Рассвет после ночи

ГОРЕЛЬЕФ В НАСЛЕДСТВО

— Если мой конь сам не остановится около рыбаков, то ему не миновать участи легендарного Эгея! — шутливо пообещал Самандос-младший по дороге в Салоники.

— Если это и произойдет, то, надо полагать, без пассажиров? — сказал Никос. — Право, не будем рисковать жизнью наших гостей.

— Только я буду в ответе за этого коня, — мотнул головой Самандос. — Но он должен остановиться… узнать привычное старое место.

— Если следовать легенде, то Эгей бросился в море, — заметил Котиков.

— О, я не откажусь от перспективы окунуться! — воскликнул мистер Джекобс, кивнув в сторону моря.

Около знакомых скал, нависших над маленьким тихим заливом, где рыбаки готовили к выходу в море свои посудины, машина стала подозрительно чихать, замедлила движение и наконец остановилась: полное впечатление, что «конь сделал это сам».

— Браво! — обрадовался Никос. — Даже наш «Фаэтон» подтвердил, что мы здесь свои люди.

— Да, не хуже старого «Фаэтона»! — подхватил Самандос.

— О, хорошо помню старый добрый «Фаэтон»! — сказал англичанин. — И как пел веселый Фаэтон. Кажется, так:

— С этой песенкой мой будущий тесть повез пирейского парня в королевский дворец, — вспомнил Никос. — И было это ровно тридцать пять лет назад.

— На рандеву с монархами? — пошутил англичанин.

— На конкурс. Рандеву не состоялось. Лауреату дали пинок. Сама мама королева, — продолжил свои воспоминания Никос.

— А тот лауреат всему королевскому двору! — засмеялся мистер Джекобс. — Где монархи и их отпрыски? Да, да, верно, ждут погоды на берегах туманного Альбиона.

— После выборов в парламент будет референдум, — сказал Никос. — Королевский-то дворец до сих пор пустует.

— Сейчас Вася сказал бы, а нужен ли грекам царь? Мистер Котиков, как это звучало бы на русском языке? Разумеется, в наиболее мягком виде, — шутливо произнес англичанин.

— Да, пожалуй: «Какого черта грекам нужен царь!»

— Ну а если посолить эти слова, то… блюдо будет несъедобным? — спросил англичанин.

— Для королевских желудков несомненно! — засмеялся журналист.

— Друзья, рыбаки уже подозрительно поглядывают на нас. Пора выходить, — предложил Никос. — Тем более что наша машина здесь всем известна, верно, Самандос?

— Верно-то верно, — тяжело вздохнул Самандос.

— Есть проблемы? — удивился Никос.

Самандос объяснил:

— Вот о Фаэтоне песня есть… Кто бы о моей машине сочинил.

— А может, уже есть такая песня? — спросил Ников у Котикова.

— Может быть, и есть. А если нет, сочиним, Самандос. Вместе сочиним. Музыку есть кому написать, — ответил журналист.

— Главное, он привез нас к рыбакам, — сказал Никос.

— С рыбаками дружить — значит сытым быть, — опять засмеялся мистер Джекобс. — Есть такая английская поговорка, но смотрю я на этих рыбаков, и кажется, что родилась она не на Темзе, а на берегах Эгейского моря.

— Рыбаки — верные и надежные люди, — с чувством произнес Никос, — они очень помогли нашей группе в дни хунты. Я в долгу перед ними.

— А какой концерт им дали! — возразил Самандос.

— Вот то-то и оно, что только концерт. А они ждут реального облегчения своей жизни, добиваются признания своих прав, не хотят иметь соседство с этими тайными черными гнездами, — показал Никос в сторону двух островов на горизонте.

— Веди нас, без пяти минут депутат, к своей пастве, — обратился англичанин к Никосу, вылезая из машины.

Пока Котиков готовил свой фотоаппарат к съемке, Никос и мистер Джекобс уже подошли к рыбакам. Старый знакомый — беззубый рыбак сдернул с головы берет, обрадованно протянул руку:

— Прослышали мы, что направляетесь в Салоники. Не отпустим! И не надейтесь! Пока не наговоримся, пока наше угощение не отведаете — не отпустим. На днях к нам обещал приехать сам министр. Соперник нашего представителя в парламент. Как встретить его, как разговор с ним вести, чтобы не попасться на удочку? Обмозговать это надо, товарищ Ставридис. Один ум хорошо, два лучше, а вас вон сколько!

— Целый интернационал! — уточнил Никос. — Советский журналист Котиков и английский ученый Джекобс — наши добрые друзья.

— Друзьям мы всегда рады, — приветливо произнес старый рыбак. — Вот за столом поближе и познакомимся; поговорим о нашем житье-бытье.

— А где Костас? — поинтересовался Никос.

— Совсем забыл, — спохватился старик. — Он сказал, что ждет вас в крепости.

