Диктатор

— Это так. Однако, девица Рагнэйлт дала показание, что именно ты заставил ее обманом подписать рабский контракт. А так же заявляет о многократных изнасилованиях…

— Да-а-а?.. — я в молчании пристально посмотрел на свою рабыню. Некоторое время она бодалась со мной взглядом, а потом отвернулась. — Да-а-а? Она? Дает? Показания? Ну-ну, — мерзко усмехнулся я.

"Хм… Вот в чем дело! Действительно — неожиданно. Вот и спасай после этого кого-нибудь! Похоже, в своей людоедской позиции: "хороший свидетель: свидетель — мертвый и самолично поднятый как инфернал, чтобы даже трупом не раскрыл тайн" в данном конкретном случае Волдеморт оказался прав. А я вот в предположении, что проблем от Рагнэйлт у меня не будет, оказывается, ошибался. Правда, беда пришла с совершенно неожиданной стороны. А ты, дамочка, молодец. Тут ты меня, Боунс, подловила. Впрочем, чего я хотел? Разбираться в подставах, пусть и, судя по своей доброй славе справедливого судьи, с другой стороны закона ты умеешь хорошо. Но! Но. Что с того? Только толку-то с этого все равно абсолютно никакого? Первая подпись на контракте не моя. Даже в обычном суде я бы… несложно вывернулся. А уж здесь! Но как поступить? И что делать с рабыней? А если?.. Хм… А ведь это действительно решает все проблемы! Конечно, пафосный жест получается весьма недешевым, ну да и ладно. Все равно: убытки — это не Азкабан…"

— Вы знаете, я бы мог поступить проще и приказать своей рабыне сказать правду…

— Суд запрещает вам, лорд Крэбб, отдавать какие-либо приказы здесь своей рабыне, — быстро произнес перебивший меня обвинитель.

— Ха-ха-ха! Ни у кого здесь нет с собой зеркала? Хочу посмотреть, где у меня на лице написано, что я идиот! Какое мне дело до ваших запретов, если они не имеют надо мной никакой власти, ни магической, ни юридической? Это моя…

— Магический контракт говорит в вашу пользу, но есть еще и слова свидетеля. В таких спорных случаях решение принимает судья.

— …собственность, и мое право ей распоряжаться! — на автомате договорил я. — Однако… — "Что ж… Значит, выбора нет, и план Б становится планом А". Я ненадолго задумался, сосредоточившись на попытке ощутить свою магию, и, получив положительный результат, с уверенностью произнес: — Однако, я не буду делать этого. Зачем? Есть способ лучше! — я понял правую руку, вытянул в сторону, — Вербейра Сангвинум! — с этими словами тонкая нитка беспалочковой Плети Крови ударила и рассекла купчую напополам, тем самым уничтожая материальную привязку чар подчинения.

Заклинание далось мне очень непросто. Резкий приступ слабости чуть не отправил меня в беспамятство. Да и пошедшая на нить кровь не втянулась обратно в тело, что говорит о "грязном" исполнении заклинания. Однако факт остается фактом. Я мог сознательно невербально колдовать, что и продемонстрировал всем желающим. Пусть даже и в такой древней и грубой магии, как магия крови. Пусть это было родовой особенностью Крэббов. Да, да и еще раз да, на каждое из этих "но". Все равно для большинства моих нынешних одноклассников, или даже их родителей, беспалочковая магия — недостижимая вершина. А для некоторых — и относительно несложная невербальная.

Тем временем, магия магией, а судейская процедура — судейской процедурой. И наглое, у всех на глазах уничтожение доказательств подсудимым в нее не вписывалось ну просто никаким боком. Зрители заволновались, а судейские и вовсе подскочили на своих местах.

— Это непозволительно! Лорд Крэбб! Ваше поведение выходит за рамки договора! В следующий раз я буду вынуждена приковать вас цепями! — чопорно пригрозила Боунс.

— Достаточно, судья. Я предлагаю ставку, — и обвинитель мгновенно замолчал. — Есть ли здесь кто-нибудь, готовый поспорить со мной?

Судебный поединок — та еще вещь в себе. В обычном мире его уже давно не применяют, хотя существует очень смешная дырка в законе. Несмотря ни на что, формально, он не запрещен! Много где, причем речь идет не о каких-то там племенах тумбо-юмбо, а о современных странах первого мира. К примеру, в США. А не назначается он там потому, что дуэли как раз законом запрещены однозначно. Зато вот в магическом мире, с управляющими им аристократами, мировоззрением застывшими в позднем средневековье, он вполне себе легитимный способ разрешения споров. И поэтому дуэльный кодекс не пылится у благородных на полках, а штудируется от и до, с детства и наизусть. Даже, вон, одиннадцатилетки друг друга вызывают! Да что там о пацанах, у которых еще детство в одном месте играет, если даже пост Директора Хогвартса можно по Кодексу оспорить в поединке?! Кстати, вполне логичное на мой взгляд правило. Тут и естественный отбор, и гарантия безопасности учащихся. Ибо контролировать лучшую (она же единственная) школу магии должен реально самый сильный и удачливый маг.

Первое и основное правило дуэли, практически всегда соблюдающееся неукоснительно, — дуэль происходит только между равными. То есть, если тот же благородный Эрни по железобетонно обоснованной причине, согласно всем правилам вызовет благородного Драко на дуэль до смерти, то отвертеться от нее и сохранить уважение общества Малфоям (всем Малфоям, в том числе и будущим поколениям) будет очень и очень непросто. Другое дело, если то же самое сделает Джасти. "Хорек", плюнув и рассмеявшись тому в лицо, будет полностью в своем праве. Ибо Джастин Финч-Флетчли может иметь хоть десять пэров или премьер-министров в родственниках, но с точки зрения аристократии магической он — никто. И нужно просто невероятное стечение обстоятельств, чтобы дуэль между настолько неравными соперниками вообще произошла.

Так, например, моя дуэль с Бейтсом (пусть чистокровным, влиятельным, но не благородным), с точки зрения аристократов-пуристов, меня изрядно испачкала. Не тем, что я убил своего противника, а тем, что убил я его именно на дуэли (а не просто так, как поднявшего руку на благородного обычного смерда), чем серьезно унизил себя. Впрочем, не убей я его тогда, я бы потерял в репутации гораздо больше. То, что нес покойный Бейтс, действительно было по местным аристократическим понятиям непростительными оскорблениями.

Однако, из каждого правила есть исключения. И из этого таким исключением является именно судебный поединок. Ставка, как его называли в древней Англии и по сей день называют мечтающие о "золотых временах" маги-аристократы. На таком, гипотетически, даже Волдеморту без всякого урона чести могли бы назначить в противники обычного маггла. И им пришлось бы драться. Обоим.

И такой вот поединок, Божий Суд (вызов на который был еще одной древней привилегией аристократов), я только что предложил любому, желающему подтвердить мою виновность, здесь присутствующему магу. Дуэль. Любому. Вплоть до самой Боунс.

Правда, было тут несколько нюансов, которые позволяли мне так нагло бросать вызов взрослым магам. Во-первых, в древности суды априори проводились в присутствии обеих заинтересованных сторон. Причем заинтересованность — здесь чрезмерно емкое понятие, включающее в себя все аспекты человеческих отношений. То есть, если в то время у тебя были друзья и враги, то и те, и другие в обязательном порядке присутствовали на суде. Вдруг пришлось бы защищать своего или подвернулась бы возможность свести счеты с кровником? Сейчас же, естественно, все было не совсем так, хотя тот же Малфой в каноне на всякий случай пришел на суд Поттера. Моих же личных врагов сегодня здесь, не считая Боунс, нет. Так что, если посмотреть с этой стороны, я не очень-то и нарываюсь.

Во-вторых, хотя по закону в некоторых случаях можно было выставить вместо себя другого поединщика, в данном конкретном случае по вполне очевидным причинам это было невозможно, как для меня, так и для принявшего мой вызов мага. То есть моему потенциальному недругу драться и рисковать жизнью придется здесь и сейчас, причем лично. "Конечно, с одной стороны, противник — молод. А с другой — только что показал, что достаточно неплохой маг. Оно мне надо?" — так подумает простой колдун и плюнет на это дело. Надеюсь, конченных отморозков, готовых драться ради того, чтобы драться, рисковать жизнью ради дозы адреналина, среди сидящих в зале незнакомцев сегодня не найдется.

Что же касательно Боунс… Вряд ли она полезет. Нет, она не трусиха и не слабачка, но… Ведь в дуэли ей нужно будет не только победить, но еще и выжить, не покалечиться и не быть пойманной за применением какой-нибудь запретной магии. А вот я… в своих действиях буду не так ограничен, ибо на кону стоять будет либо смерть, либо Азкабан — читай, моя дальнейшая судьба. Для Боунс же наоборот, вопрос совсем несерьезный, не "враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью", чтобы за удовлетворение желания вцепиться мне в горло рисковать своей жизнью. Нет. Боунс не пойдет на обострение. А это значит, что суд я только что выиграл…

И действительно, после длинной паузы за ритуальным: "если есть другие доказательства иска — говорите сейчас или молчите вечно", Боунс на первый взгляд равнодушно произнесла:

— По делу номер пятнадцать тысяч девятьсот один секундо, о факте применения лордом Винсентом Логаном Крэббом подчиняющих заклинаний и артефактов на девице Рагнэйлт, судом Визенгамота выносится оправдательный приговор. Слушание закончено.

"Вот оно, закрепленное законодательно сословное неравенство во всей своей "красе". Нет, грех жаловаться, приятно, когда ты на вершине пирамиды и оно на твоей стороне. Но думаю, "попади" я в члена "подлого сословия", мыслил бы я совсем по-иному. Да и сейчас для моего воспитания неравенство — плохо. От того и послевкусие от такой победы весьма неприятное. Да и эта зараза не успокоится и будет постоянно пробовать меня на зуб. Неужели обиды племянницы стоят такого? И вообще… Ну вот как тут можно быть хорошим? Спас племянницу — тебя настойчиво пытается посадить ее тетя. Спас сына — проститутка тебя обвиняет в изнасиловании! Ладно. Нужно идти…"

— Мою палочку, пожалуйста, — обратился я к секретарю.

— Что, палочку?

— Верните, я говорю, мистер секретарь суда. Немедленно.

— Да-да, — засуетился секретарь. — Конечно. Вот, возьмите, — на свет появилась вытянутая в длину и опечатанная авроратскими печатями коробка, в которой, как оказалось, и хранилась моя волшебная палочка. — Приношу свои извинения, лорд Крэбб.

— Адолерет Карнемиа, — не слушая оправданий бюрократа, произнес я, направив волшебную палочку на красные пятнышки на каменном полу. Вряд ли тут найдется кто-нибудь заинтересованный, но лучше не рисковать и не оставлять своей крови. Безопасность должна быть безопасной.

Тем временем, о чем-то переговорив с Боунс, ко мне подошла Рагнэйлт.

— Когда я смогу забрать своего сына? — отведя взгляд спросила она.

"Как же я ненавижу эти моральные дилеммы! С одной стороны, от обета я уже избавился, так что, с формальной точки зрения, Барти мне больше не нужен. Однако, я остаюсь его магическим опекуном, да и просто как-то не по-людски выбросить из дома сына того, кто спас тебе жизнь. Хотя некоторые местные моей жалостливости не поняли бы совершенно. Нет уж! Я такой, какой я есть, поэтому Барти останется со мной и никуда не пойдет.

С другой стороны, все-все-все из моей прошлой жизни в один голос осудили бы меня. Это однозначно жестоко — разлучать… нет — отбирать у матери ее дитя. А с третьей стороны, отдавать новорожденного ребенка той, у кого нет ни кола ни двора, ни даже куска хлеба, чтобы накормить сына, — просто глупо. Барти погибнет. Нет, можно, конечно, оставить все как есть… Однако, неужели она думает, что я приму ее обратно и буду и дальше содержать? Этакую откровенную и неприкрытую "пятую колонну"? После откровенной и немотивированной подставы на суде?! Постоянно ждать удара в спину? Хрена тебе лысого! Пусть это будет уроком, предательница! Так что ответ будет…"

— Никогда.

— Справедливости! — взвыла молодая женщина. — Я требую справедливости! Я — свободная женщина! Я больше не твоя рабыня! Я имею на него все права! Он — мой сын! Я заберу его!

— В связи с невозможностью, из-за крайне плачевного финансового состояния матери, в должной мере выполнять свой родительский долг, я, Винсент Логан Крэбб, лорд Крэбб, крестный-в-магии мальчика Бартемиуса, сына Рагнэйлт, принимаю его к себе на воспитание.

— Я все равно приду и заберу его!

— А ты знаешь, куда идти? — нарочито удивился я. — Надеюсь, никто здесь не будет спорить, что это мое естественное и непреложное право, решать — кто из "свободных граждан" имеет доступ в мой дом, а кто — нет?

— Нет! Ты не можешь так поступить!

— Ты сама выбрала, — равнодушно пожал плечами я и пошел к выходу из зала суда. Но дойти до общественных каминов атриума я не успел.

Чтобы превратить ситуацию в фарс окончательно, не хватало одного маленького штришка. И на картину мира судьба все же решила его нанести. Из только что пришедшего лифта, расталкивая небольшую пробку из уходящих зрителей, к идущей по коридору чуть в стороне от меня Боунс снитчем подлетел один мой старый знакомый.

— Я! Я готов принять ставку!

— Мистер Бэйтс. Заседание давно закончено, — равнодушно прокомментировала Боунс, проходя мимо. — Вы опоздали.

— Нет! Я не опоздал! Ты, Крэбб! А ну стой, тварь! — выплюнул он в мою сторону оскорбление. — Что, не нравится? Так все можно решить! Я, Элфи Кертис Бейтс, вызываю тебя, лорд Крэбб, на дуэль! До смерти!

