Быть Джоном Ленноном

10. «А внутри тлела тайная злоба… давно… вот тогда она и разгорелась…»

Джон признавался сам: после смерти матери он пошел по наклонной. Два года Леннон — цитируем — «злился на весь мир». Злоба все чаще сквозила в его словах. Все сильней пронизывала душу. Он пристрастился к бутылке; в обеденный час он все дольше просиживал в «Крэке» — но уже далеко не ради задушевных бесед. С той поры у него всегда будут сложные отношения с алкоголем. Алкоголь делал его другим человеком — резким и жестоким.

«То был один сплошной запой, — расскажет он позже в интервью Rolling Stone. — Но когда тебе восемнадцать или девятнадцать… ты можешь влить в себя тонну пойла, а потом проспишься и даже не заметишь… Я был сам себе враг… крушил телефонные будки… хулиганил… Все это меня ожесточило. А внутри тлела тайная злоба… давно… вот тогда она и разгорелась…»

Одна из его подруг по колледжу, прелестная темноволосая уроженка Ливерпуля Тельма Пиклз, поставила Джону убийственно точный диагноз, когда не сумела сдержаться и бросила ему в ответ на ругань: «Если у тебя мать умерла, нечего срываться на мне!»

Помогла дружба с Полом. Джон не хотел обсуждать смерть своей матери; Пол — смерть своей. Но слова были не нужны — просто все то время, пока оба вместе играли и создавали песни, они разделяли общую боль. Это ли сделало их ближе друг к другу? Маккартни верил — так и было.

«Нас связывало нечто, о чем мы никогда не говорили, — позже рассказывал Пол Киту Хоулетту. — Джон был сокрушен. Поверьте, я знаю. Но это такой возраст… хоть что тебя гнетет, умри, но не показывай. Нельзя. Мы плакали, когда оставались одни… но знали, что должны совладать с этим и жить дальше. И я уверен: мой «панцирь», мои стены, возведенные в те дни… они и сейчас со мною».

В жизни The Quarry Men настала тишь да гладь. Лен Гарри все лето лежал в больнице с вирусным менингитом. Да, Джон и Пол его навещали — но бас из чайного сундука уже себя изжил, и девять месяцев спустя, когда Лена выписали и тот вернулся домой, группа уже плыла дальше, выкинув Гарри за борт.

Из того состава The Quarry Men дольше всех держался Колин Хэнтон: с ударниками в ту пору была напряженка. Но даже он висел на волоске. Джон и Пол могли легко заткнуть его за пояс во всем, что касалось знаний и эрудиции — как-никак, окончили хорошие школы и никогда не упускали возможности это продемонстрировать, а Колин с ними состязаться не мог. Еще бесило то, что Пол вечно критиковал стиль его игры на барабанах: «Слушай, чего ты так громко лупишь?» Группа регулярно репетировала у Маккартни, и, когда они извели всех соседей, отец Пола, Джим, запретил даже вносить барабаны в дом — и тем поставил крест на участии Колина в воскресных сборищах.

Концом стал пьяный дебош на верхнем этаже автобуса-даблдекера, на который Джон, Пол и Колин сели после концерта в Норрис-Грин, предместье Ливерпуля.

«Леннон стал кривляться, подражать языку глухонемых, — позже рассказывал Хэнтон, когда с ним беседовал Хантер Дэвис. — Обычная нездоровая показуха. Потом начал гримасничать Пол. И меня просто накрыло. Я ведь дружил с парой глухонемых. Мы не дрались, нет… Так, орали, спорили… Я обезумел от злости, потом просто встал и, хоть остановка была не моя, забрал барабаны, вышел из автобуса и ушел прочь. Больше я с ними не общался. Как и они со мной».

Так у The Quarry Men не стало ударника.

А вскоре у Джона не стало гитары. Не выдержав нещадной двухлетней долбежки, вконец разладилась акустическая Gallotone — подарок матери. Теперь, временами получая приглашения от клубов, Джон, Пол и Джордж пели под аккомпанемент лишь двух гитар. Под именем The Quarry Men они уже не выступали. Иногда на концертах троица наряжалась в цветастые рубашки и называла себя The Rainbow Boys[16], но со временем они сменили имя на Johnny and the Moondogs[17].

