Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 46

Африка

Равнина за пределами Карфагена,

Десять дней после мартовских ид, 238 г. н.э.

Гордиан! Император! Гордиан!

Проезжать вдоль строя и слышать, как тысячи людей скандируют его имя, было более чем просто храбростью. Любой мог почувствовать себя чуть больше, чем смертным. Гордиан остановил каждый отряд и произнёс краткую речь. Каждая речь была обращена не к офицерам, а к солдатам. Будьте уверены в своей храбрости, своей численности, своему полководцу. Будьте уверены в справедливости своего дела, в благосклонности богов. Вы сражаетесь за свободу, за своих близких, за свой город и за вечный Рим. Надеяться на спасение в бегстве было глупостью. В бою наибольшей опасности подвергались самые отъявленные трусы. Мужество было единственной надёжной и верной надеждой на защиту. Выдержите первый натиск, и враг окажется в ловушке. Тишина в рядах, слушайте приказы офицеров, не бросайте друзей, родных, товарищей по палатке, братьев. Победа будет за нами!

Он пожалел, что не выспался. В это время года продолжительность дня и ночи была одинаковой. Сабиниан был прав, рано лёг спать.

У Гордиана болела голова от переизбытка вина и недостатка сна. Он подумал, не чувствуют ли себя так же измученными другие старшие офицеры.

Солнце взошло, но враг всё ещё был лишь пятном пыли на холмах на горизонте. Капелиан был неглуп. Он не собирался атаковать, пока солнце ещё низко на востоке, косо светя в глаза его воинов и ослепляя их. Подозревая это, Гордиан отдал приказ

чтобы из города вынесли еду и питьё. Все воины сражались лучше на сытый желудок, а ещё лучше – с умеренным количеством вина, которое хоть и не слишком, но развеяло страх, а то и обострило мужество.

Гордиан добрался до своего места и спешился. Префект претория Вокула предложил ему хлеба, горсть оливок и флягу. Он сделал большой глоток вина и попытался поесть. Смерть для нас ничто. Он был никем прежде и станет никем снова. Страх не должен затмевать его разум.

Он отошёл на несколько шагов от строя, туда, где были вырыты ямы, и осмотрел расположение войск. Знамена 1-го легиона, Гордиева, Благочестивого и Верного, развевались над виллой Секста. Четыре сотни под командованием трибуна Педия должны были оборонять левый фланг. Оттуда к нему тянулась основная боевая линия сомкнутых шеренг. Впереди стояли около трёх тысяч новобранцев под командованием другого трибуна Геминия. Издалека их самодельные щиты – шкуры и ивовые прутья, натянутые на деревянные каркасы – и грубое оружие – набор охотничьих копий и топоров, старинные мечи из храмов и всё, что удалось собрать в амфитеатре или наспех выковать, – делали их почти настоящими солдатами.

Рядом с ними находились пятьсот вспомогательных воинов 1-й когорты Флавиев под командованием Юлия Пулла, а рядом с ними – Суиллий с таким же числом легионеров 3-й когорты Августы. Гордиан занял место в центре с преторианцами. Будучи первыми сторонниками Гордианов, эти пятьсот местных жителей из африканских молодёжных организаций должны были опасаться больше всех. Если бы судьба сложилась не в их пользу, как зачинщиков восстания, бывшие Ювены не могли рассчитывать на пощаду.

Повернувшись направо, Гордиан пробежал взглядом по 13-й городской когорте.

Ещё пятьсот профессиональных воинов под умелым командованием Альфена производили впечатление надёжных. За ними располагалось подразделение Сабиниана, остальные три тысячи новобранцев, вооружённых для рукопашного боя. На краю этого фланга находился Фусцин с 15-й когортой Эмесена.

Эти пятьсот восточных воинов, вероятно, были лучшими воинами. Так и должно было быть, ведь за ними, примерно в трёхстах шагах, простиралась открытая равнина до стен и построек комплекса рыбоводных прудов. Маврикий спрятал конницу от посторонних глаз.

Мужчины выходили из рядов, чтобы справить нужду в ямы, перед которыми стояли две тысячи новобранцев с метательным оружием.

