Прощай, Нью-Йорк?

Глава 29

Его вопрос эхом отдаётся в моей голове и разум, будто не желает воспринимать его всерьёз. Я не думала, что мне придётся выйти за него, я не хотела об этом думать, потому что для меня это был бы конец.

Я говорила, что сдалась, говорила, что опустила руки и просто… поддалась ему, но где-то в глубине моей души всё ещё таился огонек надежды на то, что я ещё освобожусь от Брайана, надежда на то, что я ещё смогу быть свободна. Но этот огонёк гаснет в эту самую минуту, он гаснет, оставляя меня во тьме.

В зале стоит напряжённая тишина, все ждут моего ответа и, наверное, я молчу уже слишком долго, потому что взгляд Брайана немного меняется, и только я могу это заметить. Один его взгляд вызывает во мне дрожь, вызывает во мне страх.

Я бы могла сказать ему «нет» и прямо здесь обвинить его в домашнем насилии, обвинить его в том, что он бьёт меня и насильно держит подле себя. Я могу уничтожить его в эту самую минуту и покончить со всем ужасом, что происходит в моей жизни уже почти два года. Но… после моих слов ход будет за Брайаном и одними словами «она врёт» здесь не обойдётся. И всё что будет в моей жизни потом, будет в десятки раз хуже чем всё есть сейчас.

Я не боюсь, что он заберёт мою компанию, это далеко не главное. Брайан уничтожит меня в социальном мире. Он будет защищаться и в итоге выиграет, потому что у него есть власть, у него есть влияние, потому что в моих обвинениях, что он бьёт меня, нет никаких доказательств, ведь я якобы не обращалась ни в полицию, ни в больницу. Этого нет на бумагах, а значит, ничего подобного и вовсе не существует, и я просто лгу.

А после того как Брайан обвинит меня во лжи, он окончательно добьёт меня всем тем, что у него есть на меня и скорее всего потом я попаду в тюрьму. И, что самое интересное, ему не придётся даже лгать.

Я делала достаточно нехороших вещей ради хороших дел, чтобы теперь меня могли посадить. Так что… я делаю вид, что думаю, хотя мой ответ уже давно мне известен.

Я смотрю на красивое золотое кольцо с довольно крупным, но аккуратным бриллиантом посреди и, подняв взгляд, я вижу Брайана, но это не то кольцо… не тот мужчина.

— Да, — едва слышно выдыхаю я, и Брайан мгновенно расплывается в улыбке, а я чувствую, как сама же выкидываю ключ от своих оков. — Да, конечно же, да! — Он надевает кольцо на мой палец, а у меня такое ощущение, что это вёрёвка на моей шее.

Все вокруг хлопают, выкрикивают поздравления, а Брайан поднимается с колена и целует меня, пока я обнимаю его за шею.

Тюрьма была бы неплохим решением всех этих проблем, в тюрьме мне было бы лучше, чем с ним, наверное. И я сказала «да» не потому что боюсь тюрьмы, а потому что боюсь социальной смерти. Общество меня просто задавит, я стану никем, посмешищем, я останусь не с чем, я буду одна и… думаю, понятно, как тогда я закончу.

Брайан всё ещё обнимает меня, а я широко улыбаюсь, делая вид, что безумно счастлива и открыв глаза, замечаю Джека, его семью и сидящую неподалёку от них Джессику.

Они хлопают, улыбаются, но Джессика… играет, она, будто лишь делает вид, что рада за меня, а Джек… он слишком старается, слишком широко улыбается, хотя в его глазах мне видится лишь ненависть и… злорадство.

Всё не стихающие аплодисменты, поздравления от незнакомых мне людей, фальшивые улыбки, объятия и поцелуи… нам приходится просидеть в этом душном зале ещё около двух часов и всё это время Брайан не отпускает моей руки, он держит меня подле себя. Мне приходиться знакомиться с его будущими коллегами, с его «друзьями» он со всеми меня знакомит, и я отвечаю приветливый и счастливой улыбкой.

И к полуночи мы, наконец, возвращаемся в отель, и я столько часов улыбалась, что теперь у меня болят щёки.

Весь наш путь обратно в отель Брайан разговаривал по телефону со своим менеджером, который постоянно переключал его на редакторов разных журналов, которым не терпелось первыми напечатать о нашей помолвке.

И пока Брайан говорил, не скрывая счастливой улыбки, острых шуток и смешков, я смотрела на проносящийся за окном Нью-Йорк и думала о том, как я буду жить здесь.

