Прощай, Нью-Йорк?

Глава 31

Сегодня объявят результаты. Буквально через пару часов Брайан станет сенатором штата Нью-Йорк, и мы переедем сюда, мы будем жить в Нью-Йорке, и мне придётся едва ли не каждый день встречаться с Джеком, Джессикой и со всем этим городом.

Я уже около десяти минут сижу в отдельной комнате совершенно одна и пустым взглядом смотрю на запертую дверь. Я не хочу выходить отсюда, не хочу встречаться с Брайаном, с его командой, с шумом, с весельем от предстоящей победы, мне всё это противно, я не хочу быть здесь. Но у меня нет выбора.

Мне приходится подняться с белого дивана и подойти к одному из многочисленных туалетных столиков этой комнаты, я нахожусь в гримерной, поэтому я пользуюсь возможностью и поправляю свой макияж, хотя в этом и нет особой необходимости.

Я отхожу от зеркала и несколько секунд смотрю на своё отражение. На мне красное платье карандаш чуть ниже колена, с тонкими бретелями и прямым вырезом декольте. Несколько прядей моих прямых волос заколоты сзади, совсем лёгкий макияж на глазах и акцент на алых губах.

Я фокусирую взгляд уже не на своё отражение, а на отражение телевизора, который висит на стене позади меня. Даже здесь в гримёрной включены новости, идёт прямая трансляция подсчёта голосов и итоги, за которыми следит весь штат и в частности около тридцати людей за этой дверью, будут известны уже очень скоро.

Сделав глубокий вдох я выхожу из гримёрной, мгновенно погружаясь в суматоху. По всему офису едва ли не бегают сотрудники Брайана — его администрация, они говорят по телефону, ходят с какими-то бумажками и всё время что-то говорят.

— Мисс Олдридж, вас ищет мистер Хилл, — резко остановившись передо мной, говорит едва знакомый мне молодой мужчина.

Я киваю и прохожу дальше надеясь найти Брайана самостоятельно.

— Где ты была? — спрашивает меня он, когда я прохожу в большую комнату, в которой меньше всего людей и здесь даже тихо.

— В гримёрной, — кротко отвечаю я, подняв взгляд на телевизор.

— Всё хорошо?

Я молчу, не желая ни смотреть на Брайана, ни слышать его, ни быть здесь… но мне всё же приходится перевести на него взгляд.

— Приходят результаты, делайте громче и готовьте свои бокалы! — забежав в комнату, громко говорит глава администрации Брайана и, уверенно улыбнувшись, женщина вновь удаляется.

Она избавила меня от необходимости отвечать Брайану и дала понять, что уже через несколько минут все будут праздновать, а мне придётся улыбаться, давать интервью, фотографироваться… надеюсь, этот день пройдёт быстрее, чем вчерашний ужин у Джека.

Когда Джессика и Джек вернулись к нам… их обоих будто подменили. Джек больше не язвил в мою сторону, он вообще мало потом что говорил, и у меня было такое ощущение, что Джессика его запугала или просто отчитала. Он весь оставшийся вечер не сводил с меня пристального взгляда, как и с Брайана, который, кажется, ничего подозрительного не заметил.

— Начинается! — кричит кто-то, вбегая в комнату, и звук телевизора прибавляют на несколько делений.

Пока идёт традиционное вступление и счёт голосов, Брайан берёт меня за руку, а затем обнимает меня.

Все в этой комнате знают, что он победит, это знает и Брайан, но я всё равно чувствую его волнение, его нервно сжимающую мою талию руку. И я вспоминаю, как держала его за руку в день его выборов в конгресс четыре года назад, но тогда всё было по-другому. Никто не знал, что он тогда выиграет, как все знают сейчас, Брайан был другим, я была другой и… всё будто повторяется. Мы вновь, как и четыре года назад стоим у телевизора и смотрим на результаты выборов, но сейчас… мы уже абсолютно другие.

И Брайан выигрывает… он становится сенатором штата Нью-Йорк, хотя в должность вступит только через два месяца.

Смех, крики, улыбки, громкие поздравления, звон бокалов, рукопожатия, объятия и нескончаемые звонки телефонов… всё это моментально заполняет весь офис.

