Рассвет после ночи

САПОГОМ НА ПЕСНЮ

Ячейка, в которой уже было трое, решила, что Рита поедет в Салоники. Оставалось объяснить тому шпику, почему молодая гречанка едет с ними в такси. Самандос предложил выдать Риту за невесту Тасоса, у которой, мол, родственники в Салониках пожелали познакомиться с женихом. Девушка в смущении опустила голову. Самандос весело произнес:

— И такие партийные задания бывают.

С улицы послышался шум подъехавших автомашин. Тасос посмотрел в окно и тревожно сообщил:

— Носилки выносят. Раз… два… три… Трое на носилках. И еще двое с перевязками. Кто это может быть?

— Вряд ли наши, — сказал Самандос. — Наших в больницы не привозят…

— Может, пойти и узнать? — вызвалась Рита.

— Нет, дочка, меньше надо показываться, — не разрешил Самандос. — Тасосу это полегче…

Тасос быстро вышел.

— Хороший парень! — похвалил Самандос.

Рита молчала, исподлобья поглядывая на дверь. Тасос долго не возвращался. В палату заглянула Пожилая няня, которая опекала новенькую, вводила Риту в здешние порядки. Девушка бросилась к ней, с нетерпением спросила:

— Что там, тетя Анастасия?

— Большой переполох, — махнула рукой няня. — Раненых привезли.

— А кто они?

Няня приложила руку к губам, шепотом ответила:

— Сучьи дети.

Вот так ответила! Рита и Самандос удивленно смотрели на пожилую гречанку.

— Полицейские ищейки, — опять зашептала она. — Полезли в драку, ну и дали им как следует. Я бы их не в больницу, а…

Вошел Тасос, плотно прикрыл за собой дверь.

— Значит, так, — сразу начал он. — Все привезенные — агенты тайной полиции. Кто сильно избит, кто ранен, в общем, была большая драка.

— С нашими? — спросил Самандос.

— И с нашими, и с иностранцами… работают на каких-то старых развалинах. Вот и сцепились. Агенты и те, кто на развалинах. Больше никто ничего не знает. У большой палаты, где эти, поставлена охрана.

— Где же это могло случиться? — размышлял Самандос. — Своих привезли, а наших… наверное, не все целехонькие?

Самандос нервно вышагивал по маленькой палате, казалось, что он вот-вот ринется в бой.

— Родственник обещал узнать подробности, — сказал Тасос. — А мне уже пора. Значит, утром подъеду и прямо в Салоники. Может, завтра и узнаем, что и где произошло.

Когда Тасос рано утром подъехал к больнице, его пассажир, опухший от ночных возлияний певец-шпик, кое-как все же сообразил, что с ними поедет невеста водителя такси. Завидя Риту, он выскочил из машины, предложил вместе сесть на заднее сиденье, но Тасос усадил «невесту» около себя и недовольно посмотрел на «галантного» пассажира, который, как только выехали из города, сразу же заснул. Его пришлось расталкивать при полицейском контроле. Певец-шпик, который в документах значился Диносом Големисом, окончательно проснулся, когда Тасос включил радио. Он завороженно уставился на приемник. Передавалось сообщение о том, что служба государственной безопасности напала на след подрывных элементов, которые через тайную радиостанцию призывали к противодействию режиму и что после упорного сопротивления схвачены певец Никос Ставридис, студент Георгис Эмбрикос, рыбак Костас Мавроидис и их сообщники, пытавшиеся укрыться в подземном лабиринте античной крепости, где ведутся археологические…

Вопль на заднем сиденье заглушил последние слова диктора. Певец-шпик громко орал, молотил ладонями по спинке переднего кресла, выражая свой восторг. Тасос остановил машину. Ему хотелось оттолкнуть от себя раскрасневшееся, одутловатое, с выпяченными глазами и толстыми губами лицо, но Рита удержала его.

— Я сейчас убью его, — прошептал Тасос.

Рита крепко держала его руку, в ее глазах была мольба: не надо, ради нашего дела не надо!

А певец-шпик, не замечая состояния своих спутников, кричал, что наконец-то этот Ставридис попался, что он за все получит, что его обязательно ждет…

— Хватит! — не выдержав, оборвал его Тасос.

Крикун сразу замолк и подозрительно посмотрел на своих спутников.

— Вы кто? Кто! — зловещим шепотом спросил он.

— Там поговорим! — с угрозой произнес Тасос и хотел было выйти, но под взглядом Риты опять взялся за руль.

— У меня голова раскалывается от крика, — уже спокойнее произнес он, обернувшись к певцу-шпику, подозрительно смотрящему на них. — Вот приедем на место, там вместе спокойно посидим…

Рита сжала руку Тасоса и сказала ему, призывая в союзники шпика:

— Мы вам не будем больше мешать. Верно, господин Големис?

