Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 6

Африка

Карфаген,

Накануне марта, 238 г. н.э.

«Смерть для нас ничто», — произнес Гордиан про себя, едва шевеля губами.

Стук копыт и бряцание оружия эхом отдавались от стен неестественно пустынной улицы. Гордиан чувствовал запах моря. Они почти добрались до порта.

«Там, где мы, смерти нет, а где смерть, нас нет».

Сквозь просвет между зданиями справа виднелись бирюзовые воды залива Ютика. Торговое судно плыло, подгоняемое западным бризом. Его паруса сияли белизной на солнце. Вдоль дальнего берега виднелась вереница крошечных вилл, а за ними возвышались горы, зелёные, суровые и туманные вдали.

Смерть была лишь возвращением ко сну. Но Гордиан не хотел спать. Истинная цель жизни — наслаждение. Мир был полон наслаждений, а он не насытился ими. Он знал, что ему страшно, и не хотел умирать. Он был далёк от добродетели, ему было далеко до мудрости Эпикура.

Когда разнесся слух о мятеже, толпа вылилась из цирка, словно вино из разбитой амфоры. Те, кто стоял впереди, ещё не зная, приветствовали нового Августа: « Да правь ты безопасно, да хранят тебя боги». вы – когда бежали те, кто был сзади.

Там же они допросили трибуна Третьего легиона, импровизированный консилиум в императорской ложе. Суллий предоставил

Прямых ответов. Нет, он не мог назвать зачинщиков. Да, центурионы сохранили верность. Солдаты не слушали своих офицеров, но пока не применяли к ним насилия. Легионеры отступили на остров, в старую военную гавань. Когорта была полностью укомплектована, но, с учётом людей, откомандированных в другие части, мятежников было меньше четырёхсот.

Они сорвали изображения Гордианов со штандартов, но, поскольку Суиллий приказал их уничтожить, портретов Максимина или его сына, которыми можно было бы их заменить, не оказалось.

Убедившись, что единственное другое подразделение, расквартированное в Карфагене, 13-я городская когорта, не проявляет признаков недовольства, Сабиниан выступил за жёсткие меры. «Мы должны поступить с ними так же, как Септимий Север поступил с преторианцами, а Каракалла — с александрийцами. Я выведу их с острова хитростью. Солдаты мало что понимают».

Притворившись, что я покинул вас и вернулся к Максимину, со слезами искреннего сочувствия, я заманю их сюда, заманю на ипподром. Пока я буду обращаться к ним из относительной безопасности этой императорской ложи, обещая им головы всех вас или что угодно ещё, что придёт мне в голову, заполните трибуны городской когортой, нашими новыми преторианцами, конной гвардией и скаутами. Когда они будут окружены, и противник будет превосходить их численностью более чем втрое, вы сможете сделать выбор: разоружить их или убить. Я предпочитаю последнее, спасительную дозу суровости.

Арриан отверг необходимость опасной двуличности. Блокируйте остров; мятежники могли сдаться или умереть от голода.

«Боги земные, — смеялся Сабиниан над своим товарищем Керкопом, — я ненавижу, когда ваша простодушность попирает мою хитрость Одиссея».

Гордиан Старший был категорически против. Их правление не должно начинаться с предательства и резни. Гордиан поддержал отца. Чувствуя себя римлянином древности, героем свободной Республики, он объявил, что пойдёт и призовёт легионеров к исполнению долга. Точно так же, словно персонажи из истории Ливия, почти все остальные выразили готовность пойти с ним. Гордиан возразил. Он взял только телохранителя Бренна, чтобы тот не стал заложником и не был взят живым. Он никогда не чувствовал себя более благородным. Если его убьют, сказал он, остальные должны будут осуществить план Арриана и отомстить. Последовала долгая дискуссия. В конце концов, Гордиан согласился, чтобы Арриан сопровождал его и Бренна, а Эмилий Северин и его отряд из двадцати разведчиков были лишь символическим эскортом.

Сабиниан сказал, что окружит остров верными ему войсками, пообещав не попадать им на глаза.

Гордиан потребовал доспехи и выпутался из стесняющих складок тоги; лучше идти к ним солдатом, чем облаченным в пурпур. Арриан и Эмилий Северин сделали то же самое. Их борьба с ремнями, пряжками и узлами была прервана ужасным глухим ударом. Серен Саммоник рухнул на твёрдый мрамор. Жара и напряжение оказались слишком сильными для старого наставника. Врач, Доктор! — закричали все.

