Смерть - лучший учитель

Глава 32

Меня восстановили в статусе ученика третьего курса. Через две недели лежания в лазарете единственное, что смогли сделать врачи и Натаниэль — вернуть мне чувствительность рук и возможность ими пользоваться.

Нас с Элькой переселили в каморку на третьем этаже учебного корпуса, что было равносильно понижению в звании. Но на этот раз все объяснялось предельно просто — находясь на этом этаже, я могла посещать хотя бы теоретические лекции. Здесь же находился старый кабинет Стеонтия, в который алхимик вернулся ради меня. В дальнюю башню, где он преподавал последние годы, я не доберусь при всем желании. Мне составили расписание на ближайшие месяцы, дали что-то вроде кресла на колесах и запретили пользоваться магией.

Элька просыпалась теперь чуть раньше, помогала мне сесть в кресло и уходила на занятия. Я убеждала ее, что благодаря лидорианской силе могу сама принять ванну и привести себя в порядок. Но я лукавила и все же использовала магию воздуха и воды, предусмотрительно оставляя посох в общей комнате. Мне было слишком невыносимо даже представить, что кому-то придется меня обмывать и помогать в вопросах личной гигиены.

Утро продолжалось дольше обычного, привычные дела отнимали гораздо больше времени. После ванной я съедала завтрак, который мне подавали в комнату и катилась на учебу. Очень часто, особенно в моменты пробуждения, я забывала о недуге, и мысли в эти моменты были удивительно счастливыми и светлыми. И тем чернее была тьма, когда я пыталась быстро встать с постели под сигнал колокола и все вспоминала.

Иногда я слышала взрывы и шум на арене, но старалась не думать о боевой магии. Не потому, что раненая гордость не могла вынести Атраса на посту главы Звездных. И не от того, что я ощущала нехватку тренировок. Наоборот, я была даже отчасти рада передышке. За последний год произошло слишком много войн, а магия занимала едва ли не первое место в жизни. Я понимала, нужно найти новую опору и смысл, иначе даже просто просыпаться по утрам станет слишком тяжким бременем. И тогда во мне заговорила лидорианская кровь. Захотелось разнообразия — балов, пиров, приятных путешествий, ярких иномирянских рынков.

Я сидела на верхней галерее, рисовала портрет одного из учеников старшего курса и неспешно размышляла. Мне хотелось отправиться в мир Галактической Империи и посмотреть вблизи на звезды. Братья говорили, что вид бескрайнего космоса и ярких светил прекрасен и ужасен одновременно. Покататься на железных летающих машинах, ощутить невесомость.

Мое последнее путешествие не оставило в душе никакого следа, но память о пройденном пути осталась. И теперь я рассматривала ее в записи, впервые любуясь видами и красотами. Тогда транс застилал все неважное темной пеленой. А я еще не могла понять, почему так спешу и ни на что не обращаю внимания.

— Хочешь отвара? — спросил старшекурсник, скосив на меня глаза и стараясь не двигаться.

Я потянулась и кивнула. Основное я нарисовала, а остальное смогу дорисовать даже по памяти. Паренек тоже немного размял плечи и радостно убежал по направлению к столовой.

Внизу тренировались Звездные, и мне с открытой галереи были видны их фигуры в развевающихся одеждах. Они отрабатывали групповую тактику и дрались пять против пяти. Должна сказать, что арена казалась им тесной. Я совершенно спокойно любовалась этим прекрасным действом, пока нагруженный подносом ученик медленно шел по галерее, стараясь не расплескать чай.

Громкий взрыв со стороны Арены заставил его вздрогнуть и уронить поднос.

Одной из моих привычек, пожалуй, связанной с воспитанием мелких сестер и братьев, всегда было следить за тем, что могло упасть и вовремя это ловить. Передвигаясь за младшими по дворцу, я нутром чувствовала, какую древнюю статую они свалят в очередной момент, и на какой гобелен плеснут соком. К сожалению, по отношению к самой себе этот талант не работал.

