Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Проблема эссенциализма

Часто эссенциализм — это рациональный и адаптивный подход: будешь обращать внимание только на внешние признаки — приведешь домой не ту лошадь. Человек, смотрящий на мир животных и растений и не понимающий, что организмы, попадающие в одну категорию, имеют глубинное сходство (например, способность некоторых видов животных к обучению или целебные свойства некоторых растений), может не прожить столько, сколько проживет эссенциалист. В наше время достижения науки в области объяснений и прогнозов подтверждают, что более глубокая реальность существует.

Но иногда эссенциализм вводит нас в заблуждение. Социальный психолог Генри Тэджфел исследовал так называемые минимальные группы. Он обнаружил, что если разделить людей на группы по какому-либо произвольному признаку (иногда исследователи просто бросали жребий), то они не только будут выделять свою группу, но уверятся также в том, что группы существенно различаются и что их группа объективно превосходит другую.

Эссенциалистский уклон приводит к тому, что мы видим глубокое сходство там, где его нет.

Поэтому неудивительно, что когда различия очевидны (например, они касаются формы лица или цвета кожи), мы не отмахиваемся от них как от случайной вариации. Нам кажется, что они важны. В некоторой степени так и есть. Если вы знаете, как выглядит некий человек (скажем, каков цвет его кожи), то вы готовы предугадать множество неочевидных вещей вроде его доходов, вероисповедания, политических пристрастий и так далее. (Сейчас, когда я пишу эти строки, темнокожий американец с гораздо большей вероятностью будет голосовать за демократов, чем светлокожий.) Расовая принадлежность во многом имеет значение потому, что люди, которые выглядят по-разному, происходят из разных стран, поселяются в разных районах и имеют разную биографию.

Но наш эссенциализм идет дальше: люди склонны мыслить о группах, включая расы, в биологических терминах. Психолог Сьюзан Гелман рассказывает о человеке, утверждавшем: “Я не могу встречаться ни с кем, кроме митохондриальных евреев”. Митохондриальная ДНК передается по материнской линии, и это был ловкий способ дать определение еврейства. Но этот пример также отлично показывает, что мы мыслим о группах в биологическом ключе. До того, как появилась ДНК, речь шла о крови. Говорили, например: чтобы иметь африканское происхождение, достаточно одной капли крови.

Биологический эссенциализм не совсем ошибается относительно рас. Шведы, как правило, выше японцев, а те, в свою очередь, выше пигмеев, и дело отчасти как раз в генах. И когда мы относим себя к той или иной категории, даже самые либеральные люди и самые убежденные противники расизма понимают, что это вопрос биологического происхождения. Психолог Франсиско Джил-Уайт отмечает, что если некто называет себя наполовину ирландцем, на четверть итальянцем и на четверть мексиканцем, то речь идет не о том, в какой степени человек усвоил разные культуры или с какими группами чувствует родство — речь идет об этнической принадлежности его дедушек и бабушек.

Но эти категории не настолько реальны, как некоторые думают. Гены не определяют, еврей ли данный человек. Взрослый может стать евреем, обратившись в иудаизм. Ребенок может стать евреем, если его усыновит еврейская семья. Мои дети — потомство отца-еврея и матери-нееврейки. Ну, и кто они: евреи, наполовину евреи или вовсе не евреи? Это политический и теологический, а не научный вопрос. Может быть, следующий пример очевиден, но аргумент касается и других случаев. Барака Обаму обычно называют афроамериканцем или чернокожим, хотя его родители — чернокожий мужчина и белая женщина. Учитывая социальный контекст, в данном случае “чернокожий” перевешивает. Да и в целом категория “чернокожие” включает людей из разных этнических групп, от гаитян до австралийских аборигенов, которых объединяют лишь оттенки одного качества, в буквальном смысле поверхностного. И думать, что связь между ними глубже, — это эссенциализм, доведенный до абсурда.