Смерть - лучший учитель

Глава 8

Я завороженно смотрела на Натаниэля, пока он ехал рядом на своем скакуне. Светлые многослойные одежды развевались по ветру, белые волосы заплетенные назад на обычный эльфийский манер, изящные черты лица. Но на этот образ словно накладывался другой, темный и страшный. Я смотрела на него и не могла оторвать взгляд. И в этот момент поняла, насколько сильно я им восторгаюсь. Существо такого уровня нельзя было не уважать. Какая сила духа, железная воля, стальные нервы. Никогда прежде я не встречала такой личности. Но никогда прежде во всей вселенной и не появлялись подобные ему.

Мой учитель подъезжал к этому проклятому лесу, и на его лице играла легкая ностальгическая улыбка, хотя я точно знала, что где-то глубоко в душе он несгибаемой волей сжимает и сдерживает рвущуюся наружу боль. Ужас, страх, ярость, ненависть, тоску. Тысячи эмоций, которые пытались разорвать его на части с незапамятных времен и которые он раз за разом побеждал. В этот момент мне отчаянно захотелось его обнять и заставить выплеснуть весь этот эмоциональный шквал на меня. Быть может, в этой экспедиции у нас появится такая возможность.

— Ты в курсе? — тихо спросил Атрас, поравнявшись со мной.

— Конечно, — улыбнулась я в ответ.

— Хорошо, тогда не буду больше волноваться, — пожал плечами тот и оставил меня в одиночестве.

А парень-то не прост. Значит, он всего месяц в Академии, а понял уже то, что знал только деканат и Звездные. Никто из Легиона ему бы не рассказал, это точно. Значит, догадался обо всем сам. И о Натаниэле, и о нас с ним. Умный парень, даже очень. И точно умнее меня.

Мы разбили лагерь на опушке леса под величественными деревьями. Точнее, разбил Натаниэль. Он встал посреди небольшой полянки, взмахнул рукой и под его взглядом из земли вылезли корни, лианы и ветви, создавая шатер, переплетаясь друг с другом в стены и крышу. Учитель внимательно посмотрел на двоих с Войны и ехидно улыбнулся.

— Будете выпендриваться или вам тоже сделать?

Мет, Убийца Колдунов, с сомнением коснулся своим мечом палатки из ветвей, но та не рухнула от соприкосновения с зачарованным клинком.

— Если вас не затруднит, профессор, — вежливо кивнул тот, убирая оружие в ножны. Натаниэль рассмеялся в голос и создал еще одну палатку из ветвей и корней. Ребята собрали хворост и принялись разжигать костер.

— Эй, от магии есть иногда польза, — сказала я, глядя на Мета, раздувающего маленькую искорку в куче влажного хвороста. Тот обреченно улыбнулся.

— Желание дамы для меня закон, — галантно проговорил он. Я присела рядом и щелкнула пальцами. На ладони замерцал и стал разрастаться огонь. Я резко выбросила руку вперед, и пламя полетело в кучу хвороста. Через секунду на полянке уже горел веселый и жаркий костер.

Некромант Атрас молча обходил поляну. Сперва я подумала, что он отлынивает от дел, и лишь минуту спустя поняла, что он ставит защитные и охранные заклятия вокруг нашего лагеря. В этот момент я задумалась: а может все эти профессора и даже мой отец правы на мой счет? Может быть я просто неадекватно воспринимаю окружающую реальность?

Я пошла расседлывать коней, когда почувствовала, как кто-то подошел вплотную и обнял меня. Я безошибочно узнала Натаниэля по легкому запаху трав, который тянулся за ним по пятам. На этот раз он поцеловал меня в шею и обнял еще крепче. Но теперь я чувствовала в нем что-то еще помимо страсти. Боль. Я обернулась к нему и заглянула в его темные при тусклом свете костра глаза. Его взгляд был каким-то пустым, безжизненным, словно все силы ушли на борьбу со своими эмоциями и под конец на этом духовном поле боя не осталось никого живого.

Он опустил голову мне на плечо, пряча лицо в моих длинных белых локонах.

— Зря я сюда приехал, здесь все помнит. Помнят камни, помнит вода, помнят деревья. Я все еще слышу крики.

