Быть Джоном Ленноном

27. «Это не шоу-бизнес. Это нечто иное»

Волны битломании нарастали. Джон изумлялся, ликовал… и ничего не понимал. Да, может быть, битлы находились в центре урагана. Но, по словам Леннона, большую часть времени казалось, что это происходит не с ними — не с простыми ребятами, которых зовут Джон, Пол, Джордж и Ринго, — а с кем-то другим по имени Beatles. И о том, какая причина все это вызывала, они знали не больше, чем любой другой. Они были очень хорошим рок-н-ролльным ансамблем, но теперь, когда все громче становился ор, все неотступней — пресса, волнение уже не просто льстило. Оно приводило в замешательство.

Конечно, были и преимущества. «Если успех что и дает, так это чувство настоящей уверенности в себе, — говорил Леннон. — Невероятное чувство. Стоит его испытать, и ты в жизни не захочешь, чтобы оно прекратилось». Но он осознавал: успех в таком масштабе стал источником совершенно непредвиденных проблем. Недавно он был потрясен, когда Стэнли Паркс, его двоюродный брат из Шотландии — Стэнли, которого он знал всю свою жизнь, — теперь смотрел на него «как на какого-то бога».

Как и все вокруг, Джон прекрасно видел, что битломания — это социологический феномен, и его особенно веселили попытки ученых мудрецов и социальных психологов «раскрыть тайну» в солидных воскресных газетах. Но раскрыть ее никто не мог — по крайней мере, сложнее всего было объяснить, почему фанатки так громко визжат… Экспертам оставалось лишь согласиться, что стоило битлам выдать свой фирменный фальцет, как округа тут же оглашалась хоровым воплем их слушателей, и это было выражением общей разделенной радости, неотъемлемая часть ритуала под названием «пойти послушать Beatles». Что юным фанаткам концерт, если нельзя всем вместе поорать во все горло?

О причинах феномена спорили даже сами Beatles. В одном из выпусков программы «Жюри музыкального автомата» на BBC, когда битлы заняли всю панель судей, Пол предположил, что фанаты их любят, поскольку видят в них «себя самих». Джон только фыркнул. «Это кто в тебе себя видит? — поддразнил он. — Девчонки малолетние?» Пол смутился — прямо в эфире, на всю страну. Ну и зря. У Леннона не нашлось лучшего объяснения. В другой раз, уходя со сцены под грохот воплей за спиной, он сказал лишь: «Это не шоу-бизнес. Это нечто иное».

Да, это было иное. И что бы это ни было, все — от Брайана и EMI и до самих Beatles — были согласны, что нужно ковать железо, пока горячо, и взять от этой магии все, прежде чем она развеется.

В праздничном духе традиционных британских пантомим Брайан подписал свою четверку юных волшебников на рождественский сезон «Beatles’ Christmas Show» — по два выступления за вечер, и так одиннадцать дней подряд, — в грандиозном театре «Астория» в Финсбери-парке на севере Лондона. То был милый семейный концерт с комическими вставками — определенно, в свои гамбургские дни кожаных курток битлы о таком и подумать не могли.

Джону эти шоу совсем не понравились. «Было как-то фальшиво, — говорил он. — Эти старики в зале… глазеют на нас… Им бы дома сидеть, носки вязать».

Последние несколько месяцев Синтия и малыш Джулиан жили в Хойлейке с матерью Синтии, и, хотя Beatles вернулись в Мерсисайд в канун Рождества, вектор их карьерного пути неизбежно указывал на Лондон. У Брайана уже была штаб-квартира NEMS в Мейфэре; Пол жил в Лондоне, у родителей Джейн Эшер; а Джордж и Ринго снимали квартиру на двоих к северу от Гайд-парка. Так что Джон и Синтия поехали искать дом в Лондоне и по совету друга-фотографа Роберта Фримена арендовали квартиру на верхнем этаже величавого, хотя и довольно мрачного дома на Эмперорс-гейт в Южном Кенсингтоне. Фримен жил с прелестной женой-моделью, Сонни, на первом этаже.

Джону нравился Фримен. Он был умен, получил образование в Кембридже (редкость для фотографа), с ним можно было о многом поговорить — он был утонченным интеллектуалом, а его опыт и эрудиция простирались далеко за пределы поп-музыки, к таким собеседникам Джона всегда влекло. Жизнь этажом выше над слегка богемными, артистичными Фрименами в немного поблекшем викторианском величии Южного Кенсингтона, возможно, была гламурным вариантом студенческой жизни, какую он некогда вел со Стюартом на Гамбьер-террас в Ливерпуле. Однако были и свои недостатки. Верхний этаж и шесть лестничных пролетов — не лучший выбор для молодой матери с младенцем и коляской.

