Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 24

Северная граница

Сирмий,

Мартовские иды, 238 г. н.э.

Я взял жертв, над траншеей перерезал им горло. И хлынула темная кровь – и из Аида они вышли, Ко мне сейчас стекаются призраки умерших и ушедших...

Максимин любил спускаться туда, куда отправляются мёртвые. Он сидел на троне из слоновой кости в базилике. В руках у него была алебастровая ваза, а вокруг него – его придворные.

Он слушал, как софистка декламирует Гомера.

Невесты, неженатые юноши и старики, которые много страдали И девушки с нежными сердцами, недавно израненными горем. И огромные армии павших в битве, пронзённых бронзовыми копьями. Воины, все еще завернутые в окровавленные доспехи – тысячи Со всех сторон роятся вокруг траншеи…

Максимин любил, чтобы Апсины были рядом с ним, читали ему стихи или тихо беседовали с ним глубокой ночью. Когда мир был молод, – так сказал ему софист, – было открыто множество врат в подземный мир; множество пещер и проходов в Тенаре в Лаконии, Аорнуме в Феспротиде, на полуострове Ахерусий на Чёрном море, множество мест, множество магических имён.

Мир стал старше, злобнее, боги — дальше. Пещера была всего лишь пещерой. Никто не мог пересечь Стикс, если не был мёртв. Ни один живой человек.

мог бы подражать Орфею и его обреченной попытке вернуть свою жену из мрачных чертогов Аида.

Но я, острый меч, вытащенный из-за бедра,

Сел там настороже и не позволял призракам

Из волочащихся, беспомощных мертвецов, приближающихся к этой крови…

Было так много погибших. С тех пор, как Максимин стал мужчиной, Микка всегда была рядом с ним. Вместе они бороздили фракийские холмы, жестоко карая варваров-налётчиков и разбойников. В армии они расквартировывали империю. Под африканским солнцем они сражались с гарамантами. Под непрекращающимся моросящим дождём Каледонии они ждали, когда дикари с криками спустятся с вересковых пустошей. Рим, Дунай, Восток – все эти годы закончились на лесистом хребте в Германии.

Максимин пробивается к вождям. Мелькнуло краем глаза. Копьё вонзилось между лопаток Микки. Не время было скорбеть, слишком много времени прошло.

У Максимина не было воспоминаний до Тинханиуса. Он был другом ещё до Микки. Сын соседа, на несколько лет старше, Тинханиус был братом, о котором мечтал каждый мальчишка. Он умел охотиться, делать лук, натягивать стрелы. Позже он узнал, какие девушки задирают юбки, если с ними ласково поговорить и сделать им подарок. Они возвращались с охоты – Максиминусу было не больше шестнадцати –

когда Тинханий почувствовал неладное. Хотя они прошли мимо тел, распростертых в грязи деревенской улицы, Максимин сохранил глупую мальчишескую надежду. Вместо того чтобы сначала пойти к себе домой, Тинханий, проявив преданность, пошёл с Максимином. Все они были мертвы.

Отец и мать, брат и сёстры. Женщины были голые. В хижине Тынчания было то же самое.

Тынханий был верен до конца. Максимину удалось выжать из него то, что мятежники зарубили старика, тщетно пытавшегося защитить Паулину.

Поначалу Максимин в глубине души верил Апсину.

Время залечит. Скоро он не будет думать о ней постоянно. В каком-то смысле софист был прав. В июне исполнится два года. Но если его мысли были где-то в другом месте, всё становилось ещё хуже, когда горе накатывало снова. Оно охватывало

Онемение конечностей парализовало разум. Теперь ему не хотелось расставаться с ней. Он держал вазу с её прахом, вертя её в своих больших, покрытых шрамами руках, слушая бесконечные речи. Один за другим длиннобородые греки; бесконечные жалобы на хищения, вымогательство и воровство, сдобренные льстивой лестью. Мир продолжал терпеть это оскорбление своими мелкими, бессмысленными заботами.

Царский сын Лаэрта, Одиссей, мастер подвигов, Человек боли, что теперь привело тебя сюда?

Отказ от дневного света

Увидеть это безрадостное царство мертвых?

Максимин составил план. Он допросил Апсина, но старался не раскрывать своих намерений. Этим летом – последняя кампания в Германии, и он сможет обнажить свой острый меч. Долг будет исполнен, и он сможет покинуть ряды. Ни один император не ушёл в отставку. Вителлий не в счёт. Он был слабаком, побеждённым и брошенным, обречённым на смерть.