Сгруппировались в хаотичном беспорядке лёгкой пехоты, выстроившейся в разомкнутом строю. Рассветный ветерок с берега уже стих, и вскоре в неподвижном воздухе повис знакомый предбоевой запах мочи и экскрементов.

Гордиан беспокоился, что сегодня утром у многих ополченцев не выдержат духа, что они решат укрыться в своих домах или попытаются затеряться в бесчисленных переулках Карфагена.

Конечно, на поле было не так много людей, как накануне. Но большинство всё же явилось, хотя некоторых пришлось разбудить профессиональными солдатами, посланными для этой цели в город.

Глядя на запад, враг теперь образовал тёмное пятно на равнине. Они были ещё далеко. Ждать всегда было трудно. Действуй так, как будто ты давно готов. То, что ужасно, легко вынести.

Небольшая ящерица или сцинк вскочила на плоский камень возле сапога Гордиана. Наблюдая, как она греется на солнце, он услышал, как справа подъехал всадник.

Солдат соскользнул с седла и отдал честь.

«Император, легат Сабиниан не явился на службу».

Гордиан был в растерянности. Где же, чёрт возьми, его друг? Возможно, он продолжал пить в одиночестве.

«Поезжай в город, пойди к легату. Если он там, разбуди его».

Мужчина снова сел в седло и с грохотом уехал.

Ополченцам справа нужен был лидер. Солдаты сражаются лучше под надзором старших офицеров. Гордиан жестом пригласил ещё одного гонца.

«Отправляйтесь на виллу Секста. Передайте трибуну Педию, что он возглавит ополчение Сабиниана. Примуспил 1 -го Гордианского полка будет охранять виллу».

Что случилось с Сабинианом? Отсутствие мужества никогда не было проблемой. Он вызвался в одиночку отправиться в оазис Ад-Пальмам. При Эсубе он вторым пересёк стену. Когда Гордиан был ранен, он прикрыл его своим щитом, в одиночку спас ему жизнь.

Враг был гораздо ближе. Гордиан мог определить, какие отряды были в седле. Это означало, что они находились в пределах 1300 шагов. Но, поскольку отдельных людей невозможно было различить, расстояние всё ещё составляло более тысячи шагов.

Пехота находилась в центре, кавалерия — на обоих флангах; все было достаточно традиционно.

Гордиан заставил себя перестать напрягаться, пытаясь разглядеть, где располагаются отдельные отряды. Время покажет. Его взгляд остановился на медленном

Пустая равнина между армиями постепенно уменьшалась. Она зеленела от весенней травы, оттенялась сиренью от высоких цветов. Скоро она будет разрушена и осквернена, хуже, чем ямы, заваленные экскрементами. Идиллия окрасится в красный цвет, будет усеяна изрубленными трупами и брошенным оружием. Если бы боги существовали, если бы им было не всё равно, они бы не допустили такого.

Его отец совершил жертвоприношение на Форуме, за пределами дворца.

К счастью, учитывая обострённые суеверия людей, отправляющихся на войну, он счёл их благоприятными для второй жертвы. Прощание с отцом было тяжёлым. Он так много хотел сказать, но не находил слов. Он чувствовал, что есть ещё много того, чего он пока не знает, что может навсегда остаться неосмысленным и невысказанным.

Он знал, что его отец черпал силу из слов астрологов.

Сегодня им обоим не грозила смерть от утопления. Если Гордиан хотел стать отцом сына, который станет императором, он должен был пережить этот день. Возможно, его отец был прав. Это было бы утешением. Но нет, сейчас не время отказываться от своих эпикурейских убеждений. Ему нужна была ясная голова, чёткая сосредоточенность. Он сделал ещё один глоток вина.

Смерть — ничто. В любом случае, он не собирался умирать здесь. Если случится худшее, всегда был корабль, заказан Сабинианом.

Гордиан должен был вернуться в город, собрать отца и отплыть в Рим или на Восток. Одно поражение не обязательно должно было положить конец войне.

Теперь среди врагов можно было отчётливо различить отдельных людей: цвет их щитов, бледную округлость лиц, яркие гребни шлемов. Они были меньше чем в пятистах шагах от них. Легионеры собрались в центре, напротив того места, где стоял Гордиан. Как он и надеялся, в Третьем легионе было не более двух тысяч мечников.

