Кто хоронит мертвецов

Глава 41

Переодевшись в кожаные бриджи и хорошо сшитый темно-синий сюртук, Себастьян с еще непросохшими волосами постучал в дверь городского дома сэра Галена Найтли на Хаф-Мун-стрит и увидел стоявшего в величественном старомодном холле баронета с перчатками в руке и тросточкой под мышкой.

— Прошу прощения, — сказал Себастьян. — Вы уже уходите?

Сэр Гален выглядел слегка огорченным.

— Вообще-то, да. Вам что-то от меня нужно?

— У меня есть еще несколько вопросов о Престоне, и я надеялся, что вы сможете на них ответить.

Баронет взглянул на часы в холле.

— Не желаете ли прогуляться со мной до Бонд-стрит?

Себастьян вспомнил, что сэр Гален имел обыкновение обедать у Стивенса каждую среду и воскресенье в половине седьмого.

— Конечно, — ответил Себастьян, и лицо старика прояснилось.

Девлин обвел взглядом зал, пока Найтли отвлекся на минуту обсудить что-то с дворецким. Судя по всему, дом мало изменился со времен деда сэра Галена. Молодая жена баронета, которая трагически умерла при родах всего десять месяцев спустя после свадьбы, не прожила достаточно долго, чтобы успеть внести какие-то изменения, и убитый горем вдовец, очевидно, удовольствовался тем, что оставил все как есть.

— Вы добились какого-то успеха в расследовании? — спросил сэр Гален, когда они спустились с крыльца и повернули на восток.

— Отчасти. Я хотел спросить, не знаете ли вы, что могло привести Стэнли Престона в прошлое воскресенье на Фиш-Стрит-Хилл — в жалкий переулок под названием Бакет-Лейн.

— Фиш-Стрит-Хилл? — Найтли удивленно взглянул на него. — Боже мой, нет. Не могу себе представить. Вы уверены?

— Да.

— Это очень странно.

— Вот как?

— Очень. Стэнли проповедовал то, что можно было бы назвать отвращением к людям низкого происхождения. В общем, он избегал их, насколько это возможно.

— Людей низкого происхождения и с мизерными средствами?

— Да. Именно так.

Себастьян остановился, чтобы вручить пенни юному метельщику, который ветхой метлой счищал навоз с перекрестка.

— Сколько времени прошло с тех пор, как умерла жена Престона?

— Кажется, восемь лет. Почему вы спрашиваете?

— На момент её смерти он был еще довольно молод. Но так и не женился во второй раз.

— Нет. Но ведь он был искренне привязан к своей покойной жене. Честно говоря, я не думаю, что он вообще когда-нибудь смотрел на другую женщину — ни до, ни после смерти бедняжки. Он её боготворил.

— Никаких любовниц?

— Нет. Никогда. И если вы думаете, что именно это привело его на Бакет-Лейн, то, боюсь, вы действительно не понимаете, каким человеком был Стэнли Престон. Если бы он решил завести любовницу — чего, конечно, не было, но если предположить, — то никогда бы не выбрал какую-нибудь дешевую биллингсгейтскую шлюху. Я помню, как однажды он сказал, что для джентльмена лечь в постель с девицей низкого происхождения равносильно кровосмешению.

Себастьян вспомнил безупречную смуглую кожу женщины с Бакет-Лейн, её изящную фигуру и подумал, действительно ли сэр Гален знал своего старого друга так хорошо, как ему казалось.

— Интересное высказывание, — заметил Себастьян. — Кровосмешение. Насколько я понимаю, Престон никогда не интересовался рабынями, трудившимися на его плантациях на Ямайке?

— Боже милостивый, нет!

— Но ведь это не редкость, не так ли?

— Да, даже среди порядочных джентльменов.

Себастьян проследил, как по улице движется тяжеловесный фургон с углем, и не произнёс ни слова.

Сэр Гален откашлялся.

