Я очнулась в кромешной темноте. Все тело болело и ныло, а вокруг царил невероятный холод. Когда мне удалось пошевелиться, я не сразу поняла, что погребена под снегом. Еще удачно вышло, что не так уж и глубоко. Путь к свободе стоил мне потери чувствительности в пальцах, но зато уже через минуту голова оказалась над снежным покровом.
Надо мной кружились миллионы снежинок, они вертелись в воздухе, падали, снова поднимались ветром и продолжали танцевать. Я с трудом приподнялась на онемевших руках и оглянулась. Вокруг царило снежное безмолвие. Даже ветер, налетающий порывами, казался немым. Над моей головой нависал небольшой скальный козырек, за спиной темнел камень, а впереди… там ничего не было. Только снежно-морозное марево и пустота. Я лежала на узком уступе, а через полметра начиналась пропасть, дна которой я даже не видела.
Плаща на месте не оказалось, равно как и посоха мага. Ничего нет. Ножны на поясе пустые, меч также исчез.
Но что самое странное, я не могла понять — как я тут очутилась? Первое, что пришло на ум — я ехала в Крелонтен, на меня по дороге незаметно напали, оглушили и притащили сюда, заранее обезоружив. Других версий я не могла найти, поэтому остановилась на похищении. Но против этого варианта выступало то, что у меня ладони были в копоти и гари, а на правой руке даже сломаны два ногтя почти под основание.
Я внимательно обследовала свое тело и обнаружила пару десятков царапин и синяков, а на левой руке даже довольно серьезный порез, на который пришлось наложить повязку из куска майки. Единственный плюс — в дорогу я одевалась тепло, ведь в Крелонтене, в горах, всегда прохладно. На мне все еще оставались теплые кожаные штаны, темный длинный свитер и добротные сапоги, но даже имеющееся не спасало от холода и колючего ветра.
Я выругалась и набрала в ладони немного снега. Лишь с третьего раза мне удалось растопить магией огня снег так, чтобы он подтаял и превратился в теплую воду, а не испарился моментально. Трех пригоршней хватило, чтобы утолить жажду и избавиться от неприятного ощущения в горле.
Я задумалась, потирая шею. Этот дискомфорт напоминал ночи пения вместе с духом, и если у меня так саднит горло — значит я либо кричала, либо пела. Возможно, и читала заклинания тоже. А раз так, то все факторы указывают на то, что недавно была мощная битва… которую я совершенно не помнила.
Я вздрогнула от колючего ветра и огляделась по сторонам. Вниз уходила снежная бездна, а резкий обрыв исключал всякую возможность спуститься. Над головой нависал козырек. Лишь по бокам оставались небольшие уступы, по которым можно попробовать выбраться из моей полупещерки.
Когда я только очнулась, мне на миг показалось, что я где-то в горах Крелонтена. Скажем, упала во время битвы и хорошенько стукнулась головой. Но камень за моей спиной был черен, как сажа. А горы на родине отливают голубизной и имеют массу прожилок кристаллов. Значит, я не дома. Тогда где?
Единственный выход — это попытаться подняться повыше и поискать тропу или перевал. Я поднялась с колен и решила попробовать на прочность один из карнизов.
Снег предательски сыпался из-под моих ног, пока я пыталась подняться, а сапоги прескверно скользили, приближая меня к белой бездне. Несколько крепких словечек потонули в снегопаде, а мне пришлось продолжить движение вбок. Карниз через несколько шагов расширялся, но эта пара метров казалась слишком большой дистанцией. Я цеплялась руками за скалу и силилась хоть немного изменить структуру снега на уступе, чтобы удержаться. Отчасти магия мне удалась. Снег превратился в лед, быстрее, чем я смогла сориентироваться.
Ноги заскользили, и я полетела вниз.