"Как же вы все меня задолбали! Постоянно и всем, всем без исключения, что-то от меня надо! Оставьте наконец меня в покое! Неужели я слишком многого хочу? А ведь когда-то я этого не собирался делать… Не хотел налево и направо пользоваться привилегиями, которые заработаны не мной. "Нечестно это. Может в прок не пойти…" — думал я тогда. А еще не хотел становиться похожим на презираемых мной вырожденцев — этих старых аристократов с позицией: "все вокруг грязь и быдло, один я весь в белом". Всех этих старых пердунов и мелких шавок, оправдывающих свое превосходство исключительно одной лишь хорошей родословной. Чертовы… картофелины! У них тоже все лучшее — в земле! Впрочем, на этом суде я уже достаточно сильно отступил от своего благого намерения не прятаться за лордский титул. Печально, но сказав "а", глупо уже стыдиться сказать "б". Придется играть по правилам общества, которому я теперь принадлежу. Так что, как когда-то высказался один очень ушлый тип: "друзьям — все, врагам — закон". Нужно дать им понимание, на кого они вообще наехали, а то совсем страх потеряли! В конце концов, судя по тому, что этот Бейтс приперся сюда, увешанный артефактами, как рождественская елка — блестками, меня тут убивать собрались! Так чего же мне стесняться? Того, что я защищаю собственную жизнь?"

— Ты! Грязь! — сорвавшееся с кончика моей волшебной палочки невербальное заклинание опрокинуло Бейтса на пол. Шедшие зрители мгновенно приняли в сторону, но не убежали, а с удовольствием стали наблюдать за внезапным продолжением вроде бы только что уже закончившейся истории. — Экспеллиармус! Петрификус Тоталус! Виллан! Грязный плебей! — все долго копившееся напряжение внезапно даже для меня самого выплеснулось в один миг на этого вот мага. — Знай свое место! — с громким треском волшебная палочка врага моими руками была переломлена пополам. — На! — швырнул я обломки на его тело. — Я не буду с тобой драться! — перенес я вес тела на поставленную на лицо Бейтса ногу. Края терять — так по полной! Лучше пусть думают, что я полный отморозок — меньше лезть будут! — Кру… "Стоп! Этого еще не хватало!" — Стимулус Максима! Нравится, тварь?! Еще раз встанешь у меня на пути, я прикажу запороть тебя насмерть! Ты понял меня, червь?

"И пошли вы все нахер стройными рядами! Хватит прогибаться под всех! Заебали, чертовы англичане!

А я кто?.." — пришла в голову неожиданно холодная мысль.

Интерлюдия 8

— А мой ребенок? Ведь вы обещали! — со слезами на глазах прокричала Рагнэйлт в лицо Боунс, заполнявшей какие-то бумаги.

— Ты свободна. Обещанные тебе сто галеонов у тебя в кармане. Я свое слово держу, — бесстрастно произнесла Боунс, не отрываясь от письма. — А сейчас, я прошу вас покинуть мой кабинет.

"Пошла вон" — правильно перевела бывшая проститутка слова директора ДМП.

— Ха! А раньше вы пели совсем другое! Когда выжимали из меня слезу, рассказывая как, почти по-азкабански грустно, жить запертой в четырех стенах в Крэбб-мэноре. Когда, давя на мое происхождение, вытягивали из меня признание против мальчишки-лорда. Когда совращали меня деньгами…

— Совращала? Тебя? — вспылила Боунс и отбросила в сторону перо. — Да кем ты себя возомнила, девка?!

— Я — не девка!

— Не девка? А кто же ты тогда? — зарычала полностью вышедшая из себя Амелия. — Не забывайся, дрянь! Ты — пустое место! Никто! И никому нет и не будет до тебя никакого дела, кроме ставить тебя раком, как приспичит! И только из-за моего одинакового, ровно-непредвзятого отношения ко всем, ты еще на свободе а не вернулась на свою помойку! Вон! Пошла вон, тварь, пока я не закрыла тебя в Азкабане лет на десять! — и в след Рагнэйлт, споро захлопнувшую за собой дверь, полетело тяжелое пресс-папье.

Директор Департамента Магического Правопорядка еще немного постояла, упершись кулаками в столешницу, а потом с тяжелым вздохом опустилась обратно в свое кресло. Мысли ее были отнюдь не радостными. И если Рагнэйлт могла бы их сейчас прочесть, то почувствовала бы себя полностью отомщенной.

"Дура! Какая же я дура! — с тоской ругала себя Боунс. — Как я могла надеяться на то, что Крэбба удастся запугать? Запугать, как это получилось в прошлый раз... Эх! Да еще и эти пиксиголовые идиоты! Как грустно, что за столько лет я так и не смогла собрать или вырастить свою собственную мощную команду! Увы... Слишком маленькие у меня возможности, если сравнивать с тем же Фаджем. Или Малфоем с Дэвисом… Нет, с точки зрения простого человека — вполне даже ошеломляющие. А вот на моем уровне игры их только-только и хватает на то, чтобы не скатиться вниз… И, соответственно, служат мне кадры, м-да… тоже... соответствующие. Им было сказано: "подставить, чтобы хорошо прижать" и они, действуя как привыкли, подкинули ему какую-то дрянь. Какому-то из Лютного этого, чтобы крепко взять за яйца, угрожая Азкабаном, хватило бы за глаза и за уши, но лорду… Лорд на такое в ответ только в лицо рассмеется! Что Крэбб и сделал! Кто же его только надоумил? Молодой МакМиллан? Нет. Наверняка Дэвис! Лишь бы только мне досадить!..

А ведь будь они не только преданные и исполнительные, но еще и умные, то сразу же поправили бы меня! А так… Как получили приказ, так строго, по букве, и исполнили. И, самое здесь печальное, я тут тоже хороша! Нет бы мне посоветоваться со своей подушкой, и вспомнить, что "в лес ведет не одна дорога"... Так нет же, хочу всего и сразу же! Впрочем, меня оправдывало только то, что Фадж ни с того ни с сего с некоторых пор уж слишком подозрительно благожелательно относится к Крэббу. И никогда бы не санкционировал его арест с последующим жестким допросом.

Мордредовы лордские привилегии! Без визы Министра арестовать такого можно лишь только в самом крайнем случае. И как раз, пока уикэнд, пока Министр и его заместитель были не на работе, это было в моей компетенции. Ведь Фадж очень на меня обижен после того летнего суда. Конечно, это его и Амбридж вина, что меня не предупредили. Промолчала бы, с Поттером, раз такое дело… Вот только с тех пор их неудовольствие приняло весьма ощутимые формы. Наружу, конечно, ничего не выходит, но… неприятно. Очень.

Да и Долорес виляет… "Я сделаю все, чтобы не поколебать репутацию Министра!" — в ответ на мою просьбу присмотреть за Сьюз. Чего тут плохого? А то, что я сама уже не первый год в Министерстве! Скрытый смысл понимаю отлично. И знаю, что в большинстве случаев это означает не: "приложить все усилия, чтобы этого не случилось", а — "прикрыть свою жопу, сделав так, чтобы о произошедшем или о лично её вине в случившемся никто не узнал…" У меня осталось не так много родственников, чтобы доверять их судьбу министерским манипуляторам! Разменяют ее жизнь ради своей сиюминутной выгоды и глазом не моргнут!

Нет! Я не могла тянуть! Но в итоге вместо яркой и суровой откровенной расправы с неугодным получилась глупая кукольная пантомима. А ведь я отправила к Крэббу своего лучшего человечка… Эх, Чарльз, Чарльз. Ты же старый, опытный аврор. Как же ты так, а? Или… Это не случайность? Тебя перекупили?.."

Но ничего этого бывшая содержанка, а ныне просто бездомная женщина не знала. Зато она знала кое-что другое. Некую тайну, которая, стань известна всем, могла опрокинуть даже такого столпа, как Фадж, а уж Боунс или мелкого лордика Крэбба вообще растереть в пыль!

"Что ж… — размышляла Рагнэйлт, направившись в сторону Лютного, — свобода оказалась весьма колючим и недолговечным подарком судьбы. Придется вернуться обратно в бордель. Вряд ли эта стерва, "мамаша" откажет мне в месте. Как говорится, "гоблин не режет прирученного нюхлера", а денег я ей приносила много. Ладно… Но эта ведьма… — перескочила будущая опять проститутка с мыслей о будущем в воспоминания о неприятном прошлом. — Вот, получается, какая ты, Боунс! И ведь ходили о тебе совсем другие слухи. Что ты честная и беспристрастная… А на самом деле ты — такая же лживая и неблагодарная сука, как и все остальные авроры! Но ничего… Ты еще не знаешь, Боунс, что скоро твой тщательно оберегаемый мирок разлетится в клочья. Ведь Он жив! И не собирается вечно скрываться. Так что я еще плюну на твою могилу! И верну своего ребенка! Клятвы, клятвы… Да. Я опутана клятвами и не могу никому передать эту информацию, но... Но использовать ее для себя, что означает — вести себя соответственно..."

К сожалению, в пылу мечтаний о мести, женщина не приняла во внимание маленький, но очень важный факт. Не зря, ой не зря Лютный имеет такую нехорошую славу. И отнюдь не каждая холодящая кровь история про него является всего лишь выдуманной для красного словца страшилкой. Там, в узких, темных и грязных тупичках может случиться что угодно, причем шанс на что-то хорошее исчезающе мал. Однако, и ожидать того, что любого зашедшего туда незнакомца сразу же ограбят или убьют тоже излишне.

В Лютном, как на дне любого общества, все знают обо всех. Не обязательно в точности — биографию, не обязательно — родословную, не обязательно — знакомы лично, не обязательно даже по настоящим именам, но в обязательном порядке — свое место в неписанной иерархии. Ибо это знание через знак равно пишется с таким понятием, как "банальное выживание". Более того, как любые крысы, обитатели Лютного предельно осторожны. "Прижмешь ножом к стене вроде как ошибшегося при аппарации и поэтому сильно испуганного школьничка, а он — бац, и оказывается аврором при исполнении! Или того хуже — каким-нибудь отмороженным лордом из древней семьи под обороткой, зашедшим к нам по делам. А в результате — полный шмон, с позиций аврората: "сначала мы все ломаем и направо-налево кидаем непростительные, и только потом смотрим в кого". Бывали прецеденты… Это если не считать вероятность напороться просто на залетного беспредельщика с континента, готового убивать всех подряд. Любят там они убивать англичан… Так что сначала к неизвестному следует внимательно присмотреться и только потом, потом начинать трогать руками…" — приблизительно так думает рядовой умный обитатель Лютного. А что касается глупых и беспредельшиков… Что ж, очень быстро они или умнеют, или естественным путем уступают дорогу следующим.

Персонал "Шаловливой Белки", полулегального публичного дома (который отличается от совсем уж подпольного тем, что "кормит" и официальную, и теневую власти), был хорошо известен местным работникам "ножа и топора". Ибо их регулярно, как менялся состав работниц, предупреждали, так как никто из владельцев не желал терять свои деньги из-за неоплаченной убыли. Поэтому все "белочки", в том числе и Рагнэйлт, могли относительно спокойно (если не залазить совсем уж глубоко в трущобы) гулять не только по чистой Косой, но и по опасному Лютному.

Но это было раньше. А сейчас… Сейчас она была ничей, а, значит, вполне себе легитимной целью.

Неясный шепот: "…Быстрее!.. Доставай сердце, глаза, а я пока выдерну ногти, лишние пару кнатов… Еще успеем с обоих скупщиков получить по сиклю за скорость!.." — и больше никто никогда девушку по имени Рагнэйлт не видел. Лишь только младенец, лежащий в светлой и радостной комнате какого-то мэнора, своей магией почуял, что с самым родным его человеком случилось что-то страшное и зашелся громким, жалобным плачем…

Но его споро укачала домовая эльфийка по имени Винки.

Глава 14. Серые будни темного мага

После суда, вернувшись в свой, теперь уже совсем пустой, если не считать домовых эльфов и одного младенца, мэнор, я первым делом упал в первое попавшееся кресло и с наслаждением вытянул почему-то затекшие за время сидения в кресле подсудимого ноги. И вот тут вот, в безопасном родном доме без авроров и Темных Лордов, меня внезапно и, как говорится, с головой, накрыл неожиданный отходняк. Долго истерически хохотал. Ржал до слез. Сгибался и ворочался до боли и судорог. Хохотал до тех пор, пока заботливая Винки не принесла мне графин с огневиски, из остатков когда-то богатых погребов Крэббов. Трансфигурировав из какого-то пергамента себе стакан, я наполнил его золотистой жидкостью и залпом выпил. Закашлялся, долго дышал ртом, пытаясь остудить обожженное слишком крепким для юношеского тела напитком горло, но зато я хотя бы смог прекратить охвативший меня приступ.

Конечно, начать снимать стресс алкоголем — это идти по пути в бездну. Знаю, проверял. Но… Но другого выхода сейчас у меня просто нет. Слишком многое случилось за последнее время, чтобы я мог спокойно переварить это. Когда тебя мотает между тремя-четырьмя полюсами власти. Когда каждая шавка тобой помыкает, а ты и сделать ничего в ответ можешь. Когда ты всем должен просто по определению… Да какие после этого нервы будут?!

— Нет уж! Хватит! Вы слышите, хватит! — громко, до сорванного горла в пустоту проорал я.

У каждого есть свой порог, переходя за который, человек ломается. Абсолютно у каждого. И мой, чувствую, уже слишком близко. А алкоголь… Другого способа расслабиться у меня все равно нет. "Конечно, можно было бы сгонять Винки в Лютный… Наркоту маги варят забористую! Иногда такую забористую, что за нее даже в Азкабан не сажают: пойманных с поличным сразу кончают на месте и при всеобщем одобрении. Ибо если маггловская срань специальными эликсирами еще кое-как лечится (если Барти верить, то сидящие на этом семьи имеют с такой лекарской практики очень хорошие деньги), то магическая… Магическая не лечится принципиально! Вообще ничем! Это уже мне Хвост в качестве сказок на ночь, пока я валялся в койке, рассказывал. Привыкание — стопроцентное, без исключений и вариантов. "Не-е-е… Мы английский путь, с их опием и гашишем, отринем и пойдем традиционным. Отечественным, бля. Если даже честно купленную проститутку последнюю — и ту забрали, ха-ха-ха, — опять нахлынул на меня, теперь уже пьяный, смех. — Даже покупку опробовать не дали! Заботятся о моральном облике молодого лорда… Так как мне еще кроме синьки, которая вполне себе на свет золотая, спасаться? — про себя проговорил я, и выпил второй стакан. — Отомщу!" — опьянение нахлынуло резки и меня сразу сильно потянуло в сон. — Все вам отомщу! — пробормотал я. — Клянусь! Но не магией, хи-хи-хи, — пьяненько засмеялся я. — Я уже ыкченый, учен-н-ный, вот!