Судя по другим показателям, по обе стороны шли по три когорты вспомогательных войск. Если они были в полном составе, то это составляло ещё три тысячи. Всего пять тысяч тяжёлой пехоты, с прикрытием, вероятно, ещё из пятисот лучников впереди. Численность пехоты была на стороне Гордиана.

Нерегулярная кавалерия окружала вражескую пехоту. Их численность, двигаясь кое-как, без порядка, определить было невозможно. Больше тысячи, меньше трёх – неважно. Эти мавританские племена на своих маленьких пони не сближались с хорошо организованной пехотой, пока та не обратилась в бегство.

Они были бы храбры, как львы, если бы им пришлось наносить удары копьями в спину.

Гораздо важнее были кавалеристы, которых можно было увидеть на

Начальники пехоты. Гордиан знал, что ближайшими к Ламбаесу регулярными войсками были солдаты 1-го паннонского полка, базировавшегося в Гемеллах.

Если предположить, что это они, то численность отряда на папирусе составляла пятьсот человек.

Капелиан двинулся форсированным маршем на Карфаген. Многие отставшие пали бы по дороге. Люди и лошади, оставшиеся со знаменами, устали бы. Это было к лучшему.

Над равниной разнеслись звуки труб. Примерно в четырёхстах шагах от него враг остановился. Быстрота его прибытия к городу свидетельствовала о том, что Капелиан жаждал славы, и его рвение, несомненно, было подстегнуто давней враждой к отцу Гордиана. Однако, как полководец, этот рогоносец казался осторожным и неоригинальным в своих мыслях.

Снова зазвучали трубы. Гонцы скакали туда-сюда. Вся кавалерия, резерв регулярных войск и все мавританские нерегулярные войска двигались влево от Капелиана. Гордиан почувствовал прилив сил. Открытый правый фланг, пропасть между 15-й когортой, стенами и складами рыбных прудов были достаточным соблазном. Исход битвы мог решиться на этих трёхстах шагах открытой местности – как он и намеревался.

Гордиан вернулся к строю и сел в седло. Преторианцы разомкнули строй, пропуская его в тыл. Римский полководец – это не какой-то там волосатый, дикий вождь, вдохновляющий своих людей на безрассудные свирепые поступки в первых рядах. Ему нужна была позиция, с которой он мог бы обозревать поле боя и руководить битвой. Что бы ни думал варвар Максимин, в генеральном сражении император должен обнажать оружие только тогда, когда ситуация отчаянная и нет другого выбора. Если уж на то пошло, зачастую лучшим решением было обратить клинок на себя. Лучше умереть с честью, оставив пример другим, чем жить, став объектом презрения. Жить трусом – это не жизнь.

Перестроившись, выровняв позиции, противник снова двинулся вперёд. Кавалерия шла в шеренге с тяжёлой пехотой. Лучники бежали впереди.

Лёгкая пехота Гордиана не могла сдержаться. Небольшими группами, не более полудюжины человек, они бросались вперёд, стреляя из пращей и луков. Все снаряды падали без всякого вреда. Враг всё ещё находился примерно в трёхстах шагах, вне досягаемости.

Лучники противника бежали, согнувшись вперед, словно люди, которым на лицо попал дождь.

Когда они приблизились, один или два упали. Не так близко, чтобы сделать

разница.

В нескольких сотнях шагов от противника лучники Капелиана остановились. Гордиан не слышал приказа. Все как один выхватили тетиву и выпустили её. Залп пронзил ряды людей Гордиана. От одного снаряда можно было увернуться, но от множества – гораздо страшнее. Новобранцы дрогнули и побежали.

Ещё один залп настиг их, когда они пытались преодолеть ямы. Многие были ранены. Толкаясь и пихаясь, обезумев от страха, некоторые напоролись на колья.

«Раскройте ряды. Пусть лёгкие войска пройдут».

Приказ Гордиана повторили по всей линии. Преторианцы и регулярные войска выполнили приказ. Ополченцы бросились в проломы. По крайней мере половина из них продолжила бежать, пройдя под акведуком, через гробницы и к воротам.