И первым делом Брайан не благодарит свою администрацию, не пожимает руки сотрудникам, нет, он первым делом целует меня и мне приходится улыбаться, а затем наблюдать, как все поздравляют его, выпивают, говорят тосты и всё это длится на протяжении двух часов.

А потом папарацци, журналисты, куча вопросов, снимков и ослепляющих меня вспышек.

— Я завтра улетаю в Сиэтл, нужно до конца перевести офис, ты со мной? — спрашивает у меня Брайан, когда мы возвращаемся в отель.

— Как ты можешь сейчас улететь? У тебя сейчас начнётся самый настоящий сумасшедший дом: интервью, приглашения на телевизионные передачи, статьи в газетах…

— Я уезжаю всего на день, тем более я уже дал комментарий насчёт своего избрания в сенат.

— Журналистам на улице? Не думаю, что это считается.

— Так ты едешь со мной или нет?

— Нет, Софи прилетает сегодня, а завтра мы будем искать помещение для моего главного офиса, — снимая туфли, отвечаю я. — Знаешь, Брайана, ты мог бы меня предупредить, что мы переедем. Тебя совсем не волновало, что за собой ты тянешь не только меня, но и всю мою компанию?

Я не злюсь, в этом нет смысла, но не высказать своё недовольство я просто не могу.

— Знаю, что не просто перевезти главный офис из одного штата в другой, но я справился, а значит, справишься и ты, — смотрит на меня Брайан и скрывается в душевой.

Софи была в шоке, когда я сказала ей, что мы с Брайаном переезжаем в Нью-Йорк да я и сама в это ещё не до конца верю. Но я думала, а точнее была уверена в том, что моя секретарша не последует за мной, я была уверена, что она останется в Сиэтле, но… Софи попросила меня оставить её своей главной помощницей. Я, конечно же, согласилась и теперь её самолёт должен приземлиться в Нью-Йорке уже через час.

— А мы так и будем жить в отеле? — взяв свой блокнот и забравшись с ним на кровать, спрашиваю я, когда Брайан выходит из душа.

— Нет, просто в нашей новой квартире ещё идёт ремонт, но думаю, через неделю или две мы будем уже в новом доме.

Я киваю, смотря в ещё чистый блокнот и слышу как Брайан уходит в отдельный кабинет в нашем номере и принимаюсь за работу, как и он.

Я уже три дня нахожусь в Нью-Йорке, но только сейчас, только сегодня я окончательно поняла и осознала, что теперь уже отсюда не уеду, я приняла, я смирилась с тем, что вернулась и теперь мне необходимо взять себя в руки и как можно скорее перевезти сюда свой главный офис.

У меня показ на носу, показ, который я хотела провести в Сиэтле, а не в Милане, это было спланированная акция в поддержку моего города и штата, но, кажется, мне придётся резко поменять решение и всё отменить.

За все эти годы существования моей компании я не провела ни одного показа, ни одной недели моды в Нью-Йорке — в одной из самых модных столиц мира и теперь пришло время.

Показ, до которого осталось меньше двух месяцев будет здесь в Нью-Йорке и всё оставшееся время мне придётся работать 24 часа в сутки, чтобы всё успеть. Но я могу облажаться, могу просто не успеть всё подготовить к показу, потому что на данный момент в этом городе у меня нет ни офиса, ни одного помещения для моего производства, ни одного моего ателье и ни одного сотрудника. Но у меня есть идея… у меня на примете есть одно помещение, которое прекрасно подойдёт для моего офиса, но им займусь не я, а Софи. А пока её нет, я беру свой мобильник и принимаюсь звонить всей верхушке моей компании, всей своей команде.

Я не настаиваю, не прошу, а скорее предлагаю им переехать в Нью-Йорк вместе со мной, вместе с моей компанией, чтобы сохранить всё как есть. Иначе если в моей компании поменяется главный дизайнер и модельеры, то моя предстоящая уже почти готовая коллекции будет выглядеть… не такой, какой я её задумывала и разрабатывала с прошлым составом сотрудников.

