Прощай, Нью-Йорк?

Глава 37

Тихие-тихие объятия, тепло родного тела, его запах… всё та же хвоя и древесина, монотонные и спокойные удары прижатого ко мне сердца… самого дорого мне сердца. А эти крепкие руки… надёжно обнимающие меня за спину, крепко прижимающие меня к себе… и этот голос… от которого по всему моему телу пробегают сотни… нет, тысячи мурашек.

Я словно всё ещё обнимаю его, я словно всё ещё рядом с ним, я словно всё ещё чувствую его рядом, чувствую тепло его тела, его кожу, его крепко обнимающие и нежелающие меня отпускать руки, я словно всё ещё чувствую его запах, его бьющееся совсем рядом со мной сердце и я словно всё ещё слышу его голос у моего уха… голос, от которого подгибаются мои колени, голос, от которого я буквально схожу с ума.

Горячая вода слегка обжигает мою кожу, она стекает по волосам, делая их намного тяжелее, чем они есть, она стекает по лицу, по прикрытым глазам, по ресницам, по губам, проходится по всей моей коже и сейчас я слышу лишь её шум… лишь шум воды, а голос Джека постепенно исчезает из моей головы.

Но мне не хочется открывать глаза, не хочется встречаться с моим настоящим, с моей реальностью, я не хочу прощаться со своими мыслями, не хочу прощаться с Джеком в моих мыслях.

Хоть нам и пришлось попрощаться, хоть мне и пришлось последний раз обнять его и отпустить его, но я хочу позволить себе сохранить хотя бы мысли о нём, хотя бы наши воспоминания…

Я не открываю глаза, потому что так я вижу нас вместе, вижу нас стоящих в обнимку посреди тихой комнаты, вижу нас рядом друг с другом, и я словно чувствую Джека… чувствую даже через мысли. И в какой-то момент горячая вода смешивается с моими не менее горячими слезами.

— Клэри? — вдруг слышу я едва различимый сквозь шум воды голос Брайана, и образ Джека перед моими глазами моментально растворяется в темноте и мне приходится открыть глаза.

По пути в отель я купила тест на беременность, а когда вернулась в номер, Брайана ещё не было.

Я сделала тест. Я не боялась, мне не было страшно или хотя бы волнительно. Я знала, что беременна, это было очевидно, но мне нужно было убедиться, и я убедилась. Я сделала три теста и все они положительны. Я беременна и теперь это не просто догадки.

— Клэр, — вдруг отодвигает в сторону стеклянную дверцу нашего душа Брайан.

— Привет, — пытаюсь улыбнуться я, прижимая руки к груди.

— Давно вернулась? — с каким-то до ужаса странным тоном спрашивает он.

— Нет… где-то час назад, — отвечаю я. — Всё хорошо?

— У меня? — как-то слишком удивляется Брайан. — У меня всё отлично, Клэри, а вот у тебя, кажется, какие-то проблемы, — натянуто улыбается он, но эта улыбка моментально пропадает с его лица, уступая место злости, злости, которая прямо сейчас направлена только на меня. — Проблемы с памятью, — смотря на меня с такой жуткой ненавистью и злостью, говорит Брайан и мне в момент становится до жути страшно.

— Что ты…

— Я, кажется, предупреждал тебя насчёт встреч с Фостером, — схватив меня за запястье, говорит он и, идя вперёд, тянет меня за собой, оттаскивая от струящейся воды.

Я не удивлена, я думала о том, что Брайан узнает о моей встрече с Джеком.

— Какого чёрта вы снова были вместе? — остановившись и резко прижав меня к стене, от чего я ударяюсь головой, и, кажется, разбиваю ей рамку с фотографией, весящей на стене, практически кричит Брайан, всё ещё держа мои руки, всё ещё сдавливая мои запястья.

От резкого и неожиданного удара все мысли в моей голове моментально путаются, сотрясаются, перед глазами всё плывёт, а голову пронзает режущая боль.

— Когда я предупреждал тебя, я не шутил! — вновь вдавливает меня в стену он, и я слышу хруст стекла под своей головой и неосознанно, от вдруг накатившей слабости скатываюсь вниз по стене, хотя Брайан всё ещё держит меня за руки.

Он вновь что-то говорит, просит меня подняться… едва ли не ударяет меня, а я едва не теряю сознание, но мне нужно сказать ему… иначе всё это добром не кончится.