Как не порадовало меня пьяное засыпание под "вертолет" в башке (что бы я ни говорил про свое умение пить в прошлой жизни, однако химия тела — это химия тела), но пробуждение вышло еще хуже. Гораздо хуже…

Проснуться пришлось не от ласкового шепота любимой женщины, "Ах, леди Забини, где же ты шляешься…". И не теплого и яркого солнечного лучика. И даже не от стандартного эльфийкиного: "завтрак готов, хозяин Крэбб, сэр", а оттого, что кто-то сильным потоком льет мне в лицо холодную воду. Отфыркиваюсь. Не успеваю даже окончательно проморгаться, как Хвост, а это был именно он, хватает меня в охапку и куда-то аппарирует со мной. И в каком-то темном зале мою мающуюся похмельем тушку прямо такую, каким я был, мокрым, помятым и в одних трусах, бросают на колени перед Волдемортом. Ощути, что называется, на себе, как чувствовали себя настоящие Упивающиеся старого состава. Когда тебя, всего такого из себя чистокровного мажора в любой момент могут выдернуть откуда угодно для срочного принятия чужих приказов, исходящих от не пойми кого.

От резкого подъема и последовавшего за ним телепорта, пусть аппарация волшебников и мягче таковой у домовиков, мое нутро взбунтовалось и вонючим потоком вырвалось наружу… прямо на ноги сидящего в высоком, тронообразном кресле Темного Лорда. Тот молча поглядел на свою забрызганную блевотиной мантию, достал волшебную палочку и произнес легко предсказуемую пару заклинаний:

— Эванеско. Круцио!

Волна боли спровоцировала еще один приступ рвоты. Разъяренный Волдеморт вынужден был отменить пыточное, чтобы снова почиститься самому и почистить пол вокруг себя и меня. Передышка оказалась короткой, и новый круциатус после нее показался мне гораздо злей. Хотя, казалось бы, куда уж злее-то?

— Легилименс! — пять минут передышки на потрошение памяти пролетели как одна секунда. Волдеморт тщательно просматривал все случившееся за последнюю пару дней, ища крамолу или, точнее, следы подчисток в моей памяти. Но, видимо, полученными результатами удовлетворен до конца не был, так как пытка продолжилась. Или он просто вымещал на мне зло за внезапный побег из хорошо обставленного дома в эти развалины?

— Круцио! Фините. Отвечай правдиво, ученик! Какие у тебя дела с Боунс! Отвечай, ты предал меня? Ты как-то рассказал обо мне Министерству или Дамблдору? Круцио! Легилименс!

"Хоть бы поскорее появились другие Упивающиеся. А то такими темпами я либо сойду с ума, либо получу иммунитет к Круциатусу… Хотя как в принципе это возможно — вытерпеть нестерпимую боль? Это из разряда классических парадоксов: что будет, если всепробивающее ядро попадет в абсолютно непробиваемый щит…"

Очередной сеанс допроса и пыток опять не успокоил Темного Лорда.

— Хм. Я смотрю, что тебе уже и Круциатус не страшен? У тебя нет родных, за которых ты бы волновался. Ты не боишься смерти и, тебе кажется, что привык к боли. Думаешь, я не смогу найти для кнута? Ошибаешься, ученик, — и зло усмехнувшись, что смотрелось на его морде особенно отвратительно, Волдеморт отдал приказ. — Расскажи мне о встрече с Дамблдором, что произошла два дня назад в Выручай-комнате.

Приказ учителя тараном ударился в стену непреложного обета, данного Дамблдору. "Это так странно и так страшно, когда по чужой воле одна половина тебя сражается с другой твоей половиной, — машинально подумал я. — И ни одна из них даже в принципе, так как обе совершенно идентичны, не может победить другую, лишь только ослабить…"

Ослабить…

Ноги мои подкосились и я упал с коленей плашмя прямо под ноги мучителя-учителя.

Ослабить…

Дышать стало очень тяжело. По каменному полу из под меня стала медленно расплываться черная в слабом свете факелов лужа крови.

Ослабить…

В дополнение к страшной слабости я почувствовал, что сама магия, преданно бывшая частью меня вот уже столько лет, стала покидать меня. Вполне логично — ведь непреложный обет действует только на магов! Последней мыслью перед девятым валом накатившимся забвением стала холодная: "Ты хотел узнать, что бывает, когда в абсолютно непробиваемый щит ударяет всесокрушающий меч? Теперь ты знаешь..."

Новое пробуждение было даже еще худшим, чем предыдущее. Зато хоть декорации и действующие лица оказались знакомыми. Опять обшарпанная комната. Опять кровать. Опять куча флаконов на столике рядом. Опять все тот же неизвестный мне доктор из Мунго. Впору брать у него абонемент, оптом дешевле. Снова пристально контролирующий мага-лекаря Хвост. И ужас, совершенно новый, промораживающий до самых пяток, ужас, страшнее целой толпы боггартов и дементоров. Ужас, что я безвозвратно потерял то незримое, что отличает мага от маггла. Способность творить магию…

— Вербейра Сангвинум, — прошептал я, и с радостью почувствовал, как повинуясь моему приказу из пальца выступила капелька крови. Нет, плетью это назвать было нереально. Выползшего материала, пропорционального моей силе и мастерству, не хватило бы даже на шило, разве что на иголку, но это сейчас не страшно. Самое главное — я остался магом!

— Повелитель! Он все же очнулся! — завопил Хвост и аппарировал куда-то прочь. Но я этот факт воспринял просто "никак". Все мое внимание неожиданно для меня самого занял по-рейвенкловски отстраненный анализ всего произошедшего с точки зрения теории магии.

"...Но ничьей тут не может быть в принципе! Либо я заговорил, и это победа ученической клятвы, либо нет — тогда выиграл непреложный обет! Если выпившее саму сущность мага обет-проклятье оставило бы меня сквибом, то победа, получается, за ученической клятвой? Не должен ли был обет в качестве последней линии обороны, умертвить меня? И как это было сделать, если я был полностью без магии? То есть, победил все же щит? Быть может, это связано с тем, что клятва ученика была принесена раньше обета?..

Блядь! Что за хрень мне лезет в голову! Какие, нахер, логические шарады? Очнись, мужик! Тебя только что чуть не убили, а ты размышляешь о тайнах мироздания? Что вообще у тебя творится с головой?"

Заподозрить у себя шизофрению или чей-то пробудившийся хоркрукс я не успел. В комнату надменной, плавной, но одновременно стремительной, походкой (слабой версией которой была походка Снейпа, вот с кого он свою знаменитую скопировал) вошел-вплыл Волдеморт. Угодливо семенящий Питер, как и положено, остановился позади своего хозяина. Темный Лорд достал свою волшебную палочку. Навел на меня. Что-то диагностическое проколдовал.

— Хвост. Убери лишнего.

— А…

— Как в прошлый раз. Нам еще понадобятся его услуги.

— Да, господин, — поклонился маг и направил свою палочку на врача. — Обливиэйт. Мобиликорпус.

— Расскажи мне, ученик, — приказал Волдеморт, нависнув над моим лежащим телом и все так же наставив на меня свою палочку, — какая первая мысль тебе пришла в голову после того, как ты очнулся. Это приказ. И не смей лгать.

Я рассказал.

Волдеморт надолго задумался, потом убрал палочку и сел в подъехавшее под его зад кресло.

— Идя сюда, я думал убить тебя, — от запоздалого испуга меня пробил холодный пот. А Волдеморт продолжал размышлять уже вслух, ничуть не смущаясь тем, что топчется шипованными подковами по моим многострадальным нервам. — Ведь нет магии — нет ни обетов, ни ученичества. И уж лучше легкий откат от Магии за неисполнение клятвы Учителя, чем ученик-кретин. Идиот, который в важный момент даже сквозь призму непреложных обетов, просто из-за своей дурости, подведет своего учителя. Однако ты снова очень удивил меня, ученик. Удивил тем, что даже в таком состоянии готов думать о магии, а не о низменных зовах плоти. Этим ты в чем-то похож на меня и на моих первых друзей. Но учти. Баланс лишь только временно стал снова в твою пользу. Не подведи меня снова…

Волдеморт помолчал, чтобы последние слова прозвучали более веско и лучше запомнились.

— В том, что произошло, нет вины ничей, кроме твоей, — "Кто бы в этом сомневался! А-а! Я сразу-то не понял! Это Волдеморт, чуя, что перегнул палку, так вот извинятся передо мной! Круто!" — Что касается твоей магии… Она восстановится… со временем, — прозвучало это как-то не очень хорошо. Слишком неуверенно для всезнайки-Волдеморта. И неприятно для меня. Терять несколько уровней силы, из и так невеликих числом, очень нездорово. Даже на время, причем судя по всему, Волдеморт в этом до конца так и не уверен. Даже внезапно обретенные знания, как взламывать обеты и лишать магов магии этого не стоят. — В процессе излечения тебе лучше находиться в месте силы. Самое мощное в Британии это — Хогвартс. Поэтому, совмести. Займись учебой, подготовкой к ритуалу и вхождением в истеблишмент магической Британии. Люциуса я предупрежу. Ты проштудировал внесенные мной в ритуал изменения?

— Да, — согласился я, хотя особо там пока еще не копался. Тупо было некогда.

— Твоя ложь видна и без магии, впрочем, — гадко ухмыльнулся учитель, — я сделаю вид, что тебе поверил. Хотя тот миг, когда ты на самом деле вчитаешься в изменения в ритуале, я услышу даже отсюда… В Хогвартсе постарайся опять не вляпаться во что-нибудь, а лучше сосредоточься на учебе. Учти, ученик. За плохие оценки я буду тебя наказывать. Вижу в твоих глазах вопрос — "Как же так? Там куча ненужного бреда!". Чтобы тебе стало все понятно, я объясню подробно. Итак. Оценки — это показатель. Плохие оценки — признак крайней тупости. Тупость бывает разной формы. Самый распространённый в твоем возрасте — отсутствие должной степени самоконтроля. Неспособность заставить себя учиться. Слабоволие. Лень…

Бывает и другой вариант. Что-то действительно не дается, как зельеварение тебе на первом курсе. Но если что-то не дается в лоб, то всегда можно найти обходной путь. Нельзя продавить — можно договориться. С кем? С кем угодно, важен лишь конечный результат. С учеником, который будет за тебя делать домашнее задание. С преподавателем, падким на галеоны, как Локхарт, либо на прилежание, как ты поступил со Снейпом. Ты все знаешь и все можешь, только ленишься. А ленивый, глупый или щепетильный ученик… Это, как учителю, позор мне. Ты же не захочешь… — с вопросительной интонацией начал, а потом тут же поправился: — точнее, ты точно этого не захочешь, — Темный Лорд поставил очень четко слышимый акцент на этих словах. — Бери пример с меня. Мои оценки были всегда превосходными!

— Учитель! Но Снейп…

— Что бы там ни кричал сейчас Дамблдор и Министерство, мои последователи в большинстве случаев никогда не были мне рабами, — "Какая красивая фраза! Где только ангельские крылышки? И ведь к формулировке не придерешься! Тут и "в большинстве", и "мне", и "рабами"…" — машинально восхитился я. — Я не лезу в дела своих друзей и учеников. И ты должен ценить это, — теперь уже крайне мягко, с явным намеком произнес Волдеморт. — Ваши дела с мистером Снейпом, это ваши дела. Так что, совет, с профессором Снейпом так или иначе тебе лучше поладить, так как тебе не понравится мое наказание…

В этот момент у меня в мыслях появилась реминисценция известной любому советскому школьнику картины со мной в главной роли. Только на ней вместо мамы — Волдеморт в черном балахоне, вместо братика на велосипеде — злорадно ухмыляющийся Хвост, а сестру заменяет мадам Лестрейндж, наверное, очень трепетно относящаяся ко мне после моей азкабанской речи. Данный образ заставил бы меня рассмеяться во все горло… если бы не весь неотвратимый ужас ситуации, в которую я попал.

— И да. Аппарации тебе лучше пока не обучаться. Все. Иди, ученик, наверстывай пропущенное в Хогвартсе. Хвост перенесет тебя домой. Когда ты мне понадобишься и твое кольцо нагреется, сразу же отправляйся в свой мэнор.

Глава 15. Ее превосходительство Генеральный Инспектор

Нынешнее возвращение в Хогвартс не сопровождалось у меня таким фейерверком чувств, как предыдущее. Выгорело. После изощренных пыток Волдеморта Дамблдор стал как-то… слабоват в нагнетании. Тем более и Великий Белый, и то "поле", на которое он поставил пешку по имени "Винсент Крэбб", все это теперь стало мне более-менее понятным и предсказуемым. А значит — и не таким страшным.

Да. Меня записали в стан противника, в стан шпионов и соглядатаев, но… это и хорошо! Как ни парадоксально, но именно это — ключ к моей безопасности. Почему безопасности? А потому, что директор Хогвартса, не без причин, тут я должен согласиться, считает себя не королем там или джокером… Нет, он мнит себя игроком. А игроку ни одна карта, даже козырной туз, ни какая фигура, хоть ферзь, без разницы, навредить не может принципиально. А это в свою очередь означает, что я ему совершенно не опасен, а раз не опасен, то убивать меня бессмысленно. Кто же скидывает в отбой несыгранные шестерки (на большее, я увы, пока не тяну)? "Фи! Это совершенно непрофессионально и крайне расточительно!"

По прибытии в школу слова Волдеморта о навёрстывании программы, внезапно, обрели совсем другой цвет и объем. Отправившись в свой мэнор на выходные из Хогвартса в пятницу шестого октября, обратно я вернулся уже во вторник, седьмого, только уже ноября. То есть я провалялся в постели почти целый месяц! В который раз возношу хвалу магической медицине: пролежать пластом столько дней и никаких пролежней, ни гангрены! Не… Никакой отмены Статута! Лишь стоит только магглам прослышать про эффективность нашей медицины, как от участи рабов-врачей магов не сможет спасти никто и ничто! Хоть десять темных, чернее черного, лордов!

