Рассвет после ночи

ТУЧИ НАД ЛАБИРИНТОМ

У агентов Пацакиса появилась серьезная зацепка — грузовик, принадлежащий торговцу живой рыбой из прибрежного местечка неподалеку от города Волоса. Пока из водителя грузовика ничего не удалось выудить. Но сразу же вся территория вокруг Волоса была заблокирована специальными воинскими подразделениями и наводнена агентами тайной полиции. Ведь в этом районе ранее была запеленгована и тайная радиостанция, поэтому преследователи перекрыли все пути-дороги, готовя ловушку для группы Ставридиса.

Когда вопрос о поездке Нисы в сопровождении Панайотиса в Афины был решен, Костас сказал, что знает надежного парня — Петроса Кармелидиса, водителя грузовика, который часто ездит со свежей рыбой в Афины. Кармелидису поручили достать документы дочери своего хозяина для Нисы. Панайотис должен был сыграть роль компаньона хозяина, сопровождающего девушку. Сам Петрос ничего не знал о Нисе и Панайотисе, кроме того, что им надо поскорее и излишне не рискуя добраться до Афин. Кармелидис благополучно довез пассажиров и высадил — их на одной из афинских улиц.

Панайотис с большой осторожностью отвел Нису к своим друзьям в невзрачный домик у подножия Акрополя, а сам пошел на разведку. Дом Нисы мог быть под наблюдением. Тот парень, Стефанидис, по словам девушки, был способен на любую подлость, вплоть до обращения в полицию. На улице Метрополиос Панайотис увидел, как в дверях большого мехового магазина появился молодой человек, пересек улицу и вошел в подъезд дома, где жила Ниса. Панайотис заподозрил, что это и есть «влюбленный», который интересуется Нисой. Вид у предполагаемого Монаса был озабоченный и растерянный. Он долго стоял, раздумывая, около подъезда, затем почти незаметно кивнул мужчине, видневшемуся за витриной мехового магазина. Через несколько минут этот мужчина вышел и направился к автомашине, в которой уже сидели двое…

Свои подозрения и наблюдения Панайотис сообщил хозяину явочной квартиры, где они с Нисой остановились. Решили проверить еще раз. Хозяин квартиры направил к меховому магазину надежных людей — уличного торговца фруктами и пожилую женщину. Их сведения подтвердили подозрения Панайотиса. Старая гречанка, соседка Нисы, рассказала, что в доме есть очень больная женщина, вся надежда которой на дочь. Но девочка куда-то запропастилась, ее с нетерпением ждут, ждет и жених — сын хозяина мехового магазина, и еще кое-кто ждет… Торговец фруктами тоже заподозрил полицейских агентов около дома, назвал номер автомашины, которая подолгу стояла у дома. Номер сходился с тем, который запомнил Панайотис.

Хотя от явочной квартиры, до дома Нисы было рукой подать, но решили не рисковать. Просто позвонили родителям Нисы и намекнули, что с дочерью все в порядке, она, мол, продолжает свою студенческую практику и просит не доверять какому-то Монасу.

Родители были обрадованы вестью, но, к сожалению, не смогли этого скрыть. Их настроение и заметила старая соседка, отличавшаяся своей болтливостью. Однажды, завидя сына хозяина мехового магазина, она поспешила к нему и сообщила о своей догадке: не иначе как Ниса вернулась или от нее получены хорошие вести.

Надо же было такому случиться, чтобы Ниса оставила в кабине грузовика соскользнувшую на пол тоненькую книгу-учебник и Петрос, ничего не подозревая, заявился в дом девушки с этой злополучной находкой! Да еще в присутствии «влюбленного» студента. Невольно Петрос Кармелидис стал причиной того, что район Волоса был взят под строгий контроль. Железное кольцо преследователей сжималось вокруг места, где находилась подпольная радиостанция.

Костас рассчитал время возвращения из рейса водителя грузовика, но когда все допустимые сроки встречи прошли, он сказал Никосу о возможном провале в Афинах и предложил как можно быстрее свертывать радиостанцию и уходить.

— Если Петроса схватили, этот район может стать ловушкой для нас, — предположил Костас. Никос с ним согласился.

Они склонились над картой, обдумывая новый маршрут, к ним присоединился студент, который и предложил место, где можно было укрыться.