Я достаточно легко и быстро могу нанять хорошую и проверенную дизайнерскую группу, новый штат портных, сотрудников, отвечающих за массовое производство и отделы продаж, но нового главного дизайнера… на это может уйти не один месяц.

— Кларисса, ты же знаешь, у меня семья, — с удивлением и сожалением говорит мне Грейс — мой главный дизайнер. — Это всё так неожиданно…

— Я понимаю…

— Может, если бы ты сказала раньше…

— Я бы сказала, если бы знала. Брайан просто… решил сделать мне сюрприз, — усмехнувшись, выдыхаю я, нервно чиркая ручкой в блокноте. — Но, Грейс, я прошу тебя очень хорошо подумать, потому что… если ты откажешься перебраться со мной и с главным офисом в Нью-Йорк… ты потеряешь это место, как бы сильно ты мне не нравилась, как бы хорошо ты не работала, ты потеряешь эту работу.

Грейс несколько долгих секунд молчит в трубку, и я слышу, как тяжело она вздыхает, и я прекрасно её понимаю. Это нелёгкое решение, у неё есть муж, у которого тоже есть работа в Сиэтле, есть двое детей, которые уже ходят в школу, они всю жизнь жили в штате Вашингтон и тут я прошу их сорваться с насиженного и уже обжитого места и переехать на другой конец страны.

Но она должна сделать этот выбор, который повлияет не только на нас обеих, но и нам всю мою компанию.

— Я поговорю с мужем, Клэр, — наконец, говорит мне она и у меня даже появляется надежда, Грейс не сказала «нет», что уже радует.

— Хорошо, я буду ждать твоего звонка, но, пожалуйста, не затягивай, — прошу её я, и отключаюсь.

Я обзваниваю самых важных людей в своей компании и большая часть из них сразу же сказали мне «нет» и я не стала устраивать сцен, просить их, умолять, это их решение и я всех понимаю. Но также есть и те, кого ничто в Сиэтле не держит и они с радостью согласились переехать в Нью-Йорк, всё-таки этот город притягивает.

Время за разговорами пролетает слишком незаметно, и я не замечаю как, зачёркивая очередное имя в блокноте, начинаю засыпать.

У нас с Брайаном всегда так по вечерам, если мы вместе находимся дома. Он в своём кабинете, я в своём, мы работаем, не мешаем друг другу и обычно я засыпаю раньше него, а на утро ухожу, когда он ещё спит.

И сейчас ситуация очень похожа, но жаль, мне пока некуда сбегать по утрам.

— Вернусь завтра… веди себя хорошо, — шёпотом говорит мне Брайан, и я едва понимаю его слова, потому что проснулась пару секунд назад.

Я слышу, как закрывается дверь, а затем приходящее оповещение на моём телефоне.

Пытаясь открыть глаза я нащупываю мобильник на тумбочке, это Софи и она пишет мне, что будет у меня через двадцать минут и я тут же обращаю внимание на время.

Быстро приняв душ и надев что-то более приличное, чем моя пижама, я прошу привести завтрак в номер и встречаю Софи.

— Показ будет здесь, да? — в панике спрашивает девушка, как только я открываю дверь.

— Да, — едва сдерживая улыбку, протягиваю я, пропуская её в номер.

— В феврале? — с ещё большим испугом спрашивает Софи.

— Да, — улыбаясь её реакции, киваю я.

— Боже! — беспомощно опускается на кресло она. — Мы ничего не успеем! У нас нет ни помещения для показа, ни оформления, ни идеи! Ведь… — оборачивается на меня она, — у вас была задумка…

— Мы всё поменяем, всё успеем и всё наладим, — сев на кресло стоящее напротив Софи, уверенно говорю я, смотря прямо на испуганную до ужаса девушку. — Ты приехала, чтобы помочь мне и вместе мы всё успеем, если ты, конечно, успокоишься и перестанешь паниковать.

— Да, конечно, — выдыхает она, и нам подают завтрак. — Только выпью кофе.

Мы с Софи спокойно завтракаем, и я объясняю ей ситуацию с офисом, а точнее я говорю ей, что у меня есть на примете одно помещение, но я не знаю, кто им сейчас владеет.