Истосковавшиеся хаффлпаффцы обрушили на меня очередное море своих мелких и крупных проблем. Мои бы кто за меня решил… Попросить что ли Поттера и Снейпа поторопиться? Смешно, ага. Но делать было нечего, пришлось ради того, чтобы хоть немного отстали, пообещать разобраться, как смогу. Красный день календаря я отпраздновал таким вот кривым образом — повесил на шею простые и не очень проблемы спиногрызов-хаффлпаффцев.

Особенно нетерпеливыми оказались мои будущие "падаваны". За месяц они окончательно "дозрели". И если Эрни с Джасти выразили свой интерес по-аристократичному спокойно и вежливо, с показным оттенком равнодушной неохоты (но по сравнению с предыдущим разговором это — огромный прогресс), то Захария и Уэйн, я бы сказал, даже "перезрели". Чуть ли не с ножом к горлу пристали ко мне: "научи!". Беда в том, что как правильно учить магов боевке, я не знал, так что пошел тем же путем, которым в свое время шел сам. Для начала выдал им задание: написать десяток самых-самых нужных на их взгляд заклинаний, а потом — посмотрим.

А на следующий день случилось то, что обязательно должно было случиться, причем давно. Меня вызвали к главной занозе Хогвартса этого учебного года: генеральному инспектору, мадам Долорес Амбридж. Даже освобождение от первого урока, кстати, зельеварения, дали.

"Хоть что-то хорошее. Но плохого, — я тяжело вздохнул, зевнул после практически бессонной, проведенной в разговорах с приятелями ночи я совсем не выспался, и сунул в карман брюк, одетых под мантию, небольшой кожаный мешочек, — плохого гораздо больше. Эх, Долли-Долли… В наше время мы знали только одну Долорес… И совсем не жабу! Как там, к слову пришлось, поживает мой названный братец? Что-то давненько от него ничего не было…"

Кабинет Амбридж был похож на тот, каким его представили в фильме, но в реальности оказался намного… уютнее, что ли? Бежевые и розовые тона драпировок из толстой гобеленовой ткани, которой были закрыты суровые каменные стены. Стены были украшены декоративными тарелками с магическими изображениями котов и кошек. Точнее, котят. Котятки на тарелочках все время находились в движении. Потягивались, вылизывались, играли или просто беззвучно мяукали — милота да и только. Правда в таких количествах и розового цвета, и "няк" чересчур уж много, слишком "прянично" на мой взгляд, но что есть — то есть. В итоге теперь впечатление кабинет профессора ЗОТИ производил абсолютно нерабочее. Больше был похож на спальню девочки лет семи-двенадцати, чем на присутственное место формально второго лица Британского Министерства Магии. При Барти суровая минималистическая простота "постоянная бдительность Грюма" мне нравилась в оформлении гораздо больше. Но это лично мое мнение.

Амбридж встретила меня неожиданно любезно. Наверное, проконсультировалась со своим любимым боссом, потому что до этого момента она, по отзывам парней, ни в чем таком непотребном замечена не была. Кивнула на мое вежливое приветствие и… пригласила на чаепитие. Внутренне я содрогнулся. Мне и предыдущего хватило за глаза, но отказывать было глупо и опасно. "Ну и хрен с ним, с веритасерумом! Все равно самые страшные мои тайны прикрыты непреложными обетами…" — подумал я.

Началось все очень необычно. Судя по рассказам хаффлпаффцев, Амбридж принимала посетителей, сидя за монументальным письменным столом посреди кабинета профессора ЗОТИ. Однако же сейчас этот воплощенный в мебели пафос был отодвинут в сторону, а меня ждал столик (уже обильно накрытый домовыми эльфами всякими вкусностями) в уютном, полуприкрытом от взглядов шкафом, уголке. Причем сели мы не через стол а-ля "начальник-подчиненный", а по-домашнему, сбоку. То есть психологически мы оказались как бы на одном уровне.

Совсем уж забываться все же тоже не стоило. Да и сделать это не дали бы прозрачные такие намеки. Кто здесь есть кто негласно подчеркивалось тем, например, что стульчик у меня был пониже и пожестче, тогда как кресло инспекторши больше на трон Дамблдора смахивало. Чашечка у меня была попроще, тарелочка поменьше ну и так далее. Надо отдать должное, искусством невербально, но абсолютно четко и понятно выразить свое отношение к собеседнику Амбридж владела изумительно. Англичанка, что тут скажешь. "Ты, конечно, свободный, благородный и уважаемый нами лорд, но не забывай, в чьей ты команде теперь играешь и какой там у тебя номер!" Впрочем, даже такое место в раскладе лучше, чем Азкабан, регулярный круциатус или просто авада в подворотне от тех или других.

"А вообще, я совершенно заслуженно могу собой гордиться! Министерские шишки меня считают уже настолько зрелым, что прибегают не к прямому: "молчи, ученик", "не следует этого делать, мальчик мой" или "вы абсолютная бездарность, ми-и-истер Крэбб, если не понимаете очевидных вещей, что…", а действуют намеками. Приятно."

За столом завязался обязательный по правилам приличия, но ни к чему не обязывающий разговор, который я поддерживал почти на автомате. Основные же мои силы были сосредоточены на контроле организма. Признаки были хорошо известны, однако специфическое чувство легкой, отчетливо узнаваемой эйфории от приема веритасерума все никак не наступало. "Неужели в этот раз она обошлась без сыворотки правды? Странно…"

Наконец первый чай был выпит, выпечка уполовинена, и разговор начался на серьезные темы.

— Вы не спешили в Хогвартс, мистер Крэбб, — сделала первый укол Амбридж.

— Вы правы, мадам Генеральный Инспектор. Увы, к моему глубочайшему сожалению, дела рода Крэбб принуждают меня жертвовать одним невероятно важным в пользу другого, еще более важного. Вам, как Первому заместителю Министра Магии, наверняка отлично известно, какая это морока, тащить в одиночку такой воз…

— Хм… Не все ваши дела оказываются удачными, — вставила шпильку Амбридж, открыто намекая о паре судов с моим участием в качестве обвиняемого. Моя лесть либо была привычно отфильтрована, либо была принята как нечто совершенно естественное.

— Да. Согласен. Кстати, я вынужден перед вами извиниться.

— М-м-м? — удивилась генеральный инспектор.

— Да. Видите ли, закопавшись в дела, я так и не поблагодарил вас за помощь. Ну… тогда. На суде. Если бы не вы… Чувствую себя просто неблагодарным хамом, поэтому… — я привстаю, медленно достаю из кармана кошелек и кладу его на столик перед Амбридж.

Моя внутренняя жаба, как в песне, "залилась подлым воем". "Что ты делаешь! Пятьсот галеонов! Можно было меньше!" — но я равнодушно проигнорировал ее крики. И плевать на то, что для Амбридж такая сумма это, быть может, сущие копейки… Хотя именно это — вряд ли. Ведь приз за первое место в прошлогоднем турнире (пусть и школьном) международного уровня, был всего лишь вдвое больше. Главное — это показать мое прикладное уважение. Это отличное вложение средств, учитывая поручение Волдеморта. Ведь весь этот учебный год именно Амбридж создает или, что мне важно, не создает в Хогвартсе проблемы ученикам и профессорам, насколько формально взрослыми все они бы ни были. Да и потом, вспоминая историю, чтобы свалить Амбридж нужно будет дважды(!) хорошенько прошерстить Министерство. Повредит ли мне такой фигуры, пусть не покровительство, но хотя бы просто приязненное отношение? А я максимально "прогнусь", что на фоне остальных учеников…

"Кому ты врешь? — презрительно и холодно произнес внутренний голос. — Почему ты не можешь даже сам перед собой быть честным? Что мешает тебе признать тот факт, что ты просто ей от души благодарен? Ведь, положив руку на сердце, она единственная, кто просто так протянул тебе руку помощи. Сам. Первый. Пусть и имея в виду последующие преференции, возможные преференции, и не лично для себя, а для совей команды, но много ли это меняет? Зачем обязательно прикрываться меркантильными соображениями? На самом же деле ты — совсем не такой. Пусть притворяться хорошим всего лишь подло, зато вот притворяться плохим — это расписываться в своей внутренней слабости! Признавать власть окружающих над собой… Слабак! Ты — слабак!..

— Заткнись!!!"

Между тем Амбридж внимательно, не касаясь, посмотрела на кошелек и без всякой своей любимой притворной, приторной ласковости в голосе спросила:

— Что это?

— Это моя вам благодарность, — ответил я.

— Вы хотите предложить мне взятку, мистер Крэбб? А вы знаете, что за дачу взятки представителю Министерства Магии можно отправиться в Азкабан на срок до года?

— Что вы! Как можно, вам, да взятку! — я даже импульсивно замахал руками. — Просто я считаю, что справедливо и правильно не забывать не только зло, но и добро. И это — моя память.

— Хм, — пара пассов и неизвестных мне заклинаний. — Пятьсот галеонов… Однако…

— Хорошо. — Еще один пасс палочкой и кошелек исчезает из вида. — Что вы хотели?

— Я хочу отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали и засвидетельствовать свое почтение…

— Лорд Крэбб. Сейчас — не нужно играть. Я слишком хорошо знаю людей, чтобы верить в их благородство. И не вам меня обмануть. Вы пропустили месяц учебы, потом на пару дней вернулись в школу и опять пропали еще на один! Такое поведение — недопустимо…

— Извините…

— …Так что такого произошло за октябрь, если вам так срочно что-то понадобилось от меня, чтобы давать мне взятку? Ведь до этого поступить "справедливо и правильно" вы совсем не торопилась, не так ли?

"И ведь не скажешь ей, что я тупо не успел? То Дамблдор, то Реддл…"

— Я торопился, как мог. Но, увы…

— Хватит, — непривычно жестко прервала меня Амбридж. — Говорите, что вы хотите получить от меня.

"Вот ведь блин! Когда тебя считают слишком хитрожопым, это тоже не очень здорово. И какую мне теперь лепить отмазу? Попробуем ответить честно."

— Я всего лишь хотел отблагодарить вас и засвидетельствовать свое… — упрямо начал я, но Амбридж опять меня оборвала.

— Засвидетельствовать почтение лучше всего делами!

— Я готов.

— Вы знаете что-нибудь об антиминистерской организации студентов Хогвартса под патронажем Дамблдора? — давя на меня взглядом спросила помощница Фаджа.

"Вот только почему мне твой интерес кажется таким… показным? А может, не показным, а… фальшивым?"

Это было озарение! Как яркая вспышка молнии, которая высветила весь расклад. "Знает ли Амбридж об Армии Дамблдора? Да конечно же знает, причем практически с самого начала! Ведь семнадцати-тринадцатилетние дети в крайне тесном коллективе школы-интерната с общим числом учащихся меньше трех сотен невероятно трудно совместимы с понятием секретность. А по другую сторону баррикады женщина, прошедшая по головам со дна до второго места в местном истеблишменте. Опытная. Беспринципная. Облаченная властью... Кто кого здесь? Более того, она не только знает, она сама все это спровоцировала! Специально! Планово! Ибо Фадж отправил свою правую руку в Хогвартс не для того, чтобы проверять знания и уровень преподавания в школе магии. Для этого есть профильный комитет, располагающийся где-то там на нижних уровнях Министерства. Да и проводить такие мероприятия следовало годика этак полтора назад, чтобы все вычистить к приезду иностранных гостей.

Нет! Амбридж была поставлена совсем другая задача — организовать Дамблдору непрерывные проблемы в его вотчине. И она ее со всем прилежанием выполняет. Ведь чем больше директор будет занят сдерживанием инициатив министерского посланника в своей вотчине, тем меньше у него останется времени на противостояние министерству. И грязных приемов здесь нет. Все косяки, что упорят детишки будут трактованы в максимально неприятном для Дамблдора ключе. А уж создание некой организации тут очевидный с точки зрения социологии, а поэтому легко прогнозируемый на контрмеры, вариант развития событий. А знание "кто именно" ей здесь совершенно не важно. Главное — там безусловно окажется любимчик директора Поттер.

Причем изящность решения в том, что рубить этот узел и не нужно! Сразу, во всяком случае. Нет, наоборот. Пусть все колеблющиеся выберут сторону. Пусть и Дамблдор, и "сопротивление" узнают, что такое страх разоблачения и последующей неминуемой расправы. Пусть делают ошибки, пусть придумывают что-нибудь, все глубже и глубже закапывая себя… "Сбор урожая" произойдет тогда и только тогда, когда это будет выгодно для Фаджа. А до этого можно закрыть глаза на неповиновение и сопротивление действием. Тем слаще будет потом месть!

Что же касательно порезанного ЗОТИ… А зачем оно противникам Министерства? Ну а чистокровные и полукровки хороших родов, за которых ратует Амбридж, за лето недостаток в программе подтянут до должного уровня. Или не подтянут, что еще лучше для борьбы за власть в Магической Британии.

И что все это значит для меня? А значит это ничто иное, как проверку! Проверку некого лорда Крэбба! На чьей я стороне? Кто мне Поттер? А кто он мне кстати? Да никто! Разве что будущий избавитель от учителя. А раз так, то другого варианта ответа у меня быть не может…"

— Я слишком мало пока пробыл в Хогвартсе, но…

— Да? — поощрили меня мягкой улыбкой.

— Но кое-что уже слышал.

— И что же вы слышали?

— Я слышал, что есть какая-то группа, которая не… хм, не согласна с вашей политикой, и политикой Министра.

— Так, — благожелательно кивнула Амбридж. — Дальше.

— Еще слышал, что туда берут не всех.

— И кого берут?