Я взмахнула рукой, и чашки вместе с чайником замерли в метре от пола, я сделала всего один пасс и отвар собрался в воздухе в плотный шар и влетел обратно в емкость. А чашки и поднос медленно полетели ко мне и аккуратно разместились на коленях.

Еще мгновение я продержала их под магическим контролем, убеждаясь, что кипяток не выльется мне на ноги. Затем разлила чай из чайника по кружкам и протянула одну старшекурснику.

Тот стоял немного ошалевший, затем пришел в себя и принял чашку.

— Ты точно на третьем курсе? — улыбаясь, спросил он.

Я лишь хмыкнула в ответ.

— Ты использовала синтез воздуха и воды без посоха и амулетов. Этому пытаются учить на пятом курсе. Именно пытаются, потому как не всем дается. Где ты так научилась?

— Воду — не знаю, как выучила, — чуть покривила я душой. — А воздух… слишком часто падала.

— Вот же черт! — выругался парень и уставился на меня, как на ожившего мертвеца. Затем спохватился и выдавил из себя улыбку. — Нам неделю назад читали лекцию по магии воды, с пятого курса Фредерик начинает давать теоретические знания. Так вот, он рассказывал о неком маге, который смог подчинить своей воле кровь и жидкости в организме, таким образом он долгое время игнорировал полученные травмы. А магия воздуха дополнительно поддерживала его тело, помогала двигаться. Выходит, это была ты?

Я нахмурилась.

— Прости, что спрашиваю, но по Академии ходит множество слухов. Весь класс Войны видел, как ты приехала на коне и побежала в башню к Фредерику. Все знали, что ты числишься пропавшей без вести, а декан Магии не отличается терпимостью к прогульщикам. А из башни тебя уже отнесли в лазарет. И теперь ты не можешь ходить…

— Вы подумали, что это декан меня покалечил? — я рассмеялась настолько звонко, что несколько голов обернулись на звук, даже на Арене. Уже тише я добавила: — Нет, преподаватели мне позвоночник не ломали.

Дальше беседа как-то не пошла, я закончила портрет, подписала и подарила его пареньку, а сама отправилась на урок алхимии. Стеонтий совершенно не изменил своего отношения ко мне, оставшись таким же ворчливым и несговорчивым, за что я была очень благодарна.

Пожалуй, в этом году занятия лично для меня шли более спокойно. Считалось, что я сдала три магии на высшую ступень, и Натаниэль принял у меня курсовую по трансу автоматом. Поэтому спешить мне было некуда, я лишь в тайне от учителей тренировала магию земли без посоха, стремясь продвинуться хотя бы на пару ступеней вперед. Как это ни странно, посох почти все время находился в моей комнате, я им не пользовалась так же, как и мечом, подаренным штормовыми эльфами.

Натаниэль куда-то пропал, Фредерик старался не пересекаться со мной, лишь Роберт всегда был рад мне на своих занятиях. Ввиду отсутствия вахт и тренировок, у меня оставалось очень много свободного времени, которое я тратила на рисование и чтение. Библиотека располагалась тоже на третьем этаже, и в ней я проводила большую часть дня. Я читала путевые заметки о других мирах, но руки сами раз за разом выбирали книги об анатомии и медицине. Я искала способ излечиться.

Чаще всего мне попадались либо черные ритуалы с жертвоприношениями и прочими кровожадными радостями, либо документально заверенные чудеса. Творить первое я не собиралась, уповать на второе — тоже. В одной из книг я нашла упоминание о том, что кровь вампиров и оборотней залечивает еще и не такие повреждения. Отчасти это дало надежду, с другой стороны я отчетливо понимала, что Натаниэль никогда не одобрит такой выбор. И, скорее всего, впоследствии не сможет остаться со мной.

Несколько недель в библиотеке убедили меня в одном — я не смогу вылечиться. Магические зелья либо действуют сразу, либо никогда. Я думала о том, а не отправиться ли мне в Галактическую империю? Их медицина далека от магии, но технологии хирургии поражают воображение. С другой стороны, если не помогли силы эльфов…

Медики Академии пожимали плечами, и лишь когда я почти набросилась на одного из них, он сдержанно ответил:

— Мы даже не знаем, как у нас получилось вылечить руки и один из участков позвоночника. Повторить это чудо нам пока не удается.