Наверное, я всё ещё не осознала, что Брайан станет сенатором Штата Нью-Йорк, что мы переедем сюда и, что мы поженимся, потому что внутри меня… пустота. Мне будто уже безразлично на всё это, наверное, потому что мне просто в это не верится.

Всё случилось слишком быстро… за какие-то пару часов я увидела… узнала слишком много для одного вечера. Джек, его семья, Джессика, её слова о том, что они пытались меня вернуть, баллотирующийся в сенат Штата Нью-Йорк Брайан, наша помолвка, переезд… всё это слишком тяжело принять.

— Нравится? — спрашивает Брайан, когда мы заходим в наш номер и, направляясь в спальню, я рассматриваю своё новое кольцо.

— Да, — пустым голосом отвечаю я, переведя взгляд на Брайана.

— Ты просто умница, — довольно и по настоящему, без тени натянутости улыбается Брайан, сняв своё пиджак и бросив его на кровать. — И если ты продолжишь в том же духе, то мы с тобой далеко пойдём, — говорит он и, подойдя ко мне, заглядывает прямо в глаза.

— Политический брак, — отвернувшись, без особого энтузиазма усмехаюсь я, не дав ему поцеловать себя. — Тебе нужен этот брак только для того чтобы пробиться в сенат? — спрашиваю я сев за туалетный столик, и я слышу, как позади меня устало выдыхает Брайан.

Он может не отвечать, я и так знаю ответ.

— Не только, но… это основа, — говорит он, оттягивая свой галстук.

— Основа, — усмехаюсь я, снимая серёжка и смотря на Брайана в отражение зеркала. — Почему ты не сказал мне, что баллотируешься в сенаторы, в сенаторы Нью-Йорка? Почему ты вообще решил ехать в Нью-Йорк?

Я начинаю всё осознавать, всё, что произошло, постепенно укладывается в моей голове и я, наконец, могу нормально мыслить и воспринимать эту информацию и, поэтому во мне начинает просыпаться злость.

— В Вашингтоне мне не пробиться в сенат, ты это и сама это знаешь…

— А в городе, в котором ты проиграл выборы в конгресс и в котором тебя никто не знает, ты решил, что выиграешь, — перебиваю его, повернувшись на Брайана.

— Я потратил достаточно времени, чтобы обзавестись связями и друзьями из Нью-Йорка, — отвечает Брайан, замерев на месте. — Ты — моя девушка, родилась и выросла в Нью-Йорке, этот город твой дом, тебя здесь знают. А вдобавок, моё предложение тебе выйти за меня… — довольный своим гениальным планом говорит Брайан, — возвысит мой рейтинг, и через пару часов я буду на первой строчке, а не на третьей.

— А ты не думаешь, что избиратели поймут, что этот брак — фальшивка, что весь этот цирк был устроен только ради голосов?

Я выжидающе смотрю на Брайана и по одному его взгляду понимаю, что ещё немного, и я перегну палку, перейду черту, и он заткнёт меня, но, кажется, здесь в Нью-Йорке я чувствую себя увереннее даже с Брайаном.

— Мы с тобой вместе уже не первый год, — всё ещё спокойно отвечает он, медленно подходя ко мне. — Мы начали встречаться ещё до моей такой активной политической карьеры и ещё до того, как ты сама стала успешна. И люди любят нас за это. Они любят нас за то, что мы — простые граждане нашей страны смогли найти друг друга, влюбиться, а затем вместе стать теми, кем так хотели. Они любят нас за нашу историю, за нашу любовь, за нашу непоколебимую веру в друг друга, за нашу поддержку. Им нравится верить в сказки, нравится эта иллюзия чего-то прекрасного, им нравится верить в великую чистую и честную любовь, им нравится себя обманывать, а мы с тобой… просто даём им веру, в которой они все так нуждаются. — Брайан касается моей щеки, а я всё продолжаю с отвращением смотреть на него. — Неужели ты хочешь лишить их этой сказки, Кларисса, лишить их этой веры, без которой они… разочаруются в жизни?

Я молчу, потому что знаю… у меня нет выбора, он, конечно, есть, он есть всегда, но я всё ещё не готова умирать, у меня есть своё дело и только ради него я всё ещё согласна жить.