— Если ты сейчас же не прекратишь разыгрывать здесь драму, строить из себя жертву и не поднимешься с чёртового пола, клянусь я…

— Брайан, — собрав все свои силы, едва слышно говорю я, подняв на него взгляд полный слёз, моя голова всё ещё кружится, и я едва ли могу видеть его.

На моё огромное удивление Брайан замолкает, выражение его лица всё ещё такое же озлобленное, а его ладони сжаты в кулаки, но он хотя бы молчит.

— Если ты ещё хоть раз перебьёшь меня, — сквозь зубы рычит он и, схватив меня за волосы, пытается оттащить от стены, к которой я прижалась.

— Нет! Нет, Брайан! — пытаюсь остановить его я. — Я беременна, беременна от тебя!

Брайан резко останавливается, и я чувствую, как он отпускает мои волосы, и я окончательно опускаюсь на пол, не желая больше подниматься.

Мёртвая тишина, звон в моей голове, если честно, я буду не против, если Брайан убьёт меня прямо сейчас, но только в том случае, если это действительно будет концом.

— Что? — едва слышно спрашивает он, но я никак не реагирую на его слова. — Беременна? Кларисса, ты беременна? — вдруг опускается на колени Брайан и, чтобы увидеть моё лицо, поднимает меня с пола. — Это правда?

В его безумных глазах столько… надежды, столько… страха.

— Да, — киваю я, и Брайан ещё несколько секунд не сводит с меня пристального и напугано взгляда, а затем аккуратно утирает мои слёзы и… подавшись вперёд, притянув меня ближе к себе, целует меня в губы.

Он целует меня по-настоящему, целует так, как давно уже не целовал, целует меня без страсти, без пошлости, меня словно целует тот простой Брайан, с которым я познакомилась в ночном кафе. Но внутри меня уже пустота, мне уже плевать, плевать на всё.

Когда Брайан уже куда спокойнее спрашивает у меня, зачем я всё же встречалась с Джеком, я отвечаю ему, что просто хотела узнать о больнице, в которой рожала Молли, я просто сказала первое, что пришло в голову. И он поверил, ну, или сделал вид, что поверил, но Брайан не устал устраивать мне скандал, разбирать и выяснять что-то, он просто мне кивнул.

Новость о ребёнке… обрадовала его, Брайан действительно рад, но он сказал, что до свадьбы нам стоит оставить всё в тайне. И теперь свадьбу нужно планировать куда быстрее, потому что теперь у нас есть всего два-три месяца и потом живот будет уже видно.

И мне так плевать на всё… мне так всё безразлично! Это неизбежно, я это поняла и уже давно приняла.

— Клэри, я… навещу родителей, — заглядывает в спальню Брайан.

— Да, хорошо… — киваю я, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Я бы поехала с тобой, но у меня много работы в ателье.

— Конечно, — кивает он и уходит.

Я остаюсь одна в номере отеля и не спешу подниматься с кровати, не спешу вылизать из-под одеяла и подходить к зеркалу, потому что не хочу видеть себя.

Я ненавижу себя, ненавижу за свою беззащитность, за слабость, ненавижу себя за то, какая я жалкая.

Но я не могу просто взять и всё бросить, я просто не хочу этого. Я столько работала, я столько раз всё теряла, начинала сначала, не сдавалась и шла до конца, что бросить всё ради чего я вообще живу только из-за каких-то проблем в жизни — слишком глупо. Это не для меня. Работа — моя жизнь и только благодаря ей я всё ещё живу.

Поднявшись с постели, я иду в душевую, где ещё прошлым вечером я сказала Брайану, что беременна.

С большого вытянутого зеркала на меня смотрит всё та же жалкая, смазливая, слабая Клэр… Все мои руки вновь в синяках, мешки под красными от слёз и недосыпания глазами, едва заметный совсем маленький порез у виска, остальную часть новоиспечённого шрама просто не видно за волосами.

Я перевожу взгляд с себя на разбитое стекло на рамке для фотографий, которая всё ещё висит на стене. Вчера Брайан буквально вдавил мою голову в эту рамку, и её стекло треснуло, порезало мою голову, а пара осколков выпали на пол.

Я помню, как от сильного жжения я коснулась своей головы, а потом увидела на руке кровь. Осколки от рамки порезали мне голову или может эта кровь просто от удара.

Я на секунду прикрываю глаза пытаясь выкинуть из памяти все эти ужасные моменты, от которых меня трясёт. По крайней мере, в моей беременности есть плюс: Брайан больше и пальцем меня не тронет, по крайней мере, пока я ношу его ребёнка.

