Диктатор

— Убейте! Убейте меня! И бегите, пока авроры не пришли! Только передайте маме… — что именно передать, мы так и не услышали. Краткий период ремиссии закончился, на него опять накатила боль.

— Молчи ты! А вы — думайте! — зарычал Эрни. — Как?! Как что-то магическое можно разделить хотя бы между двумя?! Энтони?! Ты самый умный! Придумай!

"А действительно, как?" — лихорадочно искал я ответ. А какой-то голосок у меня глубоко внутри омерзительно рационально заметил, что если парень все равно не жилец, то добивать его нужно испивающим взрывом. Так его смерть принесет хоть какую-то пользу. Пусть и только мне. А еще лучше — продолжить каркаровский ритуал.

— Магическое побратимство! — выкрикнул Джастин.

— Не сработает, — отмахнулся Энтони.— Я тоже сперва о нем подумал.

— Почему? — настаивал Джасти. — Я читал, что…

— Если бы оно было до — то может быть, — совершенно по-плебейски объяснил Гольдштейн. — А так — не поможет. Там другая механика. Отомстить должен будешь, это да. А разделить уже существующее проклятье — очень вряд ли.

"На самом деле, это не совсем так, — лезли в голову непрошеные мысли. — Даже в маггловских традициях есть разные варианты, а уж в мире магии… Есть дружба — когда клятва побратимства обязует взаимно не причинять вреда. Есть очень крепкая дружба, когда клятва требует оказывать помощь. Более полный вариант — еще и мстить. Есть побратимство на крови, когда слишком много вместе было пролито крови. Это все личное. А есть и родовое, когда становишься братом со всеми последствиями: от дележа наследства до главенства в роду — это вроде породнения, как при женитьбе, но без потомков. Есть побратимство семьями и родами. Есть наследование побратимства, когда побратим считается детям побратима не дядей — а отцом… Сам черт ногу сломит, сколько напридумывали маги! Но отличительная особенность всех вариантов — клятву не нарушить. Безнаказанно, во всяком случае, не нарушить".

— Власти такой нет у него, — тем временем продолжал говорить Энтони. — Ни у кого, кроме главы рода. Эх! Был бы Уэйн членом старой семьи, вроде Эрни, — кивок в сторону Макмиллана, — то глава мог бы… А так даже у Мерлина ничего не вышло бы. Таким способом, в смысле, — поправился умник.

"Черт! Черт-черт-черт! Я дурак! Кретин! Дебил! Как же мне это сразу в голову не пришло?! — я поспешно вспоминал страницы Кодекса рода. — Да! Это — реально! Проблем, конечно, потом будет море, но все ради будущего. Если сейчас один из команды умрет, остальные захотят, наплевав на все угрозы, откочевать куда подальше. "Малфой почти смог, а мы, мол, чем хуже?" — и станут все приказы выполнять как попало. А это сразу угробит все мои усилия на факультете! Я не могу уже отказаться от своих планов!.."

"Какой же ты жалкий слабак! — презрительно высказался внутренний голос. — Даже сейчас ищешь себе какие-то оправдания! Ни добра сделать, ни зла сотворить не можешь спокойно! Вечно во всем сомневаешься! Вечно оглядываешься, что о тебе подумают другие! Боишься, что если скажешь правду: "мне просто жалко своего друга и я готов спасти его любым способом!" — кто-то начнет тебя презирать за мягкотелость? Стыдно! Вечно прикрываешься какими-то глупостями, когда для всего есть одно неоспоримое: "я так хочу!"… Как ты собираешься жить дальше, ходя среди волков и продолжая блеять?"

"Пошел на хер!" — привычно послал я внутренний голос, как всегда будто специально выбравший для своих нотаций наиболее неподходящий момент.

— Так, — вскочил я на ноги и начал отдавать приказы. — Энтони. Ты, я помню, рассматривал ритуальную фигуру?

— Да, но причем…

— Сможешь мне из тех линий, не нанося новых, лишь затирая лишние, изобразить септадекаграмму? Хоть кривоватую?