— Где мы когда-то были?

— И где остались…

— Как это? — не понял Никос.

С автобана свернула малолитражка, подъехала и остановилась рядом с машиной.

— Алексис! — узнал Самандос человека за рулем малолитражки.

— О Греция, когда ты перестанешь преподносить свои сюрпризы! — воскликнул англичанин, воздев руки.

— Какая встреча, мистер Джекобс! — удивился и Алексис.

— Какими судьбами, мой юный друг? — обнимая Алексиса, спросил англичанин. — Из каких краев и куда?

— Домой! — улыбался Алексис. — Прямым ходом из Салоник. Вчера еще был в Софии.

Никос протянул руку, сказал приехавшему:

— Хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы поблагодарить за все, что вы сделали вместе с греческой группой. Большое спасибо!

— Я делал то, что было в моих силах и возможностях. Хочу, в свою очередь, выразить свое восхищение и преклонение перед настоящим человеком, великим греком! — заметно волнуясь, произнес Алексис, Крепко пожимая Никосу руку.

— О! Обмен верительными грамотами, как говорится, состоялся. Теперь надо представиться нашим хозяевам, — сказал англичанин.

Алексис подошел к рыбакам и, пожимая руки, называл свою фамилию. Старый рыбак отвел Никоса в сторону:

— Фамилия… что-то знакомой показалась…

Никос не сразу понял, о чем идет речь.

— Как у министра, — объяснил старик.

— Он его сын, — сказал Никос.

— Одного поля ягода, стало быть? — нахмурился рыбак.

— Поле одно, ягоды разные, уважаемый Фотис, — похлопал старика по плечу Никос.

— Так не бывает! — возразил рыбак и кивнул в сторону островов. — Пацакисы похожи друг на друга, как волки в темную ночь.

— У Алексиса свои счеты с Пацакисом, — возразил Никос. — В годы хунты он был среди его врагов. Одним словом, министерский сын заслуживает уважения. Понравится или не понравится — дело ваше, Фотис. Попробуйте… на зубок. Ваше право.

— Так он за министра или за тебя? — не сдавался старик. — На чью мельницу будет воду лить?

К рыбакам кто-то приближался на мотоцикле. Совсем молодой паренек залпом выпалил, что приехавших Костас ждет в крепости, хочет кое-что показать гостям. Старый Фотис взял слово с Никоса, что он и его друзья перед поездкой в Салоники обязательно отведают здешние рыбные блюда, которые пользуются широкой известностью далеко за пределами побережья.

Алексис посмотрел на часы..

— Времени в обрез, — объяснил он. — Но я столько слышал о случае в крепости, что еду с вами, а уже оттуда — в Афины. Мама знает о моем приезде…

— И отец, конечно? — ввернул Фотис.

Алексис внимательно посмотрел на старого рыбака, затем на Никоса и сказал:

— Как и вы, друзья, считаю, что борьба еще не окончена.

Взгляд Никоса, обращенный к Фотису, как бы говорил: «Вот и ответ на ваш вопрос — на чью же мельницу будет лить воду этот молодой грек».

У въезда в старую крепость гостей ждал сюрприз. Встречавшие их Костас и Георгис стояли около большого горельефа, который выглядел как памятник древности. Но это оказалась совершенно новая работа, сделанная по заказу мэрии, которую возглавлял коммунист Костас Мавридакис. На горельефе воспроизводилась памятная стычка с агентами тайной полиции. Мастерам, видимо, было нетрудно доподлинно изобразить все в камне. Советчиками и консультантами были сами участники — Костас и Георгис. На переднем плане выделялась высокая фигура Никоса Ставридиса с микрофоном в руке. Рядом в позе боксера стоял человек, очень похожий на приехавшего английского гостя. Первый узнал «боксера» мистер Джекобс:

— Джордж! Это же Джордж, черт побери! И Никос очень похож! Джордж много рассказывал об этой «большой драке», теперь я представляю, как досталось ищейкам Пацакиса.

— И самому Пацакису, — сказал Костас.

— Да, друзья, так создается история! — воскликнул англичанин. — Пройдут годы, столетия, эпохи, и такой памятник будет иметь ценность не меньше самых древних эллинских.

— Только нас не будет, — заметил Алексис.

— В том-то и фокус, что будем. Никос, мой брат, все участники памятного случая навечно останутся, о них будут говорить как о; легендарных греках!

Мистера Джекобса нельзя было остановить. Горельеф произвел на англичанина огромное впечатление: он оценил его не только как современник, но и как историк.

— Разве мог подумать Байрон, что его подпись на колонне Посейдона будет магнитом притягивать миллионы людей! — продолжал англичанин. — Когда нашим далеким потомкам будут рассказывать об этих черных годах, никто и не вспомнит полицейскую ищейку, а покажут этот горельеф, назовут гордые имена настоящих греков и их друзей. Байрон был один. На этом горельефе уже много его соотечественников. Ну, Джордж, и обскакал ты своего брата! Каков боксер, а! Олимпийский бог Джордж Джекобс! Звучит?