— Не могу сказать. Просто не знаю. Могу только сказать, кого там точно нет. Там нет и никогда не будет меня, а также моих товарищей с факультета: мистера МакМиллана, мистера Финч-Флетчли, мистера Хопкинса и мистера Смита. Я за них ручаюсь. Да и девочки у нас вроде как не дуры, чтобы портить себе и своему мужу всю оставшуюся карьеру. — "Мда… Интересно, а что скажут пацаны, когда узнают, что я их подписал служить не только Волдеморту, но еще и "жабе"? Вряд ли будут сильно рады…"

Амбридж на меня внимательно посмотрела, и уже совсем другим тоном спросила:

— И что бы лично вы, лорд Крэбб, сделали бы в таком вот случае на месте одинокого министерского служащего, которому оказывают яростное сопротивление все. От директора до простых первогодок?

"Похоже, проверку я прошел," — подумал я. — "Очередную. А сколько их еще будет впереди? Как бы не вся жизнь…"

— Эм… Ну-у… Не знаю. Как-то не задумывался…

— Задумайтесь. В вашем случае рано или поздно это для вас может оказаться чисто прикладным вопросом, — с ясным намеком подбодрила меня женщина.

"Фига себе! Это какие мне тут перспективы открывают! Хотя, что-то похожее говорил и Фадж: "Для лорда, что встанет на нашу сторону мы найдем (или сделаем) любую желаемую им должность". Так что это просто очередной шажок. Но все равно — приятно. Стать замминистра мне в прошлой жизни даже мечтать не приходилось… Что ж. Будем зарабатывать себе очки лояльности."

— Любая серьезная игра — игра обязательно командная. — "Да-да-да. Я помню, что я в вашей команде. И, в конце-концов, раз это все равно будет сделано, почему бы не воспользоваться предзнанием в своих интересах?" — Почему бы не найти поддержку у профессоров?

Амбридж еле заметно скривилась. "Да. Я знаю, что это глупость, но понимания и развития идеи высказать эту идею было нужно."

— Это глупо. Неужели, мистер Крэбб, вы не понимаете, как подбирают людей на такие места? Вы бы, например, потерпели у себя в дружине ненадежных бойцов? Потенциальных предателей?

— Нет.

— Вот и не надо думать, что директор будет глупее.

— Тогда… Тогда… А вы не думали создать что-то вроде… отряда своих помощников из числа преданных министерству школьников? Раз уж с профессорами не получается.

— Хм-м… — заинтересовано потянула Амбридж. — Вы предлагаете что-то вроде инквизиторского ордена?

— Зачем? "Инквизиторский" — название получается слишком уж… неоднозначным… Не лучше ли назвать просто — "инспекторский", по должности того, кому мы будем подчиняться? Нужно только определить некоторые права такой организации, чтобы не было давления со стороны администрации. Заодно можно проверить возможный кадровый резерв для министерских отделов. Я бы взял на себя управление такой структурой. И лично проводил бы патрулирование по внешней границе Хогвартса. — "Намек я тебе оставил для такого уровня толстенный! Ну же! Клюй!"

И я не обманулся в уме Амбридж.

— Так вот что вам надо! Доступ в и за пределы Хогвартса в любое время. Зачем он вам? У вас же и так есть что-то похожее?

— Похожее, но не такое. Согласно правилам я, как эмансипированный, имею право в любое время выходить за пределы Хогвартса, но… не входить обратно! А для чего… Запретный лес, — показно сокрушаясь, что меня раскусили, поморщился я. — На его опушках растет очень много весьма и весьма дорогих трав.

— Так у вас же с зельеварением сущая беда?

— Так то — у меня! А с заготовкой ингредиентов у меня никакой беды нет. А они стоят денег. Серьезных. Тем более, я не единственный зельевар в Британии.

— Хорошо, — молча подумав ответила Амбридж. — Я подумаю насчет вашего предложения и просьбы. Была рада вас видеть, лорд Крэбб. Идите, мистер Крэбб, и постарайтесь не нарушать правил. Ни кодекса Хогвартса, ни моих указов.

— Конечно, мадам Генеральный Инспектор Хогвартса, — кивнул я, встал и отправился к двери.

— И на будущее, лорд Крэбб, — догнала меня в спину негромкая реплика. — Раз уж вы уже настолько взрослый, то запомните. Стандартный размер благодарности обычно составляет не больше двадцати процентов от интереса. Все. Идите.

— Благодарю за информацию, — не поленился коротко поклониться я. — До свидания, мадам Амбридж.

— До свидания, мистер Крэбб.

Интерлюдия 9

— Вы, чистокровные, не знаете, что это такое, быть нищей полукровкой!..

— Но ваш ответ все же "нет", не так ли? Что ж… Тогда, мисс Хиллвуд, я ничем не могу вам помочь. Вы можете быть свободны…

Доведенная до истерики первокурсница факультета Рейвенкло в слезах выбежала из кабинета профессора ЗОТИ, а Долорес Амбридж убрала с лица свою привычную, пусть и кажущуюся слегка фальшивой, вежливую улыбку.

— Знаю ли я? Эх, девочка, как никто другой знаю… — тяжело вздохнув, пробормотала Амбридж.

И это было абсолютной правдой.

Иногда результатом внезапной встречи двух абсолютно чуждых друг другу миров является рождение мира нового, сильного или красивого, взявшего лучшее от обоих своих родителей. Но гораздо чаще такая встреча кончается трагедией или уничтожением одного или обоих миров сразу. В летописях можно найти много тому примеров, и история семьи Амбридж могла бы стать очередным ярким подтверждением такой печальной закономерности.

Несколько десятилетий назад случилось так, что чистокровный волшебник Орфорд Амбридж влюбился и взял в жены магглу Эллен Кракнелл. Вскоре у красавицы жены родилась дочка, а через несколько лет еще и сын. Женщина стала классической домохозяйкой и занималась воспитанием детей, тогда как муж, работая в Министерстве Магии, обеспечивал своих детей. По описанию, вроде бы, можно только позавидовать такой семье, не так ли? Но, увы. Не все на деле было настолько радужным, каким казалось на первый взгляд.

Занимаемая Орфордом должность полностью соответствовала его магическим способностям — младший помощник второго письмоводителя — "подай-принеси-пошел на х… не мешай". На таком месте сложно рассчитывать на успешную карьеру или хотя бы на заработок не только больших, но даже и просто нормальных денег, так что семья Амбриджей жила очень, скажем так, небогато. И самое страшное, Орфорд даже и не мечтал о большем, несмотря на все скандалы, которые ему закатывала его жена. Полное отсутствие амбиций ничуть не лучше чем их чрезмерность. Эллен, сидя дома, за рутиной повседневных дел и отсутствия средств, быстро растеряла былую красоту, рано постарела и быстро превратилось в классическую стервозную "пилу". Ко всему прочему, в отличие от старшей сестры, сын и возможный наследник потенциального нового магического рода оказался сквибом.

В итоге семья медленно, но верно распадалась. Маггловская часть закономерно тянулась друг к другу, тогда как отец все сильнее и сильнее любил не жену или сына, а именно волшебницу-дочь, несмотря на то, что "Долли" совсем не отвечала ему должной взаимностью. Выросшая на редкость капризной и строптивой, Долорес, ненавидевшая, когда ее называли Долли, ко всему прочему, в отличие от отца, имела весьма и весьма серьезные амбиции. И откуда бы только что взялось? Неумная, невысокая, нескладно сложенная и некрасивая, с личиком, чем-то напоминающим собаку породы боксер, Долорес в своих девичьих мечтах грезила о богатстве и власти, тогда как по жизни, из-за скромных доходов отца, на котенка полукниззла ей пришлось копить почти два года, отказывая себе во всех мелких детских радостях.

С котенком, кстати, связано первое в жизни мисс Амбридж серьезнейшее разочарование. Долорес, будучи фанатом кошачьих и завсегдатаем (насколько это возможно для несамостоятельного ребенка, живущего не в Лондоне) магазина "Волшебный Зверинец", и раньше замечала, что волшебные кошки как-то странно реагируют на ее присутствие. Недовольно шипят, отодвигаются и абсолютно не желают подставляться под поглаживание. И до тех пор, пока интерес девочки был чисто "платоническим", хозяйка магазина могла потворствовать своим питомцам в пренебрежительном отношении к возможной покупательнице. Но когда Долорес, сжимая в ручках накопленные галеоны, указала пальчиком на понравившегося ей котенка, путей для отступления не осталось. И отчаянно сопротивляющийся комочек шерсти был торжественно вручен юной хозяйке.

Как оказалось, ей на беду.

И дело было не в привередливости кошек, а в самой Долорес. Выведенные колдунами давным-давно магические кошки инстинктивно старались держаться подальше от ребенка, чтобы невольно не навредить ему. Но когда выхода нет… Быстрый взмах маленькой лапкой, коротенькая царапина, мгновенно распухшая и сочащаяся гноем и… падающая в обморок покупательница.

Хорошо, что есть аппарация и больница Мунго, хотя и так, как показало обследование, ничего смертельно опасного у девочки не оказалось. Просто необычно сильная, но описанная в трактатах аллергическая реакция. Цена вопроса полного излечения — каких-то двести галеонов, а на купирование острой реакции хватило и возвращенных за котенка трех галеонов, то есть половины от заплаченной суммы.

Ясное дело, что с такими доходами, как у ее отца, о возможности излечения Долли могла даже и не мечтать. Пришлось усмирить свою страсть и держаться от кошек подальше? Потому что альтернативой было превратиться в один большой ходячий гнойник. Скрепя сердце, Долорес выбрала первое, а чтобы процесс шел не так болезненно, отец на последние кнаты купил дочери колдографию так понравившегося ей котенка. Дешевая замена, но сколько детских слез было пролито глядя на нее… Уже много позже, излечившись от аллергии и имея возможность купить себе любого котенка, Долорес попробовала завести одного, но… Не понравилось. Даже с учетом помощи специально выделенного на уход за котом домового эльфа, дом Амбридж, бывший до появления четвероногого царапающегося комка шерсти, дисциплинированно чистым, превратился в невесть что. Везде шерсть, неприятный запах, беспорядок… В итоге, колдографии на тарелочках оказались заметно лучше котят настоящих.

В Хогвартс уже не совсем маленькая Долли ехала с тайной надеждой, что в ее судьбе все изменится к лучшему. Что она найдет много новых друзей-магов, ибо с магглами, после того как соседские мальчишки несколько раз ее жестоко обсмеяли, она общаться отказывалась, подведя под это обоснование: "Мерзкие, тупые и не умеющие колдовать твари". Отец ее понял и принял такое объяснение, однако после частого повторения этих и им подобных слов вполне закономерно, что отношение немагической части семьи Амбридж к дочери и сестре стало совсем холодным.

— Хм… — голос Шляпы внутри своей головы, несмотря на все рассказы своего отца, все же очень сильно поразил одиннадцатилетнюю девочку. — Любопытный случай. Редкий. Есть и очень амбициозные намерения возвыситься, и в то же время желание найти преданных друзей. И куда же мне тебя направить? Слизерин или Хаффлпафф?

— Конечно же Слизерин!

— А почему не Хаффлпафф?

— Ну…

— Вижу… Но ты зря презираешь их. Впрочем, это тоже знак, да. Хотя мне и кажется, что ты совершаешь ошибку, но… СЛИЗЕРИН!

Так одним совершенно обычным вечером, на самом деле оказавшимся ключевой жизненной развилкой, жизнь Долорес резко изменилась. И нельзя сказать, что к лучшему. Что бы там ни говорили, слизеринцем тебя делает не кровь, не семья и не Шляпа. Раз и навсегда истинным слизеринцем тебя может сделать только факультет. Но глупо было бы рассчитывать на то, что жизнь бедной, некрасивой и нечистокровной девочки на факультете очень обеспеченных аристократов-пуристов будет легкой. К сожалению, поняла это Долорес гораздо позже, а поначалу все было... совсем не так уж и плохо, как могло бы быть. Спасало правило: "факультет — это семья", и, как это ни парадоксально, но и далекая, это мягко говоря, от признанных стандартов красоты внешность. Чистокровным красоткам нравилось то, как компания страшилы-полукровки оттеняет их собственную изящность и ухоженность. С учетом того, что у Долорес в семье не было волшебницы, дабы растолковать присущие ведьмам "женские хитрости", а плохие отношения с матерью отрезали и маггловские, то удивляться такому факту было глупо. Как бы там ни было, хотя особой дружбы у Долорес ни с кем не сложилось, но и полным изгоем на факультете она не стала.

А потом детство, умильное в простоте своих проблем, резко закончилась. Амбридж повзрослела, потому что впервые по-настоящему влюбилась.

В своих сердечных предпочтениях она оказалась совсем неоригинальной. По шестикурснику Рейвенкло, магу-полукровке Альфреду Роузстоуну, вздыхала добрая половина всех девчонок Хогвартса, начиная курса этак со второго. Естественно, абсолютно никаких шансов у Амбридж, как у подростка в поре "гадкий утенок", к тому же откровенно не блистающей красотой и манерами, не было, но… Сердцу не прикажешь, тем более в таком вот возрасте.

Посмотрев на оказываемые Амбридж, со всей скованностью юности и одновременно беспардонностью отсутствия правильного воспитания, Роузстоуну знаки внимания, ее "подруги" придумали очень неординарный для их возраста план. Зацепившись языками на тему темных искусств, слово за слово, девушки поспорили. Амбридж была абсолютно уверена в себе, ее конфидентки — как бы тоже, так что вскоре банк оказался составлен очень привлекательный. На кону со стороны "подруг" стояло дорогое платье и набор косметики "Неотразимая ведьма", невероятно желаемые Долорес в силу близящегося новогоднего бала-маскарада. Амбридж же со своей стороны, из-за отсутствия у нее соответствующей суммы, рискнула и поставила желание и, естественно… выиграла!

— Я могу поклясться, — говорила проигравшая "подруга", — что и заклятия на платье, и зелья, корректирующие твою внешность и привлекающие к тебе внимание, продержатся как минимум сутки. Все по-настоящему. Выигрыш твой, долг чести мой, — и глядя на недоверчиво посматривающую на нее софакультетницу, тяжело вздохнула. — Как с тобой, полукровка, тяжело. Понимаешь, в нашем кругу расплачиваться за поражения приходится абсолютно честно, иначе окажешься в пустоте. С не держащими слово обманщиками просто никто никаких дел иметь не будет! Так что на балу ты сможешь поставить на колени просто кучу парней. Пожалуйста, не трогай только наших… — с мольбой в голосе попросила она Амбридж.