— И вряд ли удастся, — закончила я на удивление спокойно и покинула лазарет, отправившись на очередное занятие.

Эльку, как назло, нагружали уроками по самые острые уши, нам удавалось лишь перекинуться парой фраз перед сном. К тому же утомлять ее своими проблемами не хотелось.

Постепенно мне увеличивали нагрузку. Добавили магический вокал и речитативные заклинания.

Порадовать Иордана выполненным на каникулах заданием я не смогла, так как каникул у меня не получилось. Но я принесла ему, словно небольшой подарок, историю о херметском духе и наших с ней песнях. От меня немедленно потребовали повторить весь тот стихотворный экспромт на бис, с сохранением мелодий и ритма. Затем я исполнила песню жрецов Крелонтена. В целом, профессор казался крайне заинтересованным и удивленным. Мы разобрали несколько голосовых заклинаний, которые направлены на защиту и оборону.

В следующее занятие мы окопались в песнях и мелодиях разных верований, даже пришлось позвать одного из преподавателей религии и попросить исполнить несколько канонов храмовых служб прямо посреди пустой аудитории. В некоторых фолиантах приводились ноты, в других — напрочь отсутствовали. Мы так увлеклись этими изысканиями, что меня даже стал разыскивать деканат, когда я не явилась в свою комнату на ужин.

Но для нас с Иорданом время летело незаметно. К тому моменту, когда в открытую дверь вошел Фредерик, мы как раз ожесточенно спорили над очередным сложным моментом, игнорируя возрастные различия и социальный статус друг друга.

— Чушь все это! — гневно ворчала я. — Никогда так не поют, это уже напоминает мне выступления лидорианских бардов, когда их успела напоить королевская семья! Плавнее, однозначно!

В подтверждение своих слов я набрала воздуха в грудь и выдала один из молитвенных распевов плавно и с небольшой глиссадой на коде. От звуков моего голоса затрепетали огни свечей в канделябрах, затем вспыхнули на миг длинным пламенем и вновь опали, когда я замолчала.

— Вот! — победно крикнула я, ткнув пальцем в одну из свечей. Пожалуй, если бы не парализованные ноги, я бы триумфально сплясала. Через секунду я заметила Фредерика, замершего на пороге. — Профессор?

— Да ничего, — как-то рассеянно заметил он и вышел в коридор. Мы с Иорданом озадаченно переглянулись, затем пожали плечами и продолжили занятия.

Ужин мне принесли через несколько минут, и больше никто не беспокоил. Глубокой ночью мы закончили, решив завтра взять выходной от вокала, а через день продолжить.

В лазарет меня уже не вызывали, лишь изредка вместе с ужином приносили новые лекарства. Натаниэль по-прежнему отсутствовал, а занятия вместо него вел другой преподаватель. Казалось, что весь круг моего прежнего общения меня забыл. Эльку я почти не видела, несколько раз приходили Шинмер с Атрасом да Клоя забегала по пути на занятия.

Я не знала, обижена ли я на близких за отсутствие поддержки или, наоборот, рада тому, что меня не трогают. Видеть жалость в глазах друзей не хотелось. Оказаться одной перед лицом болезни мне было не так уж и страшно. Ведь самое страшное со мной уже случилось. И в ту ночь на Стене я была одна, так что присутствие близких сейчас едва ли что-то изменит.

Через два месяца с момента моего возвращения Фредерик заявил, что мне разрешено пользоваться магией. К тому же добавили часы занятий с магом света. Казалось, на декана произвело впечатление мое пение религиозных гимнов.

Актавиан был мужчиной невысокого роста, на голове виднелась характерная пролысина от тонзуры. Хорошо поставленный голос и бархатистое произношение выдавали в нем человека общительного, привыкшего к публичности и к тому же — благородных кровей.

Маг света встретил меня добродушной улыбкой и предложил присоединиться к сборной группе шестого и пятого курсов, изучающих его предмет. Пожалуй, от этих занятий я ожидала чего угодно, но реальность все равно смогла меня удивить.

