Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 32

Рим

Пантеон,

Через три дня после мартовских ид, 238 г. н.э.

Быть приведенным к братьям, во вретище и пепле, в смеси позора и ужаса, и перед всеми, старейшинами, вдовами и всеми добродетельными, унижаться от их слёз, обхватывая колени, облизывая следы их ног. Резчик не был уверен, что сможет вынести это унижение.

Дважды его понижали до уровня Слушателя, лишали наставлений, заставляли стоять у двери и просить молитв братьев и сестёр, входящих и выходящих из здания. Этого было достаточно, чтобы позорно просить. Эти наказания были за грех блуда. Снова ему пришлось признаться в слабости плоти, но теперь он нарушил одну из заповедей. На улице сандалистов он пытался лишить человека жизни. Прошло четыре года с тех пор, как над ним сотворили знак, положили соль ему в рот и он стал Учеником. Четыре года поста и молитв, наблюдения и суда, а он ни на шаг не приблизился к принятию в Собрание. Стоило ли что-нибудь таких испытаний?

Однако, если бы Старейшины были правы, альтернативой были бы вечные страдания.

Давным-давно Ипполит поведал ему о том, что его ждёт, и эти слова запечатлелись в его памяти на долгие годы. Тем, кто творил добро, будет даровано вечное наслаждение, а любителям зла – вечное наказание. Последних ждал неугасимое и вечное пламя, а также ужасный огненный червь, который не умирал и не уничтожал тело, но постоянно вырывался из него, причиняя непрекращающуюся боль. Нет.

Сон не даст им покоя, никакая ночь не успокоит их, никакая смерть не избавит их от наказания.

Даже с его хромотой путь от Субуры до Пантеона оказался недолгим. Резчик не был уверен, что готов. Тем не менее, он обошёл храм с задней стороны, но в последний момент замешкался у базилики Нептуна.

После боя он не посещал никаких собраний и откладывал встречу со своим наставником. Тем не менее, Африкан был человеком мягким. Гораздо мягче, чем его предыдущий наставник Ипполит. Хотя подробности ускользали от него, резчик не удивился, когда последнего изгнали из Собрания. Не то чтобы это спасло Ипполита от ареста властями. Удивительно, что Африкана не забрали. Не считая членства в Собрании, Африкан был человеком видным, богатым и образованным, главой императорской библиотеки, и его связь с Мамеей, матерью последнего императора, могла бы привлечь к нему внимание режима Максимина.

Резчик собрал всю свою решимость и отправился в базилику.

Большой зал библиотеки был полон: группы богатых людей, погруженных в неясные дискуссии, серьёзные учёные, окружённые папирусами, рабы-переписчики, усердно работающие. Одетый в чистую, но простую одежду, резчик мог бы сойти за одного из последних, но он беспокоился, что выглядит не к месту. Он спросил у служителя, может ли Африкан его видеть, и помедлил, стараясь не привлекать к себе внимания.

Африкан был высоким человеком со смуглым цветом лица, свидетельствующим о его сирийском происхождении.

Он прибыл в сопровождении свиты секретарей, но, казалось, не был расстроен появлением скромного просителя. Они приветствовали друг друга официально, но без интимной близости, используя все три имени гражданина. Отпустив рабов, Африкан повёл резчика в личный кабинет, всё это время громко рассуждая о возможности того, что некий Серен завещает свои книги – шестьдесят две тысячи томов! – библиотеке.

Когда дверь закрылась и они остались одни, поведение Африкана изменилось.

«Пришли новости с рудников Сардинии, — сказал Африкан. — Не имея возможности исполнять свои обязанности в заключении, Понтиан отрёкся от власти».

Библиотекарь в волнении не заметил, как резчик вздрогнул при имени Понтиана.

Он сделал это ради блага Собрания, чтобы новый человек мог быть избран епископом Рима. В своей мудрости и святости он примирился со своим сокамерником Ипполитом и вернул его к истинному учению. Хвала Богу.

Они молились вместе, простирая руки, словно их распяли.

Глаза Африкана устремились вверх, сквозь потолок, к небесам. Будучи учеником, резчик держал глаза опущенными к земле.

«Тебя нам не хватало», — сказал Африканус.

«Я согрешил».

«Быть учеником — это испытание веры, более драгоценное, чем золото, испытанное огнем».

«Отец, выслушаешь ли Ты мою исповедь? Перед Господом я признаю себя виновным в своих грехах».

И резчик поведал ему почти все: о мелких промахах, о ночах с Кенисом, о покушении на жизнь человека; обо всем, кроме своих предательских слов, сказанных при аресте Понтиана.

Когда это было сделано, Африканус задумался.

«Нас учили соблюдать всё, что заповедал Бог, и жить по Его заповедям. Плоть слаба, но блудница не девственница и не замужняя женщина, нет прелюбодеяния. Ты не убил человека, но это было твоим намерением. Это тяжкий грех. Однако, чтобы смягчить наказание, ты вмешался, чтобы защитить слабых. Ты раскаиваешься».

Штамповщик ждал.

«Тебя не приведут в собрание во вретище, чтобы публично исповедоваться, и тебя не поставят у дверей в качестве слушателя.

Твоё обучение продолжится. Но ты должен молиться и поститься двадцать дней.

Никакого мяса, яиц, сыра, молока, никакого вина, ничего до заката. И тебе придётся пройти ещё один обряд экзорцизма.

Штанцевальный пресс ослаб от облегчения.

Африкан отмахнулся от благодарности. «Ты похотливый человек». Тон Наставника стал менее строгим, более добродушным. «Есть способ помочь.

Рута, кресс-салат и салат успокаивают телесные желания. Жуйте жареные семена витекса священного после еды. После покаяния нет ничего более действенного, чем выпить вина, в котором утонула барабулька. Всё было создано Господом для нашего служения.

Возвращаясь в свой дом, резчик размышлял о стоимости барабульки. Все люди равны перед Богом, но не все могут позволить себе дорогие морепродукты. Салат и кресс-салат были доступнее. Христос работал с рыбаками, но в Евангелиях не упоминается, как он топит барабульку в вине.

OceanofPDF.com