Диктатор

Нет. Конечно же, тут всегда можно сказать, что лично Уизли своими товарами никого не привораживают и не травят, но… Так и героиновый барыга может вполне честно успокаивать свою совесть: "я же никого не принуждаю и лично не ширяю; они все делают сами…"

Собственно говоря, а чем же тогда оказываются так хороши Близнецы Уизли? Если не принимать во внимание их живое воображение и умелые (очумелые) ручки, которые в силу их заточенности на создание всяких подлянок спокойно можно было бы рвать с корнем? А хороши Близнецы оказываются только одним. Своим ярким патриотизмом. Причем не английским, не британским, и даже не магическим (в смысле — антимаггловским), каждый из которых бы был объясним и понятен. Нефига! Даже последней для негодяю возможностью спасения они пользуются шиворот навыворот! Под патриотизм в их случае следует понимать не что иное, как: "приверженность делу Света и работу ради Общего Блага". Правда, есть у меня обоснованные сомнения, что этот патриотизм и эта работа изначально добровольны…

"Нет. Я и сам далеко не святой… Совсем не святой, а даже… мерзкий убийца, с чем мне жить и о чем всегда помнить! И, более того, любого, кто меня назвал бы "светлым—добрым", я бы посчитал, в зависимости от контекста, либо злым насмешником, либо глупым подлизой. Когда что-то уже начинаешь понимать в этой жизни и хорошо знаешь себе истинную цену, такая вот искусственная подачка весьма и весьма оскорбительна. Как унизительное сомнение добиться этого честно, своими собственными силами. Кстати, именно поэтому мне так неприятно нынешнее поклонение Хаффлпаффа: оно с моей стороны ничем настолько хорошим не заслужено. Но даже я, совсем не "чистый и светлый", что честно признаю, не опускаюсь до такой гнуси! Ладно я, да даже Волдеморт до такого не опускается! А тут прославленные гриффиндорцы все в белом. Вот это-то и бесит больше всего!

С Биллом и Чарли я не встречался. О Перси у меня остались вполне себе достойные воспоминания. Рон, хотя и с кучей заскоков, по сравнению с Близнецами (и после их издевок) еще неестественно нормальный, пусть и достаточно завистливый, парень. Джинни — девчонка как девчонка. Мелкая еще, чтобы что-то плохое о ней можно сказать. Хотя если постараться и поискать, можно вспомнить про натравливаемого на учеников василиска, но… Не. Не будем. Сейчас не будем… Не о ней разговор…"

Весело беснующиеся за столом Гриффндора Близнецы как будто что-то почувствовали и одновременно перевели взгляд на меня. Один что-то сказал другому, другой кивнул и в своей манере они дернули Рона. Шестерка оторвался свой пристальный взгляд от "корыта", перевел взгляд на меня, поперхнулся, нахмурился, прослушал еще пару реплик Близнецов и… заливисто расхохотался. Разговор шел явно не о турнире по плюй-камням, так как сидящая спиной ко мне Грейнджер обрушилась на Уизелов со всем своим "старостным" пылом.

"Точно они! — плеснуло огнем ненависти по жилам. — То-то Грейнджер возмущается! На нее, скорее всего, как обычно, подействовало предупреждение Дамблдора, и теперь она пытается поставить на место или хотя бы успокоить этот вот… генетический шлак!!! Незаметно подкинувший хохмы ради мне такую дрянь! Твари! Страшно подумать, что получилось бы, не будь на Уизли метки Предателей Крови. Волдеморт бы их с такими "талантами" с руками оторвал! А рыжие, никогда не бывшие особо брезгливыми, подучившись запретной и темной магии, сотворили бы такое… Хм… А что, если мне спасти мир? Чем там они там были так важны для канона?.."

"А не слишком ли ты пристрастен?" — спросил меня внутренний голос.

"Я? Нет. Я не пристрастен. Я очень пристрастен! Очень-очень пристрастен! А каким мне еще быть, если эти твари только что меня хотели убить? Причем очень мерзким способом и абсолютно ни за что?! А теперь весело над этим смеются?"

"А успокоиться не пробовал? Ты же нарочно накручиваешь себя…" — добавила совесть.

"Да. Не спорю. Это — действительно правда. Я специально накручиваю себя, вспоминая только плохое, а сомнительным поступкам Близнецов давая только строго отрицательную оценку. И это не из-за того, что я такой плохой. Как раз из-за того, что совсем наоборот. Ну не дошел я еще пока до того уровня "просвещения", когда убить человека — что высморкаться…"

Совесть неодобрительно промолчала, а внутренний голос продолжил хладнокровно советовать:

"Операцию нужно будет очень хорошо продумать и тщательно подготовить. Лбам уже по девятнадцать лет, да и ходят они всегда как минимум вдвоем. И вопрос-предупреждение. Справишься ли ты сразу с двумя привыкшими всегда находиться настороже взрослыми магами? В одиночку. Причем магами весьма и весьма изобретательными: не признать за ними этого — просто глупая недооценка противника. Быть может, стоит заручиться поддержкой кого-нибудь из вытащенных из Азкабана должников? Или, даже, самого Учителя подключить? Эти рыжие, в конце концов — живучие как тараканы!"

"Хм… Ну… Как вариант, можно ведь и не убивать, помня про обет, а отправить в соседнюю с родителями Лонгботтома палату?.. Хм… Уже лучше (хотя и сложнее), но все равно, вопрос остается "где и когда". Магазина у них еще нет… Пользуясь правом свободного выхода отследить и перехватить их в Хогсмиде? А куда спрятать тела? Как подбросить? Как не оставить следов? Как заручиться алиби, чтобы дело не дошло до тщательной проверки? И как избежать…"

"Проверка так и так будет. Ты сейчас всяко будешь подозреваемым номер один..."

"Обетом прикрыться?"

"Не спасет."

"Твои предложения?"

"Потерпеть или спустить рассматриваются?"

"НЕТ!

"Хм… Тогда, смотри. Я предлагаю, когда они… "

Разрабатывая кровожадные планы я слишком долго непрерывно пялился на Близнецов. Настолько долго, что мой неприкрытый интерес к себе они оценили. И оценили правильно (или прочитали в моем взгляде нечто такое), так как не постеснялись после обеда встать и подойти к моему столу. Слава первых шутников она такая… Не всегда играет своим владельцам в плюс. Есть у нее и оборотная сторона — первыми виноватыми всегда будут назначать именно их.

— Это было, — начал стоящий по правую сторону Уизли.

— Просто восхитительно! — перехватил фразу второй Близнец.

— Крэбб. Мы обязательно повторим.

— Это. Даже несмотря на то.

— Что обычно мы не повторяем.

— Чужие шутки.

И, все еще не находя на моем лице понимания и прощения, решили помельче разжевать мне свои оправдания:

— Это не, — глядя прямо мне в глаза сказал один.

— Наша работа, — не отводя взгляда добавил второй.

— Крэбб.

— Честно.

— Но идея.

— Нам очень понравилась!

— Если. Не. Вы, — произнес я медленно, почти по слогам, потому что челюсти все еще сводило от злобы, — то кто?

— Не.

— Знаем.

— Но если узнаешь.

— Сам.

— Ты нам.

— Обязательно расскажи!

— Мы возьмем его.

— В ученики!

— В первые и.

— Самые любимые!

Близнецы ушли, а я в замешательстве так и остался стоять на месте. "Если это не они, а это точно не они, все же Гриффиндор есть Гриффиндор, и при всей своей мерзости Близнецы трусами никогда не были, то тогда кто? Кто это был??? КТО?!!!" — сейчас у меня в голове билась одна единственная мысль…

Интерлюдия 19

— А ты видел, Малыш Ронни, — спросил То-ли-Фред-то-ли-Джордж у своего младшего брата, идя по дороге в гостиную факультета. Близнецы слегка задержались в Большом Зале, поэтому окружающие были избавлены от их веселых подначек и без них не грустные пять минут.

— Как змеебарсук Крэбб, — продолжил за братом То-ли-Фордж-то-ли-Дред.

— Сегодня внимательно.

— Смотрел.

— За обедом на.

— Нашу старосту?

— Да? — удивленно переспросила поморщившаяся от такой новости Грейнджер. Прилежно изучаемая ей Астрономия ничего не говорила о неких особых днях. О тех, когда звезды складывались таким специфическим образом, что Близнецы теряли последние крохи такта и становились совершенно невыносимыми. Мало того, что Уизли настолько вывели ее из себя за обедом, что пришлось отбросить всякую корректность и прочитать лекцию о соблюдении правил Хогвартса прямо за обедом и при всех… Так они еще, как оказывается, пропустили все ей сказанное мимо ушей!

"Как я иногда понимаю Перси!" — Гермиона уже не раз и не два ловила себя именно на этой мысли. Что было очень неприятно, учитывая каким отвратительным поступком замарал себя один из братьев ее одноклассника.

К сожалению, хоть как-то призвать Близнецов к порядку могла только мадам Уизли, а отнюдь не Гермиона Грейнджер. Поэтому последней оставалось только тяжело вздохнуть и, набравшись терпения, выслушать окончание "шалости" Фреда и Джорджа.

— Да! — дружно кивнули оба Близнеца.

— А точно на меня?

— Ну не.

— На нас же!

— Будь.

— Внимателен.

— Ронни.

— Пока ты, как хряк.

— Подсвинок, брат Фордж.

— Конечно, брат Дред.

— До хряка ему еще.

— Расти и расти, — хором произнесли Близнецы, и Рон тоже перекосился лицом. Но братьев своих он знал всю жизнь. Как и то, что попытки спорить или защититься словесно только усугубят ситуацию. А сопротивление активное (силой или магией) в обязательном порядке принесет еще дополнительные синяки-шишки или какое-нибудь неприятное проклятье. Поэтому это и последующие оскорбления младший был вынужден сносить молча. Как делал практически всю свою сознательную жизнь.

— Так вот. Пока ты как.

— Подсвинок, жрал из.

— Своей миски.

— Змеебарсук очень внимательно.

— Оценивающе!

— Да, братец Дред. Смотрел на…

— Хватит уже! — Грейнджер не выдержала повторения намека. — Лучше скажите, о чем вы с ним разговаривали?

— Мы сказали.

— Крэббу.

— Лорду Крэббу, — поправил один брат-близнец другого.

— Мы так должны говорить?

— Да, мисс староста?

Небольшая пауза для ответной реплики в речи Близнецов так и осталась паузой. Видимо, Снейп, профессор Снейп, и Крэбб находились в разных "весовых" категориях, поэтому последний в защите не нуждался. Равнодушно пожав плечами (когда над их шутками не смеются, было вполне себе привычной ситуацией) Близнецы продолжили пинг-понг короткими репликами, так раздражавший большинство их собеседников.

— Что просто так.

— Не отдадим ему.

— Нашу умницу.

— Если он, конечно же.

— Не заплатит нам за.

— Нее хорошие.

— Отступные!

— Вы! — вспыхнула яростью Грейнджер. — Как вы можете?! Прекратите! А не то…

— Ты еще баллы.

— С нас.

— Сними.

— Великая и ужасная.

— Староста.

"Хм… — в голову раздраженному Рону внезапно пришла парадоксальная мысль. Как обычно бывало с ним, зависть отлично подхлестнула воображение. Он, если верить Близнецам, по-Крэббьи оценивающим взглядом пробежался по Гермионе: — А было бы неплохо иметь такую… девушку. Тоже староста... Учится хорошо и всегда в этом случае списать даст, а не как сейчас… МакГонагалл ее любит… У Директора на хорошем счету… И родители-магглы не будут презрительно морщиться от "Предателей Крови"! А то, как я когда-то подслушал, у моих старших братьев с этим есть серьезные проблемы. Даже у правильного и прилежного зануды-Перси. Хотя, конечно, Грейнджер не красавица. И что тоже староста — это не всегда здорово. Запилит уроками… Хотя, доступ в Ванную Старост мы имеем оба и там можно… Вдвоем…" — и он широко улыбнулся от своих пока еще неясных, но волнительных до яркого румянца фантазий.

— Рон Уизли! Как ты можешь смеяться над такой пошлой шуткой?! — увидев усмешку товарища, Гермиона поняла ее единственно возможным образом.

Может в этом виноват отсвет неверного, трепещущего свечного освещения; может — порыв ветра, который слегка снизу поднадул мантию на худенькой ученице; может — слишком часто слышанные в детстве слова и невероятно знакомая интонация, которую Грейнджер очень часто имела возможность слышать и запомнить прошлым летом. Кто знает: что-то одно или все это вместе стало причиной, но… на мгновение в воображении Рона образ Гермионы Грейнджер практически без остатка слился с образом Молли Уизли!

Конечно, через секунду наваждение рассеялось. Но впечатление оказалось настолько сильным, что самый младший мужчина семьи Уизли не на шутку испугался:

"Бр-р-р!!! Привидится же!.. Не-не-не-не! Мне такого не надо!" — и все розовые мечты насчет одноклассницы из головы парня вымело раз и навсегда…

Глава 45. Чистосердечное признание с занесением в личное тело. Часть I

"Кто?! Кто же меня так, а?! — думал я, параллельно чисто механически переставляя ноги в походе "куда глаза глядят" по коридорам и лестницам Хогвартса.

Естественно, сакраментальным вопросом "кто виноват?" я впервые задался отнюдь не после того, как Уизли уверили меня в своей непричастности ко всему недавно со мной случившемуся. Первые дни (пока боль, омерзение, бешенство и легкое безумие волной не затопили мой разум), я, честно говоря, только об этом и думал. И потенциальных подозреваемых насчитал даже не море, а целый океан.

Начнем со столпов. Дамблдор, желающий усложнить жизнь шпиону Волдеморта или просто ради "Общего Блага". Малфой с ответкой. Причем это мог быть как старший, так и младший. Нельзя исключать и Волдеморта. Ведь вызова от учителя за это время ни разу не было! Мог это быть и Фадж, который решил на меня надавить в связи с приближающимся очередным созывом Палаты Лордов.

Три столпа и все три потенциально имеют ко мне претензии. С кем я еще пересекся? Кто еще, пусть и несправедливо, но по своему обоснованно может желать мне зла?