Время на миг остановилось, я даже успела как-то хладнокровно рассмотреть темный провал пещерки, уступы и козырек скалы, которые медленно от меня удалялись. А потом ветер засвистел в ушах, и я провалилась в ледяную бездну. Передо мной проносились каменные уступы, снежные шапки и сосульки на карнизах. Я закричала от страха и собственной беспомощности, силясь совладать со стихией воздуха. Когда мне это удалось, последовал резкий удар, бросивший меня на спину. Я, казалось, выдохнула весь объем легких, ничего не ощущая, кроме безграничной боли. Перед глазами потемнело, а в голове зазвенело.
Уже пару минут спустя, все так же лежа на каком-то каменном уступе, я осознала, что если бы не магия воздуха — мой позвоночник сломался бы об этот камень, как спичка. Все тело болело страшно, горела спина. Я даже не могла встать. Единственное, что удалось — поморгать несколько раз и разогнать черную пелену перед глазами.
Я смотрела вверх — туда, откуда я упала, и мне открывался точно такой же вид, как если бы я глянула вниз. Только скалы, уходящие все дальше и дальше, и лишь где-то в невообразимой высоте они таяли за белой пеленой. Просто вертикальная поверхность, без намека на клоны или вершину.
Снежинки падали на мое горячее лицо, таяли и стекали по щекам вниз, застревая в волосах. В какой-то момент я поняла, что нужно встать, иначе я уже никогда не поднимусь на ноги.
Пришлось собрать в кулак всю силу воли, которая только у меня была. Тело чудовищно болело, той болью, что застилает собой окружающий мир и не позволяет думать ни о чем другом. Ощущения оказались самыми разнообразными — от горячей тяжести в районе копчика до острых иголок в мышцах рук. Я тяжело опиралась на онемевшие от удара и холода руки, одновременно пытаясь подтянуть непослушные ноги.
Я села и с трудом отползла от края под очередной каменный козырек. Вокруг продолжал безмолвно трепетать ветер и падать, бесконечно падать снег. Впереди ничего не было, только белая пелена. Казалось, что весь мир состоит из одной отвесной и неприступной скалы и есть только два направления — вверх и вниз, только два измерения, а я затерялась где-то посередине этой вертикальной прямой.
С третьего раза мне удалось развести в ладонях огонь и немного отогреть расцарапанные руки. Я прижималась лицом к дрожащему огненному шару, наплевав на опаленные ресницы и брови, вдыхала теплый воздух и постепенно согревалась.
На меня напала безграничная апатия, но скорее всего, это было физическое явление, а не моральное — я находилась в шоковом состоянии. В голову лезли самые разнообразные мысли.
Например, что меня никто не найдет, даже если и будут искать. На этой отвесной скале миллионы мест и сотни тысяч уголков, где может затеряться одинокий путник. И еще больше каверн и трещин, чтобы навсегда кануть в этих снегах.
Я жалела о многом. Что ради торговли в лавке не взяла с собой Арчидоза, чьи крылья и моральная поддержка мне бы сейчас чертовски помогли. Что ничего не сказала на прощание Натаниэлю, не отправила ему весточку о дальнейших планах. Он приедет в Хермет через несколько недель и не застанет меня. Наверное, кинется в Крелонтен искать. А дальше что? Я и сама не знала, как очутилась среди этих камней и льда. И где, хотя бы примерно, находится эта вертикальная гора.
Я могу прыгнуть вниз и падать, падать до самого дна, если оно тут, конечно, есть. Или карабкаться вверх, срываясь и обдирая в кровь ладони, ползти и надеяться, что через много часов я доберусь… хотя бы того козырька, где я пришла в сознание. Выбор был невелик, а точнее и вовсе отсутствовал. Я еще немного погрелась огнем, выпила талой воды и прислонилась спиной к камню.
Снежинки кружились и падали, приковывая мой взгляд. Иногда они начинали бешено носиться под порывами ветра, изредка замирали, словно ожидая чего-то. Странно было смотреть вперед, но ничего не видеть — белая, бесконечная пелена застила все перед собой. Из этого снежного марева выделялся лишь камень подо мной — черный и мокрый, без всяких прожилок или оттенков.
