Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Книжка 4 Май — ноябрь 1955 г.

Сдал на «отл.» все экзамены. Насколько мог удовлетворил самолюбие и карман. С МВТУ в основном покончено.

Джордано Бруно за его учение КОСТРировали.

Дочка профессора смеялась разве что так, как только тапир[18] смеяться может.

Авраам, Исаак и ДОСААФ.

Дрезденская галерея в Музее имени Пушкина. Центральное полотно — «Сикстинская мадонна». Не видел до сих пор картину более умную. Незабываемо лицо богоматери. Оно чрезвычайно спокойно и в то же время скрывает великое беспокойство за своего сына. В нём — любовь к людям, которые — она знает это! — погубят её ребёнка. Глядя на это лицо, не знаешь, что произойдёт в следующий миг, засмеётся дева Мария или заплачет. Не видел лица более женского. Мадонна Рафаэля — это глубочайшее и совершеннейшее выражение женского начала в искусстве.

Глаза младенца Христа поразительны! Сумасшедшие, кроткие, умные, терпеливые, всепрощающие. Он всё уже знает…

Очень большое впечатление произвели на меня «Спящая Венера» Джорджоне, «Девушка с письмом» и «Сводня» Вермера, «Портрет мужчины в чёрном» и «Портрет молодого человека» Ван Дейка, «Вакх и Ариадна» Йорданса, «Портрет курфюрста Морица» Кранаха-младшего и «Персики» Моне.

Петька Мокиевский защитил диплом. Я вспомнил, как мы ползали по полу, жужжали, изображая собой самолёты, и бомбили кубиками солдатиков. Потом мы показывали диапозитивы, строили кукольный театр, строгали трёхмачтовые корабли с испанскими крестами на парусах и рыболовными крючками, изображавшими якоря. Потом мы собирали марки и играли в футбол. Потом в великой тайне влюблялись в девчонок и изобретали секретнейшие шифры, дабы скрыть от родителей страшно важные подробности этой чистейшей влюблённости. Потом писали стихи и честолюбиво мечтали о славе, даже не зная, где её искать. Потом много говорили о жизни (с полной уверенностью, что мы всё о ней знаем) и о любви (полагая, что мы испытали её). А сегодня Петька защитил диплом и стал инженером-химиком… Но отчего я не радуюсь за друга?

Первый день в лаборатории № 8 НИИ-1 у Александра Павловича Ваничева. Начал диплом.

9.6.55

Отец очень любил жёлтые бубенчики.

Смотрел «Плату за страх». Вышел из зала больным, измученным. Здорово!

О. Генри. Рассказы малых тем («Пути, которые мы выбираем», «Дары волхвов») и мелких тем («Родственные души»). Мастер большой. Наблюдательность — под стать чеховской. Очень его люблю.

Один идиот надел в театр очень яркий галстук с изображением лошадиной головы. В антракте все на него глазели. Два студента в курилке завистливо шептали:

— Видал галстук? Вещь!

(Рассказал Алик Кадушин)

Хозяйка очень боялась, что гости накапают на её лучшую скатерть, и предложила не чокаться. Когда наливали вино, неотрывно смотрела на бутылку. Чем так мучиться, по мне — лучше клеёнку постелить.

Алька Кадушин играл свою «Луну», и я понял, что юность кончилась.

«Папа, мама, служанка и я». Прелесть! Смешно, человечно.

Перед сном бабушка любила почесаться.

В 11 часов вечера кафе закрывалось. Усталые девушки снимали пятнистые скатерти, а швейцар Евдоким ставил в дверях соломенное кресло, на котором сидел весь день. В этот час пускали только своих — артистов маленького театра, что был напротив. Они заворачивали в бумажные салфетки мокрые тёплые сосиски и уходили. Когда они задерживались, в кафе даже волновались.

Отвратительное самочувствие. Словно наелся туалетного мыла с волосами соседей.

Когда мне что-то очень понравится: картина, механизм, фильм, ребёнок — я немного расстраиваюсь. Это обыкновенная человеческая зависть. Я просто завидую людям, которые сделали что-то так, как я сделать не смогу, сколько бы ни старался. Если это сделано хорошо, не «очень хорошо», а просто хорошо, я чувствую некое самодовольное удовлетворение и говорю про себя: «Ну, молодец, так и надо было сделать…» Здесь всё мне понятно. Непонятно другое. Почему нечто дурно сделанное вызывает у меня стыд и какую-то неловкость, хотя я никакого отношения к этому не имею?

В Париже 376 станций метро.

Санитарная машина. Старый, очень худой шофер. Девчонка-санитарка клюёт носом: спать очень хочется. Лицо врача в очках непроницаемо. Ни на какие вопросы он отвечать не будет, это видно. На носилках подушка перепачкана кровью. Ко всему можно привыкнуть…

Написать сказку о путешествиях рубля.

Книга Паустовского «Бег времени» — слабая. А ведь он может…

Игорь Кваша уехал на целину.