Певец-шпик что-то буркнул, вроде соглашаясь, опять устроился спать, правда, не отказав себе в удовольствии еще раз повторить, что очень рад тому, что этого Ставридиса наконец схватили.

— И мы это слушаем! — опять вскипел Тасос, но Рита показала глазами на дорогу: надо ехать.

Проехали уже много километров, но Тасос никак не мог успокоиться, внутри у него все клокотало. Этого подонка надо было вытащить, избить и выбросить из машины: добирайся как хочешь! Ну, предположим, что он так и сделал бы? Брошенный на дороге озлобленный человек, притом с важными документами, сообщит первому же встречному полицейскому о подозрительных людях в афинском такси на дороге в Салоники. Такси остановят, проверят документы, и их схватят. Постепенно остывая, Тасос с возрастающим уважением думал о Рите. Да, теперь он может мудро рассуждать, предвидеть ход событий. Но первой это сделала Рита. Как она быстро оценила обстановку, последствия скандала с этим типом. Ведь как ловко отвела подозрения этого подонка, когда «пообещала» Тасосу: «Мы вам не будем мешать». Мы! Тасос даже искоса посмотрел на Риту, но девушка дремала или делала вид… «И это тоже продолжение ее игры, которая называется, кажется, дипломатической», — подумал Тасос. Не может быть, чтобы она сейчас спокойно спала, услышав переданное по радио?! Она сама говорила в палате, что Никос Ставридис продолжает бой, поет в передачах тайной радиостанции, которая теперь… От внезапной догадки Тасос невольно так сильно нажал на газ, что Рита открыла глаза. Если бы не этот тип сзади, Тасос сказал ей о своей догадке. Развалины, о которых говорили в больнице, это же те самые, где была схвачена группа Никоса Ставридиса. Значит, там, в старой крепости, все это произошло. Тасос посмотрел на Риту, а та, словно прочитав его мысли, легко кивнула, дескать, я тоже об этом думаю, но сейчас нельзя вслух обсуждать, потерпи, прояви мужество, Тасос, ты же теперь — ламбракид, один из армии молодых борцов за Элладу, которой посвятили свои жизни Ламбракис, Беллоянис, герои Сопротивления, певец Ставридис, дядя Самандос… Они едут в Салоники, размышлял Тасос, но мало ли машин мчится туда по автобану? Но мы спешим на выручку тех людей, которые свои жизни положили на алтарь свободы. Если бы еще дней десять назад Тасосу сказали, что это и есть настоящая жизнь, он бы ответил, что, возможно, и так, но жизнь без приличного заработка и без собственной машины — это жизнь вполнакала, без удовольствия, одним словом, просто существование. Что же произошло за последние дни, что заставило Тасоса изменить свои жизненные позиции? Он словно начал смотреть на людей вокруг себя и события через увеличительное стекло, начал понимать, кто есть кто, обращал внимание на те события, которых раньше не замечал. А главное — видел живой пример — людей, живущих ради других, во имя всех греков. Дядю Самандоса Тасос знал давно, но сейчас заново открывал для себя удивительные черты его характера. Ведь Самандос первым проник в душу пирейского парня — одна поднятая его рука при голосовании чего стоит! А вот Рита, казалось, обычная пирейская девушка — фабричная работница — проявила такую выдержанность, дисциплину и мудрость в трудные минуты. Вот с какими людьми свела его судьба, в тяжелые минуты он оказался рядом со старым коммунистом и удивительной девушкой из пирейской молодежной организации.

Мысли Тасоса все время возвращались к тому, что произошло на этих античных, развалинах. Эх, свернуть бы с дороги, поехать туда и узнать всю правду! Но что делать с этим типом на заднем сиденье? Да и в Салоники надо спешить, там друг, там жена певца. Знают ли они о том, что Никос Ставридис схвачен? Спешить, надо спешить, найти Самандоса-младшего, узнать все подробности случившегося в старой крепости.

Пассажир крепко спал: он сильно храпел, что-то все бормоча во сне. Он даже не пошевельнулся, когда Тасос остановил машину около небольшого морского залива, и они с Ритой вышли и направились к рыбакам. Люди около рыбачьих «гри-гри» обычно молча и настороженно встречали незнакомцев — мало ли кто проезжает по этой оживленной дороге. Но сегодня они были особенно хмурыми, на приветствия двух молодых людей не ответили, продолжали молча возиться с сетями. Тасос хотел было уже вернуться, но Рита громко спросила:

— Уважаемые отцы, не из ваших ли рыбак по имени Костас? Костас, кажется, Мавроидис?

Пожилой мужчина в старом берёте и с огрызком трубки в зубах исподлобья посмотрел на девушку.

— А он кто вам, родственник, друг или кто еще? — осторожно спросил он.

— Просто слышали о нем, — быстро ответила Рита.