— Я так и думал, — говорит Брайан, убирая прядь волос мне за ухо. — Ты, Клэри, наш с тобой брак… ты и сама прекрасно знаешь, что без семьи, без жены меня бы не выбрали в сенат, без тебя в роли моей жены я бы так и остался в конгрессе и то ненадолго. Семейные ценности…

— Почему Нью-Йорк? — снова спрашиваю я, когда он отходит от меня. Этот вопрос не даёт мне покоя. — Неужели в нашей стране мало других Штатов? Или ты выбрал этот город только для того, чтобы сделать мне больно?

— Я уже был здесь…

— Да и ты уехал, ты вернулся в Сиэтл, потому что твоя мать болела, и ты был ей нужен, а что теперь? Ты снова бросаешь их? Неужели из-за того, что ты просто так выбрал этот город, ты бросаешь свою семью? — я поднимаюсь со стула и повышаю голос, потому что хочу услышать разумный и аргументированный ответ.

— Я не бросаю свою семью, Кларисса! — разозлившись, подходит ко мне он. — Как только меня изберут в сенат, я перевезу сюда родителей. — Брайан выдерживает на мне предупреждающий взгляд, но я не думаю останавливаться. Мне всё ещё непонятно, почему мы именно здесь.

— Почему именно Нью-Йорк, Брайан?

Он усмехается и, отойдя на пару шагов назад, качает головой.

— Это крупный штат, Клэр, и с этой точки старта у меня больше всего шансов пробиться в Белый дом.

— Ты же не серьёзно? — усмехаюсь я, вспоминая, что это далеко не первый наш разговор о Белом доме и несбыточных мечтах о нём. Но это было давно, это были лишь мечты и я не воспринимала те слова всерьёз, но сейчас… мне ясен его замысел и это осознание пробуждает во мне невероятную злость и страх за страну. — Ты никогда, — медленно подхожу к нему я, переполняясь ненавистью к этому человеку, — не станешь президентом. Я может, и позволю тебе стать сенатором, но не президентом. Я сделаю всё, чтобы ты им не стал, я сделаю всё ради того, чтобы ты никогда не попал в Белый дом.

Я лишь секунду смотрю на взбесившиеся глаза Брайана, замечая, как они медленно наполняются яростью и уже в следующее мгновение он ударяет меня по лицу.

Пощёчина — самое безобидное, что только мог сделать со мной Брайан, но если бы не завтрашний ужин у Джека и Молли Фостер, на который мы должны идти, Брайан, возможно, сделал бы со мной что похуже, а так нельзя, чтобы я пришла с синяками.

Я усмехаюсь, не верю сама себе, но я улыбаюсь, чувствуя, как горит от удара щека. Почему-то Нью-Йорк придаёт мне уверенности, последнее время в Сиэтле я даже не позволяла себе говорить с Брайаном, так как говорила с ним пару минут назад, я не позволяла себе показывать ему свои настоящие эмоции, свою ненависть к нему, а сейчас… я в прямом смысле угрожала ему.

Может, я вернулась к истокам? Может, я когда-нибудь всё же снова стану той Клариссой, которой всегда была?

— Тебе лучше закрыть свой рот и лечь спать, — шипит сквозь зубы Брайан и выходит из спальни.

Я ещё несколько секунд стою посреди комнаты, думая о том, как завтра мне снова придётся строить из себя счастливую невесту Брайана Хилла и, чувствуя, как жжёт моя щека.

Я помню, когда у нас ещё всё было хорошо, когда Брайан был нормальным человеком, а не тем чудовищем, которым он сейчас является, он тихими поздними вечерами, когда мы вместе лежали в постели, рассказывал мне о своих мечтах, о своих нереальных планах и я тихо смеялась, когда Брайан говорил, что я стану его Первой леди.

И я не думала, что он действительно метит в Белый дом, в овальный кабинет! Я думала, что это нереально, только не для нас! Но, кажется, Брайан не остановится, и в будущем будет баллотироваться, но победить… я ему не позволю. Я лучше умру, чем позволю Брайану Хиллу — нагло лгущему тирану стать президентом.

Весь следующий день мы едва ли с ним пересекаемся, что до безумия меня радует. Брайан весь день где-то пропадал, а я сидела в номере и практически всё время говорила по телефону с Софи, с людьми, на которых она меня переключала, я работала, пока не пришло время собираться на ужин.

Сегодня Рождество и я думала, что мы с Брайаном будем праздновать его у его родителей, которые все эти два года ужаса были для меня едва ли не единственным спасением.