Вряд ли Джон представлял себе эту проблему. Он редко бывал дома. Живые выступления давали мгновенные деньги, и как только сезон в «Астории» закончился, Брайан на три недели уволок Beatles в Париж. И именно там, в парижской «Олимпии», на одной сцене с любимицей французской публики Сильви Вартан и Трини Лопесом — это который исполнял «If I Had A Hammer», — впервые с тех пор, как их пригрела слава, Les Beatles потерпели фиаско. Звук был отвратителен, французы, похоже, совсем их не поняли, а французские критики смеялись в голос.

После вечерней премьеры в штаб-квартире Beatles — шикарном номере в отеле «Георг V» — царил тихий ужас. Но Джону было все равно. Он весь вечер провел в кафе, болтая с Морин Клив, подругой-журналисткой.

— Французы еще не решили, как воспринимать Beatles, — сказал ему на следующий день парижский собкор BBC. — А что вы о них думаете?

— О, нам нравятся Beatles, — невозмутимо парировал Джон. — Они клевые.

По правде говоря, если премьера в Париже и стала разочарованием, это не имело особого значения. Страна, где Джонни Холлидей — главная рок-звезда, напрочь лишена вкуса… — шутили Beatles, сидя взаперти в отеле и слушая пластинку, которую Полу дал французский журналист. То был альбом «The Freewheelin’ Bob Dylan», с такими песнями, как «Don’t Think Twice, It’s Alright», «Girl From The North Country» и «Blowin’ In The Wind», — и он окажет на битлов, но прежде всего на Джона, немалое влияние. До этой пластинки они вряд ли даже слышали о Дилане, но идея была ясна: можно достичь вершин, если уделять больше внимания текстам.

Открытие Дилана стало далеко не единственным развлечением в Париже. Как всегда, студийной работы им хватало, и Джордж Мартин присоединился к ним, чтобы переписать «She Loves You» и «I Want To Hold Your Hand» на немецком языке — специально для продажи в Германии. Еще Пол написал новинку: «Can’t Buy Me Love». Хиты рождались будто из рога изобилия.

А впереди их ждал поистине огромный куш — Америка. Когда британская битломания стала темой номера в журналах Time, Newsweek и Life, Capitol Records пала.

Сингл «I Want To Hold Your Hand» вышел по всей Америке в последнюю неделю декабря 1963 года на фоне невероятного рекламного ажиотажа. За словом «невероятный» стоят пять миллионов наклеек «Beatles идут!», развешанных на телеграфных столбах, в туалетах и на стенах по всей стране, в то время как пластинки Beatles были разосланы каждому американскому диджею. Ничего подобного в жизни бы не смогли сделать для ранних синглов группы независимые лейблы. И теперь, когда до Парижа дошли вести о массовой ротации на радио в Штатах, битлы начали понимать, что их магия еще и не собирается исчезать — она набирала силу. Америка готовилась капитулировать.

25 января Брайану позвонили из Нью-Йорка. «I Want To Hold Your Hand» взлетела на вершину «Горячей сотни» журнала Billboard. «Это казалось чьей-то шуткой. Нелепой шуткой… — вспоминал потом Джон. — Я имею в виду мысль, что мы там. Это было просто нереально. Невозможно. Мы даже не думали, будто у нас есть шанс. Мы о таком и не мечтали. Клифф Ричард уехал в Америку и сгинул».

Но Клифф Ричард отправился в Америку без хита номер один. И Beatles не собирались повторять его ошибку.

Пришло время ликования. И Брайан повел их всех в ресторан — элитный, но злачный, где, как он слышал, на стенах были поролоновые груди, а по словам Джорджа Харрисона, «суп подавали в ночных горшках, а булка напоминала член».

Джон всегда считал правило Брайана — «Синтию держи в тени!» — глупым и беспричинным и потому, когда их вызвали в Нью-Йорк, настоял: она летит со мной. Все и так знали, что он женат. Два месяца прошло с тех пор, как обо всем растрезвонили газеты, но популярность Beatles и не думала падать. И впервые за весь их брак Син не «оставили за бортом», когда ранним утром 7 февраля 1964 года из Хитроу под достигший крещендо вопль тысяч девушек, наблюдавших со смотровой террасы Квинс-билдинг, вылетел рейс 101 компании Pan American.

Для битлов то был явно волнительный миг. Впрочем, о них каждый день говорила страна, и в тот час волновались не только они, но и целое поколение юных британцев, которые теперь идентифицировали себя с ливерпульской четверкой. И когда самолет, взлетев в небеса, помчался через Атлантику, вместе с ним — и со всеми журналистами, фотографами, киношниками и бизнесменами, лелеявшими надежду прямо в полете заключить с Брайаном сделку о франшизе, — летела их вновь обретенная гордость за то, что они рождены в Британии — там же, где Beatles.