Дайте ему место, пока они толпились вокруг, безуспешно обмахивая его . Гордиан Старший стоял на коленях рядом со своим потерявшим сознание другом. Держа голову Серена на руках, он бормотал что-то бессвязное от ужаса. На мгновение Гордиан испугался, что отец заговорит о чуде или о словах астролога. Его тревоги оказались напрасными: жизнь, проведенная в узде своих эмоций, словно лошадь, натянутая на мундштук, не подвела отца.

Кавалькада вышла на пристань. Шестиугольная торговая гавань лежала справа, круглая военная – впереди. Гордиан увидел толпы на острове. Мятежники молча стояли, наблюдая. Гордиан повёл свой небольшой отряд налево, к единственному мосту. Пристань была пустынна. Ни одного портового грузчика, лишь груды ящиков, тюков, амфор, толстые мотки верёвки. Ни одного матроса на пришвартованных торговых судах. Ни звука, кроме цокота копыт и хлопанья снастей о мачты на порывах ветра.

Смерть для нас — ничто. Эта мысль не облегчала тяжесть в груди.

Плотная масса легионеров блокировала арку в конце моста.

Они были вооружены, держали щиты, но пока щиты были закрыты чехлами, а мечи в ножнах. Они стояли беспорядочно, молчаливые и враждебные.

«Император Марк Антоний Гордиан». Он представился лаконично, назвав лишь военный титул и первые три своих имени.

«Вы можете пройти, но не остальные», — сказал старый легионер.

Несомненно, на его спине были шрамы от десятилетий неповиновения.

«Все или ничего», — сказал Гордиан.

«Впустите их», — сказал другой старый солдат. «Двадцать четыре человека легко одолеют».

Неприятно ухмыльнувшись, легионеры отшатнулись в сторону.

Гордиан вывел своего коня на мост, остальные последовали за ним.

Толпа сомкнулась за ними.

Вода по обе стороны была ярко-голубой. Воздух был полон привычных запахов мореплавания: пеньки, бараньего жира, смолы и древесины, покрытой солью под палящим солнцем.

Смерть – ничто. Что бы сделал Александр? Он подавил один мятеж, сказав, что отступать опаснее, чем идти дальше. Во время другого он предавался размышлениям в своём шатре. Ни то, ни другое не подходило. Последнее не сработало даже для македонского завоевателя мира.

На острове собралась густая толпа. Трибунала не было. Гордиан направил коня к храму в центре. Толпа медленно, с неохотой расступалась.

Юлий Цезарь распустил целый легион одним словом: граждане .

Они требовали, чтобы их вернули в соответствии с установленными стандартами. В данном случае это было маловероятно.

«Максиминус Император!» — раздался голос из задних рядов. «Гордианы — предатели!» — крикнул другой.

Бренн приблизился к левому флангу Гордиана. Его присутствие не внушало оптимизма, учитывая его сегодняшнюю роль.

Что-то пролетело мимо головы Гордиана. Он дёрнулся назад, и его конь шарахнулся.

Все смеются. Ещё один снаряд пролетел мимо, отскочил от щита мятежника и покатился по тротуару. Репа – унизительно, но не смертельно.

Гордиан поднял руку ладонью наружу, словно благословляя. Он заставил себя улыбнуться. «Мы в твоей власти. Выслушай нас».

«Послушайте его, послушайте его», — пробормотали некоторые из наиболее респектабельных на вид.

«Тогда мы пригвоздим его к кресту», — крикнул солдат сзади.

У подножия ступеней Гордиан осторожно спешился. Он был уже не так молод. Великий, кульминационный сорок девятый год был ещё далёк, но иногда его конечности ощущали его возраст. Он повесил шлем на луку седла –

им нужно было увидеть его лицо, и он передал поводья одному из скаутов.

Когда он поднялся, все разведчики, за исключением конюхов, бросились следом, но волна легионеров преградила им путь.

На вершине подиума храма Гордиан остановился и обернулся. Бренн стоял у него на левом плече, Арриан — на правом. Эмилий Северин и всего двое

Разведчики были с ними. Могли ли они отступить, чтобы удержать дверь святилища? Гордиан отверг эту идею. Спекулянты были отважными бойцами, но никто не стал бы делать ставки на такое соотношение сил. Их единственное спасение заключалось в словах, а не в мечах.

Передний ряд мятежников находился несколькими ступенями ниже; стена враждебных лиц. Дисциплина была отброшена всего лишь на час, а они уже выглядели неряшливо и грязно. Они стояли в беспорядке, знамена хаотично наклонялись вверх. На одном из знамен висели доски с грубыми рисунками: грубый мужчина с выдающимся подбородком почти касался крючковатого носа, и хрупкий юноша с обожжёнными пчёлами губами. Недостаток рисования, а не недостаток привязанности создали эти карикатуры на Максимина и его сына. Слова, а не мечи, подумал Гордиан. Слова, которые солдаты хотели услышать. Он пожалел, что не выпил перед тем, как покинуть цирк.