Я обняла его крепче, чувствуя как дрожат его руки. Вокруг царила полная, мертвая тишина. Ни насекомых, ни птиц, ни ветра. Очевидно, Натаниэль слышал и чувствовал больше меня. А может быть, он слышал только себя и свое прошлое.

Я выглянула из-за его плеча и увидела, что на нас внимательно смотрят все трое спутников. Натаниэль разжал свои объятья, взял меня за руку и повел к костру. Он сел на одеяло, наброшенное поверх невысокого бревнышка, и усадил меня к себе на колени. Мой учитель рассмеялся, глядя на удивленных учеников.

— Я не имею права нарушать законы Академии в ее стенах. А за ними я свободен. К тому же, Ди — совершеннолетняя.

Повисло неловкое молчание.

— Прошу прощения, — тихо произнес Атрас. До этого момента он тихо что-то вырезал ножом из деревяшки. — Возможно, мое предложение покажется неуместным, но я слышал об одной традиции Академии — рассказывать истории у костров или на праздниках.

Натаниэль весело рассмеялся и погрозил пальцем некроманту.

— Ты мне определенно нравишься, возможно стоило бы тебя переманить на свой факультет, да боюсь, Фредерика хватит кондрашка.

Он на миг задумался, глядя как на его длинных пальцах играют отсветы пламени. Затем как-то очень грустно улыбнулся.

— Ну, хорошо, только вам, ребята Войны, придется вступить в Легион после этого. Некоторые тайны не дано знать всем. У вас свои таланты, и они стоят того, чтобы не зарывать их в землю.

Я вызвалась рассказывать первой, чтобы дать время Натаниэлю собраться с мыслями. Поделилась историей о том, как прошел мой тридцатый День рождения и как я оказалась в Академии.

Когда мой рассказ был окончен, Натаниэль аккуратно пересадил меня со своих колен на бревно и задумчиво посмотрел на свои руки, а я внутренне напряглась.

Я никогда не слышала эту историю от него лично, лишь один раз, обрывками фраз, намеками и тихим шепотом Элька рассказала мне о ней в общих чертах.

— Пожалуй, я начну. Это было давно, очень давно. Восемьсот лет назад, когда этот самый лес был еще полон жизни, а я был королем своей расы. В те времена еще не ушли в неизвестность гномы, было полно драконов, а великие войны в этих землях случались чаще, чем спокойные годы. Почти тридцать лет шла кровопролитная война между гномами и людьми, и мы решили взять сторону горного народа. Несколько человеческих государств объединились с целью захватить Великие Шахты, что находились недалеко отсюда, в горах. Мы увидим их через пару дней.

Алчность, жадность, жестокость — страшные силы; эмоции охватывали людей, как пожар, и они шли в бой ради несметных сокровищ гномов, превзойдя в своей жажде золота даже драконов. Мы вступились за правду, и потеряли многих своих собратьев в этой войне. Но все-таки наша холодная доблесть, отсутствие слабостей в виде эмоций, твердая дисциплина и тайные знания, сделали свое дело — мы победили. Гномы ковали оружие для всех, мы снабжали провизией. Наши стрелы летели быстро и легко, а секиры соратников разили трех противников за раз.

Никому из нас не нравилось проливать кровь людей, это не делало нас сильнее, ничему не учило, не поднимало выше к звездам, но нас прижали к стене и не дали другого выбора. Во многих мирах человечество вытесняло древние расы ради новых земель, богатств, охотничьих угодий или просто из страха и невежества. Мы не хотели пополнить их число.

Гномы и эльфы бок о бок сражались за свое будущее и победили. Враг был сметен, несмотря на численный перевес, и отброшен далеко за наши границы. Гномы предлагали пойти на человеческие земли и разрушить столицы, чтобы сразу показать, кто сильнее. Но мы, лесной народ, не хотели лишней крови.

