Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970

Книжка 31 Август 1965 г. — январь 1966 г.

Москва, Кремль, до востребования…

Я верю в наше светлое послезавтра!

Конферансье: «Глинка! Полонез Огинского!..»

Рыбаки объясняют: в тёплой воде утопленник всплывает на седьмой день, в холодной — на девятый, когда лопается желчный пузырь. Утопленник будет на плаву, пока живот не лопнет.

Лето 1965 года последний раз в этой жизни прожили мы неразлучной четвёркой юности: Харитонов — Лифшиц — Венгеров — Голованов.

Беседа поддатого Венгерова[157] с милиционером на центральной площади (пятачке, где останавливаются автобусы) Гурзуфа. Милиционер:

— Вы не армяне?

— Нет, мы из другой организации. А вам что, именно армяне нужны?

— Ага…

— Постараемся устроить вам настоящих армян. У нас тут есть один замечательный армянизатор… А зачем они вам?

— Оганесяна я ищу…

— Опять с топором бегает[158]?

— Нет, телеграмма ему…

Утренний радостный вопль Лифшица: «Господа! У меня ночью была замечательная поллюция! Я выдающийся советский поллюционер!»

Во время войны в Барнауле эвакуированные мальчишки лет 9–10 добыли где-то фашистскую каску. Образовалась очередь: по одному надевали эту каску, а некто, определённый всеобщим голосованием, бил поленом по голове. В очереди даже возникали конфликты типа «ты тут не стоял…»

(Рассказал Петька Мокиевский)

«Обладая ненасытным интересом ко всем явлениям жизни, Резерфорд с большим уважением относился к своим ученым коллегам; однако мне вспоминается, как однажды, возвращаясь из Trinity (Colledge), он заметил, что по его мнению представители так называемых гуманитарных наук заходят уж слишком далеко, когда гордятся своим полным неведением того, что происходит между моментом, когда нажимают кнопку у двери, и моментом начала сигнала звонка».

Нильс Бор

Неразлучная четверка: Евгений Харитонов, Юрий Лифшиц, я и Юлий Венгеров

Сообщение об открытии генетического кода наследственности и таблица этого кода были впервые опубликованы не в научном журнале, а в газете в 1962 году (интервью Фрэнсиса Крика газете «Нью-Йорк таймс»).

Быть может и с опозданием, но сегодня мне уже совершенно ясно, что женщины в сравнении с мужчинами тоньше, благороднее, но, что самое ужасное, — умнее! Можно возразить, что все главные законы в современных науках открыты все-таки мужчинами. Да, это так. Однако в науках завтрашнего дня, устанавливающих гораздо более сложные и ныне скрытые от нас (как раз потому, что изучением их занимались мужчины!) закономерности и противоречия, женщины, конечно, докажут своё первенство и превосходство.

Интересные беседы с директором ленинградского Института теоретической астрономии Глебом Александровичем Чеботарёвым:

Оказывается, во время великих противостояний Марса, расстояние между Марсом и Землёй каждый раз разное.

Эллипс, по которому движется Земля, непрерывно, каждую секунду, деформируется. Несколько миллионов лет назад орбита Земли была круглая (то есть времена года существовали, но разницы между летом и зимой в Северном и Южном полушарии никакой не было).

Даже далёкий Плутон влияет на орбиту Земли.

Англия со времён владычества над морями всегда занимала и сейчас занимает ведущее место в мире в области теории движения больших планет Солнечной системы.

Гипотеза голландского астронома Оорта о том, что кометы, двигающиеся за орбитой Плутона по круговым орбитам, за счет совсем крохотных возмущений со стороны звёзд, могут появляться вдруг вблизи Солнца, подтвердилась.

Пулково. Беседа о солнечно-земных связях.

Биологический ультрафиолет, определяющий загар (3000–3600 ангстрем), во время солнечных вспышек не увеличивается, равно как и весь видимый участок солнечного спектра. А вот в радиодиапазоне наблюдаются всякие отклонения, в том числе и в трех сантиметровом диапазоне, который поглощается водой. Поэтому возможны молекулярные изменения воды в клетках тела.