Амелия Боунс все никак не уймется и мстит мне за облом на суде? Семья Лонгботтом стала недовольна ценами? Или, наоборот, это Кемпбеллы что-то мутят? Например, хотят удалить посредника? Тикнесс узнал о новых правилах хранения, месяц форы с компроматом на него, и решил мне отомстить? Кто-то из спасенных мной из Азкабана мстит за родовые обиды? Амбридж мягко напоминает о своем неудовольствии? Или это месть Бейтсов, о которых я за последними событиями как-то совсем подзабыл? А зря — смерть сына это совсем не то, что можно легко простить. Да хотя бы хоть как-то простить, блин!

Или же причина случившегося лежит в делах связанных с Хогвартсом? И тут у меня полно потенциальных и реальных недоброжелателей. Забини захотел избавиться от сопливого поклонника своей матери? Барнетт — ради "Дела Света"? Седрик, чтобы — удалить конкурента за лидерство на факультете? Кто-то из парней бывшего "Отряда Крэбба" (вот как его теперь переназвать, чтобы убрать неудовольствие Волдеморта?), обиженный необходимостью принесения магической клятвы? Рон Уизли или кто-то другой из Армии Дамблдора, уложенный мной во время той недавней стычке в коридоре на камни? Пока безответно уже не первый год сохнущая по мне Дэвис, чья любовь переплавилась в лютую ненависть? Или ее недовольный моей холодностью/горячностью брат? Может, это происки вечно недовольного жизнью Снейпа, что, учитывая форму нападения, весьма и весьма вероятно? Или, может, прошлый год и гибель Крама хотят повесить на меня и это месть поклонников? Виноват, конечно, Барти, а не я, но… Он погиб, а отомстить кому-то хочется! Почему бы не его любимому хогвартскому ученику?

А может, это отзвук моих заграничных вояжей? Может быть — это Гильдия мутит? Обиделась за "кидок" в оценке того трофея, проданного потом евреям далеко не за пару медных монеток? Месть проваливших контракт немцев? Наши, в смысле русские, маги напоминают о себе? Обиженные упущенной возможностью другие собиратели частей Кольца Соломона?

Блин! Со сколькими же на светя я, оказывается, успел пересечься за неполные пять лет! И это только "достижения" некого "Винсента Крэбба". Впрочем, особой вины за все такое я за собой не чувствую. "C'est La Vie", как, пожимая плечами, в таком случае говорят французы. Кто сможет отобрать чужой кусок и оставить после себя у жертвы добрую память, пусть первый бросит… хм, пусть лучше ничего не делает. В магическом мире даже в мыслях не буду играть с разрешениями причинить себе вред.

А ведь помимо лично моих противников, остались еще родовые… Конечно, Логан Крэбб в своей предсмертной записке писал, что со всеми врагами рода Крэбб под шумок магической гражданской войны он "поладил", но… Могли же остаться и просто недоброжелатели? Могли и даже точно остались. А мог он кого-то проглядеть? Тоже вполне себе реальный сценарий. Так что легко может случиться так, что какой-нибудь впервые встреченный маг с улыбкой мне в лицо пустит Аваду. Или, что хуже, это может быть не первый встречный, а хорошо мне знакомый маг. Даже тот, кому я доверяю и от кого не жду никакого подвоха. Спасенный из Азкабана Упивающийся. Сосед-хаффлпаффец. Тот же Риккардо Мигель де Лусеро, лорд де Лусеро. Он ведь мог затаить (и, как писал Наваха, действительно затаил) на меня зло? Грохнул же я его побратима? Грохнул…

Да и сам Гильермо… Мало ли какие клятвы он принес или его заставили принести? И то, что он после такого станет сквибом, предателем крови или трупом, ничуть ситуацию не улучшает. Очень "тепло и радостно" на душе у призрака будет, что твой друг не только случайно тебя убил, но еще и сам после этого помер!

"Нужно будет, кстати, расписаться с ним. А то, как поздравил меня этом году с днем рождения, так и все. А там, глядишь, и на каникулы, может быть, можно будет вырваться… У них там хорошо… Добро…" — чуть отвлекся я от тяжелых мыслей. Печально, но в данный момент я не мог себе позволить лирического отступления. Найти врага стало жизненной, в буквальном смысле слова, необходимостью.

К сожалению, все версии были далеко не без изъянов, так что Уизли я не просто так назначил основными подозреваемыми. А все потому, что у всех вышеупомянутых недоброжелателей либо были не менее серьезные причины ничего этакого не предпринимать, либо тупо не было на это физической возможности. Считаем.

Дамблдору моя смерть или серьёзная болезнь не просто не нужны, но и вредны. Лишний достоверный канал "информации от" и "дезинформации к" Темному Лорду на дороге не валяется. Да, с одной стороны, я ничего сказать, как меня ни спрашивай, об учителе не смогу. Но с другой стороны, даже по косвенным признакам опытный игрок в политику сможет выудить очень много. Да банально из моего состояния по возвращению после праздников или выходных можно судить, например, о настроении Волдеморта. А значит, об успешности или неуспешности претворения его текущих планов в жизнь. Плюс, какими бы ни были между Реддлом и Дамблдором отношения, иногда есть необходимость вместе сыграть против кого-то третьего. А для этого нужны линии коммуникации. Появилась срочная потребность что-то передать, а я — тут как тут! Это, можно сказать, почти прямой диалог. Всего-то одно передаточное звено, у которого, тем более, нет своей воли.

Малфои? Желание, несомненно, есть, но вот форма… Нет. Это глупо. У них до сих пор все еще остается невероятная по разнообразию возможность прижать меня. Причем намного сильнее, с гораздо меньшими усилиями и в любой удобный им момент.

Учитель — совсем невероятно. Ему достаточно мне просто приказать, и я в буквальном смысле умру по его слову. А что именно со мной произошло, Волдеморт мог узнать от Снейпа. Или того же Малфоя.

И так можно сказать практически про всех. Фаджу давить нет смысла, ибо я еще ни в чем ему не отказал. Амелия Боунс, как бы она меня ни не любила, сорвется только в том случае, если я попробую навредить ее племяннице. Семья Лонгботтом может и стала недовольна ценами, но повод ли это рубить сук, на который они сейчас только-только присели? Кемпбеллы — там же. Пусть Тикнесс и узнал о месяце форы, но перед любыми необратимыми действиями наверняка задался вопросом: "а что, если не успею найти компромат в срок?" Кто-то из спасенных мной из Азкабана мстит за родовые обиды, и тем самым марает себя меткой Предателя Крови? Это рядом с и так находящимся далеко не в хорошем настроении Темным Лордом? Амбридж "мягко давит", и при этом не думает, "а что, если я кони двину от такой любви?" Чушь!

Для Седрика, Барнетта, парней бывшего "Отряда Крэбба", Рона Уизли или кого-то из Армии Дамблдора такое слишком темномагично и несоразмерно проступку. У Дэвис резоны те же, что и у Амбридж. И она попробует грохнуть меня от обиды только в случае свадьбы на другой. И то, я буду вторым на очереди после жены. Ее недовольный брат сначала бы высказал мне все в лицо и попробовал договориться. Снейп — совсем не самоубийца, чтобы подставляться одновременно и под Дамблдора, и под Волдеморта.

Ну а для Гильдии, бошей, аидов, испанцев (даже если он решит отдать Долг Жизни в форме мести своему родному отцу) и прочих Бейтсов есть такая вещь, как Хогвартс. А защита Хогвартса — это защита Хогвартса. Можно сказать — бренд. Человеку (в смысле колдуну) со стороны проникнуть внутрь не так-то и просто. Практически невозможно проникнуть, если я правильно все понимаю. Особенно вспоминая канон. Хотя Блэк…

Вот так и получаются, точнее получались, основными подозреваемыми Близнецы Уизли. Ну и Забини еще, выпал из списка… Хотя и для него это слишком уж чересчур. Или нет? Все же отец — очень темный маг…

"Ну а если сделать мысленно следующий шаг и допустить, что я чего-то очень важного не знаю? Что, если ситуация изменилась таким образом, что моя смерть или увечье стали резко удобны из-за реакции каких-то третьих лиц, формально совсем не связанных с моими делами?.. В общем, называется это, "начинай все по новой", парень…" — подумал я. А после мысленно окинул взглядом получившийся список, схватился руками за голову и мысленно же взвыл: — "Ы-Ы-Ы-Ы!!! Вот как, как во всем этом разобраться, а?! Или просто плюнуть и начать вырезать всех подряд?"

"А ничего не треснет?" — иронично спросил меня внутренний голос.

"Треснет, треснет… Когда меня найдут первые же кровники-мстители… Все тогда треснет," — со вздохом по-прежнему беззвучно ответил я ему.

"И это только самые простые случаи! Все может оказаться гора-а-аздо сложнее…"

"То есть?"

"У всех названных тобой подозреваемых наверняка есть приятели, готовые оказать им услугу. А еще обязательно есть недоброжелатели…"

"…готовые на все, лишь бы подставить своих врагов под мою ответку" — закончил я мысль. И мысленно список недоброжелателей количественно возвел в степень… — "М-да… Как говорил один весьма колоритный книжный персонаж: "в длинном списке [подозреваемых] все, кого я только знаю." Приблизительно так оно у меня и выходит… У-у-у-у!" — от полноты чувств я постучался локтями и лбом о ближайшую стену.

— …Крэбб! Да очнись же ты наконец!!! — дернули меня за плечо сзади.

— А? А-а-а… Это ты, Нотт, — обернувшись, узнал я одногодка-слизеринца.

"Э-э-э, как меня торкнуло-то! Даже не заметил, как кто-то ко мне подошел! И это после всего, что совсем недавно произошло! Что бы мне Барти высказал за этакое разгильдяйство?! Эх, Барти-Барти…"

Коротеньким шажком вперед и вбок я выдернул плечо из хвата "серебристо-зеленого", после чего повернулся к нему лицом.

— Чего надо? — достаточно грубовато спросил я. Не то у меня сейчас настроение, чтобы особо любезничать. Да и Нотт не тот слизеринец, с кем есть насущная необходимость этим заниматься. — Видишь, я сейчас не в форме…

— Поговорить.

— Поговорить? — "Хм-м… Качнуть его что ли на тему Забини, раз сам вызвался?" — подумал я. — Ну, пойдем. Поговорим…

Для разговора нас принял в себя очередной заброшенный класс. Ничего особенного или интересного: четыре ряда старых, рассохшихся парт, три здоровенных шкафа, обломки кафедры на возвышении, мутные окна, скозь которые проникает рассеянный свет… освещающий что все вокруг в пыли чуть ли не веков. В общем, обычный заброшенный класс. Таких классов в Хогвартсе не один и даже не два… десятка.

"Хм… Если существуют классы заброшенные, раньше они были не заброшенными. А раз раньше они были не заброшенными, раз их для чего-то создавали, раньше магов было заметно больше? Копнуть на эту тему в Библиотеке, что ли? Задание от Хаффлпафф на мне все еще висит…"

Пока Нотт, широко размахивая волшебной палочкой, приводил "угол переговоров" в порядок, я усиленно вспоминал, что знаю о своем собеседнике. Это требовалось для того, дабы подобрать к "Тео" верный ключик. Чтобы преобразовать шапочное знакомство в долговременное успешное сотрудничество. Агентов на основных противоборствующих факультетах: Слизерине и Гриффиндоре у меня до сих пор никаких не было. Эту оплошность требуется как-то исправлять. И как можно скорее!

"Итак. Теодор Нотт. Наследник рода Нотт. Род старинный. Благородный. Отец — полноправный лорд с местом в Палате. Во время послевоенных репрессий против Упивающихся род потерял достаток. Однако, несмотря на это, под Малфоев, как, например, Гойлы и, увы-увы, Крэббы, не лег. Мать Тео погибла еще в его детстве. По не подтверждённым, но и не опровергнутым слухам убил ее лично Волдеморт. Это, так сказать, "родовые характеристики" Нотта.

Теперь личные. Тео — худощавый и темноволосый паренек среднего роста. Любимая дисциплина — трансфигурация, где он твердый середнячок ближе к низу верхней трети "таблицы". На остальных уроках — откровенно не блещет. Особенно "не блещет" на ЗОТИ. Скорее всего из-за этого в традиционных слизеринских "развлечениях" участвует редко, а если участвует, то почти всегда — огребает. Первым или единственным. А так — скромный и аккуратный юноша. За те недели, что я провел в общей для нас спальне, ничем особым он не отличился. Да и в каноне о нем практически ничего не сказано. Так, пара слов всего. В общем: "серый, фоновый персонаж", то есть совершенно обычный человек. Самое то, для шпиона! Что бы ему такого предложить взамен?.."

Нотт от поднятой уборкой пыли громко чихнул, окинул кое-как прибранный угол (то есть мебель теперь в нем выглядела не как: "простояла на помойке лет пятьдесят, не меньше", а как: "только что туда выброшена очень экономным хозяином") критическим взором и расстроено махнул рукой. Видимо, этот же взмах мысленно относилось и к приличиям, так как ничтоже сумнявшись Теодор плюхнулся задом на парту и весело, как первоклассник, заболтал не достающими до пола ногами. Машинально я обратил внимание на то, во что Нотт был обут. Слишком уж сильно диссонировали отличные маггловские(!) ботинки на рифленой подошве и люто средневекового вида мантия. Ботинки, кстати, как бы не розовая мечта всей моей молодости: те самые "настоящие Гриндерсы или Мартинсы". "Впрочем, это же Англия. Страна-производитель… Почему бы и нет?"

— Слушай, — все так же размахивая ногами и палочкой сказал Нотт, когда я сел напротив него через парту, — давай будем считать, что вежливо о погоде и о прочей ничего не значащей ерунде мы уже поговорили, и перейдем прямо к делу?

— Ну, давай, — хмыкнул я, глядя на необычного, такого всего из себя уверенного, Теодора. — Ты же меня искал, а не наоборот. Говори, что надо?

— Какой же ты Крэбб не по-хаффлпаффски хамоватый! Как тебя с такими замашками еще не взяли за жо… а-а-а! — рубанул рукой Нотт. — Кому я это говорю?! С твоей везучестью можно и не такое себе позволять!

— Везучестью? — удивился я такому заходу на "серьезный разговор".

— Да-да. Везучий-везучий ты, Крэбб. Не спорь.

— Может пояснишь, с чего бы такие громкие выводы? — спросил я, раскачиваясь на стащенном из-за развалившейся кафедры единственном в этом классе стуле (видимо, профессорском, так как остальная мебель для сидения была представлена лавками). Починенный "Репаро" он оказался достаточно крепким для того, чтобы выдержать мой вес даже стоя на двух задних ножках. — И вообще, к чему это ты?

