Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Ни на что не годны

Этот подход позволяет объяснить притягательность историй. Они о людях, а нас интересуют люди и их поступки. Нетрудно представить с эволюционной точки зрения, зачем нам интересоваться социальной вселенной. Было показано, что важнейшая сила в эволюции человеческого языка — то, что это уникально мощный инструмент для передачи социальной информации, и в том числе сплетен и слухов.

Люди присутствуют не во всех придуманных мирах. В 2007 году вышла книга “Мир без нас”, показывающая, какой стала бы Земля, если люди исчезли бы. Такие совершенно “несоциальные” миры — редкость, и многие истории, которые на первый взгляд кажутся лишенными социального аспекта, на самом деле представляют собой истории о людях: нередко научно-популярные книги и документальные фильмы, по крайней мере успешные, рассказывают о самих ученых, их биографиях, личных конфликтах и так далее. Лайза Заншайн говорит о том же: совершенно лишенные социальности описания природы редко встречаются в романах — даже в тех, авторы которых к этому склонны. “Возможно, — пишет она, — мы воспринимаем некоторые художественные тексты как полные таких описаний потому, что какими бы редкими описания ни были, они выделяются на общем фоне”. А когда такие описания и появляются (как в романах Тургенева), то это не случайность: они демонстрируют антропоморфизм, или, по выражению Джона Рескина, “патетическое заблуждение” — наделение природных объектов мыслями, ощущениями и эмоциями.

Наш интерес к людям проявляется порой в весьма причудливых удовольствиях. На протяжении большей части истории нашего вида значение имело лишь то, что происходило с важными людьми. Эти люди господствовали над нашими жизнями, нам нужно было учиться у них, добиваться их благосклонности, бояться их гнева, и так далее. Человеческие общества росли — сначала тысячи, потом миллионы и миллиарды людей, — но это положение сохранялось. Смерть принцессы Дианы неожиданно затронула очень многих жителей Земли, как и развод Брэда Питта и Дженнифер Энистон в 2005 году. Мы жаждем социальной информации. Светская хроника и беллетристика кормят нас неуместными рассказами о людях, которые для нас не важны или вовсе не существуют. Как будто мы ужасно проголодались и теперь с жадностью поглощаем низкокалорийные заменители сахара.

И это все? Действительно ли удовольствие от вымысла — лишь случайность, побочный продукт того, что нашим эмоциям все равно, идет ли речь о настоящем или придуманном человеке либо событии?

Некоторым этого мало. Ученые пытаются проанализировать удовольствие, которое приносит нам вымысел, с адаптационной точки зрения. Заншайн доказывает, что истории доставляют нам удовольствие, потому что помогают нам развивать социальные навыки, думать о том, как думают другие. Психологи Рэймонд Мар и Кит Оут-ли предполагают, что функция вымысла — приобретение социальной компетенции. Деннис Даттон и Стивен Пинкер рассматривают варианты того утверждения, что вымысел помогает нам исследовать и узнавать решения дилемм из реального мира. Как выражается Пинкер, “клише ‘жизнь имитирует искусство’ на самом деле верно, потому что функция некоторых видов искусства состоит в том, чтобы побудить жизнь их имитировать”.

Я не сомневаюсь, что вымысел может и это, и многое другое. Он может утверждать моральные ценности и вызывать изменение морали. В некоторых других работах, вслед за Мартой Нуссбаум и другими учеными, я доказывал, что истории — главный механизм, позволяющий обществу стать добрее и облечь новые моральные открытия вроде того, что рабство есть зло, в форму, способную убедить других и в конечном счете заставить их принять это как статус-кво. Истории могут смягчать наше одиночество. Они могут помочь завоевывать друзей и привлекать потенциальных партнеров: хорошие рассказчики всегда привлекательны. Истории (мы поговорим об этом в следующей главе) — это механизм, позволяющий безопасно практиковаться и психологически готовиться к определенным неприятным ситуациям.

Вымысел способен дать нам все это. Но он существует не поэтому. С эволюционной точки зрения подобные объяснения поверхностны. Если есть существо, которое реагирует удовольствием на определенные впечатления от реального мира и не вполне отличает реальное от воображаемого, то способность наслаждаться историями — это бесплатный бонус, счастливая случайность.