Корпускулярные излучения Солнца, вызывающие магнитные бури и северные сияния, обычно бывают узко направленными (конус с углом при вершине 8–15 градусов). Часто бывает, что активность Солнца велика, а на Земле магнитных бурь нет: Земля не попадает в конус. Чаще всего магнитные бури бывают весной и осенью, когда Земля проецируется на области наибольшей активности Солнца в районе экватора.

Николай Александрович Шульц (Сочи) обратил внимание, что активность Солнца вызывает изменения в составе крови. На последней конференции по предупреждениям инфарктов в Риге говорили о том, что инфаркты и инсульты меньше реагируют на погоду (которая, разумеется, сама в какой-то мере — продукт активности Солнца), чем на корпускулярную активность Солнца, когда число заболеваний увеличивается. За счет замедления реакций в результате спазмов сосудов В. П. Десятов (Томск) отметил в дни солнечной активности возрастание производственных травм у лесорубов и шофёров.

Замечено, что под тентом из искусственных тканей человек чувствует себя хуже, чем под тентом из натуральных.

«Глист сомнения».

(Ю. Венгеров)

«Чтобы хорошо написать эту книгу, мне надо убедить себя, что она — единственный роман и последняя книга, которую я напишу. Я хочу влить в неё всё без остатка».

«Истоки малейших наших жестов столь же многочисленны и далеки, как и истоки Нила».

Андре Жид. «Дневник фальшивомонетчиков». 2 января 1921 года и 27 мая 1924 года.

По лицу можно было легко угадать, что он пьяница и давно уже не мальчик. Всем говорит «ты».

Название для книги стихов: «Эритроциты».

Белинского и Гоголя с базара, конечно, понесут, но когда же мы поймём, что надо сделать, чтобы прежде понесли с базара мясо и овощи.

Некто Кондро-Деменчук Григорий Кириллович, проживающий в посёлке Красково Московской области, на Коряневском карьере, 29, прислал письмо (орфография сохранена) на редколлегию «КП», в котором сначала расхваливает нас за смелость и благородное стремление к правде, а потом пишет фразу, которая сразу меня насторожила: «Человек, который в научных вопросах не считается с общественным мнением, это не учёный, а маньяк». Во как! Письмо длинное, 7 страниц на машинке. Моя персона тоже не обойдена вниманием Григория Кирилловича:

«В прошлом году я послал в вашу газету статью новой теории о Солнце под насванием «Солнце, его стороение, состав и источник энергии». Я приведу полный ответ вашей газеты:

«Уважаемый Григорий Кириллович! Мы считаем, что определить, насколько справедлива та или иная научная теория, могут лишь люди, разбирающиеся в сути данного вопроса. Общественное мнение не гарантирует здесь от ошибок. Поэтому рекомендуем впредь направлять ваши работы учёным. Что касается моего личного мнения о Вашей теории твёрдого Солнца, то я считаю её абсолютно невежественной. С уважением. Зав. отделом науки Я. Голованов».

В свою очередь я хочу сказать тов. Голованову следующее. Судя по одной из Ваших последних выступлений в «Комсомольской правде» по поводу американских космонавтов[159], Вы посредственный журналист, не более. Что касается Ваших аналитических способностей, то они крайне ограничены: узки и близоруки. Поверхностны. И можно сказать — бездумны. Вам бы работать репортёром, например, в спорте. А наука не Ваше дело. Для науки Вы, Голованов, грубоват, туповат, а главное — не честен…»

Ну, хорошо, я для науки туповат. Но почему он, мерзавец, думает, что спортом должны заниматься бесчестные и грубые тупицы?! За товарищей обидно…

Врождённая, из поколения в поколение передаваемая ненависть елового леса к Новому Году.

К спору физиков и лириков. В рабочем кабинете П. Л. Капицы стоит бюст Нефертити и модель спутника.

Из бесед с Петром Леонидовичем Капицей:

— Эйнштейн был очень простым, доступным человеком, неверно, что он был необщительным. Просто он избегал говорить с людьми, с которыми ему было скучно. Это был удивительно остроумный человек!..