Леннон всегда любил это название. Именно под ним они в конце ноября сели на поезд и двинули на прослушивание — за тридцать миль, в Манчестер, где устраивал очередное телешоу охотник за талантами Кэрролл Левис. Ехали они туда не впервые — но сейчас с ними был Пол, и невольную нехватку инструментов с лихвой восполняли возросшая уверенность и мастерство. Когда Джон исполнил «Think It Over» Бадди Холли под гитары своих «Лунных псов», публика в манчестерском театре «Ипподром» приняла троицу весьма благосклонно: если судить по отклику зрителей, то можно сказать, что группа справилась.

Юноши не знали, пожелают ли судьи их появления в дальнейших турах, оставалось ехать домой и ждать извещения. И они уехали — но прежде Джон совершил поступок, способный похоронить все их надежды. Он приметил стоявшую у стены чужую гитару, взял ее и увез в Ливерпуль — своей-то не было! Зачем он это сделал? Что его заставило? И чем это казалось ему? Дерзким хулиганством, еще более волнительным в присутствии друзей? Кто знает, может, и так, — приворовывали же они с Питом в магазинах. Но все же — такая злая и опасная выходка… А если бы его поймали? Тогда было бы большой удачей, если бы их всего лишь вышвырнули с конкурса! Могли ведь и полицию вызвать, обвинить Джона в воровстве… Нет, ему повезло, ничего такого не произошло. Но интересно: в миг той потехи мелькнула ли у него хоть мысль о владельце гитары? Ее ведь тоже купил какой-нибудь паренек… скорее всего, в рассрочку… Что стало с ним, когда на конкурсе подошла его очередь? Когда он вдруг осознал, что ему не с чем выйти на сцену?

Это была та сторона Джона Леннона, которую не любил Колин Хэнтон… да многие ее не любили, чего греха таить. Джим Маккартни ее даже боялся. Во многом Леннон был великодушным и приветливым, но его душу красной нитью пронизывал эгоизм. И как Джон говорил о себе сам, он мог быть настоящим ублюдком.

Вышло так, что Johnny and the Moondogs добрались до второго раунда. И вернулись в Манчестер через несколько недель — без украденной гитары, а то вдруг бы ее кто признал. Представленные на сцене Джеки Коллинз[18], еще не обретшей писательскую славу, под восхищенный шепот Джона «А буфера-то какие, ты глянь!», они исполнили еще одну песню Бадди Холли. К сожалению, им пришлось уехать до конца шоу, чтобы поспеть на последний поезд до Ливерпуля, поэтому они не узнали, хорошо ли все прошло. Впрочем, с контрактом за ними никто не кинулся…

В колледже Джон учился спустя рукава. Он плыл по течению, в обед трепался с Сатклиффом, а потом, после уроков, шел к тому погостить — Стю жил неподалеку, — лишь бы оттянуть время, когда придется возвращаться домой, в Вултон, к Мими. «Никогда не видел, чтобы подростки были так близки, как эти двое», — вспоминал Артур Баллард. Другие студенты, наверное, недоумевали, глядя на эту столь странную дружбу, но Стю помогал заполнить пустоту, возникшую в жизни Леннона. Джулия всегда встречала сына с улыбкой, в ее доме бурлила жизнь. Он тосковал, лишенный всего этого.

Иногда он приглашал Стю к себе, в Мендипс, повидаться с Мими. Как и следовало ожидать, ей нравились вежливые манеры мальчика — вот он, настоящий средний класс, — и нравился его акцент, северный, как у нее, но не этот ливерпульский скауз, как у иных приятелей племянника. Стюарт, как она позже расскажет журналисту Рэю Коулману, был «самым славным из всех друзей Джона».