Наконец отвернувшись от зеркала я пытаюсь хоть как-то взять себя в руки и просто жить дальше, но звон моего мобильника немного меняет мои планы и вместо того чтобы принять душ я отвечаю на звонок моего телефона, который ещё со вчерашнего вечера лежит на тумбе в душевой.

— Софи, я скоро буду, — говорю я, увидев на экране имя моей секретарши.

— Привет, Клэр, — вдруг слышу я голос Адама. — Как ты? У тебя всё хорошо?

— Да, — неуверенно и удивлённо отвечаю я, переводя взгляд на своё отражение в зеркале.

Я и забыла, что говорила Адаму связываться со мной через Софи.

— Как он отреагировал? Ты же сказала ему? — с напряжением в голосе спрашивает он.

— Да, — киваю я, будто бы убеждая в своих словах саму себя. — Нормально, хорошо, Брайан очень рад ребёнку.

— Это хорошо, — поникшим тоном отвечает Адам. — Мне жаль, правда.

— Всё нормально, Адам, так уж вышло и… значит так правильно.

Между нами повисает тишина, я всё ещё смотрю на своё отражение в зеркале и… едва сдерживаю слёзы.

Боже, как мне это надоело! Мне надоело себя жалеть, мне надоело страдать и быть жертвой! Если всё это происходит со мной, значит я всё это действительно заслужила.

— Пока, Адам, — наконец переведя взгляд с зеркала, говорю я и, не дождавшись его ответа, скидываю звонок.

Жаль, что я вернулась в этот город, жаль, что вновь встретилась с Джеком, с Джессикой, с Адамом, со всеми ними, так мне тяжелее со всем смириться, но я должна и я больше не хочу себя жалеть, в этом нет смысла, это не поможет.

Пытаясь забыться, пытаясь не обращать внимание на то, что я вновь живу в городе, в котором родилась и в котором со мной произошло самое ужасное и самое прекрасно в моей жизни, я погружаюсь в работу. Это помогает, это всегда мне помогало, в этом плюс моего дела — оно затягивает.

Я готовлюсь к показу, пытаюсь устроить грандиозное шоу, приглашаю звёзд поучаствовать в показе, разбираюсь с музыкой и в первые в истории своего бренда заказываю на показ живую музыку, но не Леди Гагу или Адель, у меня немного другой показ, он спокойный, не экстравагантный, он… элегантный, поэтому для моего показа я выбираю старую добрую классику.

Я не лезу в дела нашей с Брайаном свадьбы, он сам нашёл организатора… даже двух и они всё подготавливают. Мне плевать, кто будет приглашён, скользко гостей вообще будет, в какой церкви будет проводиться церемония или же она будет заказной с выездом загород, мне плевать какой это будет ресторан или опять же загородный дом, мне плевать, кто будет нашим пастырем, на какой машине мы поедем, какой торт закажем… мне всё равно. Мне плевать даже на своё свадебное платье, хотя им мне всё же придётся заняться, иначе я могу испортить впечатление о себе как о дизайнере на весь мир.

Я бы хотела быть в своём платье, хотела бы выходить замуж в платье, которое сшили бы в моём ателье, по моему дизайну и с моей эмблемой, но я бы также хотела выйти замуж за мужчину, которого люблю, поэтому… мне вновь придётся чем-то жертвовать.

Недели летят так быстро, что порой мне кажется мой живот уже начинает выпирать, но это просто маразм. Но, наверное, я должна гордиться тем, что уже скоро будет второй месяц моей беременности… гордится тем, что я не потеряла ребёнка, гордиться тем, что я справляюсь, что я защищаю его и, кажется, делаю всё правильно.

Я не спорю с Брайаном, не перечу ему, стараюсь быть с ним милой, и со стороны наши отношения действительно кажутся замечательными. Порой я даже осмеливаюсь задуматься о том, что ребёнок, возможно, изменит Брайана в лучшую сторону, как власть изменила его в худшую.

Сейчас Брайан… он стал мягче, он чаще мне улыбается, он даже ведёт себя со мной дома также хорошо, как и на людях перед камерами. Это вселяет надежду, может, у нас ещё не всё потеряно и ребёнок нас спасёт?

Я надеюсь, что да, ведь это моя единственная надежда.