— М-м-м… наверное… — неуверенно ответил он. — Но зачем она…

— Быстро тогда! — перебил я его. — Мне нужна как можно большая по размерам. Но если сложно — пусть тогда какая получится. Главное — быстрее. Понял? Вперед. Джастин! Найди мне палочку. Или хотя бы нож… Эрни, Захария — на вас сбор добычи. Гребите в мешки все, что покажется ценным. И безопасным. Еще один полутруп я не вытяну. У вас время — пока Тони рисует звезду. Всем все понятно? Работаем, парни, работаем. А я пока приготовлюсь…

"Сейчас Уэйна спасает только то, что он по жизни — слабый волшебник. Да еще в бою предельно выложился. Но этот гандикап — не вечен. Совсем! Время!!! Я не знаю, сколько он еще проживет!!! — девятым валом ударила в разум паническая мысль. — Стоп! Молчать! Успокоиться. Успокоиться…"

Чтобы отгородиться от подступающей паники, пришлось хорошо так поднапрячься. Но окклюменция — великая вещь. Я закрыл для верности глаза и отрешился от всего окружающего — и пред моим мысленным взором как наяву предстали прочитанные год назад страницы Кодекса рода Крэбб: заполненные мелкими буковками листы пергамента альбомного формата, защищенные магией.

"Так… Где же это было?.. Вот. "Ритуалы возведения и отречения". Теперь: какой именно выбрать? Это — не подойдет… — пергаментная страница мысленно перелистнута. — И это не пойдет… — следующая тоже. — Значит… Значит… Значит — только вот эта форма. И что для нее нужно? Так: "кровь старшая", "кровь младшая" — это моя и Уэйна. "Заполненный магией родовой алтарь". Увы, чего нет — того нет. Но есть вышедший на пик ритуал, не использованный Каркаровым. Отрезать от него часть — мне много и не надо. Что еще? Палочка? Из "дров" Упивающихся хоть одна как-то да подойдет. Остальное все скомпенсировать силой каркаровской магической фигуры, напитанной кровью и жизнью жертв. Вроде все… Время! Нужно спешить, пока не рассеялась из фигуры магия чужого ритуала или не помер Хопкинс. А как я буду объяснять общественности и, главное, Дамблдору с Волдемортом появление у меня…"

— ВИНС! — вырвал меня из предельно сосредоточенного состояния чей-то громкий окрик. Открыв глаза, я обнаружил перед собой Смита, а чуть позади него — Макмиллана с явно читаемым сомнением на лице. Вместо того чтобы резко подорваться и бежать выполнять приказ: шустрыми электровениками метаться по залу и забрасывать в жадные зевы сумок такие объемы добычи, что и нюхлер позавидует, они так и стояли рядом со мной. Причем волшебная палочка Смита была направлена не куда-нибудь, а прямо на меня!

— Захария? — удивился я. И напрягся: сосредоточенная решимость на лице Смита и направленное на меня оружие не способствовали расслабленности. Правда, с голосом я совладать смог и спросил вроде как спокойно: — Ты что-то не понял?

— Я не дам тебе это сделать! — от напряжения его голос сорвался.

— Сделать — что? Спасти? Тебе не жалко Уэйна?

— Это тебе не жалко моего друга! Думаешь, я не понял, что ты замыслил?

— И что?

— Ты под видом спасения принесешь его в жертву! А нам скажешь — что не получилось!

— ЧЕГО? — заорал я, вконец охренев.

— Не ври! Я видел, как ты смотрел на Каркарова!

— Да как?!

— Завистливо! Решил доделать то, что не успел он?

— Идиот! — дернулся я было к нему.

— Стой там! — крикнул Смит, отскакивая назад. А ладонь его двинулась в начальном движении ступефая.

— Эрни! — замер я. — Да хоть ты ему скажи! Ты-то уж должен был понять, что я хочу сделать!

— Я… сомневаюсь, — отвел взгляд Макмиллан.

— У-у-ы-ы-ы! — завыл я. — Да ритуал наречения наследника я провести хочу!

— Что-о-о? Но кто тебе позволит? И как ты сможешь? Ведь для этого нужно быть… Точно! — Макмиллан в озарении хлопнул себя по лбу. — Всё забываю, что ты — полноправный лорд. Но, — внезапно озаботился он, — у тебя будет куча проблем. Министерство очень… не любит, когда старые семьи прирастают в числе вот так.

