Кровь и сталь (Трон Цезарей, №2)

Глава 21

Африка

Город Ламбаисис в Нумидии.

Накануне мартовских ид, 238 г. н.э.

Было поздно. Ранние часы долгой ночи прошли, свет зажжённых костров и первый сон . Теперь наступила буря , безвременье, глубокая ночь, время, когда что-либо делать – к несчастью. Улицы должны быть пустынны.

Капелианус потянулся и зевнул. Первоначальное напряжение ожидания улетучилось. Теперь он устал. Он не мог позволить себе сонливость. Пучок трав, привязанный к изножью кровати для отпугивания скорпионов, привлек его внимание. Вот она, Африка: скорпионы и змеи, палящая жара летом, холодный дождь и липкая грязь зимой, бесконечная скука пустых обязанностей, а потом этот горький глоток предательства.

Изнемогая от усталости, он встал, достал из аптечки небольшую деревянную коробочку и положил щепотку порошка на тыльную сторону ладони.

Зажав сначала одну ноздрю, затем другую, он вдыхал смесь соды и халькантита. Юлий Африканский, императорский библиотекарь, говорил, что она снимает усталость. Импотенция, облысение, слепота, ночные поллюции –

У Африкана было лекарство от всех недугов.

Капелиан снова сел на кровать. Осталось совсем немного. С пением петухов всё решится, так или иначе. Несколько часов, краткий миг. Прошлому не было начала, будущему не было конца, а настоящее было между ними, такое тонкое и неуловимое, не более чем точка встречи прошлого и будущего.

Арриан был глупцом, слабым, доверчивым глупцом, как и его хозяева, Гордианы, мнимые императоры, провозглашённые толпой ненадежных африканцев. Арриан говорил, что Гордианы милосердны. Вскоре Капелиану позволят удалиться в свои поместья вокруг Цирты. Сейчас же он находился под домашним арестом под надзором Баллация, префекта сирийских лучников.

Арриан не обладал даром предвидения и не удосужился разобраться в истинном положении дел. Земли вокруг Цирты были заложены. Без других источников дохода их пришлось бы продать. Капелиан обречён на нищету.

Простая экономика в сочетании с благородным долгом мести сделала жизнь тихого землевладельца невыносимой. Баллатий много лет служил под началом Капелиана. Первый шаг был лёгким.

Стук в окно. Капелианус встал, сердце его колотилось невольно. Он задул лампу. Темнота была кромешной.

Засовы снаружи были задвинуты, ставни распахнуты. Бледный лунный свет залил спальню. В комнату протянулась рука, маня.

Капелианус неловко выбрался на крышу.

Их было двое, солдаты в повседневной форме, с шарфами, обвязанными вокруг лиц. Не говоря ни слова, они повели его вверх по покатому черепичному склону. Капелианус на мгновение замер, неуверенно стоя на гребне. Противоположный склон был в тени, тёмный и обрывистый. Он был слишком стар, чтобы карабкаться по крыше в глухие ночные часы.

Ничего другого не оставалось. Медленно, медленно он спускался по склону.

В каждый момент он ожидал, что плитка вылетит из-под руки или ноги, чувствовал, как начинает болезненно и шумно скользить, а затем падать на твердые булыжники.

Внизу они поддержали его, указали на бочки, сложенные в переулке сбоку дома. Они помогли ему спуститься на землю и спустились следом. Не говоря ни слова, они побежали прочь, в темноту, оставив его одного в ночи.

Таким образом, если что-то пойдёт не так, никто не пострадает. Ни Баллатий, ни стражники у дверей не смогут быть признаны виновными.

Капелиан сбежал с помощью неизвестных лиц. Даже под пытками он не смог описать солдат. Баллатию пришлось бы утверждать, что боль побудила Капелиана дать ложный донос.

Мысли о дыбе и лошади, клешнях и когтях грозили лишить Капелиануса мужества. Он стоял в тени бочек, и сердце его снова

Сердце колотится. Говорят, что после пятидесяти лет сердце уменьшается, сжимается до тех пор, пока не становится размером с сердце ребёнка.

Он не мог вернуться. Всё зависело от одного броска костей. Месть была неотъемлемым правом каждого римлянина. Капелиан заставил себя начать идти.

Срезав переулок, он вышел к фасаду дома. Охранники у двери отвернулись. Он повернул направо, на Виа Принципалис .

Облака плыли по луне. Было странно, тревожно находиться на улице в это время, совсем одному, без рабов, даже без звена. Он был без оружия.

Высокий флигель перед штабом возвышался впереди, перегораживая улицу. Стражники, дежурившие под мрачными сводами Громы, старательно игнорировали его. Он снова повернул направо и пошёл по переулку вдоль «Принципии » .

Баллатий сказал, что командиры других вспомогательных подразделений поддержат его: Фабат 7-го Лузитанского, Секурус 2-го Испанского. Но Капелиан знал, что значение имеет только Легион.