Людские короли попросили пощады, и мы все, три народа, собрались в этих самых лесах для подписания мирного договора. Это был час триумфа. В наших дивных землях горело множество огней, журчали ручьи и радостно шелестела листва. Мы накрыли столы на огромной поляне, но все равно не забыли выставить часовых. Еду и питье мы не проверяли, нет такого яда, что мог бы убить эльфа и гнома. Такого еще не придумали. Поэтому мы защитились, как могли, и физически, и магически, и приняли людей в своем государстве…

…Натаниэль на миг замолчал, сделал глоток из фляги с вином и продолжил, глядя в костер. Меня поражало, как сухо и спокойно он вел свой рассказ, по-деловому, лаконично…

— Мы подписали договор, прочертили границы на картах, сделали друг другу подарки в знак доброй воли. Люди привезли с собой удивительное вино, которое мало чем уступало нашему, чем они очень гордились и трепетно хранили тайный рецепт. Короли людей сказали, что это один из даров в знак нашей дружбы, и теперь, мы сможем наладить торговые связи, обменивать свое серебро и золото на их товары, и в выгоде окажутся все. Мы увидели светлое будущее, мирное, спокойное, для всех нас, — Натаниэль улыбнулся, обнажив клыки. — И все-таки вино было отравлено. Нет, не ядами, к которым у нас иммунитет. Нет. Не знаю, как и у кого, но люди отыскали то, что уничтожит нас.

Понимаете, дети мои, у эльфов нет темной стороны, как у людей. Мы все светлые. У нас нет пороков, страстей, эмоций, звериных инстинктов. А у человечества есть. И они привыкли жить с этим, бороться со своей темной сутью, держать в узде свои плохие стороны, сдерживать эмоции. Эльфы невосприимчивы к Тьме… за одним исключением — если она не в нас самих. Она не может туда попасть по нашему недосмотру, как часто бывает с людьми, что сбились с верного пути. Но наши враги нашли способ. Они подмешали в вино кровь оборотня, вампира и кто знает, что еще. Им удалось разыскать по-настоящему черные ингредиенты. И мы выпили этот яд. Мой народ, весь мой народ сошел с ума. Они никогда не учились бороться с самими собой, а значит, заведомо проиграли в этой войне.

Все произошло слишком быстро. Те, кто не пил вино, вместо того, чтобы спасаться самим, пытались помочь собратьям, но разделяли их участь. Зараженные обращали здоровых, и эта черная проказа распространялась со скоростью ветра по нашим древним лесам.

Мы жили здесь тысячи лет. Как объяснить людям, чей век короток, а жизнь полна постоянных потерь, ставших нормой, что такое вечность? Я правил своим народом не одну сотню лет, а около семи тысяч. За это время на небе погасли многие звезды и зажглись новые. Города, что строились совсем недавно, покрывались таким слоем пыли, что их уже никто и никогда не сможет откопать. Мы жили вечно, и всего времени мира нам было мало, чтобы надышаться, напиться, все осмыслить и прочувствовать. Мы не замерли, как статуи в своем покое, мы думали, чувствовали, мечтали, творили…

Я метался среди своих братьев, но помочь им не мог.

Не знаю, почему мне удалось сохранить разум. Казалось, будто мою душу рвут на части, но я сконцентрировался на одном чувстве — боль потери. И еще ответственность. Так быстро избавиться от нее невозможно. Я выжил, я не пил в тот день ни крови эльфов, ни людей, ни гномов. Наши враги и друзья, все полегли тогда в одночасье. Людские короли были растерзаны на части, гномы, на которых яд не подействовал, как ни пытались отбиваться, тоже погибли…

…Я очнулся на заре, на поляне сбора, среди мертвых тел и незаконченного пира. Среди разбросанных карт, растоптанного мирного договора и пролитой крови. Те зараженные, что выжили, ушли в пустыню за нашими лесами, превратившись в очередной ужас для всех смертных. А я остался наедине со своим голодом и миллионами эмоций, что раздирали меня на части.

Хоронил мертвых много дней. Людей в огне, гномов в земле, эльфов в серебристых ладьях, уплывающих к морю. И когда эти лодки плыли в ночной тишине и на каждой из них горел фонарик, казалось, будто река превратилась в Млечный путь. Раньше было совсем наоборот: одна ладья, уплывающая в даль, и тысячи голосов, поющих ей во след. А теперь фонариков были многие сотни, а голос только один. Я хоронил свой народ, я хоронил верных друзей-гномов и даже заклятых врагов — людей. Смерть примирила всех нас. Но меня не взяла.