Они ничего не знают. Они по-прежнему думают, что их сын добрый, честный — конгрессмен США, и они всё также думают, что наша с ним любовь настоящая и честная.

Я помню, как болела мама Брайана, как ей делали операцию и, к счастью, она поправилась, но последнее время болезни беспокоят его отца. И я не решалась сказать, что Брайан бьёт меня, все эти два года я не решалась рассказать им, потому что боялась за них. Я бы не пережила, я бы не простила себе если бы после моих слов у кого-нибудь из них случился бы инфаркт, что очень вероятно, поэтому я молчала и всё ещё молчу. Тем более я не думаю, что они смогут мне хоть чем-то помочь. Брайан уже не маленький мальчик и родители не смогут его вразумить.

— Идём? — спрашивает Брайан, и я перевожу на него взгляд в отражении зеркала.

— Почему ты согласился? — спрашиваю я, замечая, как он измученно вздыхает, и перевожу взгляд на себя.

Я в чёрном платье, плотная ткань которого прилегает к моему телу. Юбка платья едва ли прикрывает мои колени, стандартный вырез декольте в форме чашек, открытые руки и широкие чёрные бретели на открытых плечах.

— Джек не последний человек в городе, а мне нужны влиятельные друзья, — отвечает Брайан, подходя ко мне и смотря на меня в отражении.

— Друзья? — усмехаюсь я. — Ты специально это делаешь? — смотрю на него я. — Ты знаешь, как мне тяжело сюда вернуться, ты знаешь, что со мной произошло здесь, ты знаешь, кем для меня был Джек и ты… принимаешь соглашение на ужин с ними, чтобы мне было…

— Только не говори, что ты любишь его, — обнимает меня из-за спины Брайан.

— Дело не в этом, — расцепляя его руки на своей талии, говорю я и иду к двери.

Я не люблю Джека… столько времени прошло мы теперь совсем другие, мы уже не те люди, что когда-то любили друг друга.

Мы едем в указанный Молли адрес, и сначала я думаю, что мне просто кажется, что за четыре года моего отсутствия я просто забыла город и обозналась, но… когда мы подъезжаем к указанной Молли высотке, у меня в буквальном смысле останавливается дыхание.

Где-то в груди вдруг становится очень тяжело, будто на меня положили кирпич, а к горлу подкатывает ком, не дающий мне вздохнуть.

Наша машина останавливается у высотки One Madison и я ещё больше не хочу идти на этот чертов ужин. Я не хочу смотреть на их жизнь, я не хочу видеть те комнаты, которые четыре года назад мне показывал Джек.

Ту квартиру, в которую мы сейчас идём, Джек купил для нас, для нашей с ним семьи. Я может и забыла адрес и поэтому не обратила на него внимание, когда Молли позвала нас на ужин, но я не могла забыть это высокое здание, этот длинный пустой коридор и эту дверь.

— Держи, — подаёт мне Брайан коробку с игрушкой, которую он купил для Кристофера и, взяв меня за руку, стучится в знакомую мне дверь.

Мне так страшно… я боюсь увидеть эту квартиру, боюсь своей реакции, боюсь боли, которую непременно почувствую. Но пока мы стоим у всё ещё запертой двери, перед моими глазами проносятся моменты из прошлого, моменты, связанные с этим домом, моменты, в которых мы с Джеком вместе, в которых мы счастливы, в которых мы строим планы на будущее и я едва ли сдерживаю себя, чтобы просто не уйти отсюда, сказав, что мне вдруг стало плохо.

— А вот и вы! — улыбаясь, открывает нам дверь Молли. — Джек! Это Кларисса! Проходите.

Брайан пропускает меня вперёд и с натянутой вежливой улыбкой, я с трудом переступаю порог, чувствуя, как мне вдруг становится холодно и по всему моему телу проходятся мурашки.

Я снимаю своё пальто и оглядываю большую квартиру, которая, кажется, совсем не изменилась.

— Это вам с Джеком, — протягивает Брайан Молли пакет с коньяком и конфетами.

— Спасибо, — улыбается она, обнажая свои белые зубы.

Молли выглядит очень эффектно, её длинные огненно-рыжие волосы собранны вы высокий хвост, она в красном, прилегающем к её стройному телу длинном платье с достаточно глубоким вырезом декольте лямки от которого завязанный за её шеей. Платье хоть и длинное со свободной юбкой, но вырез у левого бедра показывает нам длинные стройные ноги Молли. И это платье… из моей прошлой коллекции с миланской недели моды. Боже, как иронично.

