наконечниками умчались прочь. Они растворились в дымке удаляющейся королевской свиты.

Шапур развернул коня, натянул лук и пустил стрелу по ветру.

Щёлк, щёлк. Шум трещоток был странно незначительным. Приск проследил за полётом стрелы. Она взмыла высоко в воздух, а затем, казалось, пошла прямо на него.

Шапур быстро скакал обратно к лагерю.

По мере приближения стрела, казалось, набирала скорость.

Приск заставил себя не вздрогнуть.

Стрела просвистела и скрылась в городе.

Дорога снаружи была пуста, если не считать Гелимана, лорда Демавенда, прижатого к земле, словно насекомое.

OceanofPDF.com