— К тому, Крэбб, что я весь просто в восхищении и зависти! Ничего-то тебя не берет! И от Министерства ты отбился, хотя я ожидал, что Боунс за нападение под твоей личиной на свою племяшку закатает тебя в Азкабан, как… как… Как магглы закатывают мясо в "консервы"! И с Амбридж сумел как-то сладить, даже не хочу думать, как именно. И даже от мошек оправился всего за пол-месяца…

Громко стукнули резко вставшие обратно на пол ножки стула. Наверное, Нотт сможет гордиться такими своими воспоминаниями. Совсем не часто я, позорно раззявив рот, сижу в крайнем охренении. И лишь секунд через пять я смог поверить в то, что услышали мои уши.

— Так… Это… Был… Ты?

— Мда. Везучий, но тормозной, — в притворном расстройстве развел руками слизеринец.

— Ты… Ты… — чувствуя, как ярко-алая пелена ненависти застилает глаза, пьянит жаждой крови, я пытался выдавить хоть какое-нибудь слово из своего перехваченного злобой горла, но выходило только это.

— Я же говорил, Крэбб, что со мной нужно дружить. И предупреждал, что смогу превратить твою жизнь в ад похлеще хм… слегка наивного и недостаточно изобретательного Драко! Я сказал, что отомщу? С процентами! Не нужно было тебе меня тогда бить…

"Боунс — теперь мой деятельный и последовательный враг. Мать моего крестного сына пропала. Нанятые мной в Лютном специалисты по поиску до сих пор не могут найти даже ее следов. На Амбридж пришлось чуть ли не жениться! Я две недели мучился, чуть не сдох!!! И все это из-за одного не самого сильного удара по лицу? И он вот так вот спокойно говорит мне в лицо?.. Бессмертным себя считает?" — набатом билось у меня в голове, а потом…

Потом все происходило, как при замедленном воспроизведении. Как будто просматривая воспоминания в Омуте Памяти, я увидел, что с кончика моей вскинутой в сторону Нотта волшебной палочки слетает тонкая, но от этого не менее смертоносная нить Плети Крови, и несется вперед — карать. Одной половинкой разума я успел ужаснуться неминуемому убийству, зато второй — почувствовать хищную радость…

Глава 46. Чистосердечное признание с занесением в личное тело. Часть II

"Месть! Месть!!!"

…как Плеть Крови бессильно разбилась о невероятно знакомо строенный Протего!

— Ну что ж… — проговорил Нотт после очередного размахивания палочкой и шепота формул обновления щита. — Раз без этого, как показала история с Гольдштейном, ты не можешь… — еще одна Плеть Крови, на этот раз подведенная по-хитрому: снизу и невербально, взаимно распадается вместе с двумя верхними щитами слизеринца. И снова Нотт вынужден прервать свой пафосный монолог на восстановление защиты. — …Раз чтобы ты признал кого-то равным себе, тебя нужно хорошенько отметелить…

— Ступефай!

— Протего. Так уж и быть…

— Экспульсо!

— Протего. Я тебя…

— Авада Кедавра! — срывается с моей волшебной палочки ярко-зеленый от вложенной в него ненависти луч Третьего Непростительного… чтобы впиться и разрушить столешницу стоящей между нами парты, внезапно выросшей в ширину и высоту.

Видимо, разойдясь в паре локтей с жадно замахнувшейся на него своей косой Смертью, Нотт осознал, что шутить с ним тут никто не собирается, и слегка струхнул. Во всяком случае, болтать он прекратил, но и фиолетовый луч брошенного проклятья пролетел как мимо меня, так и мимо выставленного мной Протего.

"Косо-ой! Мимо! Ай, нет! Не мимо…" — подумал я, падая на пол. — "Но как?.." Впрочем, упав и рефлекторно ойкнув от иголкой впившейся в зад спинки стула, я мгновенно понял, что именно только что произошло. Нотт весьма и весьма хитро указал целью не меня, которого хрен уменьшишь не будучи Мерлином, не мою одежду или обувь, которая какой-никакой, а все же артефакт. И даже не магический щит, который с атакующим заклинанием взаимно уничтожится. Нет. Он своей магией воздействовал на торчащий из-за моей спины уголок стула! Причем: а) правильно сообразил, что можно сделать; б) сообразил моментально, как будто действовал на вбитых в спинной мозг рефлексах; и в) ювелирно исполнил свою задумку! Все это в сумме свидетельствовало строго об одном:

"А тихоня-Нотт, оказывается, полон сюрпризов! Как неожиданно хорош он в дуэлинге, а?! А я, дурак, повелся на его притворство! Забыл, что "не блещет" может быть не только синонимом слову "посредственность", но и "сильный и хитрый". Впрочем, судя по тому, что повелся не только я, секретность Нотт соблюдал просто безукоризненно. Вот уж действительно, "умеешь считать до десяти, остановись на семи"! Насколько же безжалостно нужно было Нотту-старшему все детство дрючить своего пацана, чтобы получить на выходе такое? Ведь чтобы скрыть…" — но даже молниеносно пришедшие в голову мысли додумать до конца я не успел.

Даже пяти секунд полежать и повосхищаться чужим мастерством, к сожалению, не посмертным, Нотт мне не позволил. "Энгоргио!" — услышал я голос слизеринца и рефлекторно крутанулся в сторону. Благодаря этому щепка, раздувшаяся до размеров среза столетнего дуба, сотрясая пол, упала не прямо мне на голову, а всего лишь рядом, придавив краешек рукава мантии. Прикинув, что случилось бы, не будь я таким резвым, я впервые испугался. Сильно испугался.

Нет. Страх и раньше часто становился моим верным спутником. Однако раньше этот страх был либо ровным и постоянным (вроде всего связанного с Дамблдором и Учителем, ибо общение с последним вообще никак не прогнозируемая "русская рулетка"), либо его гасила туманящая разум ненависть (вроде дуэли с Бейтсом), либо с ним составлением подробных и сильно разветвленных планов заранее боролся разум (типа налета на Азкабан). Но такой внезапный и из-за этого настолько неожиданно сильный приступ случился у меня впервые.

— Энгоргио! — и лежавший на полу рядом со мной обломок парты, мгновенно увеличившись из тонкой планки в немалое по толщине бревно, ничуть не слабее хорошего пинка ногой больно ударил меня по ребрам.

Я перекатываюсь в сторону, приподнимаюсь на колени, вытягиваю вперед руку… "Авад…" — но произнести до конца вербальную часть Непростительного я не успеваю, так как в мою сторону, перекрывая цель, летит очередной кусок дерева размером где-то полметра на метр.

Опять, чтобы увернуться, приходится падать. Ныряю за парту, как за бруствер, и через секунду она резко уменьшается в размерах, открывая пытающегося встать на ноги меня. Вижу, как Нотт швыряет в меня что-то, быстро растущее прямо в полете. Снова ныряю на пол вбок от траектории, одновременно чисто рефлекторно отмахиваясь плетью крови. Слышу, как Нотт кричит "Протего!".

"Значит попал!" — подумал я. — "У-у-у!" — от боли в отбитых ребрах и ободранных коленях мысленно, чтобы не доставить врагу даже тени удовольствия, показав свои мучения, провыл я. Пользуясь паузой, торопливо встаю сначала на четвереньки, а потом, из этакого импровизированного низкого старта, поднимаюсь на ноги и рву вперед.

К двери.

"Нахер-нахер такие переговоры! А с Ноттом я еще…" — но мысленно оправдаться перед самим собой я все равно не успеваю. Да и, как оказалось, оправдания были совсем не нужны, потому что:

— Ты никуда не скроешься от меня, Крэбб, — вставший на парту слизеринец взмахом палочки вырастил перед дверью каменную стену. Я было хотел снести ее Бомбардой, которую тренировал с Хвостом, но ощущение опасности за спиной стало воистину нестерпимым. Плюнув, я бросил на полпути подготовку взрывного заклинания и инстинктивно рванул вправо. И поэтому очередное увеличенное из щепки до размеров тарана бревно, обдав несоразмерно прохладным и ласковым ветерком, пролетело мимо меня и ударило в стену. А не пришпилило меня к ней, как жука на булавку.

— Попрыгай, Крэбб, попрыгай… — отыгрываясь за испуг, насмешливо покрикивал чертов Нотт. И продолжил кидать в меня десятикратно увеличиваемые на лету щепки, горсть которых держал в левой руке. И мне не оставалось ничего другого, как делать то, что "приказано".

Следующие минуты три (по ощущениям растянувшиеся как минимум часа на полтора), мне пришлось выложиться по полной. Физически, имеется в виду. Я только и делал, что бегал, прыгал, наклонялся, приседал и подпрыгивал. Если Нотт, судя по одухотворенному лицу, воображал себя Великим Мерлином, стоящим на горе перед бесчисленными рядами врагов и кидающим в толпу мощнейшие заклинания, то я чувствовал себя цирковой лошадью. Как тут не вспомнить добрым словом мои летние приключения?! Был бы канонным жирдяем, уже бы "сдох" и, быть может, сдох, придавленный очередным бревном. А так только "очень хорошо размялся".

Может от усиленного кровообращения (а, скорее, от банального испуга) голова у меня заработала предельно быстро и четко. Проанализировав схему поединка, я понял, что Нотт, к моему невероятному счастью, не является вторым Дамблдором. Удивительно, но в бою слизеринец использовал всего лишь два простейших, кстати, считавшихся совсем небоевыми, заклинания: Энгоргио и Редуцио. "Это, же не Авада! Это, блин, второй курс обучения в Хогвартсе! Проще только Левиоса! Да что вообще ими можно сделать?"

"А, например, вот что" — подумал я, уклоняясь от очередной неимоверно раздутой щепки. Которая, не попав в меня, с грохотом влетела в один из шкафов и превратила его из предмета мебели в набор дорогих, антикварных дров.

"Вот тебе и школьные заклинания… Даже ими, если владеть настолько… филигранно, надо признать это без всяких лести и преувеличения, можно победить..." И действительно, невербальные, быстрые, аккуратные и предельно акцентированные Энгоргио и Редуцио в исполнении Нотта просто не оставляли мне времени ни на что другое, кроме как только на уклонение! И судорожно перебрав все известные мне заклинания, я с ужасом осознал, что такой тактике мне противопоставить абсолютно нечего! Имеется в виду, с приемлемым результатом. Приемлемым считается результат, при котором я на сто процентов остаюсь живым и здоровым, а не превращаюсь в перееханную катком лягушку!

Можно было, конечно, попробовать закончить бег по кругу и жестко упереться лбом, стоя на одном месте. Закрепиться за перевернутой партой, отбрасывающими заклинаниями или щитовыми чарами поотбивать летящие в меня бревна, а потом, когда у Нотта образуется естественная пауза на поиск "боеприпасов" — перехватить инициативу… Вот только отличный щит от физических атак, показанный мне Волдемортом, до сих пор, несмотря на весьмаболезненное неудовольствие учителя, получался у меня далеко не в ста процентах случаев. А Нотт — совсем не дурак, и времени подготовиться к бою, чем лично он занимался под видом уборки, мне не даст. Плюс, а что будет, если я промахнусь отталкивающим заклинанием? Но даже если у меня все и получиться, то это все равно пат. Плюс ноющие ребра настойчиво напоминали, что атака может последовать со всех сторон: и сверху, и снизу, и сзади, а не только спереди.

Короче, эта схема совсем не годится. Нужно придумать что-то оригинальное. С одной стороны время на это есть. К ритму атак слизеринца я уже приноровился и летящие почти в лицо колья… хм, короче, уже не так страшно. Однако нельзя сказать, что времени у меня прямо так уж и много. Ибо от такого "спорта", несмотря на нормальную форму, легкие уже начинают потихоньку "подгорать", а в боку дает о себе знать печень. Пока еще только намеком. Да и ободранные-отбитые рывками-падениями локти и колени… В общем, с разработкой плана нужно поторопиться.

А потом мне просто повезло. Я наконец увидел возможность победить. Ту самую, которую так судорожно искал последние минуты. Которые вполне могли (и все еще могут, если я не разыграю все правильно) стать последними в моей жизни. Конечно, потом за своего единственного ученика Волдеморт вывернет обоих Ноттов наизнанку (но мне от этого совсем не легче — призраком-то). Возможно, делать ему этого даже не придется, так как Нотт совсем не хочет меня убить. А, например, только лишь изметелить в мясо и под угрозой смерти принести непреложный обет. Проверять не буду.

Буду пытаться победить.

Тем более сейчас появился на это шанс.

Шанс, на первый взгляд, таким не являлся. Всего лишь одна из увеличенных Ноттом до размеров толстого кола щепок упала на опрокинутую лавку. Что здесь такого? А то, что одним своим концом она закатилась под ножку парты, на которой стоял слизеринец, а другой на уровне колена висел над полом. И что же это напоминает? А напоминает это простейший, известный с древнейших времен механизм. Рычаг.

Спустя еще две минуты и один "круг почета" запыхавшийся я, пробегая как бы мимо, внезапно рванул в сторону и двумя ногами, со всей силы, прыгнул на импровизированный трамплин. Расчет был почти правильный. Во всяком случае и парту, и стоящего на ней без всяких кавычек боевого мага снесло в сторону. При этом Нотт, явно обладающий хорошей чуйкой, еще успел поставить какие-то щитовые чары! Правда опрокинувшемуся "полу" на них было плевать.

Вот теперь каждое мгновение было крайне дорого. Пролетая сквозь разгромленную мебель класса я немного не успел. Пока я тратил секунды на поиск проходимой дороги к своему врагу, Нотт уже успел оправиться от падения. Привстать, направить на меня палочку и даже вырастить настоящий деревянный щит, готовый, когда я остановлюсь для произнесения заклятия, полететь мне навстречу и сбить с ног.

Понимая, что останавливаться и терять инициативу ни в коем случае нельзя, чисто на одних спинномозговых рефлексах я с теми же яростью и силой, с какими только что прыгал на трамплин, бросился вперед, вытянув палочку для заклинания.

Вот только Нотт оказался совсем не промах. Мало того, что он подготовил защиту, так он еще из этого положения пытался меня атаковать! Каким-то непонятным мне образом слизеринец не только успел наколдовать экспеллиармус, но и благодаря какому-то невероятному везенью умудрился в меня попасть!