— Здесь идут большие археологические работы, — объяснил Георгис. — Работы ведут в основном иностранцы-эллинисты, среди рабочих много и безработных, приехавших из Ларисы, Волоса, Дельф, даже Афин. Руководитель раскопок при любой власти остается, неприкасаемым, но он все больше сидит в Афинах, а замещает его наш бывший преподаватель Андреас Киру. Однажды он дал пощечину одному университетскому начальству, но друзья спасли его от суда и выхлопотали место специалиста здесь. Все эллинисты души в нем не чают, готовы за него в огонь и в воду. Если благополучно доберемся до места, он так спрячет нас в подземных лабиринтах, что никакие ищейки не найдут. Ну а за рабочих сойдем, — весело закончил студент и провел рукой по давно не бритому подбородку.

Идея понравилась, хотя тоже была рискованной, но другого варианта не было. Долго не мешкая, двинулись в путь. Под покровом темноты подошли к месту, где велись раскопки. Георгис отправился на разведку и долго не возвращался. Костас с Никосом заподозрили неладное и уже стали волноваться, когда появился запыхавшийся студент. Он рассказал, что виделся с Андреасом Киру и тот сообщил, что вечером здесь побывали агенты тайной полиции: строго проверили документы, спустились в подземные коридоры и предупредили, чтобы о всех посторонних и подозрительных лицах немедленно сообщать, а невыполнение этого приказа повлечет за собой наказание, вплоть до расстрела.

— Но Андреас Киру готов помочь нам, — пообещал студент. — Правда, есть одна неприятная деталь. Утром прибудет начальник, но Андреас сказал, что мы будем в подземном лабиринте, а туда тот боится нос сунуть. В лабиринте ведет работы группа эллинистов-англичан. Руководит какой-то мистер Джекобс, прекрасно знает греческий. Андреас переговорил с англичанином, и тот обещал надежно спрятать нас в подземелье.

Это рискованно, — возразил Костас. — Довериться иностранцу, которого мы не знаем?

— Я знал одного Джекобса, — заметил Никос. — Тоже эллиниста. Но не археолога, а литератора, знатока Байрона.

— Андреас Киру говорит, что это очень надежный человек, — сказал Георгис. — Но решать, конечно, нам.

— Может быть, сначала встретиться с Андреасом и с англичанином, по отдельности, конечно? — спросил Костас.

— С Андреасом устрою, а насчет англичанина надо узнать, — ответил студент.

Минут через пятнадцать Костас, оставив Никоса в укрытии, уже разговаривал с Андреасом, который показался ему надежным человеком. Андреас даже не поинтересовался о третьем товарище, проявив редкую деликатность в такой сложной ситуации, когда рискуешь собственной жизнью. О Джекобсе Андреас сказал, что это брат известного байрониста, участника движения Сопротивления в Греции, хорошего знакомого многих деятелей эллинской культуры.

— Да, я слышал… слышал, как поет Никос Ставридис, — дипломатично начал Костас, но Андреас перебил его:

— Ставридис? Какое совпадение! Брат нашего Джорджа Джекобса в большой дружбе со знаменитым певцом. Еще со времен Сопротивления. Между прочим, своим именем Джордж — он обязан старшему брату, который назвал его в честь Байрона.

Костас сделал вид, что этот разговор его не интересует, и спросил в упор:

— Товарищ Киру, я слышал о вас много хорошего, поэтому поймите меня правильно, речь идет о товарище, за безопасность которого я отвечаю. Андреас, можем мы гарантировать товарищу…

— За подземелье где работает Джордж Джекобс, могу взять на себя полную ответственность перед вашим товарищем и кем бы то ни было.

Андреас расстегнул несколько пуговиц на фланелевой рубахе. На белой майке у сердца алело крохотное пятнышко, похожее на каплю крови. Костас различил в алмазном отсвете миниатюрного значка профиль Ленина и три буквы «КПГ». Еще что-то спрашивать, уточнять у человека, такого же коммуниста, как Костас или Никос Ставридис, было излишне. Костас крепко пожал руку Андреаса и прерывающимся от волнения голосом произнес:

— Наша задача, товарищ Киру, становится общей.