Я долго жил в этих лесах, пока не почувствовал уверенность в своих силах. Что я смогу себя контролировать. И я отправился к своим братьям, в Тиоминэль, чтобы сообщить им о трагедии и предупредить. Я смог контролировать себя. Я не кидался на прохожих, не сходил с ума, хотя бы внешне. Но когда я добрался до Серебряного леса, меня встретил заслон из щитов и тысячи серебряных стрел, нацеленных мне в грудь. Моя сестра не впустила меня в свои владения, она даже не поверила, что это я.

— Ты просто используешь его лицо, чтобы нас обмануть, но ты не мой брат, — сказала она. — Ты лишь его надгробие. Уходи.

Я стоял, глядя на своих собратьев, и видел их страх. Они боялись поверить, что это я. Боялись узнать правду, но боялись и не услышать ее.

— Пусть так, не все ли равно? — сказал я. — Главное, что весть дошла до вас. Твой муж и король Серебряного леса мертв, как и все, кто был на подписании мирного договора. Я похоронил его, отправив со светом и миром к морю. И я хочу вас сказать: не верьте людям, никому не верьте. Я доверился и потерял свой народ. Не повторите моих ошибок, братья.

Но моя сестра даже не шелохнулась.

— Мы тебе не братья, Проклятый, и больше не твой народ. Ты никогда не переступишь порог наших лесов. Уходи.

Конечно, прошло почти восемьсот лет, и сестра поняла за это время, что это я, и мне удается побеждать свое проклятье раз за разом. Правда слова свои она назад так и не взяла.

Тогда я ушел в странствия. Кем я только ни был и чего только ни делал, пока не понял, что главное — видеть и знать, чего ты хочешь. А я, попробовав все, хотел быть только тем, кем уже никогда не стану снова. Светом. Светом, незамутненным болью, потерями, вечным ужасом и яростью. Звездой, что горит во тьме. И если осветить свою жизнь я уже не мог, то стоило попытаться развеять чужую тьму.

Пожалуй, и вся история. Я в Академии уже полтысячелетия. И это мое место.

Натаниэль замолчал и снова выпил вина, задумчиво глядя в костер. Мертвый лес молчал, притихший и скорбный. Все на поляне тоже примолкли, задумчивые и потрясенные.

— Еще будут три ночи, — немного хриплым, непослушным голосом произнес учитель. — Мы обязательно послушаем другие истории, а пока — пора спать. Скоро рассвет.

Он встал и выставил предупреждающие заклинания по периметру, чтобы все могли уснуть и не пришлось оставлять дозорных. Затем пожелал спокойной ночи и ушел в нашу палатку. Я кивнула другим ученикам и последовала за Натаниэлем.

Эльф лежал поверх нерасстеленного спального мешка, скрестив руки на груди и молчал. Его взгляд был направлен в сплетение ветвей и лиан, но словно проходил мимо и устремлялся куда-то очень далеко. Я легла рядом, накрыла нас обоих теплым одеялом, обняла его покрепче и поцеловала в висок. Больше я ничем не могла ему помочь. Да и никто бы не смог. Нет объекта для мести, а значит — успокоения тоже не дано найти. Разве что когда-нибудь он просто начнет жить с чистого листа.

Вокруг шелестел листвой древний лес, осиротевший и потерявший своих защитников. Пахло дымом костра и травами от моего любимого. Я просто лежала рядом, гладила его, едва ощутимо — по плечам и руке. Что-то шептала, словно пыталась заговорить его боль. Вскоре он уснул, то ли от звука моего голоса, то ли от усталости.

Я почувствовала укол совести, а во рту снова появился горьковатый вкус сожаления. От меня так мало толка… а то, что я могла сделать верно — я запорола. Сама, совершив чудовищную ошибку.

А ведь все могло быть иначе! Жаль, что не сложилось.

С неясным ощущением вины и тоски я уснула, крепко сжав в объятиях своего учителя и любимого.