С Джеком я больше не виделась. Это странно, наверное, даже подозрительно, но мы ни разу не пересеклись ни на улице, ни на мелких мероприятиях, на которые я хожу с Брайаном. Адам, наверное, вернулся в Чикаго, потому что его я тоже больше не встречала, а Джессика… она иногда звонит мне, но ей сейчас не до меня, у неё своя семья, свои заботы и проблемы.

Хотя сегодня она пригласила меня к себе, и мы будем вдвоём, Сэм уехал к родителям, кажется. Надеюсь, Джессика просто хочет поболтать со мной как в старые добрые времена, пообсуждать кого-нибудь, посмотреть фильм, поедая пиццу. Я надеюсь, что она зовёт меня именно для этого, а не для того, чтобы промыть мне мозги, не для того, чтобы «серьёзно» со мной поговорить. Я больше не хочу ничего подобного и, если Джессика сегодня позвала меня именно для этого, то я просто уйду.

Выходя из главного здания, в котором готовится моя коллекция, я иду на парковку, на которой оставила свою машину. Брайану пришлось продать ту машину, которую он подарил мне ещё в Сиэтле, потому что перевозить её в Нью-Йорк было бы просто бессмысленно и на замену моей старой машине, у меня появилась новая.

Я всё ещё не разбираюсь в автомобильных марках, в их достоинствах и недостатках, но марку своей машины я, конечно же, знаю.

Выйдя к парковке, я снимаю с машины сигнализацию и быстро её нахожу, это Lexus NX200 чёрного цвета и с большим охра-чёрным салоном. В Сиэтле у меня была другая машина, она была меньше этой и красного цвета. Но в этот раз… в этот раз я захотела относительно большую машину, не знаю зачем… такой салон мне нравится больше, в нём мне уютнее.

По пути к Джессике я заезжаю в магазин за конфетами, фруктами и соком, чтобы порадовать не только Джессику, но и себя. Всё ещё поверить не могу… мы обе беременны.

— Ну, наконец-то! Я тебя уже заждалась! — встречает меня Джессика.

Они с Сэмом живут на Пятой авеню всё на том же Верхнем Ист-Сайде неподалёку от родителей Джессики. У них потрясающий двухэтажный пентхаус находящийся на 50-том этаже с потрясающим видом на Центральный парк.

— Как же у вас замечательно! — мечтательно вздыхаю я, снимая своё пальто.

— Да… живу здесь уже четыре года и всё равно не могу привыкнуть к этому виду, — также восторженно вздыхает Джессика, подходя к огромным панорамным конам, за которым видно весь Манхеттен. — Казалось бы, я живу в Нью-Йорке всю свою жизнь, живу в недешёвых домах, но этот вид… но летом он ещё лучше, Центральный парк отсюда просто великолепен, — поворачивается на меня Джессика и мой взгляд ненароком падает на её огромный живот. — Ты в порядке?

— Да, — поднимаю взгляд я, — просто… всё ещё не могу поверить, что довольно скоро и у меня будет такой животик. — Я пытаюсь улыбнуться, но улыбка получается довольно нервной и натянутой, кажется, я волнуюсь.

— Эй, — подходит ко мне Джессика, — всё будет хорошо, вот увидишь.

Мы садимся на большой белый диван, и Джессика берёт меня за руки, и я вновь чувствую подступающую ко мне слабость.

— Да, — усмехаюсь я, — знаю. Всё и сейчас хорошо.

Я улыбаюсь, а вот Джессика не очень рада, она внимательно смотрит на меня словно пытаясь сказать мне что-то одним взглядом, и мне это не нравится.

— Почему ты так поступаешь с ним? — вдруг спрашивает она, но я лишь с непониманием качаю головой. — Почему ты не позволяешь Джеку…

— Хватит, — резко поднимаюсь я. — Замолчи, Джессика, я не хочу больше говорить на эту тему, я больше вообще ничего не хочу слышать обо мне и Джеке, ясно?

— Я не понимаю тебя!

— Да, не понимаешь, и я надеюсь, я молюсь, чтобы ты, Джессика, никогда меня не поняла! — заметно повышаю голос я. — Ты не понимаешь в этом-то и причина, — пытаясь успокоиться, вновь опускаюсь на диван я.

— Ты совершаешь ошибку, — тихо говорит Джессика, — но когда ты это поймёшь, когда ты осознаешь, что всё можно было изменить, что всего этого можно было избежать — будет уже поздно.

Джессика даже не смотрела на меня, когда говорила это, а теперь она поднимается с Дивана и идёт на кухню, которая соединена с гостиной и едва ли не со всем пентахусом.

