Рассвет после ночи

ПОГОНЯ

Железное кольцо сжималось вокруг места, где могла находиться радиостанция противников хунты. Операцией по ее ликвидации руководил сам шеф тайной полиции.

Пацакис прибыл в район города Волоса после встречи с главой хунты в особняке недалеко от мыса Сунион. Приглашение в его особняк было признаком особого доверия диктатора. Роскошный особняк недавно стал собственностью «отца нации», там он превращался в послушного вздыхателя одной дамы из «высшего света», знавшей всю его подноготную. Фактическая хозяйка особняка знала своего высокопоставленного поклонника еще с тех времен, когда он был кадетом в военном училище. Знала о нем и то, что он продолжил военное образование в США. Всеми правдами и неправдами, главным образом благодаря тесным связям с американским посольством в Афинах и эмиссарами ЦРУ, получил звание полковника и с группой таких же «патриотов Эллады» ждал своего «звездного часа». Вскоре после переворота, в результате которого полковник Пападопулос вскарабкался в высокое кресло, он отдал в распоряжение своей возлюбленной этот особняк, используя его и для строго конфиденциальных встреч с узким кругом приближенных лиц. Среди них оказался Ясон Пацакис. С ним главарь хунты считался по двум причинам: шеф тайной полиции знал все и вся о нем и безоговорочно поддержал военную хунту, а также был сыном миллиардера, деньги которого помогали не только всем диктаторским режимам в Греции; но и играли немаловажную роль за океаном…

«Пожертвования» Пацакиса-старшего были сделаны и новому диктатору Греции. Вклад в несколько миллионов долларов дальновидного и ловкого Ахиллеса Пацакиса предназначался для поддержания хунты — успешного преодоления трудностей «внедрения» в жизнь греческого общества после переворота. Наследник папашиных миллионов знал о такой «утечке из фамильного несгораемого шкафа». Знал и о давних связях диктатора не только с греческой службой безопасности, но и с ЦРУ, агентом которой он был со времен учебы в Штатах. Знал и о том, что Пападопулос во время оккупации сотрудничал с гитлеровцами — служил в «охранных батальонах». Ясон Пацакис мог познакомиться с ним давно, когда еще во главе службы безопасности и тайной полиции был Цирис. Но армейский лейтенант даже тогда, когда стал полковником, не казался Пацакису солидной персоной. Познакомились же они всего несколько лет назад, когда были приглашены на свадьбу греческого престолонаследника Константина и датской принцессы Анны-Марии. Среди гостей были бывшие премьеры кабинетов и претенденты на высокие правительственные посты, каждого из них Ясон Пацакис лаконично характеризовал при полном одобрении своего нового знакомого, о котором Пацакис по сообщениям агентов знал, что тот «спит и видит себя отцом нации». Вот тогда-то он и решил держаться поближе к амбициозному офицеру с наполеоновскими планами.

Пацакис долго и тщательно изучал этого полковника артиллерии, который был уверен, что «Греция еще падет ниц перед ним». Не один Георгис Пападопулос лелеял мечту повторить «подвиг» диктатора Метаксаса в давний августовский день 1936 года. Через три десятка лет на роль фашистского диктатора претендовали несколько высокопоставленных военных. После смены кабинета Г. Папандреу так называемая большая хунта генералов рвалась к власти, имея широкую поддержку в армии, королевском дворе, среди денежных мешков. Но Ясон Пацакис не спешил отдать предпочтение власти дряхлеющих генералов. О эта спасительная картотека с фотографиями! Пасьянс, пасьянс, пасьянс… «Карты» подсказывали: надо ставить на другую хунту — на малую, на полковничью. И хозяин архисекретной картотеки поддерживает «малую хунту» — динамичных, амбициозных, жестоких, далеко идущих в своих планах «возрождения» Эллады и решительной борьбы с коммунистической опасностью полковников.