— Молли, ты просто… великолепно выглядишь, — улыбаюсь я.

— Спасибо, ты и сама ничуть не хуже, — подмечает она, но лишь из вежливости.

Мы проходим в гостиную, посреди которой стоит длинный уставленный едой стол, хотя места не заняты и наполовину. Все присутствующих я совершенно не знаю, несколько мужчин и женщин и здесь нет даже Джессика. Неужели они с Джеком больше не дружат? А как же Адам? Где он вообще?

— Молли, а где Кристофер? — спрашиваю я.

— Он наверху в своей комнате, вы пришли последними и он вас не дождался, — виновато отвечает она и переводит взгляд на игрушку в моих руках.

— Давай покажу тебе, где его комната, — уже проходит вперёд она.

— Не нужно, — останавливаю девушку я. — Думаю, я найду её, — улыбаюсь я и, выдержав на себе слегка удивлённый взгляд Молли, иду к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.

Внизу я Джека не увидела, наверное, он на кухне или где-нибудь в другом месте, потому что когда я поднимаюсь на второй этаж, в коридоре его тоже нет.

Знакомый коридор, знакомые двери и в моей голове вновь просыпаются воспоминания, перед моими глазами вновь появляются картинки из прошлого, из того пришлого, когда Джек впервые показывал мне все эти комнаты и я не спеша и жутко неуверенно подхожу к детской, к той детской, которую ещё четыре года назад показал мне Джек.

Возможно, я ошибаюсь и Молли всё сделала на свой вкус, всё поменяла и это не детская вовсе, а чья-то спальня или кабинет.

Аккуратно открыв дверь, чувствуя, как неспокойно и волнительно бьётся моё сердце, я заглядываю в комнату и мой взгляд сразу же падает на играющего на полу Кристофера.

Тёмные волосы мальчика сильно взъерошены, он в чёрном костюме с белой рубашкой, брюками и даже маленьким галстуком, а пиджак небрежно валяется на полу.

— Привет, — улыбаюсь я, заходя в комнату, когда Кристофер, наконец, меня замечает, отвлекаясь от своей игрушки. — Я Клэри, ты помнишь меня?

— Да, — встаёт он и отчего-то подаёт мне свою руку, чтобы я пожала её, что я и делаю. — Здравствуй, — тонким детским голосом говорит он и вновь опускается на пол.

— Во что ты играешь? — сажусь рядом с ним я, не имея ни малейшего желания спускаться вниз и на протяжении нескольких часов фальшиво улыбаться и любезничать.

— Здесь не хватает детали! — показав мне какую-то штучку, отвечает он, а затем взгляд Кристофера падает на коробку в моих руках.

— А машинки ты любишь? — с улыбкой спрашиваю я, протянув ему подарок, который он уверенно кивнув, с радостью принимает и указывает мне куда-то вперёд.

Кристофер принялся открывать коробку, пока я смотрю в сторону, в которую он мне указал и вижу кучу разных машинок от самых маленьких, до таких, на которые он может сесть и самостоятельно поехать. Ничего удивительного, этот ребёнок родился далеко не в бедной семье и любую его прихоть, любое его желание Джек незамедлительно исполнит.

— Это не простая машинка, — говорю я, когда Кристофер достаёт из коробки на вид совсем обычную и невзрачную игрушку.

— Я знаю, — не даёт мне даже договорить он. — Это коллекционная, — с интересом рассматривает её он, удивляя меня всё больше. — Спасибо, Клэри, — говорит Крис, подняв на меня взгляд, и я не сдерживаю улыбки.

— Папа, смотри, что мне подарила Кларисса! — вдруг говорит Кристофер, переведя взгляд за мою спину и поднявшись, он идёт к двери, которая находится прямо позади меня.

— И Брайан, — поднимаюсь с пола я, взглянув на Джека, который с интересом берёт машинку из рук сына.

— Ты сказал ей «спасибо»? — спрашивает у него он.

— Да, — гордо отвечает Кристофер, и Джек одобряюще хлопает сына по плечу.

— Молодец.

— Ладно, я… пойду вниз, — говорю я после недолгой тихой паузы, а Джек всё продолжает смотреть на меня даже, когда я прохожу мимо него.

Напряжение буквально заполнило весь дом, вся эта ситуация, вся эта встреча… сплошной абсурд. Этого не должно быть! Я не должна быть здесь и видеть всё это! Не должна!