«Сомкните ряды. Вокула, пусть преторианцы сплотят оставшихся. Пусть их лучники стреляют поверх наших голов».

Лучники противника подтянулись к ямам. Теперь они могли свободно стрелять по основным линиям. Гордиан проверил шнуровку на ремешке шлема, повернул коня мордой к угрозе и поднял щит, чтобы прикрыть себя и шею коня.

«Форма testudo . Заблокируйте щиты».

Воздух гудел от угрозы. Наконечники стрел с грохотом врезались в кожу и дерево щитов, отскакивали от металлических доспехов. Некоторым удавалось пробиться. Мужчины кричали. Стрелы сыпались градом вокруг Гордиана и его знамен, как он и предполагал. Ни одна не достигла цели.

Над головой пролетели дуги ракет. Одна просвистела мимо головы Гордиана.

Боги мои, это был бы глупый способ умереть.

«Вокула, пусть стреляют повыше. Я не хочу, чтобы мне в задницу попала стрела».

Стоявшие рядом преторианцы рассмеялись.

Справа раздался звук трубы.

Кавалерия Капелиана шла вперёд. Регулярные войска шли колонной по пять человек. Нерегулярные войска двигались лёгким галопом, следуя воле каждого.

Они двинулись на пространство между линией Гордиана и рыбными прудами, на его хитроумно подготовленное место для убийства.

Время замедлилось. Стрела вонзилась в щит Гордиана, почти не замеченная.

Ну-ка, сволочи. Ещё немного, совсем немного, всего пару шагов.

Стрела попала знаменосцу прямо в лицо. Он упал. Другой преторианец подхватил его ношу. Гордиан едва успел заметить это.

Давай, давай.

Сейчас! Враг был в глубокой ловушке. Сейчас, Маврикий! Сейчас!

Движение у рыбных прудов. Вспышка алого знамени. Открывающиеся ворота. Блеск стали. Ганнибал не добился большего успеха при Тразименском озере.

Гордиан держал их в своих руках.

Сквозь шум раздался звук трубы.

Мавританские нерегулярные войска ринулись галопом, чтобы освободиться.

Всадники выезжают из ворот. Конная гвардия, ополченцы, разведчики, во главе с Маврикием под знаменем. Засада была идеально подготовлена. Маврикий и его люди должны были ворваться во фланг застигнутой врасплох вражеской коннице.

Еще одна труба, медная и чистая.

Регулярные солдаты Капелиана остановились и без суеты повернулись лицом к новой угрозе, словно на плацу, словно ее ожидали.

Солдаты Маврикия выстроились, готовясь к атаке. Но вместо того, чтобы сбиться в панику и сбиться в кучу, они столкнулись с стройным строем в пять всадников.

Откуда враг узнал? Может, какой-нибудь дезертир им рассказал? Гордиан почувствовал себя опустошённым. Его состояние рухнуло, все планы превратились в иллюзии.

Войска Маврикия наступали.

А теперь, как давно подготовленный, смело встань перед лицом судьбы. Численность тяжёлой кавалерии была примерно одинаковой. Сомкнутый строй пехоты всё ещё держался. Вопрос ещё не решён.

Шквал стрел утих. Лучники с обеих сторон смотрели направо.

Кавалерия схлестнулась. В одно мгновение конная схватка была скрыта пылью, поднятой тысячами копыт.

Стратагема Гордиана провалилась. Он надеялся заманить Капелиана

Вторгнуться в прорыв между пехотой и рыбными прудами, застать их врасплох, ударить во фланг, рассеять, как мякину. Когда они бежали, их паника могла заразить пехоту. Вся армия Капелиана могла быть сметена в бегстве. Даже если бы этого не произошло, Маврикий мог бы свободно вести своих людей за линию фронта. Немногие войска, даже лучшие, сохраняют строй в окружении. План провалился. Боги были немилосердны. Богов не существовало.

Решение по этому вопросу принималось ещё долго, не в тот момент, когда это могло бы повлиять на исход сражения. Но Гордиан уже видел, как знамёна Маврикия отступают, а мавры начинают обходить их с флангов.