Сегодня всё зависело от старших офицеров 3-го Августовского полка. Если они вынесут решение против него, Арриан уже не будет столь бессердечен во второй раз.

Даже клементия слабого Гордиани имела свои пределы.

Капелиан повернул налево через боковые ворота Принципии , прошел через задний двор и сквозь завесы, прикрывавшие святилище знамен.

Внутри было светло, свет ламп отражался от огромного орла и других штандартов, многие из которых были украшены портретами Гордиани. Последнее было ожидаемо, но это было дурным предзнаменованием, и ему не следовало зацикливаться на нём.

Капелиан оглядел ожидающих. Он увидел пятерых легионных трибунов. Шестой, из сенаторской семьи, отсутствовал. Это не имело значения: он был молод и не обладал значительным влиянием. Было облегчением увидеть префекта лагеря; солдат с более чем тридцатилетним стажем, его мнение имело вес. Он насчитал восемь из десяти старших центурионов. Он упал духом, когда понял, что старый Фирман, примуспил, был одним из пропавших.

«Расскажите нам, что вы хотите сказать», — сказал префект лагеря.

Капелианус тяжело кивнул, собираясь с мыслями. Всё зависело от следующих мгновений, от мимолётной, неустойчивой встречи того, что было, и того, что будет. Его дед, друг императоров, наместник великих

провинции, знал бы, что сказать. Эта мысль почему-то успокоила его.

«Теперь вы все знаете, что Арриан лгал. Максимин не собирается переводить 3-й Августовский полк на север. Именно Гордианы выведут Легион из Африки. Они заставят вас бросить свои дома и семьи, чтобы сражаться и умирать, поддерживая их обречённую, эгоистичную борьбу за власть».

Лица офицеров оставались непроницаемыми. Капелианус продолжал идти. Он не собирался умирать, даже не попытавшись.

«Максимин — солдат, вышедший из рядовых. Как и многие из вас, он служил под началом Севера, под началом Каракаллы. Когда он взошёл на престол, он удвоил ваше жалованье. Он ваш брат. Гордианы — нобиле , рождённые в роскоши, воспитанные в мраморных залах. Они чувствуют себя на симпосии как дома, чем в военном лагере. Для них вы — ничто».

Люди, пережившие тяжёлую жизнь, мало сочувствовали тем, кто никогда не трудился. Обида, да ещё жадность, могли бы их переубедить.

«Гордианы обещали вам пожертвование в размере пятилетнего жалованья. Вы видели хоть одну монету? Вернитесь к своей верности Максимину, и я позабочусь о том, чтобы вы получили каждый сестерций . Вернитесь к своей верности, и я отдам вам Карфаген на разграбление. Имущество предателей конфискуется в Карфагене, Гадрумете и Тиздре, в каждом сообществе, нарушившем клятву».

Лампы шипели. Офицеры молчали, но Капелианус подумал, что, возможно, он их почти поймал. Ещё один шаг, ещё один стимул.

«Если мы будем действовать быстро, мы ещё можем перехватить Гордианов до того, как они отплывут в Рим. Представьте, как Максимин вознаградит нас, если мы в одиночку подавим это восстание. 3-й легион Augusta Pia Fidelis, оправдайте свои звания. Пусть благочестие и верность станут вашими девизами!»

Словно ожидая конца его речи, занавес откинулся, и Арриан вошёл в святилище. Его поддерживали Примуспил и два других отсутствовавших офицера из Третьего полка. Отряд легионеров в полном вооружении преградил вход.

«Хорошая речь пропала даром», – подумал Капелиан. Теперь – клещи и дыба. Он невольно отметил отсутствие обоих молодых трибунов, прибывших из Карфагена вместе с Аррианом.

«Гай Юлий Геминиус Капелиан, вы арестованы во второй раз». Выражение, почти полное грусти, промелькнуло по морщинистому, обветренному лицу Арриана.

лицо. «Поскольку вы отвергли их милосердие, вас закуют в цепи и отправят к нашим благородным императорам ожидать их суда».

«Будь мужчиной, — подумал Капелианус. — Не позорь ни себя, ни своих предков».

«Закуйте его в цепи», — сказал Арриан.

«Приказ не может быть выполнен», — ясно сказал Примус Пилюс .

Арриан резко обернулся. «Что?»

«3-й Августа подтвердит свою присягу Императору Максимину Августу».

«Но вы отнесли таинство Гордиани».

«Нас ввели в заблуждение. Наша клятва Максиминусу была на первом месте».

Арриан стоял, теребя свою бороду, и пытался придумать что-нибудь, чтобы исправить ситуацию.

«Схватите его», — сказал Капелианус.

Понимая невозможность этого, Арриан не пытался сопротивляться.

Капелиан шагнул к нему. «Похоже, всё-таки арестовываю я. И, уверен, вы согласитесь, сегодняшний вечер показал, что домашний арест — неуместное милосердие. У меня много вопросов о планах Гордиани, и у вас назначена встреча в подвалах с людьми, которые умеют извлекать ответы».

OceanofPDF.com