Щит Протего я поставить не успел, и красный луч, от которого я совершенно нечеловечески раскорячась, попытался увернуться, совсем краешком задел мой локоть. Но здесь, увы, почти — не считается. Моя волшебная палочка, выдернутая магией из руки, полетела куда-то в кучу деревянного лома позади меня.

Честно, если бы хотя бы на секунду задумался, то на этом бы все и кончилось. Я бы без всяких сомнений проиграл. И Нотт после сделал бы со мной все, что бы ни захотел, и к чему так хорошо подготовился. Однако уже заряженное на движение тело, несмотря на рывок в правой руке, продолжило рывок и я со всей дури врезался ногами в подготовленный слизеринцем в качестве защиты от Авады трансфигурированный щит.

На этот раз удача оказалась на моей стороне. Нотт просчитался и, как оказалось, защитой от механических повреждений не озаботился. Наверное, не верил в то, что я смогу подобраться настолько близко. Или просто не успел. Как бы там ни было, но толстый кусок дерева, приняв импульс от моих ног, строго согласно закону сохранения энергии преобразовал его в свою скорость и полетел сонаправленно вектору моего удара. Правда полет этот был совсем недолог из-за того, что на пути движения оказалась преграда... в мантии и "рабочих" ботинках.

Друг за другом раздались: глухой удар, громкий полустон-полувыдох и еще один глухой удар, потише. Голова у слизеринца оказалась достаточно крепкой, и он не потерял (как я надеялся) сознания. Но теперь Нотт оказался придавлен куском дерева, из-под которого… торчала рука с волшебной палочкой!

Сосредоточившись, я, предельно четко шепча формулу и магически напрягаясь изо всех сил, вытягивал из пустой правой руки Плеть Крови. Увы. Беспалочковая плеть крови тянула всего лишь на недлинный нож. Который, будь он из металла, даже весьма пристрастная в этом вопросе родная милиция не признала бы за холодное оружие. Однако, если даже такой небольшой кинжальчик может без напряжения резать все, кроме разве что камня и металла…

Нотт ворочается подо мной, судорожно пытаясь вылезти из-под прессом вжимающего его в пол куска дерева. Рука с палочкой делает попытку сначала спрятаться под щит, а потом указать в мою сторону, но ничего путного из этого у моего противника не выходит. Прижимаюсь к деревянной поверхности, чтобы проще было парировать трепыхания лишенного мобильности противника. Перехватываю правую руку Нотта своей левой, а правой, с выросшим из ладони предвкушающе трепещущим кровяной кромкой ножом-плетью, резко опускаю на запястье Нота…

Чтобы упереться в невидимую пленку защиты!

Нотт подготовился ко "встрече" со мной не просто хорошо…

"Да бля! Артефакт!!! Ну что за херь?!" — мысленно возмутился я такой несправедливости и, рыча, перенес массу тела на правую руку. Защита не могла быть непреодолимой! И не была ею: я чувствовал, как с каждой следующей секундой, с каждым новым нажатием "режущая кромка" становится все ближе и ближе к коже слизеринца. А там, за ней, совсем близко такие желанные мясо и кости… рубить!

Однако, почувствовав, что давление на тело ослабло, Нотт интенсивнее задрыгался подо мной. И в этот раз не безрезультатно, так как деревяшка стала ощутимо сдвигаться в вбок. Пока еще не поехала совсем в сторону, открывая меня для контратаки, но это могло произойти в любой момент! Сейчас я оказался в положении охотника, схватившего медведя за лапы. После всего только что произошедшего вот никто не убедит меня в принципиальной невозможности того, что у Нотта в кармане окажется еще какой-нибудь артефакт. На этот раз — для нападения. А поэтому я был вынужден сдвинуться обратно, ослабив нажим на его руку.

В бессильной ярости сжимаю ладони в кулаки и слышу снизу сдавленный стон.

"Черт! Я дурак!" — запоздалым озарением доходит до меня факт того, что мои пальцы глубоко, почти до крови, вдавились в предплечье Нотта. — "Спокойно вдавились! Обычные предметы проходят без проблем!"

Быстро хватаю первый попавшийся под руку обломок мебели, я с силой опускаю его на кулак с торчащей из него крепко стиснутой волшебной палочкой. Вопль боли снизу прозвучал просто обезболивающим бальзамом по моим душевным ранам.

"Слово даю… — удар и вскрик слизеринца, — …На каникулах съезжу к испанцам и… — еще один удар и еще один вскрик. — …Выпрошу у них… — еще вскрик. -…знания в комплекте с поставленным навыком, — еще удар и еще вопль боли. — …Обращения с ножом. И никогда, даже в сортире, даже на бабе, свой клинок не буду…"

Что именно не буду делать с превратившимся в серьезный артефакт даром церковников, додумать я не успел. Потому что именно этот в этот момент Нотт пошел ва-банк. Как-то извернувшись, он поджал под себя ноги и, встав в практически классический борцовский мостик, сбросил и меня, и щит с себя. Правда, цену он за это заплатил серьезную. Ему пришлось быстро выбирать, чем именно пожертвовать: правой рукой с волшебной палочкой, которую я ни за что бы не отпустил и перехватывая, сломал бы, или просто волшебной палочкой. И он выбрал последнее. Резко дернув запястьем, превратившейся моими усилиями в окровавленный кусок мяса правой ладонью, он отшвырнул свою палочку под ближайшую перевернутую парту. Таким образом он с одной стороны спас ее от уничтожения (я бы точно не постеснялся сломать ему палочку, пусть это и одно из самых серьезных оскорблений среди английских магов; но чего уж тут стесняться-то, после Авады?), а с другой, остался безоружным.

Встали на ноги мы практически одновременно. И я сразу же бросился вперед. На Нотта. Артефакт, беспалочковое Акцио, что-нибудь еще "хрен-его-знает-что-это-было"… Выяснять, чем именно собирался меня приложить противник, заранее предусмотревший в драке не на жизнь, а насмерть возможность по тем или иным причина расстаться с основным оружием магов, я не желал. "А вот руками и ногами махать он явно не умеет… Или умеет, но точно не так хорошо, как я-маггл."

Я уже достаточно зауважал Нотта, чтобы не дать ему больше ни единого, даже самого призрачного шанса на победу.

Оказывается, недостаточно…

"Оу-йй-юююссссуаааа!" — прошипел-прохрипел я, встретив низом живота быстрый и отработанный удар ноги, обутой (видимо, в расчете именно на этот случай) в рабочие ботинки. Кстати, с ними Нотт перебдел. Будь на нем туфли с узким носом — все было бы намного печальнее. А так слишком округлый и широкий нос только самым краем задел непосредственно пах. Основную мощь приняла на себя верхняя часть бедра. "Синяк будет чудовищный…"

Впрочем, "и так неплохо вышло". От резкой боли я, чисто рефлекторно складываясь в поясе, ныряю головой вниз и… "Тук!" — примерно такой звук издают две головы, внезапно сталкиваясь друг с другом.

— А-а-а! Оуй! — в один голос простонали мы, ослепленные ярко вспыхнувшими в глазах "звездочками". Видимо, продолжая наработанную связку, Нотт ошибочно рано сорвал дистанцию, из-за чего со всей дури и получил моей головой по своей.

Понимая, что таким подарком судьбы пользоваться нужно незамедлительно, сквозь непроизвольно выступившие на глазах слезы, я нашариваю руками стонущего Нотта и начинаю его ломать. Получаю пару быстрых, но несильных ударов руками в живот. Причем после первого удара правой слизеринец громко ойкает и больше побитой рукой не пользуется. Поймав его замешательство, прикрывшись руками и чуть довернув бедра, а то слишком бодро Нотт машет ногами, ставлю подножку и мы падаем на пол. Драка из свободного бокса превращается в поединок борцов.

Мы катаемся по полу, метеля друг друга чем под руку попадется, вскрикивая попеременно то от боли, то от радости при особо удачно проведенных приемах или во всех смыслах удавшихся ударах. Помимо отражения чужих и нанесения своих я вынужден тщательно следить за тем, чтобы Нотт не сунул руку под мантию, доставая какой-нибудь магический артефакт. И только поэтому я еще не размазал эту тварь по полу!

Как-то незаметно мы опять оказываемся на ногах. Ловлю момент и перехватываю левую руку своего противника. Это было относительно несложно сделать, потому что покалеченную правую он берег, действуя больше другой. Стараясь вывести из строя и ее, я отходом в сторону выкручиваю ее, пытаясь взять Нота на болевой. Пытаясь ослабить резкую вспышку боли, Нотт делает несколько шагов, таща и меня за собой, спотыкается и… со всей дури врезается в единственный уцелевший шкаф!

"Тоже неплохо" — успел подумать я, как мне в лицо с огромной скоростью полетело что-то черное и плоское. Это, как в каком-то невозможном в реальном мире гонконгском боевике, Нотт хватается свободной рукой за створку шкафа и, наклоняясь в сторону, со всей силы дергает ее на себя. И на меня.

Отдергиваясь от удара мебелью, я вынужден отпустить завернутую руку, чем Нотт тут же воспользовался, разрывая дистанцию. Чтобы разрыв дистанции происходил быстрее и удобнее, сначала со всей силы бью его в спину ногой, а потом, в разворачивающегося Нотта двумя руками посылаю обратно створку шкафа.

"А хорошо ладили древние мебельщики!", подумал я, глядя как Нотта сносит в темную глубину. Громкий с треском "хлоп", с которым сворка впечатывается в шкаф, и наступает тишина, нарушаемая лишь моим хриплым дыханием.

Не сводя напряженного взгляда с дверцы, пытаюсь восстановить сбитое дыхание и вытереть затекающий в глаза пот.

Восстановил. Вытер. Нотт тихо сидит в шкафу.

Быстро осматриваю себя. Матерюсь на многочисленные болезненные синяки и ссадины. Со злостью отрываю особо некрасиво свисающие клочья от превратившейся после драки в лохмотья мантии.

Из шкафа не доносится ни звука.

Отдышавшись, отматерившись и чутка подостыв (ослепляюще яркая вспышка бешенства уже прошла), начинаю, наконец, нормально соображать. А подумать было над чем. Например, "что я только что сделал?" в смысле: "насколько же серьезную ошибку я только что совершил, позволив Нотту спрятаться в шкафу?".

Вооружаюсь длинным и толстым обломком парты. Осторожно подкрадываюсь с противоположного бока к шкафу. Прикладываю ухо с торца.

Тишина.

Нотт затаился внутри.

"Черт, а ситуация-то стала только хуже! — напряженно думаю я. — Нотт, конечно, за дверцами шкафа не видит, где и что я, но и я не вижу его! А учитывая, как хорошо он подготовился к бою, у него вполне может быть припрятана и вторая, "нелицензионная", палочка! Я же по-прежнему безоружен, дубина не в счет. Более того, я даже отойти в сторону, поискать свою, не могу! Ибо стоит Нотту с Авдой наперевес выскочить из шкафа в тот момент, когда я роюсь вон в том хламе…

С другой стороны, Нотт, вылезая, на некоторое время окажется дезориентированным. И если я в это время буду рядом, то легко, — я оценивающее покачиваю палкой, ощущая ее крепость и вес, — решу проблему.

С третьей, шкаф — вон какая громадина! Оба угла одним замахом не перекрыть. Так что если двери открываю я, то тут же лишаюсь всякого преимущества и оказываюсь на прицеле у Нотта.

Внутрь залезть — не могу. Отойти поискать палочку — не могу. Рывком убежать — тоже не могу, так как дверь класса все еще замурована… А Нотт, совершенно законно опасаясь огрести по шее поленом, тоже, не видя меня, вылезти не может. Так что, кто первый сделает свой ход — тот и проиграет. Цугцванг, однако…"

Затаив дыхание я еще раз прикладываюсь ухом к доскам, пытаясь услышать, что там делает Нотт. Но опять ничего не слышу.

"А ведь данная задача на тактику имеет довольно простое решение…" — решил подсказать мне внутренний голос.

"Если, конечно, ты уже вконец опустился…" — не осталась в стороне совесть.

"Это да. Решение простое. Увидел… Но грязноватое…"

"Это говорит человек, только что кидавшийся Авадами и получивший за это по яйцам?.."

Риторический вопрос внутреннего голоса остался без ответа.

Задача действительно решалась элементарно.

Если я не могу залезть внутрь, то вылезти первым должен Нотт. А если Нотт не хочет этого делать, нужно всего лишь сделать так, чтобы захотел. Привить же ему желание сделать это сейчас можно было только одним способом…

— Что, Тео, решил от меня спрятаться в шкафу? — настолько глумливо, насколько смог, громко произнес я. — Не выйдет! Выходи, подлый трус! — произнес я, стуча в створку шкафа.

…оскорблениями.

Нотт оказался крепким орешком. На все мои подначки, становящиеся с каждым следующим словом все более и более грязными, он продолжал отвечать гордым молчанием. Скрепя сердцем, ибо сам всегда ненавидел таковых, я даже прошелся по его помершей матушке, и все равно в ответ не получил никакой реакции.

Что-то пошло не так…

"Хм… А если у Нотта есть какие-то боевые артефакты, но запасной волшебной палочки все же нет? Тогда все сходится! Ему тоже страшно вылезать! А раз так…"

Продолжая поносить слизеринца, я тихонечко и аккуратненько подпираю двери шкафа обломками парт. Потом, компенсируя громкостью — удаление, крадусь к той куче щепы, куда вроде бы отлетела моя волшебная палочка, и начинаю осторожно разбирать ее.

Удача оказалась на моей стороне. Не успел я охрипнуть и посадить даже пару десятков заноз, как между куском наполовину сточенной сотнями студенческих туфель подставкой под ноги и обломком столешницы я увидел ее. Олливандеровскую волшебную палочку. Какой-либо другой после всех этих приключений у меня, увы, не осталось.

"Теперь повоюем!" — усмехнулся я, с наслаждением почувствовав у себя в руке универсальное оружие магов. И в качестве проверки сжег оставшиеся после первых неудачных попыток атаковать плетью капли моей крови.

Имея палочку, можно было серьезно пересмотреть сложившуюся позицию. В таком раскладе шкаф для Нотта из неприступного донжона превращается в раковину моллюска. И мне осталось только посильнее надавить на хрупкий панцирь, чтобы добраться до мягкой сердцевины…

Правда, прежде чем начинать это делать, нужно остыть и хорошенько подумать. Например, правильно ответить на вопрос: "что мне сделать с Ноттом?"