— Да, проблемы будут. Но — потом. А сейчас — я вижу только один вариант, чтобы Уэйн не погиб. Пусть и с гемором для меня, но…

— Эрни! — вмешался Смит. — Что он хочет сделать?

— Понимаю… — его вопрос Макмиллан пропустил мимо ушей. — Ты… — голос Эрни пресёкся. — Извини…

— Да вы вконец заебали! — разозленный игнором Захария схватил Эрни за плечо. — Что? Что он собирается сделать?!

— Он хочет принять Уэйна в свой род. И, как глава, разделит с ним здоровье. А мы, болваны, ошиблись и обидели командира… Прости, Винсент.

"Что ж… — мелькнула мысль. — Нет худа без добра. Лучше свое гниловатое нутро он проявит сейчас, чем… Нет. Не гниловатое, а чистое и твердое, но совершенно мне неподконтрольное, а потому ненадежное. Кому нужны солдаты, которые позволяют себе не выполнить приказ да еще и напасть на командира? Однако ж я не могу не только расстрелять, но даже пару нарядов ему назначить! Долбаное содружество как круг равных! Конечно, свое он получит, бесспорно, но это все не то… Эх, где бы взять хоть десяток истово, как Белла Волдеморту, преданных боевиков?!"

— Мда… Не делай добра — не получишь в ответ зла, — с четко отмеренной дозой укора произнес я. Смит отвел взгляд и неуклюже убрал судорожно стиснутую в руке волшебную палочку. — Потом все извинения, му… м-м-м! Время уходит! Точнее, — я взглянул на появившегося в дверях ритуального зала и утвердительно кивнувшего Энтони, — оно уже вышло! Проебали вы всю нашу добычу! Так. Сейчас нежно и аккуратно, очень нежно и аккуратно, поднимаем левикорпусом Уэйна. Один несет — двое страхуют. Положите прямо в центр рисунка. Джастин! Да Джастин же! Где ты?!

— Левикорпус! — заклинание, как самый аккуратный и педантичный, произносил Энтони. Захария и Эрни, в полной готовности подхватить тело друга, его сопровождали.

— Ы-ы-ы! — застонал Уэйн.

— Тише, тише! — подбадривал его Захария. — Скоро все кончится. Скоро тебе станет лучше.

— Я здесь! — выскочил из ритуального зала Финч-Флетчли с пуком "указок" в руке.

— Отлично. Давай сюда их. Несите, а я пока подыщу себе какую-нибудь…

Первой "какой-нибудь", из которой вылетел лучик ступефая, оказалась седьмая по счету. Пусть работала эта волшебная палочка в моих руках с большой задержкой и явной неохотой, но работала же! А так как счет, я чувствовал, шел уже на секунды, проверять остальные не стал.

Вбежав в ритуальный зал, первым делом я проверил работу Энтони. Семнадцатилучевая звезда, рисованная путем аккуратного стирания лишних линий, была уже подготовлена. Сразу бросалось в глаза, что Гольдштейн решил не изобретать колесо. Он нашел в наслаивающихся друг на друга линиях две пяти— и одну семилучевую звезду. Вычленил принадлежащие им линии. Стер лишние пересечения, "вырезав" их из общего рисунка и превратив в один. Получилось быстро, достаточно масштабно, число лучей соответствовало, но… насколько же кривой звезда оказалась в итоге! Пять лучей меньшей пентаграммы на фоне огромной септаграммы смотрелись "заусенцами". Ничего похожего на красивую и геометрически правильную септадекаграмму! А ведь чем точнее нарисована фигура, тем легче пройдет ритуал! Причем иногда это вопрос даже не количественный — легче-тяжелее, а качественный — получится или нет.

В принципе, если подумать и посчитать, можно было бы сделать намного лучше. Разбить на "пиксели" всю занятую ритуальной фигурой поверхность, мысленно поверх наложить шаблон семнадцатилучевой звезды и по нему, как по трафарету, стирать лишнее и подправлять существующие линии… Но не слишком ли много я требую от неопытного парня, который делал такое в первый раз и в таком цейтноте?

— Хорошая работа, — кивнул я Тони и встал по центру звезды. — А теперь — все вон из ритуальной фигуры! Встаньте к стенам!