В ночь переворота Ясон Пацакис оказался, как говорится, при горячем деле, своим деятельным участием заслужил похвалу главарей заговора и американских покровителей. Долгие годы службы в тайной полиции и старая картотека фотографий помогли Пацакису выполнить главную задачу мятежников — изолировать потенциальных противников переворота, в первую очередь коммунистов. Правда, не всех удалось арестовать в час «икс», среди таких был и певец Никос Ставридис, который с первого же дня прихода к власти хунты причинял ей много беспокойства.

Приглашение диктатора заставило крепко задуматься шефа тайной полиции. Выразить недовольство и в самой строгой форме Пападопулос мог и в своем кабинете, а для экономии времени даже по прямому телефону. Не исключено, что кто-то из близкого окружения диктатора настраивает его против Пацакиса, но и в этом случае можно было все выяснить, не отправляясь в дальний вояж. За этими мыслями Пацакис и не заметил, как добрался, сидя за рулем своего «крейслера», до курортного побережья. После нескольких проверок документов он подрулил к особняку, где опять прошел строгую проверку, хотя шеф тайной полиции знал наверняка, что необходимые распоряжения о нем сделаны. «Напускает на себя форсу, как Гитлер и Муссолини», — подумал Пацакис, но не эти формальности беспокоили его, а то, что ждет его в самом особняке. Диктатор не спешил появиться из своих покоев, но когда наконец вышел в непривычной домашней одежде, взял Пацакиса под руку и провел в зимний сад, где скороговоркой пожелал удачи в акции в Волосе, Пацакис успокоился. Тогда-то и состоялся разговор, который был главным поводом для приглашения. Диктатору приглянулся остров по соседству с такой же собственностью Пацакисов, принадлежащий одному судовладельцу. Пападопулос хотел знать, возможно ли, чтобы остров перешел в распоряжение главы хунты, который задумал на этом «экзотическом камешке» устраивать интимные приемы для важных персон из-за океана.

Пацакис смекнул: ведь это редкая возможность руками самого диктатора отомстить давнему сопернику и конкуренту отца, который кичился тем, что у него больше танкеров и сухогрузов под флагами «нейтральных держав», что его остров больше и лучше… Пацакис пообещал изучить этот вопрос чрезвычайной сложности, быстро и без шума найти способ, чтобы на острове появился достойный хозяин. Хотел еще добавить: «И новый сосед!» — но воздержался, посчитав лесть излишней. Да, он — Ясон нужен этому хитрому человеку, который, дорвавшись до власти, спешит насладиться ею.

По дороге в Волос Пацакис обдумывал состоявшийся разговор. Какой вывод должен он сделать? То, что новый диктатор никакая не сильная Личность — видно сразу. А то, что Пападопулос не придал значения акции в районе Волоса, крайне удивило и разочаровало Пацакиса, вся служба которого была связана именно с такими «деликатными» делами. Диктатор или недопонимал важность разгрома радиостанции, или проявлял излишнюю самоуверенность, дескать, ему не страшны никакие противодействующие силы в Греции.

На окраине Волоса Пацакиса встретили его люди и сообщили неприятную весть. Водитель грузовика во время очной ставки со студентом Монасом Стефанидисом его не признавал, а когда студент стал приводить новые факты их случайной встречи в доме Нисы, арестованный изловчился и так сильно ударил его головой, что студент до сих пор не приходит в сознание, а водитель, несмотря на то, что был о завязанными руками, вышиб окно и выбросился с четвертого этажа… Одним словом, погибший ничего не сказал о пассажирах в грузовике и о тех, кто дал ему задание поехать в Афины, унес с собой все сведения, которые тщетно пытались узнать агенты. Выслушав их, шеф чуть было с досады не махнул на все рукой. Был бы здесь премьер, он бы убедился в том, что заманить подпольную группу Ставридиса в ловушку — дело не из легких, а история с водителем грузовика наглядно показала бы, что враги нового режима идут на любые жертвы.