"Вроде бы, напрашивается очевидный ответ: "убить!"? Вот только, чего полезного мне этот вариант, кроме пряной сладости отомщения, принесет? Ничего. А вот проблем после такого образуется ой как сколько!

Убийство в Хогвартсе во время нахождения там Генерального Инспектора в обязательном порядке будут расследовать. Причем весьма и весьма пристрастно. А Дамблдор не преминет поставить меня в отрицательный пример остальным молодым магам и засадить в Азкабан. Лет на двести.

Это так сказать официальные власти. Что же касательно Волдеморта, я сомневаюсь, что у него хватит сил удержать Нотта-старшего от мести. Да и будет ли у него желание это делать? Кто ему дороже — молодой ученик или старый соратник? Вдруг, как раз не я?

С другой стороны, раз дошло аж до такого, просто так Нотта "понять и простить" нельзя. Что он там от меня хотел? Клятвы вассальной? Вот и хорошо. Это решает все проблемы! Пусть он мне такую принесет, и валит на все четыре стороны!"

"А если не согласится?" — спросила совесть.

"А если не согласится… Меня это тоже устроит. Я думаю, у меня сейчас достаточно удачное настроение, чтобы вволю попрактиковаться в круциатусе… Это будет даже справедливо. Боль за боль!"

"А дальше?"

"А дальше у него все равно не будет выбора. В конце концов, если он собирался меня поймать на выборе между смертью и магической клятвой, то и сам сделает правильный выбор…"

Собираю большую кучу деревянных обломков. Аккуратно приклеиваю чарами к ручкам шкафа по ножке от стула. Отхожу подальше и чуть вбок.

— Нотт! — громко кричу я. — Последний шанс выйти! Медленно открой двери и вытянув руки вперед выходи!

Ничего в ответ от слизеринца я не услышал. Похоже позору сдачи он предпочел разгромное поражение.

— Ну как знаешь!

Призываю деревяшки на руки с помощью Акцио. Крепко приклеенные сейчас к поверхности мебели, они тянут ее за собой, таким образом распахивая створки шкафа.

— Экспульсо! — наношу я магический удар по куче мусора перед дверцами шкафа.

За неимением гранаты внутрь шкафа чуть под углом полетели уже "готовые поражающие элементы" в виде деревянной щепы. Убить не убьет, но поранить и обрисовать контур фигуры невидимки (если Нотт использовал артефакт или чары) должно.

— Экспульсо! Экспульсо! — запасов снарядов хватило всего на три удара.

— Ступефай! — летит в тьму шкафа заклинание оглушения.

Напряженно, держа под прицелом шкаф, коротким приставными шагами по большой дуге "обрезаю" угол шкафа. Иногда останавливаюсь и швыряю на подозрительное шевеление в темноте Супефай. Никакой реакции от Нотта нет.

Поджигаю и швыряю внутрь кусок дерева. Теперь я вижу внутренности всего шкаф и… не вижу там Нотта.

— Фините, — колдую я в один угол шкафа. — Фините, — в другой. — Фините, — на всякий случай в потолок.

Ничего.

Для верности поводил и потыкал в стены палкой. Ни секретного хода, ни невидимого Нотта не нащупал.

Пустота и крепкие стенки.

Опустошенный я сел прямо перед шкафом, меланхолично пялясь на горящую лучину.

Следствий из факта того, что я не увидел внутри шкафа слизерница, было сразу три. Первое, очевидное и приятное: задача, как пытками заставить Нотта принести вассальную клятву, передо мной сейчас больше не стоит. Второе: Грехэм Монтегю теперь хорошо так должен Теодору Нотту. Ну и третье, я только что украл у Близнецов один из их позорных "подвигов".

Да.

Да-да-да.

Мне невероятно повезло. По какому-то невероятному стечению обстоятельств шкаф, в который я пинками затолкал Нотта оказался единственным на весь Хогварст Исчезательным…

Теодора Нотта с всевозрастающими тревогой и интенсивностью искали целую неделю. И, видимо, нашли, раз на восьмой день в Большом Зале со мной впервые случилось то, что очень часто происходило, например, с Близнецами Уизли. Мне впервые прислали красный конверт.

Громковещатель, однако, оказался совсем не громогласным. Развернувшееся в воздухе передо мной в Большом Зале за обедом письмо негромким, холодным мужским голосом произнесло:

"Лорд Крэбб. Я буду сегодня ждать ответа вашего секунданта о времени и месте дуэли. Надеюсь, затягивать вы не станете..."

— Bl… — начал было я вслух, но вовремя опомнился и продолжил мысленно: "…ядь! Как вы все меня заебали, гребанные аристократы!!! Один тут из себя рабовладельца строит, другой — мстителя за попранную честь… Эх! Скорее бы к вам всем пришли добрые и отзывчивые ребята, в длинных там штанишках или, как вариант, перепоясанные пулеметными лентами! И всех на фонарь!" — с оттенком безнадежности я поругался мысленно еще некоторое время, а потом с тяжким вздохом спросил сидящего рядом старосту: — Эрни. Ты, помнится, в прошлый раз хотел стать секундантом на моей дуэли. Как там поживает твое желание? Не хочешь его удовлетворить сейчас?

Интерлюдия 20

— Ты же понимаешь, что все еще жив, а не подох в муках, не благодаря твоим совершенно убогим дуэльным навыкам? Нет! Совсем нет… — челюсти Олдаса Пола Нотта свело злобой, и он сделал вынужденную паузу. — Но запомни на всю оставшуюся жизнь: "Теодора Нотта для меня не существует!" Попробуешь бросить на моего сына даже просто косой взгляд, лорд, никакой… кхм, — запнулся Нотт. — Никто меня не остановит, чтобы раздавить тебя, как червяка! Понятно? Вижу, что не очень. Но — ничего… Я позабочусь, чтобы у тебя оказалось достаточно времени, чтобы заучить, как Левиосу... Фините! Омниосафракта!

С удовольствием посмотрев на хлынувшие из глаз своего противника слезы и послушав приятные уху темного мага крики боли и пробивающиеся сквозь них щелчки ломающихся костей наглеца, посмевшего напасть на его сына, Нотт выпустил в воздух из палочки сноп ярких искр. Дождавшись стандартной фразы секундантов о том, что никаких нарушений правил не было, совсем не выглядящий на свои шестьдесят с плюсом лет, маг кивком попрощался со всеми и аппарировал к себе домой. Там его с нетерпением ждали…

— Отец! Все нормально? — с неприкрытой тревогой спросил стоящий на лестнице Тео.

Поздний и единственный ребенок от нежно, трепетно любимой женщины сейчас выглядел просто ужасно. Теодор, благодаря с самого раннего детства правильно подобранному и хорошо сбалансированному комплексу упражнений и питания, в юношестве от того же Крэбба и Лонгботтома выгодно отличался поджарой, тренированной фигурой. Сейчас же, после недели в магическом искажении-тюрьме сломанного Исчезательного Шкафа был просто… худым до прозрачности. Выпирающие, казалось, того и гляди при неосторожном движении прорвущие истончившуюся кожу кости. Впалые глаза. Сухой, похожий на трещину на лице, обметанный белесым рот…

"Хорошо еще, что время там течет не так, поэтому он остался в живых. И пусть кажется, что его может унести прочь даже легкий порыв ветра. Пусть сейчас он так слаб, что стоять может только благодаря тому, что вцепился обеими руками в перила лестницы.

Главное, он — жив! Жив!" — подумал маг.

— Кто разрешил тебе вставать? — Нотт, прячущий нежность за показной суровостью, строго спросил своего сына. Глядя на качающегося на ослабших ногах Теодора, Олдас Пол Нотт в который раз подавил в себе вспышку бешенства. "Как обидно, что ту тварь нельзя было не только прикончить, но и даже просто хорошенько искалечить! К сожалению, этот мерзавец успел заручиться покровительством Лорда…"

Перед глазами Олдаса всплыл короткий разговор, произошедший два дня назад.

— …Повелитель?

— Я знаю, зачем ты пришел ко мне, Нотт.

— И я могу…?

— Я уже устал повторять моим и старым, и новым соратникам, что если они верно мне служат, меня не интересует их личная жизнь.

— Значит я могу сделать с Крэббом все, что пожелаю?

— Конечно, — равнодушно пожал плечами Волдеморт.

— Благодарю, повелитель!

— Но только учти, что на это лето у меня на Крэбба планы. Надеюсь, твоя личная жизнь, в которую я не вмешиваюсь, не станет им помехой? — участливо на словах и с невероятной издевкой по смыслу спросил Волдеморт у одного из первых своих последователей.

— Нет, повелитель…

— Я рад, мой старый друг, что ты это понимаешь. Можешь идти…

"…Эх, Том, Том… Опять твои желания стоят преградой на пути… Стоп! Даже не думать об этом! Мордредова судьба! Всего за одну единственную совершенную в молодости ошибку расплачиваться приходится всю оставшуюся жизнь! И не избавиться от него никак! Хорошо еще, что своих первых последователей Волдеморт метил… Метил — какое мерзкое слово, а ведь когда-то это казалось таким крутым! …самой простой меткой. Тогда еще Том Реддл был… умным и вменяемым. Поэтому магическая татуировка была лишь эффектным опознавательным знаком, способом связи и маяком для аппарации, а не хозяйским тавром, как сейчас. Впрочем, не согласились бы мы, чистокровные маги, то есть волшебники, в силу правильного родового образования отлично понимающие, как невероятно легко попасть в магическое рабство, ни на что иное. Это сейчас, после возвращения, Знак Мрака стал кошмаром не только для противящихся Волдеморту, но и для самих отмеченных. Настоящим рабским клеймом, которое не даст совершить ничего, что пошло бы во вред превратившемуся в чудовище и внешне, и внутренне бывшему когда-то абсолютно нормальным магу. Одно успокаивает: метку нельзя изменить, снять или поставить вторую, а, значит, на уже клейменных нельзя наложить новую модификацию. Вряд ли сейчас Волдеморт был бы настолько глупым и неосторожным или сентиментально сделал бы скидку на былую дружбу. Как и в принципе признал бы, что у него могут быть друзья… а не одни только рабы!"

Помимо желания в голове у Олдаса всплыли воспоминания о первой встрече с возрожденным… господином.

"— Мои верные друзья… — понимать смысл слов "верные друзья" из уст Волдеморта нужно было как угодно, но только не прямо. И сказано было вроде бы ласково, но от шипящего шепота и осознания вины у стоящих перед своим хозяином на коленях в грязи какого-то заброшенного маггловского домишки чистокровных и аристократичных магов по спине потекли ручейки холодного пота. Усугублялась ситуация тем, что из-за только что проигранной Поттеру дуэли от Волдеморта можно было ожидать всего, чего угодно. Но уж точно — ничего хорошего. — Объясните мне, как так получилось, что вас здесь сегодня так мало? Где Крауч, где Лестрейджи, Керроу, Руквуд, Долохов? Где средний круг? Где новички, усиленно вербуемые вами?

— Но их же посадили в Азкабан и… — начал было оправдываться всегда бывший не особо умным Гойл. И ожидаемо оказалось, что прерывать своими оправданиями речь сурового хозяина — это не очень хорошая идея.

— Круцио! — произнес Волдеморт, и здоровяк забился на полу. — Фините. Я знаю, что они были посажены в Азкабан. Но я спрашиваю, почему они до сих пор там? Почему вы не устроили им побег? Почему не выкупили, не вытащили, не обманули… Или вы думаете, что я не ценю своих преданных сторонников? Или вы надеялись, что я… умер и не вернусь?

Молчание стало ему ответом.

— Я начинаю сомневаться в вашей преданности, мои старые-добрые друзья. Хочу развеять свои сомнения. Вы ведь не будете возражать?

Опять молчание.

— Значит, не будете. Хвост. Собери у них палочки и проследи…

— Да, господин, — склонился маг с серебряной рукой и быстро изъял у своих "товарищей" волшебные палочки. А потом встал чуть позади, направив одну из чужих на спины стоящих на коленях.

— Люциус, лорд Малфой. Мой скользкий друг. Прошу тебя… — ласковым жестом Волдеморт поманил к себе одного из самых публично богатых и влиятельных личностей в магической Британии.

— Да, господин, — Малфой встал, подошел к сидящему в кресле Волдеморту, опять опустился на колени и поднял глаза на хозяина.

— Легилименс…"

Непроизвольно помотав головой Нотт-старший вернулся в настоящее.

— А ты сомневался? Во мне? — с удивлением в голосе спросил Олдас у своего сына.

— Ну… — уклончиво потянул Теодор. Потом поморщился и открыто признался: — Все же я ему проиграл. Да и два, как минимум, трупа на руках в таком возрасте — это внушает.

— Два? Это, поверь мне, мелочи!

— И для шестнадцатилетнего парня тоже?

— Тоже. Ладно. Успокойся. В его связках, это я понял еще когда просматривал твои воспоминания, чувствуется наша школа. Что есть плюс только против тех, кто непривычен к ним. Тем более, что свободы в их применении у него пока еще нет. Против меня же… Он неплох, да, но не более. Во всяком случае, недостаточно хорош для того, чтобы представлять серьезную угрозу. Для меня. И вряд ли когда-нибудь будет…

— А…

— Как видишь — на мне ни царапины. Чистая победа. Хотя… Должен отдать должное. Логан неплохо сумел в секрете ото всех поднатаскать своего сынка за годы до поступления в Хогвартс. Во всяком случае лучше, чем смог тебя я. Впрочем, покойный Крэбб всегда был неплохим боевиком, так что неудивительно, что сынок пошел в отца. Вот только, сколько раз я тебя учил, что не следует пытаться объять необъятное? Хорошие навыки дуэлинга можно и нужно иметь в обязательном порядке, чтобы в случае чего иметь возможность защитить себя и свою семью, но и зацикливаться на них не следует. В конце концов, в случае борьбы одиночки и спаянной группы победа всегда была и будет на стороне организации. И именно над этим тебе следует напряженно работать. Над созданием своей группы. Над овладением навыками командования. Как у тебя с этим успехи? — хорошо зная ответ спросил Нотт-старший.

