Деревенские дети, мне кажется, относятся к животным прохладнее, чем дети городские. Для деревенских детей они — соседи, такое к ним и отношение, а для городских — существа уже другого мира. По моим наблюдениям, только городские дети увлекаются экзотическими животными из жарких стран. Я, помню, ещё не умея читать, знал наизусть подписи под всеми иллюстрациями трёх томов Брема. Особенно трепетный восторг вызывали у меня разные змеи и хищники. А вот обезьян я не любил. Обезьян как-то упорно пропагандируют взрослые. Обезьяны — на картинках, игрушки — обезьяны; в зоопарке первым делом ведут тебя «смотреть мартышек», ведь для взрослых все обезьяны — «мартышки». В те годы любимым моим зверем была чёрная пантера (возможно, под влиянием Киплинга). Когда я научился читать, первым делом прочёл статьи о тапире и утконосе — это уж совсем экзотические животные. Я и теперь их люблю. А тогда меня занимало, легко ли их поймать, где они живут и в каких местностях предпочитают селиться.
Саша Косолапов рассказывал мне, что, увлекаясь экзотической живностью, он больше всего интересовался вопросом: «Кто сильнее?»
— Я иногда днями думал, — рассказывал Саша, — всё не мог решить, кто сильнее, кто кого поборет: лев — тигра или тигр — льва. Главный, центральный вопрос был, конечно, о слоне. Слон — льва или лев — слона?! Ни в каких книгах ответа на эти вопросы не было, и взрослые тоже не знали…
Ревность мужчины сильнее. К любви у него примешивается ещё чувство оскорблённого собственника.
«Я не грешу, так как остаюсь верен велениям жизни во мне».
Джек Лондон
На спектакле «Ромео и Джульетта» в сцене, когда кормилица говорит уже мёртвой Джульетте: «Вставай! Джульетта, вставай!», сзади меня женский голос произнёс внятным шёпотом: «Фиг-то!!»
«Старость поразительно обесценивает все чувства».
Стефан Цвейг
Надо экранизировать «24 часа из жизни женщины» Цвейга. Здорово может получиться.
Мы чаще гладим кошек, нежели людей. А людям это нужнее…
Свадьба Чудецкого. Тучи гостей, горы подарков. Плёнку, которую мы записали для молодожёнов, прокрутили с большим успехом. Часов уже в 12, когда после спектакля пришли Мишка Горюнов с Ниной Гуляевой и Игорь Кваша, снова сели пить. Чуда ёрзал на стуле и просил Мишку кричать «Горько!». Аля Анофриев при содействии своего папы занимался саморекламой. После того как Аля снялся в коротком фильмике «Секрет красоты», он считает себя кинозвездой. Это — самое неприятное за весь вечер. Даже то, что один генерал расшумелся на кого-то из ребят, простительно: из 65 человек одному что-то не понравилось.
Юрка и Женька были такие красивые, что «не можно глаз отвесть». Помню, кто-то очень хорошо пел какую-то привольную русскую песню, но о чём — не помню. В вестибюльчике кафе на Арбате, где происходила свадьба, грелся милиционер, с тоской глядя на пьющих. Лучше «сыграть свадьбу», по-моему, нельзя![21]
4.12.55
Няня моя, Наташа Белова, рассказывала, что, когда у них в деревне впервые увидели человека на велосипеде — бабы кричали: «Антихрист! Бейте! Бейте его!»
Выпускник Школы-студии МХАТа Александр Романович Косолапов (амплуа — герой-любовник) — человек неистощимый на выдумки по части разных проказ. Чаще всего его экзерсисы не преследуют никакой конкретной цели и доставляют удовольствие автору вне зависимости от количества зрителей. И никогда АР не шалит зло. Например, забравшись ночью во двор дома в Успенском переулке, где некогда жил АР, они с Митенькой[22] вымели метлой дочиста весь двор, положили у дверей квартиры, где жил АР, букет цветов, позвонили в эту квартиру и удалились, очень собой довольные.
Другой раз (тоже ночью) АР предложил нам с Митенькой погулять в саду клиники у Петровских Ворот. Мы перелезли через кирпичную стенку, мирно и тихо погуляли и разошлись по домам.