— Насколько мне известно, Стэнли Престон редко отваживался заходить восточнее Бонд-стрит, разве что по делам банка или биржи. Я не могу себе представить, что могло привести его в такой район, как Фиш-Стрит-Хилл.

— И все же он вел дела с такими, как Присса Маллиган.

Брови Найтли озадаченно сошлись на переносице.

— Кто это?

— Присса Маллиган — весьма подозрительная женщина, которая держит лавку подержанных вещей в Хаундсдиче.

— Ах да, я помню, как он говорил о ней. Но, с другой стороны, подозреваю, Стэнли рискнул бы отправиться в ад и иметь дело с самим Сатаной, если бы дьявол случайно завладел чем-то, что Стэнли искал для своей коллекции. — Глаза баронета расширились, словно его озарила внезапная мысль. — Возможно, именно это он и делал на Бакет-Лейн. Покупал какую-нибудь реликвию.

— Тамошние жители — торговцы рыбой и костеры. Не воры и не скупщики краденого.

— Известно, что некоторые костеры торгуют краденым товаром.

— Возможно, украденными окороками и рулонами ткани. Не бесценными реликвиями.

— Может быть, кому-то из них повезло?

— Возможно. Вот только откуда ему знать, что это стоит предложить Престону?

— Верно, об этом я не подумал. — Найтли пожал плечами. — Тогда, боюсь, у меня нет объяснений. — Он немного поколебался, а потом спросил: — Вы ещё не приблизились к разгадке, кто мог его убить?

— Боюсь, что нет.

Найтли испустил долгий страдальческий вздох.

— А теперь и доктора Стерлинга убили. Это просто ужасно.

— Вы были знакомы со Стерлингом?

Баронет пожал плечами.

— Ямайка — очень маленький остров.

Себастьян уставился на него.

— Вы хотите сказать, что Дуглас Стерлинг бывал на Ямайке?

— Да. А вы не знали?

— И когда же?

— Он практиковал там в молодости. И по-прежнему каждые несколько лет навещает дочь, которая вышла замуж за торговца в Кингстоне. — Найтли запнулся. — Хотя, наверное, мне следовало бы сказать «навещал».

— Долгий путь для человека его возраста.

— Да, так оно и было. Но он всегда утверждал, что морской воздух полезен и с лихвой компенсирует усталость от путешествия. Говорил, что лондонский туман его убьет. — Найтли печально покачал головой, понимая, как прозвучали его собственные слова.

— Когда Стерлинг в последний раз был на Ямайке? Вы знаете?

— Кажется, недавно. Хотя я не могу сказать точно, когда именно.

— Это было во время пребывания Синклера Олифанта на посту губернатора?

— Скорее всего. — Найтли остановился на тропинке перед домом Стивенов. — Вы думаете, это важно?

— Возможно. Я не знаю.

Сэр Гален кивнул и украдкой взглянул на часы, когда на соседней башне пробило четверть.

— Не хотите ли присоединиться ко мне за ужином?

— Благодарю, но, боюсь, у меня уже назначена встреча.

Это была не совсем ложь. Себастьян и правда собирался встретиться с Синклером Олифантом.

Полковник просто еще не знал об этом.

Облачившись в атласные бриджи до колен и вечерний сюртук, в шляпе и с тросточкой с серебряным набалдашником, в которой скрывался острый смертоносный кинжал, Себастьян бродил по злачным местам лондонского высшего света: джентльменским клубам, игорным заведениям и сверкающим элегантным бальным залам, предоставлявшим вечерние развлечения самым пресыщенным и избалованным жителям города. В конце концов он наткнулся на свою жертву на весьма модном балу, который давала леди Давенпорт.