4.7.55

В телевизоре — «Истребители» — фильм 1939 года, и вот о чём я подумал. Нельзя без улыбки смотреть на эти тупорылые «ястребки», из которых машут друг другу руками и переговариваются с сидящим сзади, поднося ко рту какую-то трубу. А ведь это снято всего 16 лет назад — исторически срок ничтожный. Уже сейчас — геликоптеры-вагоны, пассажирские реактивные самолёты на 100–120 мест, авиаматки с истребителями, воздушные такси, самолёт-крыло.

А через 16 лет?.. Геликоптеры станут городским транспортом, построят пассажирские самолёты на 500–600 мест, добьются скоростей в 2–3 тысячи километров в час, полностью автоматизируют управление. Подобно автострадам на земле, в небе пролягут невидимые радиотропы, громадные авиапоезда помчатся по ним с грузами и людьми. Полёт будет таким же будничным делом, как поездка в автомобиле, и лётчики (к великой скорби их) потеряют тот романтический и героический ореол, который их окружает пока. Ведь всегда рядом с романтикой стоит какое-то несовершенство, в преодолении которого корни романтики. Будущее слишком совершенно, чтобы быть романтичным. А дожить всё равно охота!

…простое и трогательное, как птичье гнездо…

Летом в саду «Эрмитаж» играет музыка: марши, вальсы каждое лето. Это так же нужно мне, как нужны маленькие бархатные мишки, которые висят на ниточках под абажуром, как сафьяновая папка отца с его серебряным вензелем на письменном столе. Когда я буду вспоминать своё детство и юность, то всегда буду слышать эту приглушенную музыку, эти марши и вальсы в светлые летние вечера.

Разница между стогом и скирдой? Не знаю…

Папины брюки такие старые, что опять стали модными.

У писателя Виссариона Саянова умер ближайший друг и собутыльник. Саянов пришёл его хоронить под большими «парами» и, произнося траурную речь, оступился и свалился в свежевырытую могилу. Выбраться сам не мог. Все были в панике, с вдовой друга случилась истерика: она хохотала на всё кладбище. Вытащили, наконец, очень перепачканного.

МХАТовец Топорков в крематории сострил:

— Почему говорят: «Спи спокойно»? По моему надо говорить: «Гори, гори ясно…»

Составить сборник «Похоронный юмор» и продавать на кладбищах и в крематориях.

Надо знать имена цветов, которые растут по краям дорог. Это самые нужные в жизни цветы.

У хозяйки нашей в Гурзуфе туберкулёзники украли собаку «на сало».

— Куда она поплыла! Ведь она плавать не умеет!

— Ну, почему… Ведь до тех камней она же доплывала…

— Иногда доплывала, а иногда и не доплывала…

(Подслушал на пляже в Гурзуфе)

Погода такая жаркая и душная, что молоко скисает ещё в корове.

Кира[19] пригласила меня и Витьку[20] на «Литературный четверг», прибавив, что мы должны купить водки. Сначала ели и пили. Умеренно! Кира читала Катулла. Ну а потом все перепились, и начался сущий бардак. «Литературный четверг» теперь в Гурзуфе стал нарицательным.

Утро. Очень тихо. Из-за тёмно-зелёных гор разливается по небу нежно-розовая заря. Незаметно на западе размывается она бледной синевой неба с редкими молочными звёздами. Где-то далеко перекликаются петухи, но от этого кажется ещё тише. Света мало и свет этот робок, но с каждой минутой, укрепляясь в своей силе, всё вокруг заполняется утром.

Птицы начинают первые песни, и деревья все, и кусты, пробуждённые этими песнями, сбрасывают оцепенение ночи. Звёзды уже совсем растаяли в небе, и небо от этого становится ещё светлее. И, когда, наконец, из-за тёмно-зелёных гор всплывает солнце, сразу рождая чёткие чёрные тени — утро пропадает и получается из него день…

Надпись на памятнике: «N.N. — женщине и человеку».

Я люблю карточные игры поглупее и поазартнее: «очко», «спекуляция», «кункен», «кинг». Такие штуки, как «66», «501», «1000», где надо много считать — не по мне: это уже не отдых, это почти работа. В 1953 году в доме отдыха «Баковка» напоролся я на офицеров-преферансистов. Преферанс был фирменной игрой МВТУ в середине 1950-х годов, играли все; если гнали из аудиторий, в электричках играли. Я тоже играл. Но тут офицеры продержали меня за столом 18 часов с перерывом на обед. Я молил их расписать эту «пулю» к чёртовой матери, но они не соглашались. Через 18 часов я проиграл 66 копеек и навсегда приобрёл отвращение к преферансу, и даже вид преферансистов наводит на меня с тех пор тоску.

— Не так больно, как неожиданно, — сказал рак, когда его бросили в кипяток.

Наша с Витькой молитва в Гурзуфе: «Господи, помоги найти аккредитив на свою фамилию!»

Паровозу ИС-20–584.