Однажды летом в «Заветах Ильича» под Москвой АР организовал похороны бабочки. Он рыдал, катался по пыльной дороге, умолял могильщиков (мы с Квашой) «и его туда, туда взять…». Кроме нас зрителем была только какая-то тётка, которая пасла козу и смотрела на нас, как на сумасшедших. И правильно смотрела!
Однажды Пете Фоменко[23] и АР очень захотелось выпить. Они подошли к парфюмерному магазину на углу улицы Горького и проезда Художественного театра (буквально в двух шагах от студии), где АР начал плакать, а Петя — утешать его. Мгновенно образовалась толпа. Фоменко просил не задерживаться, идти своей дорогой, что ещё больше возбуждало любопытство собравшихся. Наконец АР сквозь слёзы сообщил, что они купили железнодорожные билеты домой в Курск (Орёл, Белгород — не помню. Но помню только, что стоимость двух билетов как раз равнялась стоимости бутылки), и вот билеты у них украли. Тут же нашёлся энтузиаст, который предложил толпе скинуться, и друзья получили требуемую сумму буквально через пять минут после начала представления.
Косолапов менял в магазине дамские чулки на деньги, перегораживал улицу Горького у Центрального телеграфа аптечными пузырьками (за что был, однако, взят под стражу), катался в трусах в троллейбусе, где поцеловал сидящего пассажира в лысину (я был тому свидетель: мужик почему-то кричал: «Он меня обжёг!!»), лазил по пожарной лестнице на крышу 5-этажного дома («чтобы оглядеться») и даже читал первокурсникам Школы-студии лекцию о вреде алкоголизма, как раз после того, как его совсем было отчислили из студии за то, что он пришел на экзамен по мастерству вдрызг пьяный. Наконец, за все его проделки АР решили выгнать из комсомола. Комсоргом студии был Лёвка Дуров[24]. Он понимал, что бороться с Косолаповым бесполезно, но вынужден был отвести его в райком. Лёвка всё доложил по форме, но тут АР начал плакать, потом зарыдал — такого члены бюро райкома отродясь не видели! Все бросились его успокаивать. Сквозь слёзы АР мычал что-то о том, как ему «стыдно перед Станиславским» и т. п. Разумеется, вопрос об исключении был снят с повестки дня.
АР обладает редчайшим обаянием. На спор он несколько раз добывал телефоны у девушек за один прогон троллейбуса от площади Пушкина (там он живёт) до Петровских Ворот. При этом, несмотря на свою замечательную внешность, бабником решительно не был.
Вот жду, что он ещё учудит…
Александр Романович Косолапов.
Мой сосед по коммуналке в Лихове Сергей Николаевич получил сегодня известие о смерти родной сестры. Он уехал к ней, вернулся поздно, я отпирал ему дверь (жильцы нашей квартиры требуют, чтобы ночью дверь запиралась на цепочку), мы разговорились. Он долго расспрашивал меня, сколько стоит гроб и катафалк, сколько придётся дать шофёру и могильщикам (после похорон папы я стал специалистом)
— И умерла она как-то не вовремя, — сказал он с досадой. Кроме досады ничего не было.
— А разве вовремя умирают? — спросил я.
— Ну, умирают же летом, когда земля мягкая, и вообще…
Сегодня демобилизовался с Балтийского флота мой друг Эрик Озолин. Провожало его 20 человек, а встречало трое.
12.12.55
О матерях. Первое письмо Елизаветы Семёновны — матери Юры Чудецкого — после его свадьбы: «Дорогие Юра и Женя! Пишу из Харькова. Всё думаю о вас, мои дорогие. Юра! У чайника плохая ручка! Её надо обязательно починить, иначе можно обвариться кипятком…»
Мне рассказывали, что одна старушка писала за границу сыну — опытнейшему дипломату, которому предстояло плыть в Америку: «Боря! Когда будешь садиться на пароход, держись за поручни…»
По коридору бродят две кошки. Я считаю домашние расходы и бегаю в аптеку. Мне 23 года. Мне очень скучно.
24.12.55
Надпись на старинном немецком штофе: «Трубочный табак так же хорош, как талеры для молодёжи, пей с радостью, держись разумно, да здравствует вся компания!»
Петя Мокиевский, Эрик Озолин и я. В 1955-м мы были неразлучными друзьями.
«Многие вещи непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий».
Козьма Прутков
Кончилась литовская декада, скоро начнётся азербайджанская. Даже не знаешь, что хуже.
