Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Книжка 18 Март — май 1962 г.

Сижу один в отделе науки. Входит посетитель, весьма благообразный мужчина лет 50, спрашивает:

— Я могу с вами побеседовать? Вы — член партии? Я могу быть полностью откровенным?

Я киваю, он садится и продолжает:

— Видите ли, я сделал одно очень важное открытие. Я изобрёл способ прыгать с очень большой высоты без парашюта, и хотел бы, чтобы вы рассказали об этом в газете…

— А в чём, собственно, заключается ваш способ? — спрашиваю я.

Он как-то посерьёзнел, смерил меня взглядом с ног до головы и говорит:

— Вы что же, молодой человек, не понимаете, что это изобретение имеет колоссальное оборонное значение?!

Только тут я сообразил, что передо мной сумасшедший. Помолчали. Потом я говорю:

— Но вы и меня поймите: как же я расскажу о вашем изобретении, не зная, что это такое? Давайте так договоримся: я ни о чём расспрашивать вас не буду. Мы — на 6-м этаже. Здесь есть балкон. Я подглядывать не буду, уйду из комнаты и дверь закрою. А вы выходите на балкон и прыгаете. Если вы снова зайдёте в эту комнату из коридора, я о вас напишу.

Он как-то сразу потускнел, обмяк, встал и пошёл к выходу. В дверях остановился и говорит:

— А ещё у меня есть средство против трахомы…

Но тут я так на него рявкнул, что он сразу убежал.

«Великую часть Земли покрывают каменные голые горы».

«Нет сомнения, что науки наукам много весьма взаимно способствуют, как физика — химии, физике — математика, нравоучительная наука и история — стихотворству».

М. В. Ломоносов

Два первых легковых автомобиля прошли впервые по Памирскому тракту в июле 1932 года. Асы, которые ездят более 30 лет: Михаил Паничкин, Ильяс Мифтахутдинов, Василий Савицкий, Яков Суходольский. Норма — 3 рейса в месяц: высокогорье. Перевал Акбайтал — 4655 метров, Мургаб — 3640.

Марко Поло отправился в своё знаменитое путешествие из Венеции в ноябре 1271 года. В своих путевых записках он писал о Памире:

«Есть здесь горы, где, скажу вам, богатые серебряные копи…»

«В этой стране, знайте ещё, есть и другие горы, где есть камни, из которых добывается лазурь, лазурь прекрасная, самая лучшая на свете…»

«Пшеницы тут вдоволь, есть у них и отличный ячмень без шелухи…»

«В этом государстве узких проходов, неприступных мест много…»

«Лучшие на свете пастбища тут, самая худая скотина разжиреет здесь в десять дней».

«Двенадцать дней едешь по той равнине, называется она Памиром, и во все двенадцать дней пути нет ни жилья, ни травы… От великого холоду и огонь не так светел и не того цвета, как в других местах, и пища не так хорошо варится».

«Сорок дней едешь… всё через горы, по склонам гор, да и по равнинам, через много рек и пустынных мест — и во всю дорогу нет ни жилья, ни пастбищ».

Китайский путешественник Сюань-Цзан писал в 628 году: «Здесь не могут расти ни пшеница, ни фрукты; деревья и другая растительность редки; повсюду дикая пустыня без следов человеческого обиталища».

Известный востоковед Клапрот сочинил описание вымышленного путешествия по Центральной Азии и ухитрился продать его генеральным штабам двух армий: русской и британской, где эту фальшивку приняли за чистую монету.

В феврале 1838 года английский лейтенант Джон Вуд дошёл до озера Зоркуль. После опубликования его работ французский путешественник Капюс писал: «Вуд первым пронёс свет науки в густые потёмки географии Памира».

С верным другом фотокором Ильей Гричером гостим у пограничников в горах Тянь-Шаня.

В том же 1838 году Пётр Александрович Чихачёв (1808–1890) подал в Императорскую академию наук докладную записку о необходимости энергичного исследования Азии. Ждал 10 лет и с 1848 по 1853 год предпринял на собственные деньги шесть больших путешествий, собрал богатейший материал по геологии и ботанике. Классик в изучении Малой Азии. Писал книги на нескольких языках. Умер во Флоренции.

«Мысль о посещении этого пространства… преследовала меня с самого приезда в Туркестан» — Алексей Павлович Федченко о Памире.

Кстати, мало кто знает, что погиб он вовсе не на Памире и даже не в Азии, а во время восхождения на Монблан, когда ему было всего 29 лет.

КПП[73] Туругарт на китайской границе, 4100 метров — самый высокий в Союзе. Ночью не спал: впечатление, что кто-то сидит у тебя на груди и не даёт продохнуть. Тут только 40 % кислорода. Вода кипит при 70 градусах. Доктор запретил солдатам играть в футбол, чтобы сердце не сорвали. Солдаты красят губы женской помадой, спасаясь от солнечной радиации. Тем, кто тут служит, положено дополнительное питание: сыр, молоко, джем, кофе, провиантмейстеры должны предусмотреть особую «раскладку продуктов», но ни фига не предусмотрели.

Ходил с ребятами в Китай: китайский погранпост далеко, километрах в 7, так что формально я был в Китае. Видел тупозов — памирских яков. Существа полудикие, но не агрессивные.