Я рассказываю Софи про ателье, в котором работала с Розмари, оно очень дорого мне как память и я была бы очень рада, если бы я смогла его выкупить, но Софи я сказала, что оно находится на Верхнем Ист-Сайде и лишь поэтому мне приглянулось. Не хочу рассказывать о прошлом.

— Хорошо, — допивая свой кофе, говорит девушка, — тогда я пойду… схожу туда и всё узнаю. Я скоро вернусь!

Софи сбегает от меня, а я сажусь за компьютер и на официальном сайте своей компании делаю объявление о наборе нового персонала в Нью-Йорке.

Мне нужно несколько новых дизайнеров, большой штат хороших портных, сотрудников по рекламе и всё это очень… муторно. Обычно этим занимается Софи, а не я, но одна она со всем этим не справится, поэтому мне приходится самостоятельно отбирать вновь и вновь приходящие на сайт анкеты.

— Ты узнала, кому принадлежит помещение? — спрашиваю я, когда моя секретарша возвращается в номер.

— Частично… — неуверенно отвечает она, разочарованно сев на кресло и достав свой телефон и блокнот. — У соседних магазинов я разузнала номер владельца, но мне сказали, что помещение не сдаётся в аренду и не продаётся. Но там всё зашторено, ничего не видно и мне показалось, что помещение стоит без дела, поэтому я всё же позвоню владельцу и точно всё узнаю.

— Отлично, — нервно выдыхаю я, сев напротив девушки. — Софи, — говорю я, и она, поднося мобильник к уху, поднимает на меня взгляд. — Мне нужно это помещение, поэтому скажи владельцу, что цена не имеет значения, и я не хочу его снять, я хочу его выкупить.

Софи не стала спрашивать у меня, почему оно мне так нужно и просто принялась за работу, а я вновь села за телефон, чтобы связаться с Сиэтлом и договориться о перевозке вещей из главного офиса в Нью-Йорк.

Я не хочу слышать, как Софи добивается выкупа моего ателье, не хочу зря расстраиваться, поэтому и ухожу в другую комнату. Но, даже занимаясь работой, я не могу не думать об ателье, о компании Розмари, которую она доверила мне, а я просто… бросила её, сбежала и что теперь с ней стало? Что стало со всеми вещами из мастерской? Что стало со стажёрами? Они, наверное, все ещё долго ненавидели меня.

— Сэр, вы не понимаете, мне нужно это помещение, я готова его выкупить у вас за любую цену! — слышу я требовательный голос Софи, когда возвращаюсь в главную комнату, в которой она сидит. — Просто назовите цену! Назовите число!

Этой девушке двадцать четыре, она всего на два года младше меня, но у меня всегда такое ощущение, словно я старше её на десять лет и, возможно, по жизненному опыту оно так и есть.

— Сэр… — обрывается на полуслове Софи и, разочарованно смотря на меня, опускает мобильник. — Он отключился. Этот мужик ни в какую не хочет продавать то помещение, он говорит, что деньги его не интересуют.

— Странно, — протягиваю я. — Но… ладно, тогда займись этим, Софи. Найди помещение для главного офиса и побольше, чтобы мы смогли закончить всю коллекцию в одном месте. Я не хочу бегать по Нью-Йорку из одного места в другое.

— Ладно, — не особо радуясь своему заданию, протягивает девушка и в эту же секунду в дверь номера кто-то стучит.

Я думаю, что нам, наконец, привезли наш обед, который я заказала ещё два часа назад, а сейчас на улице уже темнеет, но когда я открываю дверь…

— Джек? — мягко говоря, с удивлением выдыхаю я, когда вижу его у своего порога и оглядываюсь в номер, чтобы проверить Софи. — Что ты здесь делаешь?

— Привет, Клэр, — без злости, нахальства и даже ненависти вдруг говорит мне Джек, поражая меня ещё больше. — Извини, что отвлекаю, но… мне нужно тебе кое-что вернуть.

Сердце вдруг забилось на порядок быстрее. Джек ведь ненавидит меня, тогда зачем он пришёл? О чём он говорит? Что он может мне вернуть? Мои вещи? Не думаю, что он хранил их столько лет.

— О чём ты? — не понимая, спрашиваю я.