Наблюдая, как клин всадников прорвался сквозь гущу боя на солнечный свет, он даже на таком расстоянии узнал центуриона Фараксена и около двадцати разведчиков. Не сбавляя шага, Фараксен повёл их с поля боя на юг.

Гордиан почувствовал огромную тяжесть. Он не винил Фараксена. Двадцать всадников не могли изменить ход битвы. Он надеялся, что они доберутся до Филлирио на границе. Хотя, если битва будет проиграна, боги знают, что с ними станет. Неожиданно он вспомнил, что так и не спросил Эмилия Северина, почему его люди называют его Филлирио.

Что-то впереди привлекло его внимание. Словно зрители на спектакле, потерявшие интерес, пехота Капелиана вернулась к своим делам.

Лучники отступили сквозь основные силы.

Щиты легионеров и вспомогательных войск сомкнулись. Словно несокрушимая стена из стали, кожи и дерева, нечто совершенно нечеловеческое, они начали последнее наступление.

«Офицеры, спешьтесь. Отпустите лошадей».

Прежде чем спуститься с седла, Гордиан возвысил голос, чтобы разнести строй: «Соратники, ваш Император и ваши офицеры будут сражаться плечом к плечу с вами. Вместе мы победим или разделим ту же участь. Пусть никто не отвернётся и не покинет своих братьев».

Преторианцы вокруг него ликовали. «Гордиан Император! Победа и свобода!»

Гордиан занял место у знамен в самом конце. Высокий и крупный, он мог видеть сквозь большинство шлемов впереди.

Достигнув линии ям, враг бросился бежать. Грохот их снаряжения разносился мимо. Ряды легионеров, наступавших на Гордиана, с грохотом расступались, сбивались в кучу и сбивались в кучу, но, несмотря на тесноту, некоторым всё же не удавалось избежать ям. Они кричали от боли, когда ноги подкашивались, а острые, расколотые доски пронзали их. Их товарищи по палатке топтали их.

«Стой крепко! Держи строй!»

Ужасный шум на обоих флангах

По обоим концам строя бежали новобранцы, но не было нанесено ни одного удара.

Они рухнули, словно многоквартирный дом во время землетрясения.

Трусы! Предатели! Карфагенские катафаллисты!

«Тишина в рядах!» — Гордиан пытался осознать все происходящее.

Все было в беспорядке и развивалось слишком быстро.

Легионеры не успели атаковать две тысячи оставшихся солдат регулярной армии. Легионеры стояли неровной, тяжело дышащей шеренгой в нескольких шагах от него.

Позади Гордиана, на обоих флангах, толпа бросала щиты и оружие, чтобы легче было бежать. Он не видел, что случилось с 15-й когортой на крайнем правом фланге, но слева над виллой всё ещё развевались знамена 1-й Гордианы. Эх, если бы только у него остался конь! Ему нужен был открытый обзор, чтобы разобраться в творящемся хаосе. Если бы дисциплина вспомогательных войск Капелиана нарушилась, и они бросились бы в погоню за бегущими рекрутами, здесь, в центре, исход сражения ещё мог быть уравновешен.

Слева люди в форме наносят удары по спинам убегающего плебса.

Их были десятки, сотни. Атавистическое желание убивать беззащитных превзошло все годы тренировок вспомогательных войск. То же самое было и справа. Надежда ещё оставалась. Две тысячи против двух тысяч здесь, в самом центре битвы.

«Император». Вокула указывал пальцем.

Знамена Третьей когорты Суиллия падали.

Максиминус Император. Крик был громким. Максиминус Император.

Они переворачивали мечи. Эти коварные ублюдки шли вперёд. Они не желали сражаться с собратьями-легионерами. Они предпочли бы служить тирану-варвару, чем императорам, рождённым в Риме. За ними клонились к закату знамена 1-й когорты Флавиев.

Кто остался? Преторианцы, справа от них, 13-я городская когорта, держалась стойко. Тысяча человек.

Они отступят. Сохраняя лицо к врагу, пробьются к городу с боем. Акведук и гробницы разобьют строй противника, сведут на нет его численное превосходство.

