Быть Джоном Ленноном

33. «Я сидел, пытался выдумать песню, и подумал вдруг о себе: вот я, сижу, ничего не делаю, никуда не иду… А потом пришла мысль: я — человек ниоткуда, в своей стране, которая нигде…»

К 1965 году рок-музыка развилась и изменилась до неузнаваемости — по сравнению с теми звуками, что околдовали Джона в пятидесятые годы. Для производителей гитар то был период бума. Для авторов и исполнителей песен все обстояло еще лучше. Это был как бесконечный выпускной — рок-н-ролл стал доминирующей формой популярной музыки в западном мире.

Никто не знал этого лучше, чем Леннон и Маккартни. Но соперничество теперь шло не только между ними. Соперники были повсюду, и Beatles, принявшие вызов, осенью, за четыре недели, записали несколько своих самых успешных, по мнению многих, песен для альбома «Rubber Soul».

Для Джона первой ласточкой стала «Norwegian Wood»: он еще в прошлом году начал писать эту песню о любовной интрижке, в которой, впрочем, так и не происходит ожидаемой измены. На протяжении многих лет предлагались всевозможные объяснения названия, наиболее популярным из которых было то, что оно могло указывать на национальность героини. Но, поскольку Пол также активно участвовал в создании текста и аранжировке, кажется столь же вероятным, что название просто ссылается, как предположил Пол, на деревянные панели, которыми была обшита маленькая домашняя студия в его доме в Сент-Джонс-Вуд.

Но последние строки принадлежат только Джону. Юная кокетка флиртовала с парнем, а потом отправила его спать в ванную, и разочарованный ухажер поджигает ее квартиру. Поджог был необычным сюжетом для популярной песни — то был отголосок черной комедии из нескольких его рассказов в книге «In His Own Write».

В этой записи было интересно все. По форме — ирландская народная песня, а звуки ситара — его недавно приобрел Джордж Харрисон — внесли в историю некую резкость, выразив в музыке намек на то, что совсем скоро случится нечто дерзкое и экзотическое.

Она всегда была у Джона одной из самых любимых, так же как и «Girl», в которой слышатся элементы традиционной музыки восточноевропейских евреев — и на которой Джон попросил звукорежиссера убедиться, что в записи будет хорошо слышно, как он делает вдох, прежде чем пропеть: «Girl… girl…»[75] Все молодые люди понимают, какое чувство вызывает этот вздох, и Джон потом будет рассказывать, что речь в песне идет об идеализированной девушке-мечте и этот образ не имеет отношения ни к кому из его знакомых. Еще в этой песне Beatles фоном пели скрытое «tit… tit… tit»[76], чтобы обхитрить BBC и любых других потенциальных цензоров.

Песня «In My Life» полностью и без всякого стеснения автобиографическая. Стихи родились в Кенвуде, в один прекрасный день, когда Джон думал о поездках на автобусе от дома его детства на Менлав-авеню до центра Ливерпуля и называл все места, какие только мог вспомнить. «Это было до того, как Beatles записали «Penny Lane», но в песне упоминались и Пенни-лейн, и «Земляничная поляна», и трамвайное депо», — рассказывал он позже. К сожалению, добавил он, «то была дико тоскливая автобусная песня, типа «Как я провел лето», и она вообще не сочинялась. Но потом я расслабился, и текст начал приходить. Только чистая правда. Ни психоделики, ни абракадабры…» Просто воспоминания о местах и людях, которых он знал и любил.

Пол сочинил проигрыш на маленьком меллотроне, и тот стал инструментальной вставкой, когда Джордж Мартин как-то утром пришел в студию перед тем, как туда прибыли Джон и Пол. Он сыграл этот проигрыш на электрическом пианино, а потом ускорял ленту, пока не показалось, будто звучит клавесин. Вот так кусочек музыкального барокко проделал путь на пластинку Beatles.

А потом появилась песня «Nowhere Man» — вышла как сингл и стала в Америке суперхитом. Обычно Джон, в отличие от Пола, сперва придумывал слова, а затем искал под них аккорды, и часто сочинял маленькие фрагменты песни, прежде чем решить, как их соединять. В случае с «Nowhere Man» он запомнил цепочку мыслей — песня вышла почти полностью оформленной. Даты сессии уже назначили, и: «Я сидел, пытался выдумать песню, и подумал вдруг о себе: вот я, сижу, ничего не делаю, никуда не иду… А потом пришла мысль: я — человек ниоткуда, в своей стране, которая нигде…»

Это можно было бы сказать про кого угодно — но для Джона это было про него и его тоску, которая все возрастала. «Isn’t he a bit like you and me?»[77] — пелось в песне. В своем богатом и славном поместье в Суррее он был пригородным человеком ниоткуда, с приятной пригородной женой, и чувствовал, что вокруг них — их пригородные соседи, тоже живущие нигде.

От Beatles уже явно не ждали пластинки за день или сингла за три часа. EMI была столь благодарна группе за доходы с продаж пластинок, поступавшие со всего мира, что битлам, по сути, отдали студию на Эбби-роуд как игровую площадку. Те постоянно там экспериментировали, находили чьи-то инструменты, оставленные в артистической, и гадали, как их пристроить в собственные песни.