— Клэр, — вдруг зовёт меня Джек, когда я иду по коридору и, замерев от неожиданности, я собираюсь с духом и оборачиваюсь, замечая, как он закрывает дверь детской комнаты.

— Что? — спрашиваю я, потому что Джек молчит, и мой голос к счастью не срывается.

— Этому не бывать, — говорит он, а я лишь с непониманием качаю головой. О чём он? — Мы не будем друзьями, — уверенно говорит Джек, делая шаг в мою сторону. — Мы не будем дружить семьями, как выразилась моя жена, не будем вместе ужинать и отмечать праздники, а я лично не буду сотрудничать с твоим женихом, чего он так яростно добивается.

Джек подошёл ко мне уже довольно близко, его слова меня ничуть не ранят, мне самой всё это не нравится, но его тон… его взгляд. Он обвиняет меня во всех своих бедах, он считает меня своим врагом, он меня ненавидит.

— Молли просто… решила повеселиться, но это будет наш первый и последний совместный ужин, — продолжает он, смотря мне в глаза. — И ещё… я не хочу больше видеть тебя рядом со своим сыном, — Джек выдерживает на мне выжидающий взгляд, а я понимаю, что эти слова прозвучали для меня больнее всего, но я всё же киваю ему не в состоянии сказать хоть слова, потому что я едва сдерживаю эмоции, едва сдерживаю слёзы.

Джек ещё секунду смотрит на меня, а затем, поджав губы и кивнув самому себе, обходит меня, чтобы выйти к лестнице.

— Ты, правда, все эти четыре года не ждал меня? Ты действительно не хотел меня увидеть или просто спросить, почему я уехала, почему… сбежала? — собравшись с мыслями, поворачиваюсь к Джеку я. — Ты, правда, так быстро… забыл меня и начал жить дальше?

Джек не подозревает, что я всё знаю, что я знаю о то, что он искал меня, что он видел меня с Брайаном, и я просто хочу проверить, хочу понять, скажет ли он о том, что пытался меня найти, что он нашёл меня, но поверил лишь своим глазам, а не нашему времени, не нашей истории, скажет ли он, что он поверил своим догадкам, а не мне!

Джек резко останавливается и через секунду медленно оборачивается на меня и его взгляд… Джек смотрит на меня так, словно я только что на его глазах убила его сына, а уже через пару секунд его взгляд меняется и теперь он смотрит на меня так будто я полная дура.

— Не поверишь, — усмехается он будто издеваясь надо мной, — но я начал двигаться дальше с того самого момента, когда ты уехала, — выдерживает на мне серьёзный взгляд Джек. — И знаешь, чего я ждал все эти четыре года, Кларисса? — сощуривается на меня он, а я чувствую, как всё вокруг нас заполняется напряжением, я чувствую, как Джек наполняется злостью. — Увидеть тебя однажды и совершенно ничего не почувствовать, вот чего я ждал, — с облегчением выдыхает Джек и, выдержав на мне недолгий взгляд, снова разворачивается, чтобы уйти.

— Но ты чувствуешь, — разрушаю тишину я и Джек остановившись, оборачивается, смотря на меня ледяным взглядом, в котором читается вопрос. — Ты меня ненавидишь, — говорю я, смотря ему в глаза и, чувствую, как от этого взгляда подкашиваются коленки, — а ненависть это тоже чувство.

Я бы хотела сказать ему, что Джессика мне всё рассказала, я хотел бы сказать ему, что тогда, четыре года назад, он ошибся и понял всё совершенно не так, как было на самом деле, но… зачем? Чтобы что? Чтобы снова причинять друг другу невыносимую боль? Чтобы вселять в друг друга какую-то надежду или просто думать о том, как всё могло бы быть, если бы не что-то?

Я молчу и Джек молчит, мы не смотрим друг на друга, не говорим, лишь думаем о своём, обо всём, что сейчас с нами происходит, и слушаем тишину, которую вдруг прерывает голос Молли.

— Джек! — зовёт она мужа, который тут же оборачивается на её голос. — Там… Джессика пришла, — вдруг говорит она и переводит на меня настороженный взгляд. — Джессика Кроуфорд. Ты разве приглашал её? — снова переводит Молли взгляд на мужа.

— Нет, — недовольно выдыхает Джек и, обойдя жену, спускается вниз, оставляя нас здесь наедине.