— Я могу только показать, это не займёт много времени… — Джек вдруг осекается и задумчиво смотрит в номер, — или… Брайан тебя не отпустит?

Боже, если бы Брайан сейчас был здесь… не знаю что бы он потом со мной сделал.

— Его нет, он в Сиэтле, вернётся завтра, — говорю я.

— Тогда поздравь его с победой от нас с Молли, — смотрит на меня Джек, от чего мне становится жутко неловко, потому что его взгляд изменился, в нём на удивление больше нет ненависти.

— Хорошо, — киваю я. — А… нам далеко ехать?

— Нет, — оборачивается в коридор Джек. — Мы можем дойти пешком, здесь недалеко.

— Хорошо, — неуверенно киваю я, чувствуя, что ещё об этом пожалею. — Подожди меня внизу, я переоденусь и спущусь.

Джек молча кивает мне и скорее уходит, а я закрываю дверь, чувствуя, как быстро и волнительно бьётся сердце. Не нравится мне это… что Джек может вернуть мне? Может, боль, которую я ему причинила?

— Софи, — говорю я девушке, привлекая её внимание. — Мне нужно отойти ненадолго, ты можешь остаться здесь, Брайан улетел в Сиэтл, вернётся только завтра.

— Нет, я, пожалуй, вернусь в свой отель, — растерянно говорит девушка и идёт к выходу.

— Я напишу тебе сегодня, — киваю ей я, и она уходит.

Пока я переодеваюсь, я понимаю, что сильно волнуюсь, теряясь в догадках и, если Брайан узнает об этом, мне конец.

Я переодеваюсь в джинсы, чёрный свитер и, надев своё бежевое пальто, выхожу из номера, зная, что внизу меня ждёт Джек.

Как он и говорил мы идём пешком, и никто из нас не говорит ни слова. Рядом с ним я чувствую себя виноватой, чувствую себя зажатой и… никчёмной.

Уже темнеет, на улицах много улыбающихся и веселящихся людей, они все ещё празднуют уже прошедшее Рождество, а мы с Джеком без единого намёка на улыбку идём вдоль улицы в полном молчании и я чувствую себя неловко.

Я скучала по Нью-Йорку, по этим безумно красивым новогодним улицам, где всё сияет, блестит, играет новогодние песни, магазина, на прилавках которых красуются новогодние сувениры, а в воздухе так и веет праздником.

Я озираюсь по сторонам, пытаясь понять, куда он меня ведёт, и немного успокаиваюсь, понимая, что ни в какие тёмные переулки Джек меня не заводит, хотя эта идея просто берд, но всё же.

И я практически до самого конца нашего пути не понимаю, куда мы идём, пока, наконец, не замечаю знакомые очертания и просто не могу поверить своим глазам.

— Так это ты выкупил его? — поражаюсь я, переводя удивлённый взгляд с моего старого ателье на Джека. — Моя секретарша сегодня звонила владельцу и…

— Так это она так упорно просила меня продать это помещение? — усмехается Джек и я, наверное, впервые за эти три дня вижу его настоящую, а не саркастичную улыбку. — Ты в курсе, что она предлагала мне за него миллион?

— Да, — улыбнувшись, киваю я, и между нами повисает неловкое молчание, мы будто резко вспомнили о прошлом, но сейчас мы с Джекм стоим на расстоянии двух метров и… ближе друг к другу мы не подходим. — Зачем ты его купил?

— Это Джессика, — будто оправдывается Джек и, подходя к двери, достаёт ключ. — Там… — открывает дверь он, — сейчас ты сама всё увидишь.

Джек открывает дверь и пропускает меня вперёд, но я не спешу заходить внутрь, мне от чего-то становится страшно, мурашки покрывают всё моё тело, будто от холода, а когда я всё же переступаю порог, мне в нос ударяет сильный запах пыли.

Я делаю несколько шагов вперёд и, пройдя небольшой коридор, выхожу в главный зал. Здесь темно, практически ничего не видно, но Джек включает свет и несколько всё ещё работающих лампочек тускло освещают помещение.