Между тем они словно губка впитывали музыкальный и технический опыт Джорджа Мартина. Когда-то он был их боссом. Теперь — коллегой и учителем. Роли не поменялись. Его работа по-прежнему заключалась в том, чтобы приводить записи в состояние, пригодное для выпуска, и его влияние на эти записи было огромным. Он сам писал музыку, и, хотя у него не было дара к сочинительству, которым обладали Джон и Пол, он мог показать им, как выразить их дар наилучшим образом. До прошлого лета, когда записали «Yesterday», Мартин ограничивался тем, что помогал группе в рамках базовой рок-н-ролльной формулы. Но после выхода «Rubber Soul» он, как и сами битлы, прекрасно видел, что их музыкальные возможности если не бесконечны, то, конечно, намного шире, чем кому-либо из них казалось раньше.

Во время тех же сессий, когда записывали «Rubber Soul», Пол сочинил «Michelle». Несколько строк перевела на французский работавшая учительницей жена Айвена Вона, школьного друга Пола — мальчика, много лет назад познакомившего Пола с Джоном. Затем была «I’m Looking Through You», на удивление гневная песня о разрыве отношений — слышится скорее почерк Джона, — и великолепная «We Can Work It Out», имевшая столь мгновенный коммерческий успех, что ее сняли с пластинки и записали на одной из сторон следующего рождественского сингла Beatles.

Для этой песни Леннон и Маккартни вновь придумали разные части: Пол написал стихи, а Джон — мелодическую вставку, и вышел музыкальный диалог, олицетворявший двух его авторов. «Пол пришел ко мне домой, — вспоминал Джон, — с первой частью, а потом я придумал «Life is very short and there’s no time…»[78]». Как видел это Джон, Пол был оптимистом, всегда хотел со всем разобраться и все решить, а вот ему самому не терпелось, он вечно куда-то спешил.

Леннона и Маккартни принято считать командой, сочинявшей песни, но это и близко не отражает их рабочих отношений. По большей части авторские дуэты, те же Джордж и Айра Гершвины или Роджерс и Хаммерстайн, строились по принципу «композитор плюс поэт». Но и Леннон, и Маккартни были авторами песен в полной мере: оба часто писали к песне и мелодию, и стихи, прежде чем сыграть и спеть ее другому и улучшить.

Менее ясно то, сколь много Пол внес в «Day Tripper» — одну из быстрых рок-н-ролльных песен, которые Джон придумывал, когда наступало время для нового сингла. Название намекало на то, что он «путешествует» под ЛСД, а стихи были о девушке, любой, что подходила под категорию «prick-teaser» — «динамщица», — и лишь чтобы песню не запретили на радиостанциях, та стала «заманщицей» — «big teaser».

Когда в 1965 году, под Рождество, вышел «Rubber Soul», он быстро прославился как битловский «альбом под травкой». Нет никаких сомнений в том, что марихуана в написании песен участвовала. Она сопровождала битлов неотступно, за исключением тех минут, пока велась запись, — в этом они признавались сами. Джорджа Мартина раздражало хихиканье во время сессий «Help!», поэтому, в знак уважения к нему, группа все-таки скрывала пристрастие к «травке», когда записывали «Rubber Soul». Но даже с учетом этого всех выдала обложка альбома: битлы выбрали перекошенный кадр, случайно снятый Робертом Фрименом. Для любителей теорий заговоров в последующие годы возникла едва ли не академическая дисциплина, призванная истолковать тайные шифры в текстах Beatles, и этот альбом был первым, который никто не мог пропустить.

«Rubber Soul» был новаторским альбомом, но, возможно, главным было то, что он наконец представил превосходство альбомов над синглами. В 1963 году поклонниками Beatles были в основном подростки. Теперь песни стали сложнее, а поклонники — старше. «Rubber Soul» вывел Beatles на другой уровень и тем задал эталон другим группам. В Америке Брайан Уилсон из The Beach Boys подумал: «Хочу сделать такой альбом». Он сказал, что пластинка звучала «точно сборник народных песен. После этого мы сделали «Pet Sounds»».

И началось новое соперничество.

Неудивительно, что отец Джона, Фредди, не смог кануть в Лету после того, как снова связался с сыном, и однажды появился в Кенвуде. Открыв дверь, Синтия увидела на пороге низкорослого щуплого мужчину с прилизанными седыми космами и плешью… «Выглядел он неряшливым оборванцем… — рассказывала она. — Но вот что пугало: у него было лицо Джона». По некой причине Джон не говорил ей, что снова повидался с отцом.

Фредди объяснил, что ему нужно поговорить с сыном. Джона дома не было, но он вскоре должен был вернуться, и Синтия пригласила Фредди внутрь, приготовила ему чашку чая и тосты с сыром. Они ждали, поддерживая неловкий разговор, пока Фредди не сказал, что знает, как паршиво выглядит его прическа. Синтия, которая часто стригла свою мать, сразу предложила ему обновить форму и, достав расческу и ножницы, постригла свекра. Как часто случалось, Джон в обещанный час домой не пришел, так что Фредди в конце концов устал ждать и снова ушел неведомо куда.

Вернувшись, Джон услышал весть о госте без особой радости. Но он рассердился еще сильнее, когда незадолго до Рождества 1965 года Фредди записал смутно автобиографическую песню собственного сочинения «That’s My Life». Успеха та не имела, но, когда желтые газеты запестрели историями о новом даровании, Джон взъярился. Что бы он ни думал о Фредди — а Мими никогда не смягчалась в своих предостережениях, — в конце концов, это был его отец.

Прошлое не могло оставаться только прошлым, пока Джон был знаменитым мультимиллионером, а его отец, живший всего в нескольких милях, при пабе «Грейхаунд» в Хэмптон-корте, зарабатывал на жизнь мытьем тарелок, да и то если карта легла.