— К сожалению, я недооценил влияние Крэбба на Хаффлпафф и Слизерин. Для задиристого дуболома, внешне "задиристого дуболома", он оказался достаточно дружелюбным, чтобы не стать изгоем на Хаффлпаффе, и неожиданно хитрым, чтобы не растерять уважение у нас. Я регулярно с помощью своих приятелей следил за обстановкой, благо Хаффлпафф — это не скрытный Слизерин… Короче, на Хаффлпафф в наших планах надежды нет никакой. Тем более, что я вынужден был вести себя чрезвычайно аккуратно, чтобы не привлечь внимания Дамблдора или Малфоя. Особенно, — сын кивнул головой в сторону выглядывающей из под слишком высоко задравшегося рукава рубахи татуировки на предплечье отца, — в последнее время.

— Да. Крэбб был бы неплохим вариантом. Во всяком случае, он мог бы им стать… Жаль, конечно, но ожидаемо. Слишком поздно мы стали собирать свою команду, и всех более-менее перспективных уже расхватали. А! Что уж теперь… Значит, ты решил списать его?

— Да. Сам понимаешь, теперь нам уже с ним не ужиться. В умении прощать он недалеко ушел от Волдеморта.

— Хорошо. Это твое решение. А пока, — Нотт приставил палочку к виску и потянул наружу серебристую нить воспоминания о дуэли, — наслаждайся.

В разговоре образовался перерыв. Пока Нотт-старший переодевался; пока сын, желая утолить свою жажду мести, не один раз пересматривал в Омуте Памяти особо сладкие куски отцовской дуэли; пока поели; пока попили чаю… В общем, прошло достаточно немало времени. Наконец, утолив телесный и информационный голод, отец и сын продолжили серьезный разговор.

— Так, — оба Нотта заняли кресла в кабинете. — Раз ты достаточно оклемался, давай разберем твои ошибки. Во-первых. Кто тебе разрешил взять из родового арсенала споры Фиолетовых Ложномушек? — спросил у своего сына Олдас. — Его твои предки столетиями искали, наполняли и хранили в тайне отнюдь не для твоего школьного сведения счетов! Не говоря уже о том, что не слишком ли это расточительно? Попроще ничего не мог найти?

— Извини, отец. Но это было оптимальным решением.

— А ты не подумал, что с нами обоими сделал Волдеморт? За своего ученика, если Помфри не смогла бы Крэбба спасти?

— Его все равно откачали б, — равнодушно пожал плечами Нотт-младший. — Не в Больничном Крыле, так в Мунго. Политика противостояния Министерства и Дамблдора. Тем более, что несмотря на видимые придирки от Генерального Инспектора, реально он с Амбридж в очень хороших отношениях.

— В очень таких?

— Нет достоверной информации. Однако, не удивлюсь… Особенно, с таким учителем. Я помню твои рассказы. Да и поцелуй был, магию не обманешь…

— Намекал о своих догадках Дэвис?

— Нет.

— Раз уж Крэбб теперь для нас потерян — намекни.

— Хорошо.

— Естественно, не лично…

— Конечно! За кого ты меня держишь? За гриффиндорца?

— Предупредить никогда не лишне. Дальше. Твои заклинания во время "разговора" с Крэббом. Ты что, сдурел?

— Все было рассчитано заранее. Я не бил насмерть. Максимум, ногу-руку раздробило бы. А там… Клятва верности и "упал с лестницы" для мадам Помфри.

— Ха! Это только в том случае, если наш расчет был верен. Если Крэбб знал от отца схему атаки. Если бы уворачивался строго по той, которая была принята у нас. Чувствуешь, сколько "если"? А вдруг он ее не знает? Это у умных есть одно единственное правильное решение, общее для всех! А у дурака — своих личных не одна сотня! А как еще тебе вариант, что Крэбб что-то такое и знал, но недостаточно хорошо овладел? Растерялся. Ошибся. Возможно такое?

— Возможно, — поморщившись признал свою ошибку Теодор.

— Вот именно! И опять тот же вопрос: что бы с нами сделал за своего первого ученика Волдеморт?

— Да понял я, понял! Не надо мне повторять по десять раз одно и то же! Не дурак…

— Хм… Дурак — не дурак, а будь крайне осторожен. Старайся с Крэббом вообще лишний раз не пересекаться. Я, конечно, его хорошо запугал, но… Сам понимаешь.

— Понимаю. Крэбб — мстительная тварь.

— Как и ты?

— Да. Как и я.

— И это правильно. Так… С этим все. Что там с твоими делами в Хогварсте? Скольких смог уговорить?

— Пока только…

— Стой. На всякий случай мне не следует этого знать. Давай ты скажешь только итог: достаточно для выполнения плана или нет?

— Совсем нет.

— Плохо. Сконцентрируйся именно на этом. Я постараюсь достать тебе через министерство список магов, обучающихся дома. И я поспрашиваю в Лютном у своих контрагентов, что там с талантливыми "дикарями"… Может быть, они дадут какую наводку?

— Я понял. Буду стараться. Да... И, это… Спасибо, пап.

— Не за что, сын. Это совершенно нормально. Как мой отец заступался за меня, так и я защищаю тебя. И неужели ты не сделаешь того же самого ради своего сына?

— Угу, — согласно кивнул Нотт.

— Тут главное, чтобы не бегать непрерывно за своим сынком, утирая ему каждый день сопли и слезы, иначе получится что-то вроде твоего "друга" Малфоя. Но и не прозевать момент, когда нужно помочь с серьезной проблемой… Так. Надо закрыться…

— Опять в театр? — с отвращением спросил Теодор.

Не следует думать, что если в мире магов есть легилимеция, то это автоматически означает полное отсутствие личной приватности в мыслях. Как и везде, борьба "щита" и "меча" идет из века в век через всю историю цивилизации. И как только совершенствуется меч, то сразу же начинаются попытки улучшить щит, и наоборот. С чтением мыслей все аналогично. Появились первые заклинания ментальной магии (развитие которой совпало с окончанием массовых войн магов "все против всех", и, соответственно, с появлением потребности добычи информации более незаметными способами, чем пытка объекта до полусмерти), появилась в ответ и окллюменция.

Причем на неком этапе "щит" оказался заметно крепче "меча". Например, чтобы тренировать окклюменцию, особого дара к ней иметь не нужно. Достаточно терпения и прилежания в тренировках. Тогда как чтобы стать отличным легилиментом нужен специфический магический дар. Ко всему прочему окклюменция имела дополнительные бонусы, вроде лучшей памяти и возможности управлять своими воспоминаниями, а легилименция была пригодна только для далеко не всегда полезной процедуру чтения и стирания чужой памяти.

Правда, постепенно, положение выровнялось, а потом и вовсе воображаемая чаша весов легилимеции перевесила свою товарку. Появились новые, гораздо более простые и сильные техники контроля и управления сознанием, вроде того же Империуса, и окклюменция из списка дисциплин "обязательно к изучению" неторопливо перешла в разряд "весьма полезно, но как-нибудь потом". А в последние века, с наплывом магглорожденных, и вовсе практика обязательного изучения осталась лишь в чистокровных семьях, что делало сильных легилиментов воистину страшными противниками.

Как бы там ни было, но магическая защита информации вынужденно строилась многопланово. Да и сам по себе поиск интересующего даже для опытного легилимента дело очень и очень непростое. В памяти человека меток нет. Максимум определенности можно добиться, читая воспоминания лишь по времени или по яркости воспоминаний. Плюс, не стоит забывать, что хоть просмотр воспоминания легилименцией и занимает меньше времени, чем его реальная длина (в отличие, например, от Омута Памяти), но не настолько кардинально, чтобы можно было позволить себе смотреть все подряд. Это тоже отдаляет легилименцию от мифической Старшей Палочки, которая среди магов почитается всесильной. В связи со всеми этими ограничениями среди понимающих одной из лучших защит считалось не запереть интересующую потенциального легилимента информацию за барьерами помощнее, а убрать из памяти сам факт наличия такой информации.

"Нет, — размышлял Нотт, — конечно, когда легилимент точно знает, что, где и когда искать, то тут дела плохи. Тут только жесткий блок: магический непреложный обет или стирание воспоминаний помогут. Однако для опытного легилимента наличие даже одной такой прорехи — сам по себе уже очень серьезный знак. А уж если таких дыр много… У Волдеморта логическая цепочка предельно простая: "Есть прореха? Нечитаем до донышка? Значит — крайне подозрителен! Крайне подозрителен? Однозначно опасен! Ах, опасен?.." — и дальше либо сразу Авада, либо Круциатусы до растительного состояния допрашиваемого. Так что мы будем хитрее, и затеним в памяти нужные воспоминания воспоминаниями ненужными, но зато очень эмоционально насыщенными. Вот только где их взять?"

Во времена Магической Войны с этим все было просто — количество боев с магами, а так же издевательств и пыток магглов было таким, что легко спрятать в тени настолько мощного потока эмоций что-то нужное проблем не составляло никаких. А вот в мирное время… В мирное время с этим пришлось помучаться, последовательно перебрав все разумные источники таковых. И решение, совершенно неожиданно, нашлось совсем не в мире магов.

Маггловская индустрия развлечений.

К некоторому сожалению Нотта, от самого доступного пути получения впечатлений — маггловского кинематографа, пришлось быстро отказаться. Произошло это после одного весьма неприятного случая, когда подхлестываемые реалистичностью происходящего на экране боевые рефлексы мага взяли верх над его самоконтролем. Штраф бывшему Упивающемуся тогда Министерство вкатило просто разорительный! Пришлось заплатить и навсегда забыть про кино. А вот театр…

Магглы оказались неожиданно искусны в постановке спектаклей, что, впрочем, можно легко объяснить их ущербностью в отсутствии магии. Конечно, "невероятное мастерство постановки и игры" можно было сказать далеко не о каждом представлении, да и для того, чтобы в деталях понимать происходящее на сцене нужно отлично знать немагический мир, но… это было и не нужно. Заливая зал потоком своих ясно ощутимых магически, пусть и сыгранных, но от этого становящихся всего лишь чуть слабее, чувств с частичками своих душ, актеры создавали в памяти мага такой маркер, что просто… просто… ух! Никакое даже самое реалистичное кино и даже Омут Памяти не сравнятся! А любой легилимент, пытаясь провести эмоциональный поиск, оказывался просто погребен этими воспоминаниями!

"Конечно, за "магглолюбчивость" перед Лордом ответить придется, но лучше пара сеансов круциатуса, чем безусловная Авада мне и моему сыну за вскрывшуюся правду. А слишком "умные и хитрые", идущие по самому легкому пути… Использования клятв еще куда ни шло, но искажения своих воспоминаний, это… это… Безумцы! Не знают, с чем пытаются играть!"

— Нет. В этот раз — магическая клятва.

— А кто сегодня засвидетельствует?

— Наш гость.

— Думаешь, ему можно полностью доверять?

— Конечно же, нет. Они всегда были и будут нашими противниками. Так уж устроен наш мир. Однако в данный конкретный момент ситуация сложилась таким образом, что наши устремления удачно совпали. Временно. Поэтому следует ловить момент и использовать его по-максимуму. Тем более, что он пришел к нам, а не наоборот. Еще и должен останется после...

— Но ведь даже в том случае, если… То есть, когда, конечно же, когда, у нас все получится, его выгода не идет ни в какое сравнение с нашей!

— Месть. Его сердце требует мести. Увы, настолько ярая слишком ослепляет и сил и средств в этом случае не считают. Как и не думают о том, что будет после… Поэтому, сын, запомни: не надо мстить. Месть — удел слабаков. Стань сильным и не мсти, но хладнокровно воздавай своим обидчикам по заслугам. Вот как ты сделал с Крэббом. Понимаешь разницу?

— Да, отец!

— Тем более, есть у тебя склонность к таким ошибкам. Усмиряй ее!

— Да, отец, я понял. На сегодня все тогда?

— Как бы не так! Чем бы ни были вызваны твои действия, но ты совершил самое страшное, что можно. Ты — проиграл. А что следует вслед за неуспехом?

— Наказание. Да. Я помню этот урок. Не правые судят виноватых, а победители — побежденных.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Итак. Хотя из всей возможной палитры планов выбранный тобой: "мальчики подерутся, помирятся и подружатся" и оказался несостоятелен, но часть его, как бы ни было это неприятно, тебе все же придется выполнить. Ты, несмотря на все свои успехи, пока еще не можешь позволить себе иметь настолько… ярких врагов. Тем более таких, как Крэбб. Я же тебе рассказывал, чем он среди "наших" — старший Нотт особо выделил голосом это слово, — стал знаменит? И если придется выбирать, кого Он выберет: нас, предателей, или своего ученика? Или спасенные им из Азкабана?

— Да-да. Я понимаю...

— Тогда, слушай, что в качестве наказания за свою гордыню тебе придется сделать. Для начала, после того, как ты вернешься в Хогвартс, пойдешь к…

Глава 47. Не всякий проигрыш несет только вред

"— Типичная ситуация средневековой справедливости, о которой так мечтают многие плюшевые почитатели "золотого века человечества", — думал я, идя от Хогсмида с его общественным дымолетным камином в сторону Хогвартса. — Тебя оболгали, отравили, а потом, когда ты призвал виновного к справедливому ответу, за это еще чуть было не убили! Наступили на лицо не только в фигуральном, но и в буквальном смысле слова! Здорово, да?!."

"— А что ты хотел? Правды? Так вот же она! Упивайся ею! — подначкой прервала мои размышления совесть. — Вот ответь себе на вопрос: разве это правильно, что какой-то отморозок нападает на твоего ребенка? Разве справедливо, что бьет его смертным боем? Неужели законно, что пытается убить, и только по счастливой случайности у него ничего не выходит? Поставь себя на место Нотта-старшего и честно скажи себе: ты поступил бы на его месте как-то иначе?"

"…Вот так и начинаешь задумывать о торжестве не правды и справедливости, а закона. Ну-да, ну-да… Правда у каждого есть своя собственная, где он белый и пушистый, а все вокруг — подлые враги. Так что, получается, оправдать ею можно что угодно. Печально все это…" — подумал я.

"Это философский вопрос, которые ты так не любишь!"

"Раньше от неправильного ответа на философский вопрос я не отправлялся на пару недель в реанимацию!" — в ответ съязвил я.

"Зато остался жив", — спокойно прокомментировал мой с совестью спор внутренний голос.

"Это-то да… А то я уже начинал было подумывать, что заключенный именно в такой форме договор с Волдемортом — это серьезный мой прокол. Как бы слишком много минусов за мизерные плюсы. Сейчас же ситуация заиграла совсем другими красками! Одно то, что я защищен от всех послушных воле Темного Лорда Упивающихся, это… это… Да одно это окупает если не все, то многое! Все же между понятиями "отомстить" и "защитить" есть, как в том анекдоте, один нюанс…"

А вообще, подходя к оценке произошедших недавно событий отстраненно, я считаю что мне, как и любому другому уважающему себя попаданцу, невероятно повезло. Ибо несмотря на то, что абсолютно все было против меня, я все равно выиграл. Считаем.