Пацакис приказал действовать так же решительно и быстро, как и в час «икс». Бронированные автомашины, пеленгаторы, цепи солдат, агенты тайной полиции перекрыли, казалось, все дороги. Железное кольцо сжималось, угроза для группы Ставридиса возрастала, но преследуемые все еще не попались. Наступила та роковая минута для Пацакиса, когда он вынужден был признать, что и эта операция проваливается. То, что радиостанция действовала в этом районе, а точнее, в заброшенном бетонном бункере посреди болот, сомнений не вызывало. В нем были обнаружены пустые консервные банки, окурки сигарет и другие приметы недавнего пребывания людей. Но следы уходивших от погони «радистов» терялись в болотистой местности… Куда могли податься эти беглецы? Если бы не болото, которое не могло быть посадочной площадкой для вертолетов или маленьких самолетов, можно было бы предположить, что они улетели отсюда. Но это было исключено. В большом радиусе вокруг болот были обысканы все дома, сараи, гаражи, магазины — следов нигде не было. Оставалось одно — поверить в то, что они превратились в невидимок, и прекратить поиски. Но правилом Пацакиса было не поддаваться мистике и фантазиям. Нет, надо продолжать поиски, уверовать в то, что ловушка захлопнется! Его агенты, работавшие в этом районе, предположили, что наиболее вероятным местом, где могли укрыться «радисты», была старая крепость с большим подземельем — там сейчас велись археологические раскопки. Но были и сомнения: руководитель работ — человек надежный, и лояльный по отношению к новым властям, никогда не пойдет на компромисс с такими, как эти «радисты», не предоставит им убежища.

Когда Ясон Пацакис с полсотней своих агентов появился на территории, где велись раскопки, десятки людей копошились среди развалин. Первым, поспешил к гостям руководитель. Пожилой, высокий и худой грек, чем-то отдаленно напомнивший Пацакису жердеобразного американца — эмиссара ЦРУ, с бегающими глубоко посаженными узкими глазками, был очень удивлен. Когда гости представились, то от неожиданности руководитель сильно качнулся, как тонкая жердь на ветру, глаза-щелочки забегали еще быстрее. «Много грехов на душе», — подумал Пацакис и, не протянув руки, спросил:

— Господин Дастоглу, сколько людей и кто именно занят у вас? Только точно, до единого человека.

Дрожавшими руками господин Дастоглу полез в карман своего пиджака и вынул бумагу со списком работающих на раскопках. «Ну, слава богу, дело, кажется политическое, а не…» — с облегчением прикинул Дастоглу, но строгий голос важного полицейского чина снова нагнал на него страх:

— Все на месте?

— Должны быть все, господин начальник, — последовал неуверенный ответ.

— Выстроить всех и проверить по списку! — приказал Пацакис.

— Господин начальник, у нас работают и иностранцы…

— Всех!

Построить всех оказалось делом долгим и нелегким, но все же команда возымела действие: все работающие на раскопках побросали свои лопаты, кирки, ломы… Пересчитали всех выстроившихся: по списку не хватало одного человека — англичанина. Господин Дастоглу не мог сказать, где тот сейчас находится. За него ответил заместитель: мистер Джекобс — руководитель группы из Великобритании — на осмотре одного из участков в подземелье, который может вот-вот обвалиться. Но он должен появиться с минуты на минуту. Пацакис внимательно смотрел на этого человека, мысленно перебирая фотографии в своей картотеке. Затем спросил:

— Кем работаете?

— Заместителем руководителя работ, — спокойно ответил этот седой и заметно сутулившийся человек.

— Можно было бы догадаться назвать свою фамилию, — раздраженно заметил Пацакис.

— Не мог предположить, что моя скромная персона может кого-то заинтересовать, — так же спокойно произнес заместитель руководителя работ.

— Господин Киру, — подобострастно ответил за него Дастоглу.

— Киру? Из университета? — спросил Пацакис и резко повернулся в сторону выстроившихся людей, которые начали шуметь. Англичане и другие иностранцы, громко выражая свое недовольство, начали медленно расходиться. Пацакис бросил строгий взгляд на господина Дастоглу, но тот беспомощно пожал плечами и развел руками.