У меня будут две жены. Ещё не знаю как, что и почему, но две[25].
— Посмотри на его губы, — сказал Митенька. — Самолюбивые, мелочные…
Хотите разбогатеть? Научу. Поезжайте в медицинский институт и продайте свой скелет. Оказывается, скелет ваш стоит 200 рублей. В институте в паспорт вам поставят штамп, чтобы родственники после вашей смерти не смогли упрятать вас в могилу или сжечь. Вы рвёте паспорт и идёте в милицию. Там за утерю паспорта с вас взимают 100 рублей и дают новый. А вы опять идёте в мединститут и опять…
В джазе, который играл на новогоднем вечере в мастерских ГАБТа, — одни виртуозы. Каждый норовит поразить своих слушателей. Барабан — ритмом стукотни. Саксофон — хохотом. Аккордеон — быстротой игры и неожиданностью переходов. Кларнет поражает уже тем, что дудит без передыху минуты три. Зал огромный, тут пишут декорации для Большого театра. Места много, все танцуют. Мне вдруг показалось, что я вовсе не в Москве, а где-то далеко-далеко, в каком-то заокеанском «дансинг-холле», и вот сейчас начнётся что-то неожиданное, интересное… Ан не началось…
Девушки, не надо отказывать тем, кто приглашает вас на танец. Ведь перед тем, как пригласить вас, он какое-то время колеблется, а когда решается — немного внутренне ликует от сознания победы над своей робостью. И когда вы отказываете ему, получается, что вся эта борьба напрасна и смешна. Становится неловко за самого себя и немного стыдно. Гордые второй раз не подходят. Даже негордые редко подходят второй раз.
Фамилия для китайца: И-Юнь.
Ночь. У матери приступ астмы. Она встаёт, ищет какое-то лекарство, звенит пузырьками.
— Ты чего? Что ты встала? Ложись… — отзывается бабушка из своего угла.
— Меня астма душит…
— А ты спи! Вот я сплю, и ничего меня не душит… Спи!
«Порги и Бесс» Гершвина в «Everyman-opera». Очень хорошо! Музыка прекрасная, а главное — это ярко, зрелищно!
День рождения Андрюши. Сегодня Андрюше исполняется шесть лет. Подарили машину, танк, рубанок с пилой и конфеты. Потом к папе с мамой приходили гости, многие и без подарков. Сидели и разговаривали о скучном и непонятном. Потом пошли за стол и ели, и пили вино. И водку тоже. Шумели и старались перекричать друг друга. Было накурено и жарко. Андрюшу посадили в другую комнату смотреть телевизор. Но показывали что-то совсем неинтересное, и он вернулся в столовую. Тут кто-то зашикал и закричал: «Ну, тут же ребёнок! Право, нельзя…» А один гость с медленными глазами сказал: «Пусть учится…» И все засмеялись от этих вовсе не смешных слов. Андрюшу очень рано отвели спать. Он знал, что спать велят потому, что он всем мешает. Он долго лежал, притворяясь, что спит, и прислушивался к чужим голосам. Потом мама говорила, как хорошо они все вместе отметили Андрюшино рождение.
Понял тривиальную истину: в литературе просто — это очень сложно.
Умный, добрый и чуткий. Как академик в научно-фантастическом романе.
Сегодня первый раз в жизни был с Эриком[26] в Кремле.
Впрочем, не первый раз. Какой-то очень дальний наш родственник был кремлёвским начальником, кажется, комендантом Кремля. И я с родителями был в Кремле до войны. Но я был совсем маленький и помню только, что въезжали мы в Кремль через Спасские ворота. Коменданта в 1937-м расстреляли, а жену его — Лидию Фёдоровну Ткалун (она-то и была какой-то дальней роднёй мамы) — посадили на 18 лет. Она дожила до освобождения, мы к ней ездили в Мееровский проезд. Помню, у неё были переломаны все пальцы на руках. Она рассказывала, что они с Васей (мужем) жили на одной площадке с Орджоникидзе. Она услышала выстрел, прибежала в квартиру Серго и увидела его лежащим в кабинете, мёртвого. Я помню, что её рассказ произвёл на меня большое впечатление, потому что тогда никто не знал, что Орджоникидзе застрелился.
26.1.56
Будь в США Царь-пушка, в её стволе непременно жила бы какая-нибудь кинозвезда в рекламных целях.
Были о жизни коммуналок.