Но стоило ему взглянуть на Карфаген, как надежда угасла. Ворота уже были забиты толпой. Они стояли неподвижно, сбившись в кучу, и сражались друг с другом, пока вспомогательные войска Капелиана наступали, убивая отставших среди могил.

Встреть свою судьбу мужественно. А не с жалобами и мольбами труса. Смерть — ничто.

Раздался крик.

«Сложите оружие, товарищи-солдаты. Ваша борьба окончена».

Это был Капелиан, сидевший на коне позади своих людей. Всего в четырёх рядах от них.

Он все еще кричал.

Ваш мнимый император сбежал. Те, кто сбил вас с пути, сбежали. Ни один конный офицер не остался под вашими знаменами. Возвращайтесь в свои таинства . Вас ввели в заблуждение. Милосердие Максимина безгранично.

Я милосерден. Возмездия не будет.

Гордиан сорвал шлем и отбросил его в сторону, чтобы его было видно. «Я здесь. Преторианцы, мы будем стоять вместе до конца».

Он пробрался вперёд, обнажив меч. «Этот трус Капелиан отдал себя в нашу власть. Какой-то бог ослепил его. Убейте рогоносца, и победа ещё за нами. За мной, братья».

Он видел удивление и нерешительность на лице Капелиануса.

Всего четыре ряда солдат. Не дай мне умереть без борьбы, бесславно, но сделайте некоторые самое главное, чтобы об этом узнали будущие люди.

«Со мной!» — Вокула был рядом с ним. «Ты готов к войне?»

Готовы! Все вокруг него кричали, охваченные опьянением кровавой драмы.

«Вы готовы к войне?»

Готовый!

На третий ответ Гордиан ринулся вперед.

Разбежавшись, он врезался щитом в стоявшего напротив легионера. Тот отшатнулся назад и столкнулся с противником сзади. Гордиан принял удар слева по щиту, ударив его макушкой в бородатое лицо. Он поймал удар меча справа своим клинком, развернул запястье и ударил кулаком.

Его костяшки пальцев ударились о забрало. Он почувствовал, как они сломались. Но мужчина отшатнулся, мешая своим товарищам.

Они находились в середине своих рядов.

Гордиан опустился на одно колено и ударил копьём из-под щита в бедро легионера, стоявшего впереди. Прежде чем тот успел упасть, Вокула добил его.

На другом его плече сидел еще один преторианец.

Оставалось три ряда. Вокруг него были его собственные люди. Шум боя оглушал чувства.

Гордиан рубил и колол. Не было ни времени, ни места для раздумий. Он срубил человека справа от себя ударом наотмашь. Почувствовал, как его наплечник сломался, когда клинок задел его. Не обращая на это внимания, он сразил следующего на своём пути. Его щит был расколот и повреждён. Правая рука пульсировала.

Две шеренги. Он видел, как Капелиан повернул голову коня. Если он ускачет, боевой дух его людей рухнет. Если он останется, Гордиан убьёт его.

Слишком быстро, чтобы среагировать, Гордиан получил удар в голову сбоку. На мгновение его зрение затуманилось. Он слепо ударил. Остриё его меча скользнуло по металлу. Горячая кровь текла по его шее. Он снова ударил, встретив сопротивление.

Теперь между ним и Капелианом оставался всего один легионер. Но краем глаза он увидел, как Вокула упал. Больше с ним никого не было.

Он был один. Вокруг него была сталь.

Что-то вонзилось ему между лопаток. Доспехи треснули. Резкая боль выбила из него дух. Легионер замахнулся ему в голову. Он попытался поднять щит, но опоздал. Меч вонзился ему в челюсть, отбросив голову набок.

Он поднял меч. Но тот был тяжёлым, очень тяжёлым. Железный привкус крови наполнил его рот, захлестнул горло.

Он стоял на коленях. Кричали люди, но они были далеко, словно он находился на дне колодца.

Удар по затылку сбил его с ног. Любой способ умереть ненавистен нам, бедным смертным. Нет, это было неправильно. Смерть — ничто.

Следующий удар он почувствовал, но последующие — нет.

Смерть — ничто.

OceanofPDF.com