Лорд Олифант и его стройная белокурая жена обнаружились в гостиной её светлости, где и наслаждались лимонным мороженым. Леди Олифант была, вероятно, не старше двадцати пяти — тридцати лет и моложе своего мужа. Одна из шести дочерей обедневшего сквайра, она казалась женщиной привлекательной, хотя по нынешним канонам красоты её лицо и нос многие сочли бы слишком длинными, рот слишком маленьким и чопорным, а подбородок слишком острым. Когда она только вышла замуж за Олифанта, он был простым армейским офицером, обречённым на жизнь во втором эшелоне, уготованном для младших сыновей. Но смерть его бездетного старшего брата изменила всё, принеся Олифанту титул, поместье, богатство и статус. Наблюдая за дамой, Себастьян поймал себя на мысли — знает ли она о том, что делал её муж во время войны, прежде чем стать лордом Олифантом и губернатором Ямайки? Взволнует ли её эта история?

По какой-то причине, которую Себастьян не мог себе объяснить, он вдруг в этом засомневался.

Виконт оттолкнулся от дверного косяка и направился к паре. Он точно знал, когда Олифант почувствовал его присутствие, понял это по едва заметному изменению позы и слабому блеску, вспыхнувшему в глазах врага. Но Синклер продолжал есть мороженое с напускной беззаботностью.

А может, и не напускной, подумал Сен-Сир, наблюдая за ним. По опыту Себастьяна, такие люди, как Олифант, коренным образом отличались от своих собратьев. Как будто они были рождены невосприимчивыми не только к сочувствию и состраданию, но и к беспокойству, неуверенности в себе и страху.

— Снова вы? — спросил полковник, когда Себастьян подошёл так близко, что между ними оказался лишь поскрипывающий стол, заставленный тяжелыми тарелками.

— Снова. — Он крепче сжал рукоять своей трости-стилета. — Мне сказали, что вы знали доктора Дугласа Стерлинга.

— Да, знал. — Веки Олифанта слегка опустились, и он слизнул с ложки лимонное мороженое. — Как и многие другие люди, уверяю вас.

— Воистину. Но количество этих многих значительно сужается, если исключить тех, кто при этом не знал Стенли Престона.

Леди Олифант замерла, держа ложку над креманкой, и все её существо напряглось от возмущения.

— Уж не хотите ли вы сказать, что мой муж имеет какое-то отношение к этим ужасным убийствам?

— Да, — сказал Себастьян.

Её длинный тонкий нос презрительно дрогнул.

— Сама мысль об этом совершенно абсурдна. Он же лорд, аристократ!

— Ваш муж когда-нибудь рассказывал вам о Санта-Ирии? — спросил Себастьян, пристально глядя на неё.

Леди Олифант казалась озадаченной.

— Что?

— Санта-Ирия. Это монастырь, вернее, бывший монастырь в горах Португалии. Приют для простых набожных женщин и сирот войны, о которых они заботились.

Супруга полковника выглядела совершенно безразличной.

— А какое это имеет отношение к делу?

— Аббатиса Санта-Ирии была дочерью местного вельможи — известного землевладельца, который не хотел бороться против французов, опасаясь, что его люди подвергнутся репрессиям в случае поражения британцев. Поэтому ваш муж придумал способ его убедить.

Она послала Олифанту восхищенную улыбку.

— Синклер очень изобретателен.

Полковник поклонился, но ничего не сказал.

— Очень, — согласился Себастьян. — Он отправил курьера с фальшивыми бумагами — донесениями, в которых говорилось, что аббатиса Санта-Ирии действовала в качестве шпиона британцев. Затем он предупредил французские войска в этом районе, чтобы те смогли захватить курьера. Излишне говорить, что французы сочли депеши подлинными.

— Это было умно, — сказала леди Олифант.

— Курьер так не думал.

Она пожала плечами.

Олифант слизнул еще одну ложку мороженого.

— Заканчивайте свой рассказ. Подозреваю, моей жене он понравится.

Леди выжидающе посмотрела на Себастьяна.

— Французы напали на Санта-Ирию на рассвете. Монастырь был сожжен, все женщины и дети убиты. Не пощадили даже самых маленьких младенцев. Аббатису, которая была не британской шпионкой, а невинной монахиней, неоднократно насиловали и пытали, стараясь заставить её говорить. Она умерла в муках.