Ловушка задумывалась именно Ноттом, а не мной, поэтому никто иной, как Нотт выбирал время и место атаки. Максимально удобное именно ему и неудобное мне. Подстерег меня практически сразу же после выхода из Больничного Крыла. Именно тогда, когда я, несмотря на все мастерство мадам Помфри, все еще был ослаблен последствиями отравления. И лечения тоже.

Нотт отлично просчитал мою слишком импульсивную реакцию. А какой еще иной она должна была оказаться после двух недель медицинских пыток? "Ах-ах-ах! Ударьте меня теперь по левой щеке?" Более того, он не просто просчитал, он спровоцировал нужную ему ситуацию, повернув все так, что напал первым я. То есть в случае разбирательств с моим трупом, он совершенно честно смог бы сказать: "Я ничего такого не сказал, а он на меня напал Авадой! Я только защищался, и вот…"

Не будучи самоубийцей, Нотт, хорошо подготовился к поединку. Заранее озаботился списком моих любимых боевых проклятий и подготовил действенные защиты и контрприемы против них. И, чем черт не шутит, быть может даже потренировался с кем-то из взрослых, наработав навык борьбы с именно таким как я магом крови… И все это сделал так, что никто ни о чем не догадался!

Просто молодец да и только!

Если посмотреть на все это беспристрастно, то, положа руку на сердце, Теодору можно только… от души посочувствовать. Ладно бы, когда шишки сыпались из-за кривых рук или откровенной глупости. А тут: столько честно приложенных усилий, а в итоге — пшик! И по вине тупо невероятной удачи своего противника!

И это если не восхищаться тем, что написано про него в каноне. "Что написано? А … ничего. Ничего(!)". Для понимающего человека — невероятное достижение. Быть Упивающимся и сыном Упивающегося, учиться в один год, в одном классе на одном факультете с Драко Малфоем, и при этом ничем, НИЧЕМ(!) не отметиться в противостоянии с гриффиндорцами! В общем — настоящий слизеринец. Салазар бы таким учеником только гордился.

Да что там Слизерин, таким ушлым другом и я бы гордился. И при случае громко хвастался бы перед понимающими завистливыми собеседниками…

Такого боевого мага я бы с распростертыми объятьями принял в Отряд Крэбба. Назначил бы заместителем или командиром второй боевой четверки. А может быть — и первой…

Даже и просто в качестве партнера по бизнесу Нотт был бы очень неплох, ибо, как говориться: "лучше с умным потерять, чем с дураком — найти"…

Но слишком много "бы"… Сейчас все это перешло в раздел "безвозвратно утерянные возможности", ибо после Исчезательного шкафа Нотт для меня без всяких "может" — враг. Враг серьезный, терпеливый и всего лишь немного менее мотивированный, нежели те же Бейтсы. А может, и не менее, ибо там мстят за мертвого, а здесь сам за себя — живой. Умный, хитрый, боевой…

Печально тут и то, что я, мнящий себя таким взрослым и хитрым, на самом деле, оказывается, не только легко предсказуем, но и… Хуже! Я — управляем! С такими очевидными реакциями не то что в Слизерин не попадешь, с Гриффиндора нахер спишут!

"Похоже, пришла пора сделать паузу и тщательно переосмыслить свое поведение. Если занятия окклюменцией контролю мыслей не помогают, значит что-то я делаю не так. Нужно будет обратиться к специалисту. Да и с каждым следующим разом обретающие все больше и больше индивидуальности голоса в голове — очень нехороший признак…"

"Угу…" — согласился внутренний голос.

"Это точно" — добавила совесть.

Что же касается дуэли…

Честно говоря, после того, как схлынули эмоции от вызова, первой мыслью было бежать. Бежать за помощью к покровителям, ибо по понятиям сословного общества отказаться от дуэли — стать полностью нерукопожатым. Со всеми вытекающими из этого серьезными последствиями.

Восхищающиеся английской культурой мужчины и женщины могут на память процитировать (иногда даже на языке оригинала) не одно крылатое выражение, имеющие общий смысл вроде: "джентльмены (читай — английские аристократы) не обманывают друг-друга". О том, что так, совершенно в открытую, эти самые джентльмены хвастаются, что всех остальных им обманывать можно совершенно спокойно, задумывается мало кто.

Конечно, идеализировать даже такие отношения не стоит. Джентльмены, несомненно, друг друга тоже жрут. Да еще как жрут! Другой вопрос, что происходит это намного реже, только в крайних случаях и принимает более мягкие, относительно всех прочих, формы.

Я, "по понятиям", джентльмен. Пока. И если я и дальше собираюсь жить в этой социальной группе, если и дальше хочу быть конкурентом в стае хищников за лучший кусок мяса только что загнанной добычи, а не этим самым общим куском, хочешь не хочешь, а ходить на дуэли придется. В том числе и на те дуэли, где мое поражение практически предопределено. Это, увы, обратная сторона моего аристократического происхождения. По закону мы с Ноттом — абсолютно равны. Детей и взрослых для дуэли нет: есть только два взрослых аристократа.

Я, конечно же, Нотту поддаваться не собирался и выкладывался изо всех сил, но… Что я мог сделать? Ослабленный после двух недель на больничной койке. В дуэли против Нотта-старшего, годящегося Винсенту Крэббу в деды (читай — с соответствующим опытом)… Да будь я даже на пике своей формы, все равно — рано мне еще состязаться с Упивающимся из старого Внутреннего Круга!

Впрочем, тогда, до дуэли, Эрни, после обмена первыми письмами с секундантом Нотта, меня успокоил. Тщательно рассмотрев причину дуэли, подмастерье казуистики смог так перетрактовать тяжесть нанесенного мной оскорбления действием, повлекшее за собой урон здоровью наследнику лорда Нотта, что серьезность дуэли снизилась с "до результата" к "до ранения". Мысль о том, что дуэль "до ранения" гарантирует только формальное выживание на момент завершения дуэли, пришла ко мне позже. Ранения ведь бывают и такие, что "решительный результат" получится автоматом. Просто не сразу, а после длительной агонии.

Сама дуэль, которая из пафосной (в глазах общественного мнения) защиты чести и достоинства в реальности часто превращалась в законное убийство, прошла вполне предсказуемо и поэтому совершенно неинтересно.

Так как это была официально объявленная дуэль, со всеми атрибутами вроде: подписанного обеими сторонами картеля, секундантами, колдомедиками и заверяющего законность происходящего представителя Министерства, для ее проведения нам был предоставлен аврорский тренировочный полигон. В зале кроме меня, моего секунданта — Эрни Макмиллана, Нотта-старшего со своим секундантом, в которым, кстати, я узнал Гойла-старшего, присутствовали только упомянутая пара целителей и серый, безымянный министерский служка. Зрителей не было.

Формальные фразы секундантов. Произнесенное мной формальное предложение принести извинения. Такой же формальный, хотя это было немного нетрадиционно, отказ от примирения.

Предупреждение от чиновника о неиспользовании Непростительных и Темной Магии, за пределами допустимых родовыми дарами.

Проверка на артефакты.

Магический щит, оградивший наблюдателей от применяемых внутри заклинаний.

Отмашка о начале.

Тридцать, не больше, секунд моей активной борьбы. Надеяться на то, что случится очередное невероятное везенье или что Нотт расслабится и совершит ошибку недооценки меня, было глупо. Не после всего того, что я сделал с Эгбертом Бейтсом, Логаном Крэббом и Теодором Ноттом. Не после визита инкогнито в Азкабан…

Пара минут замаскированных под дуэль пыток и оскорблений.

Финальное "рана"-проклятье, отправившее меня на две недели на больничную койку. Как и обещал Нотт, у меня было время подумать. Излечение последствий дуэли стоило мне больше семисот пятидесяти галеонов — то есть практически всех моих свободных средств. Хорошо еще, удачно вовремя капнул очередной посреднический процент, а то пришлось бы опять брать в долг у гоблинов.

В общем, отличное ведро холодной воды на голову. Похоже, судьба решила, что слишком уж сильно я стал зазнаваться...

"Поттер вон Упивающихся одной левой раскидывал… Ну-ну... Не будь я учеником Волдеморта, тогда то, что от меня осталось, можно было без дополнительной подготовки использовать для защиты родового поместья. И принести туда в горсти…" — с грустью думал я. — "Как это печально — не быть главным героем… Не-не-не! Чур меня, чур!"

Хогвартс по возвращению удивил меня своим… спокойствием.

Может быть, основной поток обсуждений уже просто схлынул. Может быть, громкость криков кто-то специально глушил. Может быть, Амбридж давала своими декретами об образовании школьникам гораздо более важные темы для бесед, чем произошедшая где-то там далеко дуэль школьника и взрослого мага. А может быть, это была та самая пресловутая английская вежливость. Хрен его знает… Но, как бы там ни было с причинами, про мое поражение на дуэли промолчали: абсолютно все слизеринцы (включая, к моему глубочайшему удивлению, и Драко Малфоя); почти все хаффлпаффцы (кроме Мэтью Барнета и его дружков-младшекурсников, ну с ними-то как раз все понятно) и большая часть рейвенкловцев (а тех, кто спрашивал, больше интересовало узнать о примененных на дуэли заклинаниях, чем уязвить меня).

Впрочем, дураков в Хогвартсе было немного. Связать в цепочку события "отравление Крэбба" — "исчезновение Теодора Нотта" — "вызов Крэбба на дуэль отцом Нотта" — "появление побитого Теодора Нотта" — "отсутствие Крэбба" смог практически каждый школьник, даже гриффиндорец. А кто в силу сопливого возраста или утолщенных за счет внутреннего объема черепа костей не смог сделать это самостоятельно, тем быстро все объяснили более знающие товарищи.

Единственным лучиком света в темном царстве корректности, а также доказательством существования хоть чего-то непоколебимо-вечного оказался Рон Уизли. Но попытка поднять волну насмешек не имела успеха даже среди его ближайших приятелей-гриффиндорцев, не говоря уже о ком-то более значимом.

Удивительно, но в сумме моя репутация у школьников после всего произошедшего осталась практически неизменной, разве что, слегка перераспределилась по факультетам. Для серьезного ее ухудшения за то, что я сотворил со "слизнем"-Ноттом, слишком грязное проклятие тот на меня навесил. И слизеринец, опять же, их традиционно не любят. А для ощутимого улучшения, слишком серьезно досталось уже "бедному Тео". Единственно, на меня с большей задумчивостью стали поглядывать девочки курса с седьмого по третий. Умеющие дать сопернику в рожу у женщин всегда ценились.

Конечно, вроде как дуэль я и проиграл, но... Но! Одно дело проиграть в школьной дуэли соседу через парту, а другое дело — взрослому опытному магу. Калибр наших врагов говорит о нас ничуть не меньше, чем формальные успехи и неудачи. Пусть не каждый это для себя четко формулирует, но на уровне ощущений это присутствует всегда. Например, не будь у Поттера во врагах Волдеморта, кем бы Гарри был тогда? Никем?

Но затмевающим все остальное удивлением оказалось поведение Теодора Нотта. На первом же сдвоенном со Слизерином занятии (это была История Магии) он внаглую пересел за соседнюю со мной парту и парой слов попросил задержаться после урока.

— Хо, Крэбб! Рад тебя видеть… — с места в карьер начал Нотт.

"…таким да?" — додумал я про себя. Впрочем, Теодор тоже выглядел неважно. Жуткая худоба, впавшие глаза, слабо, но заметно дрожащие пальцы… "Недешево ему стоило выживание в Исчезательном Шкафу. Ой, недешево… И это хорошо!"

— …так что я предлагаю помириться. Забыть все, что произошло между нами плохого и начать общение с чистого листа! Как будто мы только что встретились!

Первым моим желанием, после того, как я услышал такое "шикарное предложение", было снова бросить в него плеть крови. Слишком уж свежи были воспоминания и о муках в Больничном Крыле — Мунго, и о боли в ломающихся костях от проклятья его папаши. Так хотелось если не убить, так хотя бы отрезать Нотту чего-нибудь ненужное, но… я сдержался. Уроки судьбы следует прилежно запоминать, чтобы потом не было мучительно больно… еще раз. А потом, вглядевшись в прячущиеся от прямого взгляда, полуприкрытые веками, но даже так пылающие злобой глаза Нота, очень плохо сочетающиеся с пряной миной на лице, я подумал:

"Какого черта? Ведь ему это предложение ничуть не приятнее, чем мне. И все равно он предлагает если не дружбу, то перемирие! "Худой мир лучше доброй ссоры" — не про этот ли случай сказано? Тем более мне, так или иначе, для дальнейшей успешной политической карьеры нужно взять эту высоту в лицемерии. Научиться и привыкнуть без усилий улыбаться и говорить комплименты тому, кого хочется порубить на куски! Тем более, как в очередной раз мне было доказано, далеко не с каждым врагом вариант "порубить" пройдет. А если и пройдет, то у мертвецов могут оказаться родственники, друзья, любимые, готовые совершенно честно, искренне и законно отомстить… Будь хитрее, Винс!"

— Хм… Хорошо. Но только учти, свою кровать рядом со стеной я тебе не уступлю! — все же смог я выдавить из себя шутку. Пусть и такую кривую.

Короткое непонимание, но до Нотта доходит, и он расплывается в выглядящей немного искусственно улыбке.

— Отлично! Лучше жить в мире и вместе двигаться вперед…

"Я хитрее тебя. Я еще спляшу на твоей могиле," — при этом кричали глаза Нотта.

— Конечно! — с улыбкой на губах отвечаю я.

"Посмотрим, кто и над чьей еще спляшет!"

— Здорово. Раз уж мы помирились, то я не могу не сказать, что просто в крайнем восхищении твоими навыками дуэлинга…

"О-го-го! Не трусость ли прикрывается этими совершенно правильными словами? Во, что всего одна проигранная дуэль-то делает! Надеюсь, тебя теперь под эту марку в другую крайность, "все люди братья" и "если ударили по левой щеке, подставь другую" не кинет? А то его съехавшую крышу повесят на нас…" — с немного тревожной иронией спросил меня внутренний голос.