«Боги знают, жизнь под орлами нелегка. Марши и муштра, ранения и увечья всегда с нами. Как и суровые зимы и тяжёлое лето, суровая война и бесполезный мир».

Головы закивали. Один или два легионера улыбнулись.

«Впервые я служил более двадцати пяти лет назад, еще до того, как некоторые из вас родились, до того, как ваши отцы раздвинули ноги вашим матерям».

Нарастающий смех был подавлен, прежде чем успел разгореться. Из тыла донесся шум, прокатившийся по рядам.

«Это ловушка!» — крикнул кто-то. Мятежники отворачивались, толкаясь, чтобы увидеть материк через гавань. На пристани двигались войска, выстраиваясь лицом к острову, блокируя мост. Что, по-вашему, делал Сабиниан?

«Предатель!» — кричали мятежники, срывая чехлы со щитов и обнажая мечи. — «Убейте их!»

Когда самые смелые сделали первые шаги, Бреннус подошел и выхватил свой клинок.

Гордиан схватил его за запястье.

«Подождите!» — крикнул Гордиан телохранителю и тем, кто поднимался по ступенькам, но все замерли.

Слова, а не мечи. У него был всего лишь миг, чтобы побороть свой страх, найти нужные слова. Эпикур ошибался; страх был не просто результатом ошибочного мышления. Он существовал сам по себе. Гордиан победил его.

«Войска, окружающие тебя, верны мне, моему отцу. Если ты убьёшь меня, ты не покинешь этот остров живым. Да, это ловушка. Разве ты дурак?

В генералы? Дурак в императоры? Ты в моей власти, а я в твоей. Я пришёл сюда один. Ты бы выбрал труса в императоры?

Легионеры всё ещё не двигались. Гордиан должен был продолжать. Ложь, полуправда – неважно. Он должен был переманить их на свою сторону.

«Ты считаешь Максимина своим другом, потому что он удвоил твоё жалованье. Он тебе не друг. Он пытался купить твою честь. Ты считаешь Максимина одним из вас. Он им не является. Максимин — варвар из Фракии. А ты — римлянин из Африки».

Гордиан не смог оценить эффект своих слов.

«Ты меня знаешь. Три года я служу здесь, в Африке. Спроси скаутов, как я сражался при Ад-Пальмане. Спроси, как я удержал ворота, как собственными руками захватил сына вождя. Спекулянты расскажут тебе, как при Эсубе я первым перелез через вражескую стену. Здешние «Волки Пограничья» расскажут тебе, как твои сослуживцы из Третьего Августовского полка перебрались через оборону, когда меня отрезала варварская армия».

Некоторые сложили оружие. Последнее усилие, и, возможно, он их получит.

Вы все знаете этот слух. Вспомогательные войска останутся одни на африканской границе, а Максимин переведёт 3-й Августский полк на север. Это правда. Прежде чем убить Павла Цепи, я заставил его признать правду.

Максимин отдал приказы, которые оторвут вас от ваших домов и семей. Вы будете идти и умирать в ледяных лесах и степях за Дунаем, пока здесь, в Африке, ваших женщин и детей насилуют, обращают в рабство и убивают варвары.

Явная ложь, но теперь это изобретение распространилось среди войск.

«Вернитесь к своей клятве мне, моему отцу!» — Гордиану пришлось перекрикивать их возмущенный ропот. «Клянусь, вас никогда не отправят вдали от дома. Никаких наказаний, даю вам слово. Вернитесь в свои таинства , и каждый получит премию в размере пятилетнего жалованья».

Заговорил крупный легионер со шрамом на лице: «А как же остальной легион?»

Гордиан посмотрел ему в глаза: «Мой друг Арриан — лучший наездник в Африке. Если он поскачет как следует, взяв в спутники только трибунов Педия и Геминия, он сможет добраться до Ламбаэсиса за три дня. От моего имени и имени моего отца он даст те же заверения тем, кто находится в штаб-квартире…

3-й Августы. Легионеры здесь могут отправить людей в когорты, охраняющие южную границу.

«Справедливо, Император », — сказал легионер. За его спиной нетерпеливые руки потянулись к штандарту, чтобы сорвать портреты брутального человека и его женоподобного сына.

OceanofPDF.com