Однако диктатор Сулла, находясь на пике своего могущества, отрекся от всех них.

Юлий Цезарь ошибался. Сулла знал, что делает. Подобно Солону, древнему афинянину, диктатор сделал всё, что мог, а затем отступил. Не было человека, подобного Атланту, который мог бы вечно нести на своих плечах тяжесть мира.

Конечно, Максимин не позволил сыну добиться успеха. Он посмотрел туда, где сидел Максим: красивый, увешанный драгоценностями, высокомерный, порочный. Он посмотрел на Юнию Фадиллу. Жену его сына можно было только пожалеть. Шпионы Воло докладывали, что жестокость не ослабевает, а избиения становятся всё сильнее. Максимину было трудно поверить, что Паулина родила это ужасное, прекрасное чудовище.

Что-то, должно быть, вмешалось: ужасное стечение обстоятельств, колдовство, какой-то злой демон.

Если не Максим, то другой, способный править. Преемственность должна быть чёткой, бесспорной. Гражданская война воодушевит варваров, сведёт на нет долгие годы борьбы Максимина. Он расправился с теми, кто мог бы стать capax imperii . Ануллин, префект претория, обладал чем-то холодным и опасным. Домиций, префект Лагеря, был алчен и продажен. Сабин Модест, командир кавалерии, был любезен, храбр и удачлив, но слишком глуп. Воло отклонит предложение. Он…

Он продолжал командовать фрументариями , собирать информацию, производить аресты, тихо охранять трон, как он это делал при Максимине, как он это делал при Александре. Юлий Капитоллин, префект 2-го Парфянского легиона, обладал необходимыми качествами. Но, как и другие, он был всего лишь всадником. Сенат мог по-настоящему признать августом только одного из своих.

Большинство сенаторов были слабы, лишены богатства и привилегий. Для них mos maiorum был всего лишь пустым звуком. Им должен был быть кто-то из триумвирата, один из тех троих, кто способствовал возвышению Максимина. Катий Клемент всегда жаловался на плохое здоровье.

Манера поведения в сочетании с приятной внешностью наводила на мысль о его декадентской лени.

Вероятно, и то, и другое было не более чем стратегиями выживания в условиях автократии.

Кажущаяся некомпетентность могла отвлечь внимание правителя. От неё можно было избавиться, если кто-то из них садился на трон. Или, возможно, долгое притворство сделало их явными, и, возможно, они, как и другие пороки, расцветут, как только воля их обладателя станет законом. Ничто так не раскрывает изъяны характера, как положение наместника богов, когда тебе поклоняются во всех провинциях. Ничто не ускользало от такого пристального внимания. Суеверия Флавия Вописка были искренними. И всё же, несмотря на все молитвы и амулеты, посты и инкубации, наивные поиски предвидения в случайных строках Вергилия, Максимин не сомневался, что Флавий Вописк был капаксом. imperii .

В загородном поместье изнурительная и отвратительная болезнь унесла Суллу к медленной и мучительной смерти. Империя не допустила бы подобного для Максиминия. Придворные, окружавшие его преемника, видели в нём лишь угрозу, номинального лидера потенциального мятежа. Рано или поздно Флавий Вописк, или тот, кто носил пурпур, приказал бы Воло отправить фрументариев , чтобы положить конец этой угрозе. В любом случае, Максимин не собирался задерживаться. Он отвезёт Паулину домой в Овиле, похоронит её в кургане, а затем в последний раз обнажит свой острый меч и упадёт на него.

Однажды поздно ночью, где-то в степи, рассуждая в общих чертах о самоубийстве римлян, Апсинес перечислил его трудности, боль и нищету, которые испытывают даже самые храбрые из людей. Марка Антония тащили на верёвках, и он истекал кровью. Катон разрывал ненужные швы, которыми друзья зашили его рану, вытаскивая собственные внутренности.

Максимин не испугался. Он доверился своей решимости и ловкости.

Клинок. Он, конечно же, возьмёт Яволена с собой и щедро его вознаградит.

После заключительной церемонии его телохранитель мог спокойно исчезнуть в безвестности.

Максимин принял решение. Боги одобрили его. Он посоветовался с Абабой, женщиной-друидкой, призванной к императорскому двору его предшественником. Её странные обряды не пробудили тень Паулины, но она предсказала смерть Александра Севера. Боги говорили её устами. Бог-Всадник поведёт Максимина за руку и воссоединит его с Паулиной, Тинханием и Миккой. Вместе они будут скакать по диким холмам его юности, пить из горных источников, спать в безопасности в горных пещерах. Тёмные луга царства Аида не для них. Бог-Всадник победит саму смерть.