Ты большой, грязный и сильный. Ты везёшь меня в Москву, город, который я люблю больше всех других городов, к девушке, которую я люблю больше всех других девушек. И, что бы ни было со мной там, пусть самое плохое и печальное, я благодарен тебе, паровоз ИС-20–584. Желаю тебе жаркого угля и чистой воды, и масла, всего самого хорошего, что можно пожелать паровозу. Спасибо тебе.

8.8.55. Ночь. Вагон

Как объясняться в любви? Закрой глаза и открой рот…

Очень горд тем, что нашёл единомышленника! Веркор в статье «Мои взгляды на литературу» пишет: «Существуют проблемы, которые жизнь ставит перед людьми, какова бы ни была их страна и её общественный строй. Это горести, горести, от которых страдают невинные люди: смерть любимых существ, болезнь ребёнка, старость, несчастная любовь — все те минуты испытаний, когда вами овладевают сомнения и утомление от жизни. Подобные испытания до сих пор не может ни победить, ни оправдать, ни объяснить самый лучший из политических режимов».

…в связи с 80-летием со дня рождения и 10-летием научной и общественной деятельности…

«Опыт никогда не ошибается, ошибочными бывают только наши суждения, заставляющие нас ждать от опыта таких явлений, которых он не содержит».

Леонардо да Винчи

— А если, подлюга, не заткнёшь пасть, я те к Анцишкину отправлю!

(Анцишкин — директор крематория в Москве)

Ночь. По Крымскому мосту, обнявшись, идут мужчина и женщина. Когда впереди показывается редкий прохожий, они опускают руки и идут просто рядом. При этом посматривают друг на друга, лукаво улыбаясь. А потом, когда прохожий удаляется, они снова обнимаются. Они не заметили, что я за ними подглядываю.

В тайге, когда охотник промазывает в зверя, друзья его говорят: «А ведь зверь-то помирать пошёл…»

Раздевай и властвуй!

Из разговоров с Митей Дурасовым (8 лет. Мать — Кира Викторова. Отец — актёр Лев Дурасов, который прославился в кино ролью Пушкина):

— Тебе что больше нравится — русский язык или арифметика?

— Конечно арифметика! Писать-то меньше!

Показывает мне окаменелую губку, которую мама привезла ему с Чёрного моря:

— Что это, знаешь? Это губка. Вроде той, которой ты моешься.

— А почему она такая твёрдая тогда?

— Она пролежала в земле много лет и окаменела.

— А сколько «много»?

— Ну, миллион или два миллиона…

— Э!.. «Миллион»! Да кто ж тогда мылся-то?!

Плакат «Алкоголизм — это медленная смерть!». Внизу карандашом, корявым, пьяным почерком написано: «А мы и не торопимся…»

Сегодня первый раз сцена МХАТа увидит моего высокоталантливого друга Игоря Владимировича Квашу в роли «гостя у Карамзиных» в пьесе Бор. Лавренёва «Лермонтов».

Вижу, чувствую, как наше поколение вступает в настоящую большую жизнь.

Говорить умею лучше, чем слушать. Надо учиться.

Рубрика в «Вечерней Москве» через 100 лет: «Межпланетные происшествия».

Почему дети, существа равнодушные к ценностям взрослых, выделяют при этом драгметаллы? Или из сказок пришло? Вот им нужно разделиться на две группы. «Матки, матки, чей допрос? Золотой танк или золотая подводная лодка?»

За редким исключением на мотоциклах ездят люди неумные.

К Петькиному дядьке забрались воры. Украли костюм, сапоги и томик Пушкина. Прелесть какая!

Великий художник Исаак Ильич Левитан грассировал.

Из ненаписанной поэмы: «…и в брод переходили мы реки вдовьих слёз…»

Почти все маленькие дети, когда их наказывают и они чувствуют себя особенно несчастными, мечтают умереть и тем самым наказать в ответ своих обидчиков. Заметьте: не умертвить обидчиков, а умереть самим! Насколько в детстве мы лучше, а главное, насколько лучше думаем о других!

Рассказывают, будто один англичанин поспорил, что он сможет прожить год на одной воде и сахаре. И вроде бы он не дотянул до года одного дня. Жалко! Очень хотел бы посмотреть, какое было бы у него лицо, когда через месяц после выигрыша пари ему показали бы кусочек сахара.

Мёртвый — это тот, кто всем доволен. Живому это чувство не может быть знакомо.

Изменить жене более простительно, чем изменить футбольной команде.

Из дневника девятиклассника: «Мясо укрепляет тело, а любовь — душу».

Ты молодой до тех пор, пока не поверил старикам.

Что ни говори, а кальсоны всё-таки унижают. И калоши!

Какое чудесное слово придумали индейцы: «нинимуша». Это значит «милый друг».

Почему говорят: «Она вышла замуж»? Точнее здесь употребить глагол «входить», чем «выходить».

Из Фридриха Ницше:

«Не в силе, а в продолжительности высших ощущений заключается величие человека».

«Кто презирает самого себя, тот при этом и уважает себя, как презирающего».

«То, что делается ради любви, происходит вне сфер добра и зла».

В последней фразе он, впрочем, точно повторяет Шекспира («Любовь лежит вне сфер добра и зла»).