На душе вдруг становится слишком тяжело, здесь всё также как и было, когда я была здесь последний раз, всё также как я и оставила, всё на своих местах, но под толстым слоем пыли. Также я замечаю несколько новых коробок… должно быть это мои вещи, которые перевёз сюда Джек и сейчас мне не очень верится, что это Джессика попросила его выкупить ателье.

Здесь душно и я снимаю пальто и вешаю его на запыленную вешалку, на которой висит моя старая одежда. Всё это так давит… ещё и Джек стоит прямо позади меня.

— Почему ты всё это сохранил? — дрожащим голосом спрашиваю я, не оборачиваясь на него, но Джек молчит.

Заметив знакомую вещицу, я прохожу вперёд к небольшой стенке и, присмотревшись к ней, понимаю, что не ошиблась.

— Ты его не выбросил! — от удивления улыбаюсь я, чувствуя, как на сердце вдруг стало теплее.

Это патефон моего отца, который я, кажется, подарила Джеку, когда мы с ним только начали встречаться, и сейчас на нём установлена пластинка, и я устанавливаю на неё иглу.

Секунда, две и всё помещение погружается в одну из моих любимых песен, и на мгновение я прикрываю глаза, возвращаясь в когда-то счастливое прошлое.

Рядом с патефоном, на ужасно пыльной полке лежит моя цепочка с подвеской в виде сердца, я носила её как память о родителях, а я рядом с этой цепочкой, ещё одна… с птицей, но уже от Джека. И от пыли я сначала даже не замечаю, но приглядевшись, я вижу ещё кое-что… кольцо. Это кольцо Джек надел на безымянный палец моей левой руки, когда он в последний раз делал мне предложение, и это же кольцо я сняла в больнице, как и цепочки и оставила всё там.

Это словно удар ниже пояса или лучше сказать… удар прямо в сердце. Моё дыхание становится всё тяжелее, а каждый вздох отдаёт болью в груди.

Джек молчит стоя позади меня, как молчу и я, а ателье заполняют звуки моей любимой песни.

Я с трудом отхожу от полок, но легче от этого не становится. Помимо всей ткани, сшитых и недошитых платьев в этом ателье, моих личных вещей… я натыкаюсь на свой кабинет, а точнее на его открытую настежь дверь, на которой весит вешалка.

Я готова закричать от боли, готова упасть на пол и зарыдать, но я словно каменею, я замираю на месте и не в состоянии пошевелиться смотрю на весящее на вешалке платье, на моё свадебное платье за сто двадцать тысяч долларов от Elie Saab.

Я повесила его здесь четыре года назад и… оно всё ещё здесь.

— Почему ты не продал его, оно же… столько стоит! — с трудом выговаривая слова, оборачиваюсь на Джека я, не в силах больше смотреть на это белое платье.

Песня заканчивается и всё вокруг нас вновь погружается в тишину.

— Оно твоё, — тихо говорит он, не сводя с меня взгляда, в котором отражается сожаление. — Как и всё это, — говорит Джек, положив ключ от ателье на пыльный стол.

Мы с Джеком стоим по разные стороны комнаты, слушая тишину, которая оказывается громче всякого крика. Я столько должна ему сказать… но безопаснее и спокойнее, если всё останется, так как есть. Джек не знает о Фрэнке, и я уже никогда ему о нём не расскажу, потому что правда… она заставит его страдать и чувствовать вину, а это незачем. Нашего с Джеком прошлого не вернуть и не исправить, зато я могу спасти его будущее, могу уберечь Джека от боли.

— Почему ты уехала, Клэр? — вдруг спрашивает он, рассеивая мёртвую тишину вокруг нас и его вопрос, его пропитанный болью голос отдаётся уколом в сердце и очередным камнем на моей шее.

— Ты и сам знаешь, — отвечаю я, отводя взгляд.

— Если бы знал — не спрашивал, — говорит Джек, и я чувствую его взгляд на себе. — Тебе было плохо? Было больно? Обидно? Ты так сильно ненавидела меня за то, что я не ответил тебе, за то, что я не уберёг тебя, за то, что меня не было рядом, когда я была так нужен, за то, что не защитил, хотя обещал? — С каждым словом его голос становится всё громче, всё беззащитнее, а мои глаза уже наполняются слезами, потому что я не могу сдержать этой боли. — Или ты уехала из-за чего-то другого? Скажи мне, Клэр? Пожалуйста! Ты даже не представляешь, какого это четыре года мучить себя одними лишь догадками! Я хочу знать правду, я заслуживаю её знать! — горячится он, уже буквально крича. — Это всё из-за меня? Ты знала тех людей, которые… напали на тебя? Ты ведь даже не описала их… и мы не смогли их найти.