— О рыбаке? Он не знаменитость какая-нибудь, рыбак, и только.

— А вот и не только! — решил вмешаться Тасос. — По радио передавали, что он схвачен…

— А это вы полицейскому, это по его части, — недружелюбно прервал пожилой рыбак.

— Эх, вашего брата схватили, а вы… полицейскому! — в сердцах произнес Тасос.

— Кто же будете? — осторожно спросил рыбак.

— С этого бы и начали, — улыбнулся Тасос. — Я таксист, а девушка моя… невеста. В Салоники везет показать меня родне.

— Ну а рыбак-то тут при чем?

— Потому и при чем, что мы не продажные шкуры, как вот тот, что в машине дрыхнет! — опять обозлился Тасос.

— Товарищи, мы только хотели знать, что произошло там, на раскопках, где арестовали рыбака и нашего… хорошего знакомого, — примирительно произнесла Рита.

— Кто же тот с вами в машине сидит? — ушел от ответа рыбак.

— Могу его оставить в подарок, только учтите, любит шпионить и пакостить, — сказал Тасос.

— Такого дерьма и так много, — отрезал рыбак. — А он что, тоже рыбаком интересуется?

— Он-то рад, что рыбака и нашего знакомого схватили, — объяснил Тасос.

— Можно посмотреть? — спросил рыбак, показав глазами на машину.

Рыбаки долго разглядывали спящего.

— Запомнить надо, — сказал один из них.

— Пока я его не разукрасил, — показал кулак Тасос. — Ну, прощайте… конспираторы.

Рыбаки переглянулись меж собой, пожилой отвел Тасоса и Риту в сторону и сказал:

— Дошли до нас слухи, что там, где выкапывают старые памятники и камни, драка была между полицией и работающим народом, помяли бока друг другу, кое-кого арестовали, а кого точно и кто они, может, еще узнаем. Когда вернетесь из Салоник, остановитесь, только без этого…

Рыбак бросил взгляд на машину.

— И на том спасибо, — сказал Тасос. — Беспокоимся за нашего знакомого, за одного известного…

— За него, парень, и мы в беспокойстве, — неожиданно продолжил рыбак. — Так и не спел он нам песню о буре. А она налетела-таки, завертела нас, уносит достойных, а таких, как этот иуда сонный, под крылышко взяла. Сами надеемся и ждем, что рыбак и знакомый певец бурю одолеют.

Расстались друзьями.

Рита одобряюще смотрела на Тасоса, когда тот, прощаясь с рыбаками, очень смущаясь, извинялся за свои несправедливые упреки и злые слова.

— Пригласите на свадьбу — приедем. Рыба наша — остальное ваше! — пошутил старый рыбак и проводил «молодоженов» к машине.

Пассажир спал до самых Салоник. Его пришлось растолкать. Он вытащил бумажку и назвал адрес, но как добраться до нужного места, никто не знал, а прохожие отвечали неохотно. Здание, которое они искали, оказалось полицейским управлением. Прощаясь, певец-шпик заявил, что надеется дня через два вернуться в Афины со своими прежними попутчиками и что с удовольствием познакомился бы с родственниками Риты.

Девушка обнадеживающе улыбнулась, но адреса не дала. Тасос долго кружил по городу, чтобы запутать следы, пока не остановил машину у дома Ритиной бабушки недалеко от нефтеперерабатывающего завода на окраине Салоник. В ближайшем киоске Тасос купил несколько газет — местных и столичных: что пишут?

Одна профашистская газетенка взахлеб рассказывала о смелых действиях истинных сынов «христианской Эллады» против антихристов-коммунистов, агентов одной иностранной державы. Из сообщения следовало, что подземелье античной крепости уже давно было превращено в один из подпольных коммунистических центров, причем среди участников археологических работ были не только греки, но и иностранцы, так что ото был центр международной коммунистической организации. Назывались имена арестованных «радистов» во главе с Никосом Ставридисом, который, как сообщалось, еще до военного переворота пытался легальным способом уехать в Советский Союз, а когда это ему не удалось, начал вести преступную подрывную работу. Почти такими же были публикации и в других газетах. Но Рита, переговорив с салоникскими товарищами, передала Тасосу подлинный рассказ о том, что произошло с «радистами». Когда агенты Пацакиса безуспешно пытались вырвать из рук молодого англичанина транзистор, завязалась драка, участников раскопок было больше, и преследователям здорово досталось, но вскоре прибыло подкрепление, в ход пошло оружие. Тогда из подземелья вышли Ставридис и его товарищи, чтобы помочь тем, кто их прятал и защищал, силы оказались неравными, многих арестовали, побросали в грузовики и увезли в Афины, среди них был и певец…

А еще в этой профашистской газетенке сообщалось о том, что осужденные по делу об убийстве в Салониках левого депутата парламента Григориев Ламбракиса освобождены из заключения.