— Меня вместе с Иоффе[160] и Крыловым[161] пригласил на обед Уэллс[162]. Мы с Иоффе были одеты достаточно прилично, а Крылов к фрачным брюкам прицепил ремень. Я ему сказал, что к фрачным брюкам полагаются подтяжки. Крылов ответил, что он на флоте привык к ремню, и подтяжки одевать не собирается. Ладно… Пришли к Уэллсу. Выходим из лифта, нас встречают двое, оба во фраках. Уэллса я никогда не видел и подумал, что вот этот человек, менее интеллигентного вида, наверное, лакей. Протягиваю ему плащ. Он берёт, улыбается и передаёт другому: я принял лакея за писателя, что не мудрено, потому что у Уэллса было на редкость неинтеллигентное лицо…

— Жорес Медведев приводил ко мне Солженицына. Он странный. Видно, очень порядочный и честный человек. С пропиской в Обнинске у него ничего не получилось. Он переехал в Москву, но и тут что-то не получается. Мы решили ему помочь. Написали письма Демичеву, Промыслову, Михалкову. Письма подписали: Чуковский, Паустовский, Шостакович, я… Не знаю, может быть Шостаковича и не будут исполнять через сто лет, я плохо в этом разбираюсь, но кто вспомнит о смерти Промыслова через 10 дней после похорон, кроме его близких?..

— Когда немцы пришли в Данию и Нильс Бор уехал в Швецию, я позвонил Молотову с предложением организовать переезд Бора в Советский Союз и позаботиться о том, чтобы ему были созданы первоклассные условия для работы. Молотов согласился и попросил написать ему письмо. Я написал. В те годы нашим послом в Швеции была Коллонтай[163], умнейшая, образованнейшая женщина. Она и должна была передать письмо Бору. Но в это время британцы перевезли Бора в бомбовом люке бомбардировщика (он там сознание потерял!) в Англию. Письмо послали туда. До Бора оно не дошло, попало в Intelligence Service[164], а оттуда — к Черчиллю. Черчилль решил, что Бора русские задумали завербовать в свои шпионы, чтобы через него узнавать все английские и американские военные секреты. Бора в Англии ни к чему не допускали, а он ничего не понимал, так как не читал моего письма, в котором я приглашал его в СССР. До сих пор неприятно об этом вспоминать: хотел сделать доброе дело, а вот как получилось…

В гостях у Петра Леонидовича Капицы.

— В период, когда я отказался делать атомную бомбу и был отстранён от дел (1946–1953), я вёл очень интересную переписку со Сталиным. За это время я написал ему около 100 писем. Отвечал он весьма странным образом: мне звонил Маленков и передавал ответ. Только два раза он ответил письменно. Если я переставал писать, опять звонил Маленков и спрашивал, почему от меня нет писем.

— На какую тему были письма? — спросил я.

— Критика общественно-политической жизни…

— У вас есть копии писем?

— Конечно, — он усмехнулся.

— А нельзя их посмотреть? — спросил Володька[165]. Капица задумался, потом сказал:

— Пожалуй, не стоит…

Достоверная история портрета двух молодых физиков — Капицы и Семёнова, двух будущих Нобелевских лауреатов работы художника Бориса Михайловича Кустодиева, рассказанная Капицей:

Мы тогда совсем молодые были, моложе вас. Лет по 25 нам было… Приходим к Кустодиеву, и я говорю ему:

— Что вы всё пишете разных знаменитостей. Вы вот нас напишите, мы будем знаменитостями!

— Хорошо, давайте, — отвечает Кустодиев.

Сначала он рисовал нас карандашом: не будет же сам Кустодиев на нас масляные краски тратить! Разговорились. Мы ему понравились. Пригласил зайти ещё раз. Мы зашли. Я смотрю, а рисунок уже перенесен на холст, начал нас писать маслом. Он тогда, я помню, над двумя портретами работал: Шаляпина в шубе и нашим. Было 28 сеансов. Кустодиев позволял разговаривать, мы с ним всё время беседовали. Я, тогда мальчишка, страшно много узнал от него об искусстве.

За портрет я заплатил художнику мешком муки. Одному мельнику я сделал на мельнице гидравлический привод, и он подарил мне эту муку. Позднее мы сдружились с Борисом Михайловичем. Он написал несколько моих портретов. Один я подарил Кембриджу…