— Я ненавидела тогда весь мир, а ты просто был рядом, и я выплёскивала эту ненависть на тебя… ты в этом не виноват, это просто… трагедия, случайность, — говорю я, надеясь, что в столь тусклом освещении и на таком расстоянии Джек не видит моих слёз.

— Почему ты сбежала? Почему… бросила меня? Оставила одного со всей этой невыносимой болью?

Я опускаю взгляд в пол, по щекам скатываются слёзы, которые я едва успеваю смахивать рукой и я молчу, потому что не могу ему ответить, хотя Джек прав, он имеет право знать правду, но… эта бессмысленная правда причинит ему боль и разве плохо, что я хочу его от неё уберечь?

— Не молчи, — раздражённо ходя из одной стороны в другую, говорит Джек, и я слышу в его голосе злость, но я не осмеливаюсь поднять на него взгляд. — Я не мог думать, Клэр, не мог дышать. Я ждал, когда ты вернёшься. Потому что ты была всем. Ты была всем для меня! — Я вздрагиваю, потому что Джек уже кричит, но я всё ещё не смотрю на него, я лишь чувствую, как вновь и вновь разбивается моё сердце. — Нет, я так больше не могу, — нервно усмехаясь, выдыхает он и идёт к двери, которая находится прямо позади меня, он хочет уйти, и я понимаю его, у Джека есть на это полное право, я бы тоже разозлилась и ушла.

Но… Джек идёт не к двери, а ко мне… потому уже через секунду я чувствую его губы, накрывающие мои, я чувствую его обнимающие меня за талию руки, я чувствую его тепло и всю нашу с ним боль. И от неожиданности, я делаю несколько шагов назад, а затем упираюсь в стол.

И я должна бы оттолкнуть его, должна отстраниться, но я едва успеваю заметить, как отвечаю на неожиданный поцелуй, как обнимаю Джека за шею, как поддаюсь ему, как наслаждаюсь его обжигающим моё тело прикосновениям, по которым невыносимо скучала всё это время.

И это не сладкий поцелуй влюблённой пары, не страстный поцелуй наполненный желанием, этот поцелуй наполненный пылающей болью, страданиями, тоской друг по другу и всем нашим прошлым. Этот поцелуй разрывает мне сердце и в тоже время он залечивает его, он наполняет меня теплом, наполняет меня светом, наполняет жизнью. И впервые за все эти четыре года я почувствовала тепло в сердце, я почувствовала, как заживают раны.

Я обнимаю Джека, притягивая его ближе к себе, я касаюсь его волос, чувствуя тепло его тела, чувствуя его быстрое сердцебиение и я касаюсь его, не веря, что это он, что он так близко ко мне, что он со мной, что это он мой Джек и, что он рядом.

Он вдруг поднимает меня, и уже через секунду я чувствую, как Джек садит меня на стол, а затем снова целует в шею не переставая обнимать меня, подбираясь под мой свитер.

— Нет, — выдыхаю я, чувствуя, как сильно сбилось дыхание и Джек замирает. — Мы не можем! — с сожалением или же скорее с нежеланием качаю головой я и опускаю глаза не в состоянии вынести на себе сверлящий меня взгляд Джека. — Я обручена! А у тебя семья, жена, сын! — Я вновь чувствую подступающие к глазам слёзы, потому что прямо сейчас мои слова ломают меня же изнутри, потому что прямо сейчас вся моя душа и всё моё сердце тянется к человеку напротив.

— Не отталкивай меня, — шепчет Джек, заставив меня взглянуть на него. — Ты вернулась… — с измученной улыбкой выдыхает он, придерживая мой подбородок, чтобы я не отворачивалась. — Все эти четыре года я не забывал тебя ни на минуту, и ты вернулась, и я больше я не собираюсь тебя терять…