— Но должен, к сожалению, предупредить, дорогой товарищ, что подземелье — только место для надежного укрытия. Что-либо предпринимать сейчас очень опасно. Нужно переждать хотя бы дней пять-шесть, пока полицейские ищейки не покинут наш район. Что-то они усиленно разнюхивают. Нельзя давать им повод ни под каким видом и предлогом. Лабиринт должен быть вне подозрений. Это распоряжение товарищей. Я в ответе за это перед…

И он показал на свой значок.

Подземелье напоминало лабиринт. Они спустились в темные, пахнущие морской сыростью каменные коридоры в сопровождении очень похожего на героя «Пиквикского клуба» англичанина — мужчины средних лет, который шел впереди с высоко поднятым фонарем, ни на кого не глядя и не разговаривая. После долгого и трудного перехода в узких коридорах англичанин, наконец, остановился, прикрутил фонарь, сказал по-гречески, что здесь его гости будут в полной безопасности, а связь будут поддерживать только с ним.

В просторной комнате, куда они вошли, пахло сеном. Костас взял у англичанина фонарь и подкрутил фитиль: между двумя колоннами, подпиравшими свод, лежала сухая трава — готовая постель для гостей, на единственной каменной скамье стояла глиняная посуда. И неожиданно в гулкой тишине раздалось:

Никос был поражен. Эти стихи люби читать его старый друг Джекобс.

И как же чертовски похож этот приземистый, кругленький, с пышными рыжими бакенбардами и усами англичанин-эллинист на своего старшего брата, который, защищая греков, угодил в жаркие пески Аравии, навек сохранил дружбу с Никосом, Еленой, афинскими эллинистами! О, как хотелось воодушевленному байроновскими стихами певцу окликнуть, вернуть брата своего давнего друга, сказать ему спасибо за все!

Никос запел сперва тихо, потом уверенно и мощно, словно пел не в укрытии, а в зале с огромным множеством людей:

Певец внезапно оборвал песню, словно кто-то произнес «стоп». Никос смотрел на Костаса и Георгиса смущенно, даже виновато…

— Почему не остановили? — спросил он.

— Такую песню не останавливают, — с восхищением произнес Костас. — С такой песней ничего не страшно, верно, товарищ студент? — продолжил Костас.

Англичанин пришел к ним утром со свертками, которые вытащил из-под мешковатого брезентового плаща-дождевика. Он радостно улыбался. Аккуратно разложив свертки с едой на каменной скамье, англичанин сказал:

— Утро вечера мудренее. Сейчас не мешает и познакомиться. О себе можете не говорить. Я…

— Мы рады вам, Джордж Джекобс! — шагнул ему навстречу Никос. — И сердечно благодарны. Теперь я разглядел, как вы похожи на брата.

— Какого брата? — не понял англичанин.

— Вашего. Мы с ним вместе били бошей недалеко от этих мест. Где сейчас мой друг Джекобс?

— Вы знаете Шерлока?

— Мы называем его просто Джекобсом или мистером Джекобсом. Он почему-то не любит, когда его…

— Зовут по имени? Наш дед был любителем приключений, в общем, как сейчас говорят, обожал детективы. Когда у его старшего сына родился первенец, дед настоял, чтобы внука назвали в честь несуществовавшего, но обожаемого им знаменитого сыщика. Представляете, каково потом было настоящему Шерлоку с фамилией Джекобс? Мальчишки его дразнили, девочки не хотели знаться с сыщиком. Вот он и избегал этого имени, хотя зачитывался рассказами о своем прославленном тезке. Сыщиком он не стал, как хотел дед, а стал эллинистом, знатоком Байрона, да, и весьма неплохим.

— Стал превосходным человеком! — воскликнул Никос.

— О, у вас это получилось, как начало песни. Какой у вас голос. И я начинаю догадываться, кто вы, друг моего брата, который…

Англичанин недоговорил, прислушался к отдаленному шуму.

— Что бы там ни было, — предупредил он, подняв руку, — вам, друзья, ничего не угрожает. Незваных гостей сюда не пустим. Около этих античных колонн будет спокойствие и мир. И мы еще услышим ваши песни, друг моего брата, имя которого часто произносится в одном английском доме.

Джордж Джекобс поспешно вышел. Его греческие друзья остались в неведении: что происходит там, где сгущаются разгневанные тучи?