Белая смерть, метель, завивалась в тугие спирали, разлеталась, словно конфетти, во все стороны, металась и кружилась. С отстраненным ужасом я поняла, что скорость пурги возрастает, а ветер заметно крепчает. И хотя у этого действия не было логического смысла, я подтянула ноги под себя и вжалась в холодную скалу.
Буря крепчала и набирала обороты, единственное, что меня немного радовало: ветер большей частью дул сверху, с горы, и небольшой козырек защищал меня от основного натиска. Но ветер отражался от уступов, завивал снег в клубки и швырял мне их в лицо.
Я сидела, сгорбившись и натянув воротник свитера на голову, а ветер неумолимо заносил меня снегом. Пелена вьюги напротив стала темнеть, предвещая наступление ночи. Я беспрестанно сушила свитер от влаги, в которую превращался снег соприкасаясь с телом. Магия огня немного поддерживала тепло в моем персональном сугробе, но усталость, боль и многочисленные раны постепенно брали верх. Глаза стали сами по себе закрываться, несмотря на страх и усиливающуюся бурю. Я пыталась убедить свое тело, что такое испытание ничто для лидорианской крови, но многострадальная тушка не желала подчиняться голосу разума. Через несколько минут я отключилась, а живительный огонь на ладони погас.
Я очнулась глубокой ночью, и сам факт пробуждения уже был хорошей новостью. На этом приятные сюрпризы закончились. Буря продолжала бушевать, и моя площадка полностью покрылась снегом. Мне пришлось даже немного разгрести вокруг, чтобы иметь возможность оглядеться. Но тьма казалась непроницаемой — обычно во время снега облачное небо словно светится изнутри, но на этот раз вокруг себя я не видела ровным счетом ничего.
Руки, ноги, лицо, да и почти все части тела занемели, а некоторые и явно обморозились. Одежда местами промокла, а кое-где и замерзла.
Другой неприятной новостью оказались звуки — мир наполнился завыванием ветра, шепчущим и постанывающим.
Мир больше не был нем.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять — это не только ветер. Это голоса, зловещие и совершенно нечеловеческие. Они раздавались впереди, там где обрыв, вверху и внизу, лишь камень за моей спиной хранил молчание. Я поняла, что вжимаюсь в скалу и силюсь закопаться поглубже в снег. Льдинки и ветер били меня по лицу, и скорее всего уже очень долго — я не чувствовала щек и подбородка. Замершие ноги онемели, равно как и пальцы на руках.
Что-то ледяное коснулось моего носа, на долю секунды и тут же ощущение прикосновения пропало, словно галлюцинация. Я сжала зубы крепче и сдержала крик. Голоса вокруг что-то шептали, едва различимо, если не вслушиваться, можно даже подумать, что это лишь ветер завывает в скалах. Но я уже научилась различать эти странные звуки. Они не говорили понятным языком, не шептали словами, но все же казалось — их речь имеет смысл и лучше его никому не постигать.
Я не видела даже руку поднесенную к лицу, и это ощущение — слепоты и беспомощности — заставляло прикрывать лицо и вжиматься в скалу. Как жаль, что я не владела беспредметной магией земли и не могла создать себе даже крохотную пещерку, маленькое углубление в скале. Налетел сильный порыв ветра, который едва не скинул меня с каменного насеста. К тому же он снес весь снег, что укутывал меня. Голоса зашептались яростнее, наверное, учуяв меня.
В какой-то момент, может быть, после очередной призрачной фразы, долетевшей до моего слуха, или же нового неуловимого прикосновения, я выкинула вперед руку и разожгла огонь. Свет выхватил мои ноги, припорошенные снегом, острые грани камней и… ничего больше. Но голоса усилились, откуда-то из-за пределов освещенного круга. Их уже нельзя было списать на завывания ветра.
Я скинула со скального уступа оставшийся снег и стала шарить руками в поисках острого предмета в кромешной темноте. Мне попался камень, которым я начала очерчивать вокруг себя круг, а затем и царапать символы по его окружности. Затем я снова зажгла огонь и пустила его по кругу, читая по памяти первое огненное заклинание, что пришло мне в голову. К сожалению, я помнила лишь отопительное заклятье, которым пользовались в Академии. Я добавила ему немного яркости, и вокруг заискрились оранжевым светом корявые символы, а по кругу текло, словно вода, яркое пламя. Воздух резко стал теплым, но света все равно не хватало, чтобы увидеть владельцев голосов. Нельзя сказать, что мне этого очень хотелось, но неведение страшило больше.