— Ха! Я подумаю…

Как бы там ни было: "честь… слово…", но выигрыш Амбридж проверила. Как смогла. И на первый, да и на второй взгляд все действительно было без обмана. К сожалению, историческую фразу: "Бойтесь данайцев, дары приносящих!", Долорес не знала...

Хотя, поначалу, ничего не предвещало страшного финала. Приняв дорогие зелья толстенькая и низенькая Долорес стала стройной фигуристой девушкой и произвела на балу настоящий фурор. Много юношей пытались заглянуть под ее маску, пытаясь угадать имя или получить обещание свидания. А потом, ближе к двенадцати, ровно спустя двадцать четыре часа и одну минуту после слов слизеринки "…как минимум сутки…" с Долорес повторилась история Золушки. Действие Зелья Красоты окончилось и одновременно с ним спал эффект трансфигурации с платья. И Амбридж, не успев даже ойкнуть, оказалась полуголой посреди Большого Зала. Ведь эффектное, предельно облегающее фигуру розовое платье было рассчитано на высокую и стройную, а не на низенькую и пухленькую девушку. Вот и треснуло оно, расползшись на куски по швам...

От последовавшего за этим дружного хохота, казалось, рухнут стены зачарованного еще Основателями замка.

Как в любом хорошем плане, здесь одним ударом достигалось сразу несколько целей. Жестоко наказывались "провинившиеся" парни, которым было совсем не здорово узнать, к кому именно они клеились. Ставилась на место наглая полукровка. И, что самое важное, троица слизеринок производила на всех заинтересованных лиц весьма и весьма достойное впечатление своим воображением и практическими навыками. Хотя и не без изъянов. Правило "факультет — это семья" они достаточно сильно нарушили такой пусть и не откровенной, но все же подставой. "Но ведь дуре-полукровке честно сказали — срок действия сутки. И кто ей виноват, что она главного не услышала или не придала этому значения?"

О том, что сбежавшая с бала Долорес всю ночь где-то в замке горько прорыдала в обрывки своего платья, "подруги" догадывались, но не придавали этому значения. "В конце концов, это всего лишь полукровка…" Правда, если бы они узнали, что думала и в чем клялась смертельно оскорбленная ими девочка, быть может, их мнение бы и изменилось. Самые страшные поражения как раз и происходят именно из-за такого вот пренебрежительного отношения к своим врагам.

"Я отомщу им! Всем! Клянусь! — яростно шептала Амбридж, размазывая по щекам горячие слезы. — А этот розовый цвет… Пускай он совсем мне не идет! Пусть я никогда не забуду этого позора!.. Пусть! Но он сделал меня сильной, лишил иллюзий, что я могу надеяться на дружбу и любовь… Так что я принимаю от Магии этот гейс! И буду носить его как флаг моих будущих и прошлых побед!"

Как и свойственно молодости, терпения в претворении своих планов у Долорес не было, и она накинулась на одну из своих "подруг" со всем пылом юности, надолго отправив ее подлитым ядовитым зельем в Больничное Крыло. Однако тут уже Абридж оказывалась кругом неправой. Как официально — нападение на ученика, так и по неписанным правилам аристократических традиций, где "одиннадцатая заповедь" — "Не попадайся!" — является первой и единственной.

Тем более, согласно мировоззрению ее чистокровных недоброжелательниц, обиды — прерогатива аристократов и только аристократов. А всякая там чернь права обижаться не имеет по определению, и уж тем более обижаться на кого-то, стоящего настолько выше. А раз знать свое место холопка не желает, то ее нужно проучить! И с этого момента жизнь Долорес в Хогвартсе превратилась в тот ад, который в небольшом тесном коллективе могут создать только женщины своей провинившейся товарке.

Внешний мир тоже не баловал девушку радостными событиями. Шестнадцатый год жизни вообще у Амбридж оказался очень насыщенным. Семья Амбридж окончательно распалась. Эллен Кракнелл, захватив с собой сына, ушла из семьи и магического мира в родной маггловский к своим родителям, которые в свое время, кстати, были против ее женитьбы на этом… человеке. Не так уж сильно и переживавший по этому поводу отец продолжил как ни в чем ни бывало работать в Министерстве на своей убогой должности. После такого у Долорес не осталось даже иллюзий о возможности нормального детства или юности, а также поддержки семьи в будущей карьере. Напряженные же, мягко говоря, отношения со свидетелями того позорного бала-маскарада практически заставили Долорес отдавать все свое время и силы учебе и библиотеке. В итоге Хогвартс покинула уже полностью состоявшаяся стерва. Закаленная нападками "подруг", лишенная всяческих иллюзий о своей женской привлекательности, а поэтому стойкая к лести, и… с выжженной завистью и ненавистью душой. Усугублялось это вынужденно выученным уроком почтения к чистокровным и четкое понимание, что не имея достойных предков добиться чего-либо хорошего в магическом мире невозможно. И куда ей было с таким настроем податься? Правильно. Только в Министерество.

Случаются и счастливые совпадения. Благодаря одному такому вот совершенно неожиданному Амбридж устроилась на работу в Министерество Магии на должность младшего стажёра в Отдел борьбы с неправомерным использованием магии. И не прошло и года, как приставка младший в названии исчезла — ровно на год раньше, чем заведено. Усердная беспринципность, преданность покровителю и крайняя мстительность — вот те три кита, благодаря которым Амбридж успешно росла в чинах. А уж начавшаяся гражданская война, с ее неизбежными кадровыми перестановками и чистками неблагонадежных, сделала благодаря демонстрируемым ей качествам Амбридж очень и очень востребованным кадром. Умных и красивых всегда полным полно, а вот преданных и работящих даже в полном чудес магическом мире всегда не хватает. В итоге Долорес вознеслась на такую высоту, куда во времена учебы в Хогвартсе бедной школьнице даже в самых радужных снах не могло привидеться.

Чем выше пост, тем шире возможности и сильнее соблазн злоупотребления ими. Не смогла с ним справиться и Абридж, решив выполнить свою давнюю мечту — стать… чистокровной.

Как оказалось, это совсем не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Нет, никаких темномагических ритуалов для этого не нужно. Более того, вообще не обязательно использовать магию. Нужно просто хорошо поработать с архивами, выбрать устраивающую фамилию, которой собираешься назваться и… жестоко и беспощадно карать тех, кто говорит что это неправда. Ах, да, еще постараться убрать родственников. Ой, никакой крови или криминала: отец просто вежливо ушел на пенсию, роль которой играла небольшая сумма в галеонах, ежемесячно выплачиваемая самой Амбридж. И оказывается, что правда совсем никому не нужна, если с апологетом кривды опасно связываться или, наоборот, выгодно самому считать точно так же! Удивительно!

Конечно, гринготтскую магическую проверку, что сразу подтолкнуло Долорес в усиленном изучении магии крови, было так не пройти, до запертых сейфов и скрытых мэноров не добраться, о чем ей весьма по-хамски заявили в свое время гоблины, но… так ли уж это нужно? На таком посту себя не обеспечит только полный недоумок или уникальный бессеребренник, которые, впрочем, никогда в принципе на этом месте не смогут оказаться.

Говорят, что если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага. А если речке еще аккуратно помочь… Вот только однажды обжегшись на мести, теперь Амбридж планировала операции воздаяния с холодной головой и с еще более ледяным сердцем.

До определенных магов, таких как, например, Дамблдор, который не только не защитил ее от той непотребной шутки, но к тому же еще и весело вместе со всеми тогда смеялся, ей было, конечно же не добраться, но остальные… остальные свое так или иначе получили. Но троица интриганок, которая "помогла ей повзрослеть", стояла в списке Амбридж на особом месте. С ними она клялась поступить жестоко, и свое обещание выполнила.

Красивые ведьмочки-содержанки подобны люмосу. Пока богатый маг держит их, хе-хе-хе, на конце своей волшебной палочки, до тех пор они ослепительно сверкают, затмевая собой всех вокруг. Но как только звучит "нокс", в данном случае имеющий форму, вроде: "прощай", то судьба их резко меняется.

Именно по стезе содержанки и пошла самая красивая из трех закадычных подружек-одноклассниц, выдавивших из Долорес целое Черное Озеро слез. Пять лет яркой славы за спиной прошлого главы департамента магического правопорядка, а потом — безвестный конец где-то в трущобах Лютного. И Амбридж, подбросившая через третьи руки весьма пикантные картинки его пассии с другими любовниками, здесь была совершено ни при чем…

Со второй оказалось все еще проще. Она, что уже совсем немыслимо для чистокровной слизеринки того времени, спуталась с созданным Дамблдором для противодействия Тому-кого-теперь-не-следует-называть Орденом Феникса. "Вот что с нормальными ведьмами делает любовь! Ирония ситуации в том, что я от такой глупости превосходно защищена именно благодаря этой вот мерзавке! Которая, как оказалось, может только учить других, но не учиться сама!" — подумала тогда Амбридж и отправилась на встречу с одним из своих должников, которые массово образовались у нее в те времена, когда она еще не сидела в роскошном кабинете и не общалась со своими подчиненными через отчеты и приказы, а сама бегала в компании пары престарелых авроров по сигналам о нарушении "Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних". Что только не пообещают маги, особенно полукровки, у чистокровок есть чем откупиться и без этого, ради того, чтобы их палочку не сломали!

К предателям по вполне понятным даже на эмоциональном уровне причинам во все времена относились гораздо хуже, чем просто к врагам. И когда Упивающиеся по наводке Амбридж узнали о таковой, судьба слизеринки-одноклассницы была решена. Судя по увиденному в омуте памяти, а именно таким было выставленное Амбридж условие передачи информации, смерть для девушки стала тем самым, так любимым Дамблдором, пресловутым Великим Благом…

Что же касается третьей, то, с одной стороны, ее судьба оказалась лучше, а с другой — гораздо хуже. Гадкая подставная ситуация, образовавшийся компромат, запугивание Азкабаном и ежедневное непереносимое психологическое давление — и вот из гордячки-чистокровки Муфальды Хопкирк получается на редкость преданный домовой эльф. И никакой темной магии, Империусов и Конфундусов! Исполнительная, покорно сносящая все нападки ведьма с гордостью уровня половой тряпки… Зримое подтверждение достигнутого в жизни! Исход гораздо более приятный для Амбридж, чем просто смерть когда-то дико бесившей ее девушки. Ведь смерть — она иногда слишком легкий и быстрый выход из положения…

А вообще, последние годы для Амбридж были просто чудесными. Видимо, судьба или Магия решили воздать ей за все претерпленные в детстве мучения, а также по заслугам оценить безжалостную по отношению к себе работоспособность. Правильная ставка на Фаджа, как на очередного покровителя, в итоге продвинула ее фактически на второе место в иерархии Магической Британии. И пусть на этом втором месте она была не одна, да и первое делили как минимум двое-трое, но прогресс для некрасивой нищей девочки без связей был просто астрономическим. "А мне сейчас чуть больше сорока… Кто знает, кто там станет следующим Министром? Или послеследующим… — в довольно частых в последнее время приступах властолюбия думала Долорес. — Декларируемая позиция на выдавливание из разряда поддерживаемых Министерством слоев населения всякого отребья: магглорожденных, сквибов, полукровок с примесью крови мерзкой нелюди… В общем, моя позиция удачно совпала с тем, что негласно продвигают в последнее время Министры, причем, что очень важно, совпала с детства, что отменно характеризует мою искренность. Так что, у меня есть все шансы… Нужно только избавиться от лишних «первых» и, желательно, «вторых»…".

Амбридж ничего не забывала и до поры до времени старалась избегать конфронтации с Дамблдором. Однако это не значит, что она не пыталась найти компромат на текущего директора Хогвартса или способ, как побольнее задеть Дамблдора. В идеале — насмерть, ибо только идиот ради одной только мелочной мести будет обзаводиться такими врагами. И осторожно, через вторые-третьи руки собирая информацию, поощряя интерес обиженных лично Дамблдором на поиск компромата, Амбридж такое больное место нащупала.

Хогвартс! Вот один из главных столпов власти Альбуса Дамблдора! Магия сильнейшего Источника. Контроль над доступом к Запретному Лесу — уникальному возобновляемому источнику реагентов для зельеварен Британии. Напряжение родителей, чьи дети всецело зависят от благосклонности директора и назначаемых им профессоров. А сколько студентов, отучившись там семь лет, выходили в большой мир с полностью промытыми "Высшим благом" мозгами? Не перечесть! Именно благодаря "хорошим мальчикам и девочкам" паутина Дамблдора все плотнее и плотнее окутывала Министерство, подбираясь к самым вершинам власти! Именно поэтому Хогвартс невероятно важен для планов Дамблдора, но, одновременно, является и его единственным по-настоящему слабым местом! Ведь силу великого мага отнять можно только с жизнью (и то, не обязательно — есть некоторые не очень приятные для "отнимателей" варианты); должность в МКМ ничего особого не дает, зато чтобы сейчас сместить Директора нужно всего ничего! Нет, конечно, раньше бывало так, что пост Директора доставался победителю в магической дуэли и зачастую его "брали с трупа". Но это еще в те века, когда действовало Право Вызова, а сейчас-то на дворе век Закона! И нужно всего лишь так или иначе убедить дюжину магов — членов Попечительского совета. И все! Но до поры до времени эти идеи так и оставались всего лишь умозрительными фантазиями, пока… Пока Фадж, у которого Дамблдору был какой-то долг, ну или директор владел неким серьезным компроматом на Министра, окончательно не порвал все отношения с Альбусом. Видимо, наконец пришла пора почистить вершину властной пирамиды, скинув вниз лишние первые, или вторые, смотря как считать, лица в Магической Британии.

Так как же скинуть директора, который крепко держит в своих руках не только школу, но и немалую часть Магической Британии? Идея у Амбридж была следующей. Согласно Кодексу Хогвартса прямая обязанность директора — охранять жизнь и здоровье студентов. И если эту обязанность директор не выполняет в должной мере, или если им очень сильно недовольны, то его может снять не только Магия, но и банальный Совет Попечителей.