Я тяжело вздыхаю и думаю о том, стоит ли мне выполнять данное самой себе обещание: уйти, если Джессика вдруг начнёт этот разговор. Она его начала, но я всё ещё здесь.

Пока Джессика творит что-то на кухне, я разглядываю их с Сэмом квартиру. Здесь всё в очень светлых тонах и, если мебель и стены не белые, то обязательно бежевые или же светло-серые.

Здесь высокие потолки, мягкая мебель, ковры, куча книжных шкафов, телевизор, кухня высшего класса, картины… и это только первый этаж.

Эта квартира напоминает мне ту, в которой живёт семья Джека. Они похожи.

— Ты всё ещё дуешься на меня? — поднимаясь с дивана, иду на кухню я, надеясь помириться с подругой. — Или ты ждёшь, пока я сама начну говорить о том, о чём говорить не хочу? Но хоть попытайся понять меня, Джессика, мне и моему ребёнку куда безопаснее, если я просто оставлю всё как… Джессика? Всё хорошо?

Я застываю на месте, потому что вижу подругу, повернутую ко мне спиной. Джессика стоит у кухонных тумб оперевшись об одну из них рукой, она молчит и это до безумия пугает меня.

— Джесс, если ты шутишь…

— Боже, Клэр, — медленно оборачивается на меня Джессика, и стакан воды выпадает из её рук, вдребезги разбиваясь о пол. — У меня отошли воды, — с жутким напряжением не только в голосе, но и во всём теле говорит она, и я сама едва ли не теряю сознание.

Джессика сгорбленная, видимо ей уже больно даже просто стоять прямо, и она боится сделать шаг, а я пытаюсь не паниковать.

— Ладно, успокойся, — говорю я Джессике, но и сама пытаюсь взять себя в руки. — Ты должна радоваться, ведь скоро всё это…

— Боже! — скручиваясь от боли, вдруг вскрикивает она, и я непроизвольно вздрагиваю.

— Джессика, Джессика! — зову подругу я и наступая на разлитую воду стараясь не задеть разлетевшееся стекло, добираюсь до неё и, схватив Джессику за руки, придерживаю её, чтобы она не села на пол, на котором полно стекла. — Потерпи немного. Давай-ка отойдём отсюда подальше.

Я веду Джессику к дивану, чувствуя, что пару раз всё же наступаю на осколки, руки дрожат, я волнуюсь так, словно это у меня начались схватки.

— Где Сэм, Джесс? — посадив подругу на диван, спрашиваю у неё я.

— Он… в четырёх часах отсюда, — пытаясь расслабиться, отвечает она.

— А твои родители?

— Они… — жмурится она. — Я не знаю, не знаю, но мне нужно в больницу, мне кажется, что что-то не так! — напугано едва ли не кричит Джессика, пугая меня ещё больше и, должна поспорить, со стороны это выглядит смешно.

— Хорошо, хорошо, мы поедем в больницу, я отвезу тебя, но ты должна сказать мне адрес.

Спустившись вниз на лифте, мы с трудом доходим до моей машины, и мне действительно кажется, что с Джессикой что-то не так, потому что… я хоть и мало что знаю о беременности, но её ещё не должно перекашивать от боли, по крайней мере, не постоянно. Ну, или Джессика просто утрирует и паникует раньше времени.

— Это твоя машина? — удивляется подруга, когда я снимаю сигнализацию.

— Да, — натянуто улыбаюсь я и, открыв дверь, помогаю Джессике сесть назад.

Как назло больница, в которой собралась рожать моя дорогая подруга находится едва ли не на другом конце города, а сейчас вечер пятницы… и эти пробки!

— Позвони своему врачу, Джесс, — говорю подруге я, когда свернув на очередном повороте, встаю в плотную пробку.

— Я, кажется, забыла телефон дома, — отрывисто говорит Джессика, и я даже не удивлена.

— Сэм? — спрашиваю я, как только гудки на моём мобильнике сменяются мужским голосом.

— Да, Кларисса, это ты? — в замешательстве спрашивает он.

— Да, — выдыхаю я и давлю на газ, потому что пробка, наконец, смещается. — Поздравляю, папаша, у Джессики отошли воды, я везу её в больницу. Советую тебе поторопиться.

— Чёрт, — протягивает он после нескольких секунд напряжённого молчания, а моё волнение, кажется, начинает испаряться. — Ты шутишь? Ей назначили приблизительный день родов только через десять дней.