И даже если ты сбежишь, ты вернёшься домой поздно.

И придет сломленный человек…

Лай гончих Максима в питомниках почти заглушил голос софиста. Максимин посмотрел на сына, мерцающего шелком, сверкающего драгоценностями, развалившегося на троне. Он был Цезарем. Его тщеславие и амбиции никогда не позволят ему отказаться от титула. Он был неспособен, проиграет любую борьбу за трон. Но если его оставят в живых, даже его неудача причинит неисчислимые страдания. Давным-давно, чтобы спасти Res Publica, Брут приговорил собственных сыновей к предательской смерти: раздетым, высеченным, обезглавленным на глазах у всех на Форуме. mos maiorum в те дни было больше, чем просто слова. Но это было жестоко. Когда Максимин отречется от престола, его сыну придется умереть. Но не публично, не от руки палача.

Гончая музыка нарастала. Стая была дорогой и показной –

Максимус никогда не охотился, но никто не мог приблизиться к королевским покоям незамеченным.

И действительно, вошел посланник.

Максимин подал сигнал к окончанию выступления и жестом пригласил солдата подойти.

Подойдя к трону, посланник поклонился и подошел, чтобы встать на колени.

«Стой, — сказал Максимин. — Пока я император, ни один мужчина не оставит поцелуй на моих сапогах».

Солдат встал, отдал честь и протянул депешу. На ней была печать Сабина, префекта Рима.

Максимин с величайшей осторожностью поместил вазу в искусно сделанный дорожный футляр. Он взял письмо, сломал печать и передал его Апсину.

Пока софист читал, краска отлила от его лица.

«Ну и что?» — спросил Максимин. Ничего хорошего из Рима не пришло.

Апсинес овладел собой; решимость, привитая ему годами публичных выступлений, не покинула его.

«Императору Гаю Юлию Веру Максимину Августу…»

«Расскажи нам плохие новости», — сказал Максимин.

« Квантовая свобода, Император ».

'Говорить.'

«Как вам будет угодно, император», — повторил Апсинес. «Сабин пишет, что народ Африки поднял восстание. Он провозгласил императорами Гордиана и его сына. Виталиан был убит в Риме».

Сенат…'

'Продолжать.'

«Сенат объявил вас и вашего сына врагами римского народа. Вам, как хозяевам , отказано в огне и воде…»

Максимин соскочил с трона. Он схватил депешу. Слишком разозлённый, чтобы читать, он швырнул её в гонца. Тот пригнулся. Депеша попала ему по руке. Петли сломались, и два деревянных бруска откатились по полу.

«Ты маленький ублюдок!» Максимин схватил солдата за горло. «Охрана!»

Из-за занавески выбежали преторианцы.

«Арестуйте этого предателя. Отведите его в подвал. Приведите инквизиторов. Узнайте всё, что он знает».

Преторианцы утащили гонца.

Максимин стоял, сжимая и разжимая кулаки от ярости. Три года сражений. Три года тяжёлых маршей и убийств. Всё впустую. Никакого шанса на тихий отдых. Никакого воссоединения с теми, кого он любил. Три года сражений за Рим, и вот как Сенат отплатил ему. Ни верности, ни чести. Эти ублюдки, он убьёт их всех. Каждого из них, не оставив никого в живых, чтобы оплакивать их.

'Отец …'

Максимин схватил сына за голову. Прижал большие пальцы к его глазам. «Если бы ты был мужчиной, ты мог бы править Римом. Этого бы никогда не случилось. Ты мог бы сделать так, чтобы твоя мать тобой гордилась. Я бы вырвал глаза, которые никогда не плакали по ней».

«Император, нет…» Домиций держал его за одну руку, Модест — за другую.

Ануллин схватил его за горло.

Максимин отпустил сына и стряхнул остальных, словно огромный медведь тявкающих собак.

«Убирайтесь! Все, вон!»

Максимин стоял неподвижно, тяжело дыша, пока придворные разбегались.

«Апсинес, ты оставайся».

Софист остановился и застыл в нерешительности.

«Принеси мне вина. Расскажи мне истории о древнем предательстве. Расскажи, как оно было наказано. Но сначала принеси мне вина».

OceanofPDF.com