"Кодекс Хогвартса… — мысленно усмехнулась Амбридж. — С ним та еще интересная история. Жаль, что в свое время я не сунула в него носа. Права и обязанности там встречаются те еще. Как, например, предоставляемое во время "лунного цикла" в обязательном порядке успокоительное и обезболивающее зелья, а также, по желанию, частичное освобождение от занятий… А обязанность учениц не беременеть до окончания пятого курса? Или требование к уходящим на родовую войну ученикам предварительно магической клятвой отказаться от обучения? Особенно пикантно смотрится право учеников при получении наказания в объеме больше чем двадцать плетей, разделить его, хм, процесс, на несколько приемов! Жаль, как жаль, что она не читала его на пятом курсе! Уж она бы развернулась после того мордредова бала! Ведь защита жизни и здоровья область ответственности директора и профессоров, тогда как защита чести и достоинства — лично ученика, так что я имела абсолютно законное право на месть!"

Впрочем, при неизменности принятых Основателями законов, оставалась возможность эти законы непротиворечиво дополнить. "Согласно видению директора", как сказано в Кодексе, и "при единогласном согласии Попечителей" — уже относительно современная надстройка. Основатели не были дураками, и оставили такую возможность, понимая, что с течением бесчисленных веков окружающая обстановка может сильно измениться.

Так, например, в свое время прекратились телесные наказания студентов. "Жаль. Очень жаль, что Дамблдор сделал это! При Диппете с моих "подружек" спустили бы шкуру, и не единожды! Хотя, за ту попытку отравления и с меня тоже… Увы. Никакой закон не совершенен. Самое смешное, что совсем избавиться от телесных наказаний было нельзя: ни отменить, ни "временно приостановить", как внесенные в одну из основных статьей Кодекса Хогвартса. Однако, хотя их и нельзя отменить формально, фактически их давно уже не используют. Как так вышло? А до изящности просто, нужно отдать ему должное. Просто по приказу Дамблдора профессорам запрещалось назначать таковые, заменив их отработками! Но я-то Дамблдору лицо не подотчетное! И могу использовать все, что хочу, например — вот его!"

Естественно, Фадж перед отправкой в Хогварст строго предупредил Долорес, что ему нужен мирный и подконтрольный Хогвартс с определенными проблемами Дамблдору, и совсем не нужен очередной скандал, задевающий лично его имя вообще и Министерство — в частности. Поэтому ученики в определенных пределах были защищены.

"Защищены, это да, — продолжала размышлять Амбридж. — Однако то, что Корнелиус не узнает, то и ему, и мне, не повредит и даже не обеспокоит, не так ли?" — и Амбридж достала из ящика стола роскошное черное перо.

Данный артефакт, созданный когда-то лично Амбридж, являлся побочным продуктом ее поисков способов обмануть гоблинские защиты на крови. Идея была, конечно, хорошая: тыкаешь себе в руку, беря каплю для подписи, а перо пишет заранее заправленной чужой. Но в итоге, несмотря на все усилия, получилось совсем другое. Вот это вот: хоть и не колешь себя в палец, а перо все равно пишет кровью. Но кровью того, кто его держит сейчас в руках, и при этом копия написанного выдавливается его коже. Кровью. Изнутри.

"Да. Хоть на что-то сгодится. Увы, но нужно признать честно — стать великим артефактором мне не суждено. Впрочем, многие и такого не добиваются! Ладно, — перо полетело обратно в ящик. — Посмотрим, как завоют "хорошие мальчики и девочки" Дамблдора. Тем более, что благодаря двум этим… студентам, Уизли, мне легко найти тех, кто находится в прямой и неприкрытой оппозиции мне, а значит, и Министерству. "Амбриджит", ха-ха-ха! Наивные юноши, думающие, что как-то и чем-то смогут меня задеть. Вам до самой распоследней слизеринки еще расти и расти! Что может быть лучше придуманной вами болезни, чтобы найти преданных Дамблдору сторонников? Его "симптомы" уже достаточное доказательство сопротивления, и… О, да! Наказания!

А еще оставался самый лучший вариант, что не выдержав давления на своих студентов, Альбус вспылит и уйдет сам. Вряд ли, конечно, чтобы такой прожженный интриган страдал бы из-за пролитой ребенком слезинки, но шанс все же ненулевой. Ведь есть еще и общественное мнение, которое так отлично, хоть и достаточно недешево в галеонах, умеет направлять, куда нужно, мисс Скиттер. А сколько было потрачено лично моих денег на спонсирование ее поиска информации о грешках Альбуса Дамблдора, даже вспомнить страшно. В моем детстве такая сумма была не то что в руках не держана, но даже и смутно представима… А что поделать, если хорошие профессионалы, пусть даже и заинтересованные лично, и денег стоят соответствующих?

Конечно, такой умный и жесткий противник, как Дамблдор, не мог не понимать, что пропуск в свою святая святых откровенного врага — первого заместителя Фаджа, не пройдет бесследно для его планов. Правильной игрой для Дамблдора было бы вообще не доводить до такого. Даже принципиальной возможности не оставить, наняв, наконец, нормального преподавателя ЗОТИ. А теперь ни помешать мне, ни убрать меня из Хогвартса, он уже не может. Точнее, может, но это будет откровенное нападение на Министерство и переход от войны политической к войне магической. Гражданской. А Министерство такого не допустит никогда, что и означает визит арест-команды преданных лично Фаджу авроров в кабинет директора Хогвартса. А против пары-тройки сыгранных пятерок авроров-боевиков не устоит ни один маг, насколько бы великим он ни был! А если и устоит, то именем Дамблдора будут пугать детей не хуже, чем именем Того-кого-не-называют. И директор не может это не понимать. И он, конечно же, все понимает. Дураки и прекраснодушные мечтатели на таких должностях, по себе знаю, не водятся. Но при этом Дамблдор все же допустил меня сюда. Зачем? Чего он хочет этим добиться? Тянет время? Для чего? И для чего продолжает распространять бредовые слухи с помощью своего карманного героя-Поттера…

О да, Поттер… Мальчик-который-выжил, подвиг которого, кстати, стал широко известен магам со слов именно Дамблдора. Еще одна важная для директора Хогвартса пешка. Скорее даже не пешка, которая с игроком не имеет никакой обоюдной связи, а магически связанный фамильяр. Чрезвычайно, по недоказанным слухам, магически сильный мальчишка, которого Дамблдор прятал где-то первые одиннадцать лет, воспитывая из ребенка своего верного последователя. До этого лета Корнелиус все еще надеялся, что можно будет переиграть Дамблдора на его поле, превратив чужую пешку в свою фигуру, но, увы. Турнир Трех Волшебников и последовавшие за ним события, с одной стороны, подтвердили силу и удачливость дамблдорова героя, а с другой — уничтожили последнюю надежду на мирное сосуществование.

Интересно, как у Дамблдора получается так задуривать головы, причем без всякой магии, что дети готовы перечеркнуть свое собственное будущее ради желаний своего кумира? Ни одна, с которыми я говорила приватно, ни одна(!) не согласилась! А уж я умею отбирать тех, с кем можно работать… Глупые курицы! Как они собираются жить дальше?! Им же везет гораздо больше, чем мне! Тут покровительство просто падает им в руки, причем гораздо раньше, чем мне самой, а они вертят носом, все цепляясь за своего "Великого Человека — Дамблдора"! Дуры! За Министерством будущее!"

В раздражении Амбридж машинально смяла чье-то эссе по ЗОТИ, поставила за него жирное "Т" и отбросила пергамент в сторону. Только вторая чашка чая и дополнительная пара испеченных хогвартскими умельцами-эльфами пирожных смогли пригасить пламя ее крайнего неудовольствия.

"Вот только зря, очень зря Поттер продолжает болтать всякую чепуху, цель которой поколебать единство и преданность общества Министерству Магии и Министру. Я понимаю, что покровителю следует быть верным, но… Забывать о том, что, служа ему, ты сразу же безусловно становишься врагом врагам своего господина, не следует. Похоже, Поттера в этом следует просветить. Намека, с отправленными к его маггловскому братцу дементорами и судом, как видно, ему оказалось недостаточно. Магглом больше, магглом меньше, я даже не понимаю, отчего так тогда ругался Фадж… Ладно. Сейчас вопрос в том, как усилить нажим на Дамблдора? Или, действительно, превратить лояльных сторонников Министерства во что-то вроде официальной организации? Той же Инспекционной Дружины, как предложил Крэбб?..."

Идея с Инспекционной Дружиной, то есть, дружиной Генерального Инспектора оказалась просто великолепной. Конечно, Амбридж назвала бы ее немного по-другому. Инквизиторской. В честь магглов, которые в средние века наводили на магов настоящий ужас. На тех самых магов, которые спокойно призывали демонов и хладнокровно поднимали мертвых! Конечно, потом маги изящно отомстили, облив грязью память давно сгинувших борцов с нечистью, но… Но, как совершенно правильно заметил Крэбб: "негативных параллелей, могущих бросить тень на Министерство и его полномочного представителя, которых можно избежать, лучше избежать". Тем более, так получилось даже лучше. "Дружина Инспектора" Это… будоражило воображение. Невероятно горячило кровь! Позволяло на пару мгновений почувствовать себя героиней древних баллад, прославляющих в том числе и отчаянных ведьм, сколачивавших в благословенные древние века себе огромные королевства одной лишь личной силой и магией.

"…Нет, — Амбридж привычно отбросила туман мечтаний о власти и мести в сторону. — Вряд ли Дамблдор даст разрешение. Чтобы произошло такое, ему нужно как минимум быть не директором Хогвартсе, а тихо и спокойно лежать в могиле. Да и страшно далекие, это еще если очень вежливо и мягко сказать, от объективности члены отряда из одних только слизеринцев обеспечили бы ему очень уж отталкивающую славу! Эх… Это была бы весьма прискорбная ошибка с моей стороны. Не следует бездумно делать ее одноцветной, зелено-серебристой. Нужно будет поддержать хотя бы видимость общефакультетскости… Конечно, с точки зрения будущей полезности для Министерства, каждый слизеринец стоит как бы не сразу троих студентов Гриффиндора, Рейвенкло или Хаффлпаффа. Да и месть через детей всем этим надутым чистокровным снобам, что травили ее на змеином факультете в детстве. А также набор среди нынешнего поколения лично преданных соратников. Не всегда же они будут детьми? Но... золотое правило гласит: "сначала — дело, а все развлечения — потом!" Так что, Дружине Инспектора обязательно быть, но позже. И, быть может, даже и не в Хогвартсе…"

— Профессор Амбридж? — в кабинет профессора поскреблись, и за открывшейся дверью нарисовался невысокий черноволосый юноша с узнаваемым шрамом на лбу. — Я на отработку…

— Ах, да. Проходите, мистер Поттер.

Пока студент с неприязнью в который раз рассматривал убранство ее кабинета, Амбридж с все возрастающим раздражением наблюдала за героем Магической Британии. "Приперся! Смотрит на меня, как авгурей на нунду! И как мастерски притворяется, строя из себя скромного, даже забитого мальчика! Такие вот с виду тихони на самом деле всегда и есть истинные заводилы в любой подростковой компании. Мерзкий полукровка! Хм. Я как раз искала, как побольнее задеть Дамблдора? Почему бы и нет? Заодно намекну всем нежелающим прислушиваться к моим щедрым предложениям, что "морковки" у меня могут и закончится, зато "палок" хватит на всех! Быть может это, а заодно факт, что даже их кумир вполне себе прикосновенен, сделает их более сговорчивыми?"

— Присаживайтесь, мистер Поттер. Сегодня на отработке вы опять будете писать. Берите перо, — Амбридж достала из ящика созданный ею артефакт и протянула его Поттеру, — и начинайте…

"М-да. "Герой магического мира…" Голова настолько дубовая, что ею он не только не понимает предельно прозрачных намеков заткнуться, но даже способен отбивать Авады. Великое достижение! Это тебе не Крэбб… А ведь они одного возраста! Жаль, что такой интересный юноша достанется какой-нибудь молодой курице. С единственным достоинством, что родословная, уходящая в глубину веков кучей давно закопанных стариков и старух. Зато визгливую, криворукую и без приданого! На богатую меня он бы никогда бы даже не… Стоп. Так. Чистокровный лорд. Член Палаты. Хм… Неженатый. Непомолвленный. Так-так. Как интересно! С серьезными долгами. С врагом-Боунс, на которую мне накинуть уздечку проще, чем домовому эльфу щелкнуть пальцами. Так-так-так! А с другой стороны — я. С деньгами. С влиянием на Боунс. С влиянием на Министра. Но с легким изъяном в родословной… Возраст? Ах, это ерунда! Так-так-так-так! Как интересно! Нужно срочно кое-что выяснить! Но, не торопиться… Главное — не торопиться…"

— Мистер Поттер. На сегодня вы свободны. Идите! А нет, стойте. Сядьте на место. Скажите, что вы думаете про старосту Хаффлпаффа Эрнеста МакМиллана? Понятно, что вы редко пересекаетесь, и только на уроках. Нет. Я не спрашиваю про его прегрешения. А про его друзей, нечистокровного Финч-Флетчли и лорда Крэбба?.. Он вам не нравится? А почему?

"Вот сейчас и начнем собирать информацию…"

Глава 16. О декретах и кодексах

Первая в этом году (у меня) неделя учебы прошла относительно спокойно. Попытаться объяснить это можно было несколькими моментами. Может быть, причиной тому стало отсутствие (пока) в расписании Зельеварения, хотя я не раз и не два уже ловил на себе предвкушающие взгляды Снейпа. Профессора Снейпа. Чувствую, что уроки Зельеварения ожидают меня весьма и весьма… насыщенные. Может тем, что через одну ночь спал я в Больничном Крыле под пристальным контролем великолепного колдомедика — мадам Помфри, по уши накачанный различными зельями. А может потому, что по Хогвартсу я старался перемещаться как можно меньше, манкируя даже некоторыми не самыми важными уроками. Творчески выполнял, так сказать, задание учителя никуда не лезть и вообще сидеть тише воды ниже травы.