"Не… Этого — не кинет," — подумал я, глядя в красные глаза Нотта.

"Ты думаешь?" — засомневался внутренний голос.

— …подучишь меня? Я слышал, у тебя есть некий кружок…

"Ахренеть какая наглость! Борзость он в беспроцентный и безвозвратный кредит может давать! Есть еще какие вопросы по поводу его съехавшей крыши?" — насмешливо обратился я к внутреннему голосу, а Нотту ответил стандартной вежливой формулировкой:

— Я подумаю.

Впрочем, никто из нас заключенным пактом о ненападении не обманывался. Все эти пустые слова не помешают ни ему, ни мне воткнуть нож врагу в спину, но… До этого прекрасного момента почему бы не поиметь с противника немного пользы? Тем более, Нотт старший и Нотт младший отняли у меня в сумме целый месяц жизни. Их нужно отработать! Это, конечно, не Уизля со своим ручным василиском, но тоже неслабые потери времени…

"Время…" — перепрыгнула моя мысль. — "Как же незаметно, и как… безжалостно неотвратимо оно утекает…"

Хотя нет. Не незаметно. Жизнь о своей небесконечности делает намеки в любом возрасте. Сначала они легкие и незаметные. Вроде того, как едешь ты в метро в школу, и слышишь объявление вроде: "…объявляет набор в подготовительную группу детей […] годов рождения". И с легким удивлением понимаешь, что твой год уже прошел! Но дальше идет объявление "…юношей и девушек для занятий…" и тревога тебя отпускает, ибо туда ты еще слишком молод! "Впереди еще столько времени!" — думаешь ты, и выбрасываешь всю эту ерунду из головы.

Каждая зима — целая эпоха. И бесконечное радостное лето. Долго тянущаяся школа, которая всего лишь противная преграда к взрослой жизни и, что важнее, к возможности полноправно и официальной употреблять взрослые удовольствия (без глупых и надоедливых наставлений)…

И неслышный "щелк". Это на невидимых четках судьбы в сторону откинута возможность профессионально заняться спортом.

Армия-институт…

"Щелк" — почти наверняка в сторону ушло дополнительное образование.

Друзья-подруги… Веселье и приключения молодости…

"Щелк" — время, которые можно потратить на семью…

Жена-дети… Работа-заботы…

"Щелк" — здоровье…

Никто не хочет слышать этих щелчков.

Слишком уж неприятно к ним прислушиваться.

Тем более, вроде бы у тебя все идет совершенно нормально? Ну или, как минимум, не хуже, чем у других, да? А потом, однажды, глядя на текущий год в календаре, в голову внезапно приходит незваной одна мысль. Мысль оценить: "а сколько?" Мысль ради хохмы посчитать: из средней продолжительности жизни вычесть свой возраст… И с леденящим сердце ужасом осознать, что полученное число уже меньше половины! Да куда там половина, треть… Треть!!! Осталось меньше трети! Трети жизни осталось! Жить! Я хочу жить!

Увы. Осознаешь глубочайший смысл народной мудрости "если бы молодость знала, если бы старость могла" отнюдь не в том возрасте, когда это нужно. Это одно из тех пониманий, которые нельзя принять или передать другому, а можно только выстрадать самому. И как мучительно больно и обидно становится, когда оно приходит!.. Больно и обидно за время, потраченное на кажущуюся с высоты прожитых лет всякую ерунду! За время, которое никаким образом и никогда не уже вернуть… если не случится чуда.

Именно поэтому я достаточно спокоен. Несмотря на все то, что на меня свалилось здесь, я все равно люблю его, этот прекрасный новый для меня мир. Не знаю, кто и за что мне подарил многие десятки, а то и сотни лет интересной жизни, я от этого подарка в невероятном восторге. Главное, не профукать его по-глупому, как прошлую жизнь.

Ценить каждую минуту.

Расплатиться по сделанным по-глупому долгам, которые мешают мне обрести счастье.

И добиться.

Добиться всего.

Всего того, о чем я только мог мечтать в прошлой жизни, но так, как по своей глупости, так и по независящим от меня обстоятельствам, не получил.

И если для этого мне нужно стать чем-то большим, то я готов стать им.

И я сделаю это.

Здесь.

А для этого нужно работать, работать и еще раз работать. И чуть больше — учиться. Даже в мире магии надеяться на внезапное чудесное исполнение желаний — редкостная глупость. За таким Мери-Мартисьюществом — к русским-народным сказкам.

"Ох, сколько пафоса! Напомнить, сколько раз ты похожие слова себе давал?" — срезала меня совесть…

"Об этом тоже лучше не думать…"

Однако весь мой восторг новой жизнью не отменяет того факта, что Нотты должны заплатить! Потому что даже месяц жизни, отобранный у долгоживущего, это много. Потому что месяц пыток — это охереть, как много!!!

"Ничего, Тео, ничего. Мы еще сочтемся…"

Кстати, очень меня смог удивить не только Нотт, но и, внезапно, Гойл.

— Крэбб. Надо поговорить, — как-то раз остановился рядом со мной Грегори.

"Ну а тебе-то чего надо?" — подумал я.

До этого мы практически не общались. Общих, кроме службы Драко Малфою, тем у нас не было, а находить новые я не старался. Скорее даже наоборот. Это пошло еще с первых дней моего "попадания" сюда, так как я небезосновательно боялся проколоться на отсутствии важных совместных воспоминаний о детстве. А потом мы жили в разных комнатах, учились на разных факультетах, у нас были разные интересы и непересекающиеся круги общения. И обоих это устраивало… до сегодняшнего момента.

"И что изменилось сейчас? И ведь не отошьешь его! Вдруг что-то важное?"

— В Большом Зале, после обеда задержись. — "Хватит с меня сюрпризов. И дуэлей-подстав тоже хватит. В Большом Зале, если что, будет кому разнять и кому подтвердить мою невиновность."

Гойл в ответ понятливо кивнул. Он, похоже, тоже все правильно понимал.

— …Я не знал. Честно, — с легкой виной в голосе произнес Гойл, когда обязательная прелюдия, короткая в этот раз, ибо нам обоим нужно было спешить на урок, закончилась.

— Хм… — задумчиво хмыкнул я, поболтал соком в большом кубке и сделал глоток. Судя по тому, что посуда начала медленно пропадать со столов, официальное время обеда уже закончилось, и домовые эльфы начали приборку. Однако из рук студентов никто ничего никогда (кроме Дамблдора за Пиром Распределения) не выдирал. Так что пока я не поставлю тарелку или кружку на стол и не уберу руку, она не исчезнет. А попить вдоволь хорошего дорогого сока манго…

Удачно, что у Амбридж была куча других, более важных проблем, чем подробно вникать в список моих лордских привилегий. А я в свою очередь, с ними не палился. Так, желая сохранить особое лордское меню, я вынужден был по-тихому от его блюд пока отказаться, и, временно, опять стал питаться с общего котла… Зато это позволило мне на постоянной основе иметь достойный выбор напитков (а не бюджетный тыквенный сок из продукции Хагридовых грядок). Ну и иногда я позволял себе себя побаловать чем-нибудь вкусненьким, в такие дни "опаздывая" и садясь подальше от учительского стола.

— И причем тут я?

— Все проверяешь? — поморщился и закатил глаза Грегори. — Хорошо. Смотри. Каждая следующая твоя неприятность — серьезнее предыдущей. Это значит что ты находишься в состоянии войны с кем-то очень серьезным. Большинство твоих проблем — от Малфоя. Значит воюешь ты — с Малфоем. И он — твой, как и мой, сюзерен. Однако, до сих пор ты не только жив, но и относительно свободен. Однако тот факт, что неприятности продолжаются, несмотря сам-знаешь-на-что, также означает, что тебя до сих пор не могут ни купить, ни сломить и ни убить. Что в свою очередь приводит к понимаю, что взрослый и самостоятельный ты не только на словах. Ты уже политик. Я правильно ответил на урок, профессор? — с легкой и необидной насмешкой закончил Грег.

— Что ж, — на автомате отшутился я. — Выше ожидаемого вы заработали, ми-и-истер Гойл. И даже без эссе… — намекнул я тоном на одного нашего общего знакомого в черной мантии, с длинным носом и сальными на вид волосами. Но это было сказано так себе, рефлекторно… Мысли же мои были заняты совсем другим. Я впервые задумался о том, как я выгляжу с этой стороны для тех, кто может не только смотреть, но и видеть. "Судя по всему — достаточно неплохо, раз даже до твердолобого Гойла дошло… Хотя, твердолобость тут вполне можно взять в кавычки. И вообще, я же уже зарекся верить в презрительные оценки канона! Тихий и незаметный Нотт научил…"

— Заканчивай, а?

— Хорошо. Что ты от меня хочешь?

— Я вижу, что несмотря на все, у тебя получается… без Драко. Я хочу того же…

"Хм… И этот хочет откосить от вассалитета! Хотя, с таким-то сюзереном, как Драко, это совсем неудивительно. "Золотая молодежь", "мажор" — в самом худшем понимании. Не-е-е-е… Становиться няшной девочкой-волшебницей, пока Драко чинит в Выручай-комнате Исчезательный шкаф, я не собираюсь.

Кстати, если все это принять во внимание, то не таким уж странным становится, что в каноне только Крэбб с Гойлом прославились тем, что остались в Хогварсте на второй год. Или там был кто-то еще? Из слизеринцев вроде?.. Ладно. Не помню и хрен с ним. Важно то, что, как в насмешку над тупым сюзереном, оба они не сдали ничто иное, как… ЗОТИ. Ладно, Астрономию. Или Нумерологию там какую-нибудь. Или на худой конец Зельеварение (на грани чего без всяких игр в поддавки сейчас нахожусь я). Нет. Они завалили ЗОТИ. Это хорошие боевики-то? Это ЗОТИ, которое вела Амбридж, в Инквизиторском Отряде которой состояли они оба? Ну-ну… Верю-верю… Правда, это все равно не спасло Крэбба от пожара в Выручай-комнате…"

— Это только твое желание?

— Конечно же нет!

— И?

— Что и?

— Вас обоих я не потяну точно. Кого-то одного еще… может быть.

— Хотя бы… — замялся Гойл, а потом отвернувшись в сторону договорил: — хотя бы меня.

— А что я с этого буду иметь?

— Нашу дружбу.

— Надеюсь, не такую же преданнейшую, как ваш вассалитет?

— Конечно же нет! — искренне возмутился Грегори.

— Хорошо. Тогда слушай…

Как и положено в таких случаях, Грег получил весьма расплывчатое обещание, причем на словах, без всякой магической клятвы, зато был нагружен "общественно полезным трудом в мою пользу". Не одному же Дамблдору применять этот прием?..

Где-то далеко, во "внешнем", по отношению к маленькой школьной общине Хогвартса, мире происходили различные события, зачастую очень неприятные для участников. Множились темные слухи. Росла напряженность. "Участились случаи немотивированного нападения "колдунов неустановленной принадлежности" и темных существ на добропорядочных волшебников и их семьи" — цитата по Ежедневному Пророку. ДМП, по мелькающим в разговорах детей осторожным репликам, сбивался с ног, борясь с "последними последователями давно уже мертвого Того-Самого-Темного-Мага", которые воевали отнюдь не ступефаями и экспеллиармусами. Последствия таких стычек залетали в Хогвартс в виде приходящих отдельным студентам писем с официальными соболезнованиями от Министерства Магии. Реакция на них, вываливаясь на старательно не замечающих ничего лишнего соседей, в виде истерик, постоянно заплаканных глаз или тремора рук… то есть всего того, что отлично умела лечить мадам Помфри.

Я же наслаждался спокойным течением времени. Никаких новых событий не произошло, и я мог спокойно посвятить себя накопившимся делам. Например, медленно готовиться к сдаче экзаменов СОВ, особенно Зельеварения, с которым до сих пор у меня были серьезные проблемы. Или рисовать ритуальную фигуру. А еще тренироваться с парнями и прорабатывать планы на конец учебного года. Были у меня определенные задумки, связанные с событиями после СОВ.

Но передышка кончилась гораздо раньше, чем я планировал. Причем со всех сторон неожиданно.

Внезапно нагрелось связное кольцо.

Не Волдеморта, нет. Он вообще после дуэли с Ноттом почему-то не желал меня видеть и общался только неподписанными письмами.

Совсем другое связное кольцо.

Кольцо, которое я так долго носил на пальце, что даже уже и забыл про его существование.

Инквизиторское.

Глава 48. Первое задание инквизиторов

На вызов Инквизиции пришлось сорваться прямо с уроков. Отсидел второй (но из-за того, что нервничал, зелье все же загубил, получив порцию стандартной желчи от Снейпа), и с мыслью: "скорее бы шестой курс, без аппарации — как без ног" быстрым шагом отправился в Хогсмид. "Три метлы" — это не только заставляющие прикипеть к себе глаза молодых волшебников пышные в декольте формы хозяйки, но и общедоступный дымолетный камин. Не к Амбридж же мне за прогулом уроков идти было?

Пока шел к "остановке магического транспорта" (после отдыха на койке в Мунго мне еще долго всякие магические такси а-ля "Ночной Рыцарь" будут не по карману) с удовольствием понаслаждался весенней погодой. Все-таки Шотландия, это вам не северо-запад России, где в начале апреля свободно лежащий снег — вполне естественное явление. А тут вовсю уже леса и луга начинают зеленеть, а на солнечных сторонах пригорков кое-где и зацветать, наполняя воздух пьянящим ароматом весны и жизни. Так и манит к себе земля, как в детстве: прилечь… пожевать травинку… посмотреть в невероятно глубокое, синее-синее небо… помечтать, что вот это вот облако, не это облако — а распахнувший пасть дракон, а следующее — летающий город…

"Эх… Опять некогда… Все бегом и бегом… Вот так жизнь и пролетает…"

Как бы сильно я ни торопился, отказать скучающей мадам Розмерте в небольшой беседе за чашечкой чаю с бисквитами я не смог. В конце концов, церковники — церковниками, а Розмерта — достаточно важный источник слухов о единственном мономагическом поселении в Англии, да и вообще приятная в общении женщина. В общем, пока из меня не были выдоены последние слухи о житие-бытие в Хогвартсе, а также пока я не съел разогретый магией "подарочный" полный завтрак по-английски, уйти я не смог. "Если вспомнить лето после второго курса, она всегда была доброй женщиной…" — с сытым добродушием подумал я.