Актавиан не учил приемам и техникам, не заставлял зубрить тексты или что-либо конспектировать. Он просто рассказывал разные истории, притчи, призывая учеников участвовать в обсуждении. Попадались старые, известные всем легенды о рыцаре победившем дракона и ставшим им. О талантах, закопанных в землю. Я даже узнала древнюю легенду Леары о первых лидорианцах, очертивших границы во тьме и воздвигших наш мир.

Некоторые истории казались житейскими и обыденными: об изменивших мужьях, о предавших друзьях или струсивших воинах. Актавиан просто рассказывал, и каждый решал сам для себя, каков для него верный ответ. И где начинается грех и тьма.

— На деревню напал страшный враг. Местным жителям некуда было деваться, позади них стеной стояли неприступные горы. Единственный путь спасения увел их через темные пещеры на другую сторону гряды. Но эта дорога вывела крестьян в место куда более страшное — обитель черных драконов. Те не были рады визитерам, но идти людям было просто некуда. На их выбор было три вида смерти. Вернуться обратно и погибнуть от кочевых варваров, умереть от голода в черных пещерах или быть заживо сожженными драконами. Тогда королева этого государства, поборов страх и гордость, предложила драконам в качестве решения выйти замуж за самого древнего и сильного и разделить с ним престол. Благодаря ее решению драконы и люди первый и последний раз в истории жили в мире долгие столетия и на одной территории. С тех пор высшие драконы — черные, золотые и мраморные могут принимать человеческий облик. Это дань тем временам, память о королеве, что пошла на отчаянный шаг. И спасла свой народ, — Актавиан оглядел аудиторию. — Что кто скажет?

Я откашлялась, затем рассмеялась.

— Мне, конечно, странно представить, что я бы вышла замуж за своего Арчидоза. Правда, стоит учитывать, что в нашем случае я ему скорее мать или старшая сестра, которая воспитывала его с младенчества. Но драконы — величайшее творение Вселенной. Даже будучи молодыми, они обладают мудростью древних. Королева, на мой взгляд, поступила разумно. И правильно. Если ни людскому народу, ни крылатым некуда было идти, стоило попробовать жить вместе. В мире.

Актавиан одобрительно покивал головой.

— Но должен заметить — это был первый подобный контакт между людьми и драконами. И именно с тех пор вошло в привычку у обоих народов отдавать в ученики своих детей другой расе. Ваш Арчидоз — один из таких студентов по обмену.

Я хмыкнула, позади тоже раздались смешки. Очень уж нелепо выглядел черный дракон в виде ученика.

На уроках Актавиана мы говорили обо всем на свете — и ни о чем конкретно, но почему-то именно в этом общении и крылась истина. На его занятиях я чувствовала себя ближе всего к разгадке какой-то древней тайны, непостижимого чуда. И смысла жизни, состоящей, на первый взгляд, из незначительных поступков и действий, которые впоследствии выстраивались в не что иное, как в судьбу.

Так и прошло три месяца третьего курса. Я пела, рисовала и думала о своей судьбе. В какой-то момент мне стало казаться, что мой недуг — лишь испытание. Я не знаю, как могло случиться, что меня парализовало, но при этом я не сошла с ума. Тот день, когда сам Вардан явился на бал во время нашей с Адрианом дуэли и отшвырнул меня к стене, сломав большую часть костей, — казался адом. Мне было двадцать три и я провалялась в лазарете две недели, беспомощная, слабая и уничтоженная. Я ненавидела весь мир и себя за никчемность. Но в этот раз я словно по-прежнему находилась в трансе, разве что теперь — духовном. Ледяное спокойствие охватило меня полностью и не позволяло впасть в отчаяние.

Большей частью меня спасал страх, он прогонял апатию еще на дальних подступах. Ужас, что шепчущие голоса могут меня победить, что тьма проберется в мою душу за многие лиги от Стены и подтолкнет к гибели. Я выстояла в ту ночь, справлюсь и со всеми последующими.

К тому же мне казалось, что за эти месяцы я подошла к неведомой цели своей жизни ближе, чем за все прошлые годы.