Котиков разрывался между блокнотом и фотокамерой: надо было успеть записать, сфотографировать… И еще поговорить с мэром, со студентом-археологом Георгисом Эмбрикосом, который был другом девушки в белом.

Мэр развернул лист ватмана и сказал:

— Мы вот с Георгисом набросали текст, который должен быть увековечен на другом камне. Надо написать окончательный вариант. Короткий, ясный…

— И поучительный для будущих поколений! — опять воскликнул англичанин. Он лукаво прищурил глаза, продолжил: — В знак нашей дружбы можно было бы сделать перевод текста на другие языки.

— Да, английский и русский переводы должны быть в первую очередь, — поддержал мэр.

— Тогда за работу! — предложил Никос.

— В нашем лабиринте, — добавил Костас.

В крепости продолжались раскопки. Пояснения гостям давал Георгис. Он еще не получил диплом, но уже был назначен заместителем руководителя археологических работ в античной крепости. Студент заменил погибшего преподавателя — коммуниста Андреаса Киру. Дастоглу уже не было на раскопках. Ждали приезда нового руководителя. Георгис объяснил, что на раскопках, кроме греков, работают англичане, мексиканцы, болгары и впервые русские.

— Советские археологи? — переспросил Котиков.

— Вернее, без пяти минут археологи, — ответил Георгис. — Студенты. Истинные энтузиасты. Великолепные парни и девушки. У них, как они говорят, соревнование. Социалистическое соревнование под девизом: сегодня лучше, чем вчера, завтра лучше, чем сегодня. Советские археологи вызвали на это соревнование болгар. К тем и к другим приглядываются греки, англичане, мексиканцы…

— А зачем приглядываться? — удивился мистер Джекобс. — Если этот девиз идет на пользу делу, пусть работают, как русские археологи. Эх, был бы здесь наш друг Вася, он бы вразумил их.

В подземелье — известном лабиринте, ничего не изменилось с тех пор, когда здесь скрывалась группа «радистов». Даже сохранилась посуда и разная хозяйственная утварь, аккуратно расставленная на каменных скамьях.

— Здесь будет мемориал в память о «радистах», — объяснил Георгис. — Скоро привезут сюда и нашу рацию. Джордж Джекобс обещал разыскать в Англии транзистор, из-за которого началась стычка. Хозяин его нанялся матросом на торговое судно дальнего плавания. Говорят, что транзистор он сохранил как память о Греции.

— А что это за транзистор? — спросил Алексис.

— Расскажу по дороге, — пообещал Никос. — Нас ждет работа над текстом.

— А тебя, Никос, еще и мелодия песни о событиях, происшедших здесь когда-то, — сказал Костас. — Слова обещал написать Георгис.

— Ты еще и поэт? — спросил Никос у студента.

— И еще какой! — похвалил своего друга Костас. — Только стесняется. Послушали бы, какие он написал стихи о… Нисе. От первых же слов в дрожь бросает:

Георгис от смущения опустил голову. Костас сказал:

— Никос, возьми у Георгиса стихи. Уверен, понравятся. Скоро годовщина событий в Политехнике.

— Не иначе как парламент должен принять решение дать Никосу Ставридису еще одну жизнь для песен, которые он должен создать, — весело произнес англичанин.

— Если парламент будет таким, как в прежние времена, то этого не дождаться, — хмуро заключил Алексис.

— Это уж точно, — поддержал Костас.

— Времена меняются, меняются и парламенты, — сказал мистер Джекобс. — Еще много что надо воспеть на греческой земле. Так что даруют тебе, мой друг, еще одну жизнь в награду. Тем более будущему депутату.

— И в этом нет никаких сомнений! — твердо произнес Алексис.

Костас крепко пожал ему руку, пообещал:

— Обязательно передам ваши слова рыбакам. Сверху донесся шум. Георгис быстро вышел.

— Интересно, что сейчас происходит над нашими головами, там, наверху? Многое можно предположить, но только не повторение того черного дня, когда нас настигли ищейки Пацакиса, — сказал Костас.

— Сейчас это исключено! — убежденно сказал Никос.

Англичанин стоял в смешной позе боксера.

— Пусть только попробуют! — произнес он. — Почувствуют на себе силу ударов другого Джекобса.

Появился Георгис, сообщил:

— Все собрались, ждут гостей. Прослышали о вашем приезде и хотят встретиться.

Котиков поспешно вытащил из сумки фотоаппарат.

— Помните, как вопрошал в таких случаях Байрон? «Кто это возбуждает прессу?» — сказал англичанин. — Вперед, друзья, вперед! Нас ждут не тучи над лабиринтом, а нечто иное!