Старшина Минхазитдин Байматов обладает безошибочным чутьём на контрабанду, находит часы в бензобаках, наркотики в автомобильных скатах, золотые монеты, зашитые в шапку. Настолько измучил шофёров, которые ездят в Китай, что те приценивались на предмет купить на КПП расписание, когда Байматов заступает на дежурство.

«Колбит» — оскорбительное, означающее «нерусский». Никак не пойму: ведь употребляют его русские, когда хотят оскорбить местных жителей, а славянские корни в слове этом не угадываются.

Погранзастава Туругарт много ниже: 2800 метров. Деревья всё равно не растут. На заставе живут кролик и бычок. Солдаты говорили: «Прошлая зима была тёплая, ниже 44 градусов не было…» Зимой они ходят в масках, так как ветер достигает 34 м/с. В 1960 году на заставе ветром сорвало крышу.

Первый раз в жизни катался на лошади. Нормально. Только разогнаться не удалось: кругом горы.

Ош не скрылся ещё из глаз, наш УАЗик едва поднялся на горушку, откуда просматривались все его улицы, как Баркош хлопнул в ладоши, УАЗик остановился, шофёр вытащил из багажного отделения ковёр, ящик (!) спирта, и начался пир. Баркош Асанович Асанов — начальник Памирского тракта — увязался с нами, напуганный письмами из автомобильного министерства. Я знал, что пить с ним — и много пить! — всё равно придётся, но не предполагал, что процесс будет развиваться столь стремительно.

Шофёр с фигурой 13-летнего мальчика — хрупкие запястья, детские ладошки, очень молчаливый. Зовут его Базарбек Мамасалиев. Я ещё не разобрался, но, кажется, он таджик, маленький грустный таджик. К нашему пьянству относится, как к солнцу или к горам, то есть никак.

Каждые примерно сто километров на тракте стоит дом дорожного мастера, каменный, очень добротный дом. Дорожные мастера сообщают друг другу о нашем приближении по телефону. На нас с Ильёй[74] им, разумеется, наплевать, но Баркош — недосягаемо высокое начальство, Баркош гораздо важнее Хрущёва, Сталина и Ленина вместе взятых. Каждый дорожный мастер режет барана, делает плов и устраивает пир в честь Баркоша. Не протрезвев после одного пира, мы вваливаемся в следующий.

Дорожный мастер Музагит Гумиров, 6-я дистанция. Первый снег осенью пристаёт к траве, обвала не будет. Зимой труднее. Снег шёл месяц. На тракте рыли траншеи глубиной в 1,5 метра. «Я первый раз видел такое безобразие природы». Снежные лавины и обвалы — в феврале — марте. У Музагита — 7 детей. Трое в интернате. Старшая дочка учится в медицинском училище в Джалал-Абаде, старший сын — в армии, младший — Рашид — нынче пойдёт в школу.

Серпантины дороги на теле горы почти не видны, так, некий штрих-пунктир. Только когда по ним идут машины, можно определить вероятное направление их будущего движения. Кызыл-Арт — Красный перевал. Ветер дует тут всегда в одну и ту же сторону. Высота 4280 метров. Раздувается живот. При ходьбе начинаешь задыхаться. Дорожный мастер Джоруп Чииров — белозубый, загорелый, коренастый, походка вразвалочку, как у моряка. В доме у печи — шкура архара. Высоченная, чуть не в рост человека, кровать с многочисленными перинами и подушками. Четыре тома Ленина на киргизском языке. Назвать прочитанные работы Джоруп не может: ему не хватает русских слов. С помощью Баркоша выяснил, что читал он «Детскую болезнь левизны в коммунизме». Приёмник на батарейках, которые привозят из Сары-Таша.

В детстве Джоруп пас тупозов — памирских яков, полудиких животных, которые даже волков не боятся. В 16 лет остался сиротой. В тот год (1945) был очень большой снег, и весь скот подох…

Сегодня у него самый тяжёлый участок на всём Памирском тракте: 54 км, из них 15 км — перевал. 5 серпантинов. Бураны продолжаются неделями. Бульдозер не может сдвинуть такое количество снега. В 1956 году из Хорога пришлось привезти взрывников, которые рвали снег. Работать лопатой на высоте 4280 метров очень тяжело: привыкнуть к разреженному воздуху человеческий организм не может[75].

По ровной дороге на тракте разрешённая скорость — 45–50 км/ч. На мостах — меньше 10 км/ч.

Самая унылая земля, которую я когда-либо видел — пустыня Маркансу. Здесь погибали целые караваны верблюдов.

Колхоз «Каракуль» — сразу за пустыней Маркансу. Озеро Каракуль поражает дикостью и безжизненностью. А тут люди живут, дети. Глинобитная школа, старенькие парты. У первоклассниц медные серёжки.

Пальчики в чернилах. Шёлковые и плюшевые халатики. Когда пишут, шепчут про себя. Русский язык вроде бы знают. Сегодня первый раз писали слово «космос». Знают, кто такой Гагарин. Но они не знают, как выглядит дерево. Учитель был сильно навеселе, и большую часть урока я расспрашивал ребятишек об их жизни. Потом спросил: «Кто хочет стать Гагариным?» Все, кроме одной девочки, подняли руки. «А ты кем хочешь стать?» Она улыбнулась и сказала: «Я хочу стать Титовым…»