В одной квартире долго спорили, но так и не решили, кому платить за лампочки в кухне, коридоре и туалете. Лампочку в коридоре решили просто вывернуть. А в кухне и туалете у каждого будет своя лампочка, подключённая к своему счётчику. Так и сделали. Теперь, если вы пришли на кухню, а там уже кто-то готовит и уже зажёг свою лампочку, вы не можете пользоваться чужим светом и обязаны (коли вы порядочный человек!) зажечь свою лампочку. Иногда в кухне горело 4–5 лампочек, и кухня сияла, как Бродвей! Но нашёлся один вонючий умник, который этой иллюминации вдруг воспротивился. Все тогда подняли дикий крик, после чего упорствующий негодяй демонстративно приходил на кухню с горящей свечой.
В другой квартире удалось как-то решить проблему с электроэнергией. Но три сестры, старые девы, чтобы соседи не знали, как долго у них в комнате горит свет, конопатили в 8 часов вечера дверные щели старым одеялом и тогда уже не выходили из комнаты до утра. Малую нужду справляли в сосуд, со смрадом же мирились, торжествуя победу над простаками-соседями.
В райкоме комсомола: «Дайте оценку вашему поведению…»
С перепоя вставши утром с постели, имел он вид ужасный, косматый. А когда, сидя на корточках у батареи, тёр в руках заскорузлые, грязные носки, походил на доисторического человека, добывающего огонь.
Петька Мокиевский песню сочинил:
Ты живёшь в высотном доме
На двадцатом этаже.
Никого не надо кроме,
Ведь меня ты любишь же.
Если выйдет лифт из строя,
На двадцатый твой этаж
Всё ж взбегу быстрей его я
Через три ступеньки аж!
Защитил диплом. Я — инженер.
29.2.56
Всё кончается. Даже зубной порошок в коробочке соседей.
Совсем крошечная девочка, а пальчики уже в чернилах…
Рядом с кладбищем в маленьком тёмном домике помещалась мастерская памятников. Однажды в мастерскую пришёл очень худой, жёлтый какой-то человек и заказал мраморную доску с самой короткой надписью, которую только делают на досках: «Евстигнеев Николай Прокофьевич». И два года через чёрточку: рождения и смерти. Заказ пустяковый, но жёлтый этот долго не приходил за ним, так что Володька, который делал доску, подумал, что он и вовсе не придёт, и был доволен, что взял задаток.
В конце апреля, когда было совсем тепло и все работали уже на улице, заказчик пришёл. Выглядел он ещё хуже, пальто висело на нём, как на вешалке. Он сел на один из недоделанных памятников и сидел долго, разглядывая новые надгробия, уже тронутые зелёным пушком деревья за кладбищенской оградой и ярко горящие на солнце кресты церкви. Потом спросил доску. Володька принёс. Поставив её перед собой, заказчик с каким-то наивным удивлением рассматривал надпись, словно он ждал чего-то совершенно другого, так что Володька подумал, не перепутал ли он что-нибудь. Потом он поднял глаза и с тем же наивным удивлением начал разглядывать Володькино лицо, водя пальцем по золочёным буквам. Потом сказал:
— Это ведь я себе… Один я… Сын, правда… В Киеве… Бог с ним… Володька понимал, что сказать что-то нужно, но не знал, что.
— Что спешить-то… — наконец выдавил он из себя. — Это успеется… Спешить некуда…
— Да нет, спешить надо, — сказал Николай Прокофьевич. — Я доктор, я знаю…
Помолчали. Володьке очень хотелось уйти, но Евстигнеев не отдавал денег, а спросить было как-то неловко. Наконец, он сказал:
— Я плиту не возьму. Пусть у тебя постоит. И не донести мне её… А ты после уж поставь её, как надо… Деньги я принёс, и за работу тут, и за установку… А плита пусть у тебя постоит, что её таскать взад-вперёд…
Пообещав сделать всё по совести, Володька ушёл, а Евстигнеев сидел ещё долго, разглядывая доску.
Трамвай мчался вдоль чёрных бульваров, и деревья были так близко, что казалось, он сейчас налетит на одно из них и разобьётся звонко, как стакан…
Кончил вчерне повесть.
19.3.56
Первый мой трудовой день в лаборатории Петрова[27]. Академик беседовал со мной недолго, чисто формально. Я его совсем не знаю. И он меня тоже. Чувствую, что здесь мне будет трудно.