Джон проучился половину второго курса, когда погиб Бадди Холли. Новость достигла Британии вечером 4 февраля 1959 года. Холли, Биг Боппер — диджей, сделавший хит из песни «Chantilly Lace», — и семнадцатилетний Ричи Валенс, достигший миллионных продаж с песней «La Bamba», решили совершить перелет на частном самолете после выступления в Клир-Лейке, штат Айова, в ходе их зимнего турне по Среднему Западу США. Маленький самолет разбился вскоре после вылета из аэропорта Мейсон-Сити. Умерли все трое и пилот.

Газеты, радио и телевидение должным образом освещали все подробности и даже опубликовали снимки самолетика «Beechcraft Bonanza», оставленного в заснеженном поле после того, как увезли тела. Но Бадди Холли принадлежал к новой культуре, которую нелегко было понять редакторам старшего возраста, и мало кто из них оценил, каким новатором он был и сколь велико оказалось его влияние. Так что больших серьезных некрологов не появилось — просто не было журналистов, настолько глубоко знавших рок-н-ролл и способных их написать. Некоторые из популярных газет уделили Холли несколько колонок, посвященных шоу-бизнесу, перечислили его хиты и упомянули, что тот недавно женился на пуэрториканке. Но в те дни за место в прессе сражались более весомые истории — например, про то, что самолет American Airlines, летевший из Чикаго, в Нью-Йорке рухнул в Ист-Ривер и погибло шестьдесят пять пассажиров, и про то, что в Швейцарии прошел референдум, запретивший женщинам голосовать. Смерть популярного певца вместе с двумя другими, не столь известными, была трагичной, но недолго главенствовала в новостях.

Однако для молодых поклонников рок-н-ролла смерть Холли была не просто шоком. Она казалась необъяснимой. В те времена молодые рок-звезды еще не умирали. Рок-н-ролл только появился. Да, то был первый раз — и у фанатов еще не было общей памяти, способной помочь им совладать со скорбью.

Джон и Пол, как и тысячи мальчишек, основавших свои группы, окаменели, услышав эту весть. Холли было всего двадцать два, но он был гитаристом и поэтом и он торил путь. Когда Джон, Пол и Джордж снова встретились, они едва могли говорить о другом. Они снова и снова напоминали друг другу обо всем, что знали, и о том, как неведомо почему — и как жаль теперь! — не пошли на выступление Холли, когда тот одиннадцать месяцев назад, всего на один вечер, приезжал с концертом в Ливерпульскую филармонию. Они лишь изучали его игру, когда он появился раньше на ITV, в программе «Sunday Night at the London Palladium»[19].

«Мы смотрели, как он играет, смотрели на его пальцы. Это было нечто, — позже рассказывал Пол репортеру BBC. — Мы хотели увидеть, какая у него гитара, верно ли он ставит аккорды, использует ли он каподастр… всю его технику…»

В тот раз Джон впервые увидел, как вокалист аккомпанирует самому себе на электрогитаре. Именно то, что Бадди Холли исполнял на своем Fender, на этих трех аккордах, и превратило Леннона в автора песен, о чем он писал в письме к одному из фанатов Холли в 1974 году.

И вот учителя не стало. The Quarry Men два года включали в репертуар самые разные песни Холли. Но его уроки о том, как создавать песни, — уроки, которые он, сам того не зная, дал Джону и Полу, — останутся с ними на всю жизнь.

Джон проводил очень много времени в чисто мужских компаниях, и ему было важно иметь постоянную девушку. В колледже он много раз вступал в легкие отношения, но дольше всего — почти весь второй курс — встречался с Тельмой Пиклз. Тельма была смелой, умной, взрослой и не молчала в ответ на его колкости — а их было немало. Да, она умела постоять за себя. Они с ней просто ладили — скорее как добрые друзья, чем как «возлюбленные с первого взгляда». С ним ей было смешно. Серьезными их отношения не были, и когда они дошли до естественного предела, то расстались друзьями. Они никогда не были влюблены друг в друга — просто дружили несколько месяцев: парень и девушка, что сошлись в компании молодых ливерпульских студентов, только начинавших свою взрослую жизнь.

С преемницей Тельмы все будет совершенно по-другому.