Впрочем, последнее не помешало мне быстро составить мнение том, что происходило сейчас в Хогвартсе. И было все оное, на мой личный взгляд, крайне отвратительным. Даже не столько и не только тем, что творила Амбридж, а тем, как себя вели преподаватели и ученики.

Найти соответствующую, вменяемую аналогию сложно. Ну, скажем так, в совершенно обычную среднюю школу где-то в захолустье (где директором сам премьер-министр, первый раз ага-ага, обычная такая школа, что проще дальше некуда), где учатся обычные дети (в том числе дети: генерального прокурора, главы парламентской партии, имеющей более трети голосов, и ко всему прочему дети совсем с улицы — да-да, я в такое верю), приезжает проверяющий от президента. Президент и премьер — сейчас на ножах, и поэтому… Не. Бред получается. Не подобрать реальной аналогии.

Как бы там ни было с моим воображением аналогий, но факт остается фактом. В школу пришли очень серьезные проблемы. Что в таком случае нужно сделать вменяемым и ответственным профессорам? Не забывшим, что такое честь, совесть и преподавательский долг? Ну или хотя бы страх? Ничего сложного. Во-первых, строго-настрого запретить, причем действенно запретить, своим подопечным любые каверзы. Во-вторых вообще сосредоточиться на укреплении дисциплины и перебросить свободное время учеников с безделья и сомнительного качества развлечений прямиком на учебу. И только на нее единственную. В-третьих занять строго аполитичную (как минимум) позицию относительно Министерства. Да, формально Хогвартс — полностью автономен, и влиять на происходящие там события может только Совет Попечителей. И то — только лаской и убеждением, ибо если Дамблдор упрется рогом, то выгнать его прочь можно будет только силой. А для этого потребуется как минимум другой великий маг, а то и не один. Но то — формально. Реально же стоит вспомнить о том, что и профессора Хогвартса, и его ученики, а также их родители, дети, братья, сестры, живут не где-то там, а под тем же самым Министерством! Которое сейчас крепко прихватило Хогвартс и всех, кто в нем находится, за тестикулы и легонько сдавило в кулаке. Так что самое главное сейчас — не нужно подставлять своих учеников и учителей, иначе можно получить проблем от Системы себе и им по полной! В качестве легкого примера, что именно может случиться, если прекратить стесняться и соблюдать неписанные соглашения, есть Амбридж и ее разбой в Хогвартсе!

Кстати, любопытный факт. Если внимательно рассмотреть все Декреты об образовании, то обнаружится следующий момент. Ни один из "Декретов об образовании"… не противоречат букве Кодекса Хогвартса! Букве. Духу — да, может быть и сильно, но не букве. Для получения полной уверенности, я даже специально потратил некоторое количество из своего и так не бесконечного времени, роясь в Библиотеке Основателей.

Казуистика получалась просто высшей пробы! И, признаюсь честно, я был в невероятном восторге. Вообще, на работу профессионалов в практически любом деле нельзя смотреть без восхищения, а тут еще можно было не просто смотреть, но и учиться! И я смиренно наматывал на ус, как можно легко и красиво пролезть между прутьями закона. Формально не нарушив его положений, совершить впрямую им запрещенное.

Декрет номер двадцать два "…уполномочивает Министерство магии назначить на вакантную должность в Хогвартсе своего преподавателя, если это в установленный срок не смог сделать директор…" На первый взгляд произвол и попрание Кодекса? Отнюдь. Потому что Кодекс гласит, что "… обязанность Директора найти преподавателя на каждый преподаваемый в Школе предмет…". Причем ничего не сказано о профессионализме нанимаемого, то есть можно нанять и назначить любого (есть же, например, та же Трелони). Почему так не сделал Дамблдор в этот раз? Не знаю. Можно уцепиться за другую оговорку — "преподаваемые". Не можешь в принципе найти преподавателя — убери предмет из расписания. Хм… Не так ли ушли в пустоту старые дисциплины, вроде той же ритуалистики?

Директор обязан выполнить? Обязан. Но что, если он не выполнил свои обязанности? О! Вот тогда в данной статье кодекса оказывается столько дыр! Если директор не выполняет своих обязанностей, никто не мешает любому другому магу (в том числе и Министру) закрыть вакансию своим человечком. И, что самое сладкое, именно Директор Школы получается тут кругом виноватым, раз так затянул наем. Другое дело, что директор может этого преподавателя и не признать, да и у Дамблдора после опубликования декрета оставалось еще половина суток на поиски… Но и Директор, и преподаватели, и ученики живут не в пустоте, надавить, в случае чего, можно на каждого излишне строптивого… Но факт остается фактом. Этот Декрет об образовании Кодексу Хогвартса не противоречит. Максимум — слегка торопит события.

Декрет номер двадцать три. "Учреждается новая должность: Генеральный Инспектор Хогвартса…" Кодекс говорит, что назначение людей на должности в Школе, а так же этих должностей полномочия — прерогатива сугубо и только Директора. Список предпоследних, кстати, в Кодексе был приведен и являлся очень и очень длинным и разнообразным по назначению. Начиная от стражников разного звания и заканчивая штатным экзекутором. Таким образом, именно Дамблдор разрешил Амбридж стать в Хогвартсе той, кем она в итоге стала. И снабдил должными полномочиями. А мог ведь и отказаться… Или не мог? Оттягивал как можно дольше неприятный момент прямого противостояния? Возможно. Хотел лишить Министерство симпатии учеников и их родителей? Тоже не звучит глупостью… Но факт есть факт. Должность признана директором. Как жаль, что Кодекс, который четко разъясняет, что в данном конкретном случае во всех безобразиях виноват именно Директор, а не ставленник Министерства, не находится в общем доступе.

Декрет номер двадцать четыре. Про клубы и объединения в Кодексе сказано мало. Только то, что разрешаются: "…собрания студентов, не нарушающих иных правил Кодекса…" Поэтому, на первый взгляд, декрет "Отныне и впредь распускаются все школьные организации, общества, команды, группы и клубы…" Кодексу серьезно противоречит. Но. Правовое поле для студенческих организаций не определено, а значит остается в ведении администрации школы. А предыдущим декретом Амбридж в нее уже входит. Тем более "… за разрешением на возобновление деятельности организации, общества, команды, группы или клуба следует обращаться к генеральному инспектору школы (профессору Амбридж). Школьные организации, общества, команды, группы и клубы не имеют права функционировать без ведома и одобрения генерального инспектора. Учащиеся, замеченные в создании (либо принадлежности к) какой-либо организации, обществу, команде, группе или клубу, созданным без санкции главного инспектора, подлежат немедленному отчислению из школы." То есть клубы совсем даже не запрещают, а просто оформляют юридически, путем формального пересоздания! Более того, дают строгое определение и полную свободу, за единственным условием — одобрения администрации Школы. А подчинение учеников администрации это и есть те самые "…не нарушающих иных правил Кодекса…"

И так все остальные декреты можно прогнать. То есть, если вдруг произойдет чудо и Амбридж предстанет перед судом, то окажется… что она ничего не нарушала. А все случившееся, формально, всего лишь попустительство нынешнего директора. Вот ведь…! Хитрая и скользкая профессиональная стерва!

Профессионализм профессионализмом, но это не отменяло следующего момента. То, что творилось в Хогвартсе с чисто человеческой точки зрения лично у меня вызывало крайнее отвращение, стремящееся к омерзению. Жестко выжимать из детей (а через них, и родителей) решение: "либо у тебя есть будущее не на улице или Азкабане, либо ты против Амбридж, Министра и Закона…" — это, конечно, политически удобно, хотя и противно. Но не менее отвратительно то, что взрослые, которые обязаны защитить доверенных им детей в том числе и от этого выбора в столь раннем возрасте, вроде того же Дамблдора или МакГонагалл (к слову — директора школы и его зама), лишь только подбрасывают дровишек в костер противостояния. Хотя… Может быть дело в том, что это я так ущербно воспитан? На совсем других понятиях? А здесь — это норма? Да не... Не может быть. Во все времена и во всех культурах, даже у животных, защита молодняка была одной из основных обязанностей взрослых особей.

Впрочем, не все деканы меня разочаровали так сильно, как это сделала МакГонагалл. Спраут, например, еще до моего появления в школе строго-настрого запретила своим "малышам" ввязываться в какие-либо противостояния и вообще держаться подальше и от Поттера и, на всякий случай, заодно от Рейвенкло со Слизерином. И вообще — вспомнить школьные правила и затвердить как Вингардиум Левиоса. "Выполнять требования профессоров, какие бы они ни были на первый и второй взгляд непонятные — это основная обязанность ученика". "Вороны" во главе с Флитвиком тоже не перли на рожон. Как были традиционно себе на уме — таковыми остались и на этом курсе. У слизеринцев — родовое воспитание, своя голова на плечах и ответственный Снейп. А Гриффиндор… Что ж… Судьба у них такая, факультетом определенная: сражаться за все хорошее против всего плохого. Ну а дураков, не способных отличить первое от второго — не жалко. Преподаватели не-деканы вообще — заняли самую взвешенную позицию. Просто замкнулись в себе, помня английскую поговорку, что добрые дела лучше делать у своего дома. То есть, читай, своя рубашка ближе к телу.

Всю неделю я потратил на то, чтобы успокоить факультет. Описывал подоплеку дела, раскрывал глаза на то, кто есть Амбридж в истеблишменте Магической Британии, уговаривал, убеждал, пугал последствиями и давил своим авторитетом, даже подкупал (это мелкотню, конфетами)… Время, траты, куча царапин на светлом образе защитника, но, главное, в итоге проведенных мной мероприятий Хаффлпафф, взбутетененный самоназначенным Генеральным Инспектором, потихоньку остывал. А Мэтью Барнетт со своими призывами к сопротивлению оказался на факультете практически в полном одиночестве (я бы даже назвал это хаффлпаффской версий бойкота), и прекратил мутить воду.

Правда для этого мне пришлось отловить пацана вечером за пределами факультетской гостиной и достаточно недвусмысленно намекнуть, что его действия нежелательны, так как идут во вред не только факультету, но и ему лично. Парень оказался понятливым, и, выйдя из Больничного Крыла, перестал как проводить оголтелую про-дамблдоровскую пропаганду, так и ходить по школе в одиночку. И никакие тут: "как можно?!", "ребенка!", "он же младше тебя!", здесь не работают. Если ты готов бросить на алтарь чужие судьбы, будь готов принять не только всеобщее восхищение, но и хм… неудовольствие тех, кто не согласен стать жертвенным бараном. Бунт, как говорил некий небородатый классик, конечно, дело благородное, но слишком уж глупое на мой взгляд. Если выбирать "или-или", то я уж лучше поучаствую в удачном государственном перевороте на стороне победителей, благо один такой предвидится весьма скоро.

Неделя, судьбой отпущенная мне на "акклиматизацию", пролетела невероятно быстро, и жизнь опять забила ключом. И как обычно, прямо по голове.

— А… Наша знаменитость, — ядовитой улыбкой встретил меня профессор Снейп на своем уроке нелюбимого мной Зельеварения. "А за что его любить, если я в нем практически бездарность?" — Ло-о-орд Крэбб, соизволили почтить нас своим присутствием. Наверное, мы должны быть весьма польщены… — Снейп продолжил заливаться крайне ядовитым соловьем, но я уже отрешился от его речи.

"А зачем слушать и портить себе нервы? Тем более, что в профессии обливания помоями ближнего своего он, конечно, не меньший мастер, чем в зельварении, но и я отнюдь в этом деле не новичок. Язык у меня острый и ядовитый, но что хуже, честно признаю свой недостаток, очень слабо сдержанный. Зацепимся в пикировке, а кого потом круциатить за неуспеваемость будут? Уж точно не Снейпа! Мне больше интересен ответ на вопрос: все это обливание грязью — это что, ответка Дамблдора? Или просто форма "доброты и всепрощения" лично профессора?".

— …Сегодня мы не будем варить ничего нового и сложного, а ради того, чтобы наш уважаемый высокородный ученик смог попрактиковаться, мы вернемся к программе начала года. Итак, основа Умиротворяющего Бальзама. Рецепт возьмете в своих тетрадях, а мистер Крэбб — из учебника…

"Была бы тут Грейнджер, меня за такое надругательство над учебным процессом уже казнили бы с особой жестокостью… Впрочем, причем здесь она, если вон на соседних партах сидят сморщившиеся рейвенкловцы? Шляпа, похоже, весьма и весьма точна. Распределяет не по склонностям, а по мотивации. Грейнджер жаждет знаний не ради знаний как таковых, а ради хвастливого превосходства над окружающими. Не менее, но и не более того. А для того, кто хочет бороться и побеждать окружающих, пусть и в такой форме, есть отдельный факультет. Та же Лавгуд своими поисками невидимых или несуществующих животных в тысячу раз рейвенкловистее чем даже миллион Грейнджер. Так что с такими побудительными мотивами и с таким поведением гриффиндорку вполне законно дразнили заучкой, тогда как целый факультет "витающих в облаках" оставался нормой… — равнодушно подумал я. — Увы, Снейп, стрела пущенная тобой просвистела мимо…"

Гораздо хуже любых издевок Снейпа, которые были рассчитаны на школьника, а у взрослого человека проходили по разряду белого шума, оказался тот факт, что у меня опять не вышло сварить зелье. Причем дело было не в какой-либо сделанной мной ошибке, окклюменция гарантирует, а в очередной раз просаженном магическом даре. Зато Снейп был просто в восторге:

— Мистер Крэбб. Что за маггловские помои вы опять мне принесли? Вы считаете, что это такая смешная шутка? Даже у мистера Уизли младшего и то получается лучше! Я думал, что к пятому курсу вы уже впитали факультетские традиции в полной мере. Но, к моему глубочайшему разочарованию, это не так. Похоже, гриффиндорские бездарность и лень оказались для вас заразными. С кем же вы так много общались? С Поттером? Или, судя по проснувшейся одаренности в зельеварении, с мистером Лонгботоммом? Быть может, вам стоит сменить факультет, и не позорить Хаффлпафф? Или вы признаете свое тупоумие, вследствие которого даже простейший экзамен, СОВ, вы сдать не в состоянии?..