23.3.56
Дания, Дания… Жирные белые гуси. Принц Гамлет. Сказки Андерсена. Чудак-король, который выдумал капли от кашля.
О фортунных и иных дарах
Говорит яснее, чем картинка,
Кошелёк набитый, как дурак,
Жизнь разбитая, как четвертинка.
Но к фортунным и иным дарам
По путям исхоженным и старым
Зря бредём, взбираясь по горам:
Ведь дары даются только даром!
Николай Глазков
Она открыла альбом:
— А, марки… Так, так… Филантропия…
Я засмеялся.
— Ну, а как это там называется?.. Филантропия-Филадельфия…
К сказке о цифрах и буквах. Всеми командует 0. Он считает себя идущим после 9, а потом выясняется, что он меньше 1. Дети — дроби… Додумать надо. Все цифры должны иметь свой характер.
Мой сосед, старик Яков Оттович, сварил в молоке кошелёк с деньгами. Молоко выпил.
Ищу. Упражняюсь. «Жизнь, кривая и причудливая, как лекало чертёжника…» Плохо! «Тропические птицы, непонятные и причудливые, как лекало чертёжника…» Плохо! На что похоже лекало? С чем его сравнить? А ведь на что-то похоже, чёрт его возьми!
Безобразие женщин, равно как и красота их, безграничны. Женщины занимают пространство прекрасного целиком: от плюс бесконечности до минус бесконечности.
В Москве существует особая категория технических зевак. Они слоняются по городу, а завидев новый «бьюик», мотоцикл, велосипед на худой конец, окружают его и часами обсуждают.
Я люблю ходить ночью по улицам, когда мало народа и можно спокойно поговорить самому с собой.
Узнать, есть ли жизнь на других планетах, конечно, интересно. Но ещё интереснее узнать, какая она? Лучше, чем у нас, или хуже?
Кончил повесть, отпечатал, прочёл и увидел, что плоха. То есть не всё плохо, но есть и плохо, и немало. И сказать нельзя: подумают, что рисуюсь и наигрываю творческую требовательность. Уж лучше пусть почитают как есть, пусть критикуют…
30.4.56
Вечер. Фиолетовые крыши.
Ромео любит Тибальта, в этом вся штука! Это одна из причин особой ненависти Тибальта к Ромео!
Так часто спал на работе, что в письменном столе завелись клопы.
1 мая все хулиганы нашего двора вдруг надели галстуки и, стоя в подворотне, смущённо хмыкали, поскольку испытывали крайнюю неловкость.
Приходя домой поздно, отец обедал долго, читал газету, не торопясь пил чай. Он сердился, когда мать звала его быстрее ложиться спать. Он растягивал и смаковал немногие минуты отдыха, он не хотел спать, потому что сон приводил его в утро, когда всё надо было начинать сначала.
Вечером мне сказали, что вчера в Переделкино застрелился Александр Фадеев.
14.5.56
Сегодня уже пахнет летом. Пахнет прошедшим дождиком, травой, молодой горькой листвой, землёй. Отовсюду прёт жизнь. Прёт бесстыдно, жадно, весело! Наверное, Рубенс любил это время.
30.5.56
Всегда надо идти навстречу ветру. Падая, ты увидишь небо, а не червей.
«Укатали сивку крутые горки». Услышал совсем недавно. Очень понравилось!
Он обиделся, как обижается ребёнок, который прячется, когда его никто и не думает искать.
Когда он пришел, на стол поставили ещё один прибор, но тарелка была не такая, как у всех, и вилка тоже не такая. Отчего-то сразу испортилось настроение, и он подумал: «Какого чёрта я пришёл…»
Пейзаж, который, если я не напишу, никто не напишет. «Начало дождя». Или «Первые капли».
Трепещущие под ветром берёзы. Зализанная трава, ветер показывает её изнанку, она там совсем другого цвета. Пыльное матовое небо, готовое упасть дождём. Несколько капель, больших, тяжёлых, уже упали, и те места, куда они упали — в листве берёз, в траве — почернели. Жажда природы. В красках передать предчувствие будущей свежести.
Хорошие всё люди умирают: Обручев[28], Глиэр[29]. А сволочь всякая живёт…
Констебль[30]. «Вид на что-то с каких-то холмов». Приятная штука!