— А её отец? Этот неуверенный в себе вельможа? Неужели бесчинство французов не убедило его в конце концов обратиться против Наполеона?

— На самом деле нет. Старика так ужаснуло происшедшее, что у него случился приступ и он умер.

— Хм. Жаль. И все же вы должны признать, что это был гениальный план.

— Десятки невинных женщин и детей погибли напрасно.

— Да. Французы совершили много подобных бесчинств по всей Европе. Вот почему, с божьей милостью, они скоро будут побеждены.

В светло-голубых глазах её мужа мелькнула весёлая искорка.

— Я не думаю, что Бог имеет какое-то отношение к тому, что произошло в Санта-Ирии, — возразил Себастьян.

— Пути Господни неисповедимы.

Себастьян изучал её надменное, самодовольное лицо. Он часто задавался вопросом, какая женщина может быть довольна браком с таким человеком, как Олифант.

Теперь он знал.

— Когда-нибудь, Девлин, — сказал Олифант, — вам действительно придется оставить в прошлом события той весны в Португалии. Война есть война, происходят ужасные вещи. Но вы думаете, лондонский бал — это подходящее место, чтобы копаться в столь ужасных подробностях?

— Когда люди все еще умирают здесь, в Лондоне? Да.

— Я так понимаю, вы имеете в виду это утомительное дело Престона?

— И Стерлинга.

Олифант вздохнул и протянул пустую креманку подскочившему официанту.

— Хотите, я дам вам маленький намек? Думаю, так я и сделаю.

— Синклер всегда очень щедр, — заметила леди Олифант.

Её муж слегка поклонился.

— Вам, конечно, известно о несчастной любви между мисс Престон и неким гусарским капитаном? — Когда Себастьян промолчал, Олифант продолжил: — Конечно, Престон и его сын славно поработали, чтобы скрыть их побег шесть лет назад. Но, так или иначе, вечно просочится какой-то слушок. Я склонен винить во всем слуг.

«Хью Уайет и Энн Престон в прошлом пытались сбежать?» — с удивлением подумал Себастьян. Если так, то он слышал об этом впервые.

Сен-Сир постарался, чтобы его голос прозвучал скучающе:

— Это и есть ваш намек?

— О нет, я полагал, что вы уже знаете о молодом капитане. Но знаете ли вы, что между капитаном и доктором Стерлингом существуют любопытные связи? — Лицо Олифанта расплылось в снисходительной улыбке. — Знаете, где стоял полк капитана Уайета до того, как его перебросили в Португалию? — Он наклонился вперед и громко прошептал: — На Ямайке.

Себастьян не ответил, и полковник скривил губы в притворной озабоченности.

— Боюсь, ваша одержимость прошлым не только вредна для здоровья, но и пагубно сказывается на вашей цели — поймать убийцу. — Он поднял одну бровь в насмешливом вопросе. — По крайней мере, я предполагаю, что такова ваша цель. Не так ли?

Раздраженно нахмурившись, леди Олифант отставила креманку с мороженым и расправила подол своего элегантного бального платья.

— Пойдёмте, Синклер, пойдёмте. Я хочу танцевать.

Олифант взял её ладонь в свою и положил на сгиб своей руки.

— Конечно, моя дорогая. — Он небрежно кивнул Себастьяну. — Девлин.

Себастьян смотрел, как они пробираются сквозь растущую толпу гостей, просачивающихся в столовую из бального зала наверху. Он наблюдал, как леди Олифант с улыбкой на лице низко присела перед вдовствующей графиней, а её муж от души рассмеялся, обменявшись несколькими любезностями с её сыном, членом кабинета министров.

Уверенность в том, что Олифант что-то скрывает, осталась. Но все старые сомнения вернулись, когда Себастьян признал вероятность того, что возможно — только возможно, — он позволил событиям прошлого исказить его видение настоящего.

И из-за этого всё ещё умирали люди.