— Вы в состоянии ими руководить или это должны сделать мы? — взревел Пацакис.

— Иностранцы, господин начальник, — опять пожал плечами Дастоглу.

Пацакис немного подумал, словно остывая после вспышки, и спросил:

— Где этот англичанин?

— Если он вам так нужен, то я схожу за ним, — предложил Киру.

— Этот англичанин, видимо, из любителей эллинских культурных ценностей? — с каким-то подвохом спросил Пацакис.

— Крупный эллинист и знаток эллинских ценностей, — сказал старый археолог.

— И делите все пополам или продаете эти ценности?

Киру словно выпрямился от этих слов, как человек, готовый броситься в драку.

— Есть разные англичане, как и разные греки! — резко произнес он.

— Ну, в этом мы еще разберемся, а сейчас вместе пойдем за англичанином, — высокомерно произнес Пацакис и кивнул своим людям.

— Если рискуете спуститься в подземелье, то пожалуйста, — сказал Киру и направился к лабиринту. За ним последовали четверо агентов.

Пацакис строго спросил у руководителя работ:

— Вы уверены, что этот англичанин там один и с ним нет посторонних?

— Кто же там может быть, господин начальник? — с удивлением спросил господин Дастоглу.

— Коммунисты!

Если бы здешний начальник услышал, что на территории раскопок появился снежный человек, он, вероятно, не так удивился бы.

— Что им там делать? — недоуменно вымолвил он.

— Я вот сейчас пошлю вас… туда и тогда-то вы нам и скажете, господин Дастоглу, что им там надо, — с угрозой в голосе произнес Пацакис. — Кстати, этот ваш заместитель не из коммунистов? Опять не знаете? А я вот припоминаю, что это он учинил скандал в университете, ударил уважаемого нами человека, а дружки-приятели спрятали его от суда в этих… развалинах, которые, возможно, стали убежищем и еще для кого-нибудь.

— Для кого же, господин начальник? — смертельно перепугался Дастоглу.

— Я предоставляю вам это удовольствие — увидеть своими глазами!

Пацакис что-то сказал рядом стоявшему агенту, и тот догнал и остановил группу у самого входа в подземелье. Затем Пацакис кивнул руководителю работ, дескать, догоняй и спускайся вместе с ними.

— Господин начальник, — прошептал Дастоглу, — не знаю, коммунист мистер Джекобс или нет, но знаю, что он не похож на некоторых своих соотечественников. Он искренне предан своему делу и разграблением чужих богатств не занимается.

— Добавьте, господин Дастоглу, что вам-то лично больше нравятся другие… его соотечественники, которые вывезли немало наших ценностей и, заметьте, не без помощи некоторых греков.

— Я чист, как белый мрамор!

— Белый мрамор, как и человек, бывает чистым лишь в младенчестве. Потом все грязнеет. И человек и мрамор.

— Вы меня в чем-то подозреваете?

— Идите!

И несчастного господина Дастоглу как ветром сдуло — он бросился к входу в подземелье. Но спуститься не успел. В этот момент из подземелья появился мистер — Джекобс. И — одновременно зазвучала музыка — песня Ставридиса.

Англичане, давно покинувшие строй, сидели, разложив газеты на недавно отрытых плитах, и дымили сигаретами. В руках одного из них — молодого паренька был миниатюрный транзистор. Паренек заметил, что к греческой песне все прислушиваются, и усилил звук. Немедленно к нему бросились двое из окружения Пацакиса и стали вырывать из рук маленький черный предмет, который привел в бешенство их шефа. Паренек еще крепче прижал к себе транзистор, другие англичане стали отталкивать агентов. Завязалась драка, раздались выстрелы…

…Вскоре после ухода Джорджа Джекобса Никос услышал песню… Свою песню! Это казалось чудом. Певец сидел в каменном лабиринте, а там, наверху, гремел по радио его голос.