Я судорожно вспоминала хоть что-нибудь, что могло мне помочь, но без посоха, без его могучего синего кристалла, известных видов магии в моем распоряжении почти не оставалось. Откашлявшись, я завела магическую песнь, и мой голос словно камень, ухнул и пропал в темной бездне. Ни эха, ни отклика, лишь глухой звук.
Я крикнула несколько магических фраз во всю силу легких, и откуда-то сверху на мой вопль откликнулись другие завывающие голоса. Круг набирал силу, а пламя разгоралось все сильнее, облизывая мои ноги и руки, но не причиняя вреда. Я закрыла глаза, сосредоточилась и запела вновь. На этот раз я слышала хотя бы небольшое эхо от окружающих меня скал.
Самое страшное, что мне не удавалось впасть в транс, даже в черный. Каждое мгновение я находилась в сознании и отчетливо слышала любой шепоток во тьме, каждое завывание. Над очередным шагом и словом приходилось думать, и все это вместе уменьшало эффективность моей и без того посредственной магии. Я всего лишь ученик второго курса, я почти ничего не знаю. А без транса шансы вспомнить хотя бы известное уменьшались в разы.
Отвлекали ноющие ноги, которые едва начали отогреваться и отзывались на тепло огня острыми иголками боли. Натруженная спина и дрожащие руки едва выдерживали напряжение, которое требовалось для магии. Вдох и выдох отдавался в ушибленных ребрах, но я продолжала дышать ровно и медленно, постепенно раздувая пламя вокруг.
Что-то выскочило в освещенный сектор, мелькнуло черным и снова пропало, вернувшись в темноту. Я вновь запела, на этот раз, как ни странно, мне пришла в голову существующая в реальности песня, а не магически-вокальный экспромт. Это была одна из жреческих арий, которые мне нравилось слушать в детстве, в Крелонтене, на праздниках. Служители культа пели всю ночь напролет, восхваляя свет, они зажигали огни на всех окрестных вершинах, и сотни теплых оранжевых светляков превращали обыденный пейзаж в веселый карнавал.
Я выучила эту песнь со слуха и даже могла четко скопировать все интонации жрецов. Огонь вокруг стал гореть равномерно и спокойно, не реагируя на порывы ветра. А я выводила куплет за куплетом, и старые, знакомые с детства слова вдруг обретали новый глубокий смысл. Ночное бдение перед лицом тьмы, свет в пустоте и последние искры воли против самого страшного врага в истории.
Минута за минутой, час за часом я сидела в огне и пела, каждую секунду находясь в сознании и так и не войдя в транс. Тьма и бездна смотрели на меня тысячей невидимых глаз, но с каждым часом все реже отвечали на слова песни своими шипящими голосами. Под конец они и вовсе замолчали, то ли прислушиваясь, то ли просто оставив меня в покое. Снег кружился и таял в круге огня, а ветер словно боялся потревожить и облетал стороной уступ.
Время шло в тишине, отчего я стала слишком хорошо слышать свои мысли. И как я ни отгоняла страх и безысходность, они подбирались вновь и вновь, принося отчаяние и боль.
Натаниэль будет уничтожен и раздавлен. Он будет метаться в поисках меня, но никто не знает, где я. Неопределенность сведет его в могилу. А может, и того хуже. Он станет тем, кем всегда боялся — безумным демоном, одержимым жаждой крови и всепоглощающей яростью. Ему просто не останется мотивов, смысла держаться за нормальность. Моя смерть уничтожит его.
Я закашлялась, на миг потеряв мотив, но страх заставил в ту же секунду запеть снова, поддерживая мерцающее пламя. Усилием воли, мысли о Натаниэле удалось отогнать. Я старалась думать о другом.