Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Готовьтесь к худшему

На минуту оставим художественный вымысел и рассмотрим другую загадку: почему молодые животные, в том числе люди, затевают игровые схватки? Почему дети получают удовольствие от того, что толкают и сбивают друг друга с ног? Это не просто желание потренировать мускулы: в этом случае они скорее выполняли бы отжимания и приседания. Это не садизм и не мазохизм. Радость приносит сама борьба, а не боль и не причинение боли.

Разгадка такова: игровая схватка — это вид практики. Борьба — полезный навык, и практика позволяет его развить. Если вам многократно доведется драться, вы будете драться лучше. Но если вы проиграете, вы можете погибнуть или стать калекой, да и победители ломают себе пальцы, расквашивают носы и страдают. Как получить нужное, не страдая? Вот остроумное решение: животные, которые дружат или состоят в родстве, могут использовать друг друга, чтобы развить свои боевые навыки, при этом сдерживая себя, чтобы никто не пострадал. Вот зачем нужны игровые схватки.

В целом игра — безопасная практика. Чем больше вы в чем-то практикуетесь, тем лучше что-то делаете. Но реальный опыт может быть дорогостоящим, так что люди стремятся при условии безопасности участвовать в определенных физических, социальных и эмоциональных “тренировках”. Спорт — физическая игра, развлекательные игры — интеллектуальная, а рассказы и мечты — социальная, в которой мы опосредованно и безопасно исследуем новые ситуации.

Во многом наши игры происходят у нас в голове, и это помогает осмыслить наше стремление к вызывающему отвращение вымыслу. Подобно тому, как игровая схватка предполагает помещение ее участника в ситуацию, опасную в реальном мире, наши игры с воображением часто заводят нас в ситуации, включающие элементы неприятные, а иногда и ужасные — если бы они имели место в действительности. Стивен Кинг утверждает: мы выдумываем ужасы, чтобы помочь себе разобраться с реальными ужасами. Это “способ, помогающий практическому уму справиться с жуткими проблемами”.

Таким образом, нас притягивают худшие повороты событий. Детали не так уж важны. Мы любим фильмы о зомби не потому, что готовимся к восстанию зомби. И нам нет нужды планировать что-либо на тот случай, если мы случайно убьем отца или женимся на матери. Но даже такие экзотические ситуации — полезная практика на случай чего-либо ужасного, психологическая тренировка на тот случай, если мир превратится в ад. С этой точки зрения не сами зомби делают увлекательными фильмы о зомби.

Просто тема зомби — это ловкий способ рассказать историю о нападении незнакомцев и предательстве со стороны тех, кого мы любим. Вот что нас привлекает, а поедание мозгов — лишь бонус.

Некоторые люди избегают киноужасов, так же как некоторые никогда не вступают в игровую схватку. Но есть другие способы подготовиться к худшему, и каждый сам выбирает себе яд. Вам, может, и не понравится “Резня бензопилой — 3”, зато увлечет исследование потерь в “Языке нежности” (мать умирает от рака) или “Славном будущем” (The Sweet Hereafter): дети, школьный автобус, утес.

Также вы можете остановиться на дороге, чтобы поглазеть на аварию. Об этом пороке писал еще Платон. В “Государстве” он упоминает об афинянине Леонтии, который увидел у городской стены трупы казненных. Он хочет посмотреть на них, но отворачивается, борется с собой и в конце концов бежит к трупам и говорит своим глазам: “Вот вам, злополучные, насыщайтесь этим прекрасным зрелищем!”¹⁰ Трупы реальны, но их можно безопасно разглядывать с расстояния, и желание посмотреть на них аналогично тому, что притягивает нас к воображаемой крови и воображаемой смерти.

Пол Розин указывал и другие случаи, когда мы целенаправленно подвергаем себя боли в контролируемых дозах. Например, исключительно человеческое удовольствие от специй вроде острого перца и напитков вроде черного кофе. Сюда же относятся слишком горячие ванны, поджаривание себя в сауне, борьба с тошнотой и страхом на американских горках, причинение себе умеренной физической боли — надавливание языком на больной зуб или помещение тяжести на растянутую лодыжку.

Может ли этот “безобидный мазохизм” объясняться стремлением к безопасной практике? Возможно, нет: зачем практиковаться в поедании острой пищи или приеме горячих ванн? Эти примеры Розина могут иметь утилитарное объяснение. Вспомните шутку о человеке, который бился головой о стену. Когда его спросили, зачем это делать, он ответил: “Так приятно останавливаться”. В некоторых примерах Розина первоначальная боль может быть оправдана, так как ее перевешивает последующее удовольствие. Мы можем развить в себе способность наслаждаться горячей баней, потому что за нею всегда следует блаженство, когда температура опускается до нормального уровня.