— Я не шучу, Сэм! — В этот момент Джессика вновь вскрикивает от боли и моих объяснений Сэму больше не требуется.

— Я уже выезжаю, — тут же говорит он, и я слышу, как у него на фоне что-то гремит. — Кларисса, позаботься о ней, пока меня не будет.

— Я заботилась о ней пока тебя не было ещё пять лет назад, а потом когда ты снова был, а потом, когда тебя снова не было…

— Клэр! — протягивает Джессика на заднем сидении моего автомобиля.

— Ладно, — выдыхаю я. — Сэм, позвони вашему врачу, твоя жена забыла телефон дома.

Я скидываю звонок и готовлюсь выслушивать нотации от Джессики насчет того как плохо я сейчас разговаривала с её мужем, но ей сейчас явно не до этого. Она пытается сконцентрироваться на боли, она пытается её приглушить и совершенно не обращает на меня внимание.

Пока мы едем до чёртовой больницы, я звоню родителям Джессики, всё им говорю, и они обещают приехать в больницу как можно скорее.

Джессика молчит практически всю дорогу, она практически ничего не говорит, может, только лишь то, что она ненавидит Сэма, и больше никогда в жизни не будет рожать детей, а так она в основном мычит или же что-то напевает себе под нос, держа глаза закрытыми.

Почему Джессика рожает раньше срока? Может, с ней… с ребёнком что-то действительно не так? Это пугает меня, безумно пугает меня и то, что ей постоянно больно… Боже, мне следует успокоиться и понять, что я здесь никому и ничем не помогу и моя работа заключается лишь в том, чтобы довезти Джессику до больницы в целости и сохранности и сообщить о родах её родителям и её мужу, а дальше всё сделают врачи.

И да, я уже позвонила и её родителям и Сэму, но… я знаю, что позвонила не всем. Мне нужно рассказать о родах Адаму, даже если его нет в городе, он всё равно лучший друг Джессики и, конечно же, я должна позвонить Джеку.

До больницы осталось ехать около десяти минут, и я неуверенно набираю номер Джека и ещё более неуверенно подношу телефон к уху.

Начинаются гудки, и во мне тут же зарождается… волнение.

— Клэри? — уже через пару секунд слышу я голос Джека и на мгновение выпадаю из реальности. — Всё хорошо?

— Да, — выдыхаю я, пытаясь следить за дорогой, за знаками, за пешеходами… — Но… — Джессика вдруг вскрикивает и ругается, вновь припоминая Сэма.

— Это Джессика? Что у вас там происходит?

— У неё схватки начались, я везу её в больницу, — наконец, говорю я, но в ответ слышу лишь тишину. — Джек, ты…

— Боже, это же замечательно! — вдруг голосом полного энтузиазма говорит он. — Я… я приеду как смогу.

— Хорошо, — улыбаюсь я. — Мы будем ждать и, Джек, Адам в городе?

— Да, — неуверенно произносит он.

— Тогда передашь ему?

— Конечно. Да, я передам, Клэр, не волнуйся.

— Хорошо, — киваю я, — тогда… увидимся.

— Да, увидимся.

Я убираю телефон и поворачиваю к больнице, у которой уже стоят врачи.

— Боже, какая драма! — слышу я сжатый голос подруги и, остановившись, вопросительно на неё поворачиваюсь. — Может хоть мои роды, мои страданья образумят тебя, дорогая, и вы с Джеком…

— Всё замолчи, женщина, — перебивая её, смеюсь и выхожу из машины я.

В Нью-Йорке всё ещё зима, а я так перенервничала, что выводя Джессику из квартиры, совершенно забыла про своё пальто и сначала даже не поняла, что мне «немного» холодно.

К нам тут же подходят люди в больничных халатах, я помогаю Джессике выйти из машины, и её увозят на инвалидном кресле прямо в больницу, а я не спеша иду следом, слушая, как подруга даёт указания людям, которые обо всём происходящем явно знают больше неё.

Сейчас на Манхеттене идёт снег, на тёмном нью-йоркском небе начинают появляться звёзды и уже видно сияющий полумесяц. Не спорю, сейчас холодно, а я лишь в бирюзовой не очень тёплой кофте, но этот холодный воздух, отдалённый звук машин и относительная тишина отставляют мороз на второй план. Здесь сейчас так хорошо, так умиротворённо и я думаю, это будет хорошая субботняя ночь для того, чтобы родиться.