Сосредоточившись, я начал ритуал. Состоял он из множества взываний к Магии, Крови, Роду, сопровождаемых довольно простыми жестами и огромными тратами магических сил заклинателя. В нормальной ситуации их источником являлся бы алтарь рода, но его у меня не было. Зато была накопившая умопомрачительный "заряд магии" разработка Каркарова.

Ритуал шел не без ошибок с моей стороны. На некоторых формулировках я сбивался. Кое-где путался в последовательности действий. Где-то меня банально подводила дикция. В таких случаях я останавливался и начинал нужный кусок сначала, благо здесь это было хоть и нежелательно, но допустимо. Данный ритуал был похож не на компьютерную программу, а скорее на набор цифр на сейфовом замке. Не важно, сколько попыток, главное хоть раз сделать правильно — и можно работать над следующей.

"И плевать на дополнительные усилия — Упивающиеся своими жизнями уже за все заплатили вперед…"

За настолько грубую работу, сопровождающуюся таким перерасходом средств и сил, какой-нибудь перфекционист вроде Флитвика, несмотря на все свое доброе отношение к нерадивым студентам и щедрость в раздаче наградных баллов…

"Кстати, нет ли здесь злого умысла? Полугоблин специально спрашивает мягче, чтобы человеческие маги выходили недоучками?" — мелькнула непрошеная и совсем неуместная здесь и сейчас мысль.

…поставил бы недрогнувшей рукой "тролля" и заставил бы написать эссе длиной с рулон туалетной бумаги. Но мне сейчас было на все это плевать. Главное — хватило бы сил, а остальное — пофигу.

Наконец ритуал подошел к завершению. Я надрезал себе правую ладонь, а у Хопкинса они и так сильно кровоточили. Несколько раз сжал и разжал кулак, чтобы натекло побольше крови. "Поздоровался" с Уэйном, крепко стиснув в рукопожатии его вялую правую ладонь своей.

По идее, в Кодексе было еще много ритуальных и не очень вопросов, на которые нужно было давать строго определенные пафосные ответы, но всем этим я решил пренебречь. Слишком уж они походили на более поздние вставки, когда магия становилась прерогативой чрезвычайно узкого круга лиц, сделанные для нагнетания важности и утоления самодовольства глав древних родов. В легендах же, вон, без всякой мути братались прямо на поле боя — и ничего. Работало. Даже если я и не прав, то, надеюсь, лишнее просто возьмет на себя ритуальная фигура. А если и нет… выбор у меня все равно отсутствует. Уэйн в том состоянии, что сможет ответить на один, максимум два вопроса. А потом — умрет. И кто-нибудь вроде Смита с радостью ткнет в мою сторону пальцем и крикнет: "Я знал! Я предупреждал!"

Поэтому без всякого пафоса я быстро, почти как скороговорку, спросил:

— Хочешь разделить со мной всё, и жизнь и смерть? Хочешь войти в род Крэбб? Хочешь стать мне братом?

Вообще-то, вопрос был не такой простой, каким он мог бы показаться на первый взгляд. Связано это с тем, что членство в роду, особенно в магическом роду, особенно в древнем магическом роду, — это не только привилегии и возможность получить магические дары (вместе с родовыми проклятиями, коли такие есть), но и серьезные обязательства, накладываемые на каждого члена рода. В том числе — послушание. Магическое послушание, сродни моей клятве ученика. Так, глава семьи — патриарх или матриарх — может по отношению к младшим в семье (имеется в виду отнюдь не возраст) практически всё. Может наслать проклятье. Может поделиться силой. Может приказывать что угодно. Может полностью распоряжаться судьбой, в том числе брачными контрактами. Может, на что именно я сейчас и рассчитывал, поделиться здоровьем с родственниками, а может его и тянуть.

Правда, дураков упиваться властью или сокрушаться своим подчиненным положением всегда было очень мало. И дело тут не только в негласном английском правиле "не все, что можно делать безнаказанно, следует делать". Просто сама логика союза, заключенного в такой форме, очевидна. Он создается не ради того, чтобы потешить собственное эго. Все подчинено одной высшей цели — выживанию рода. Если же эта высшая цель подменяется чьими-нибудь сиюминутными эгоистическими желаниями…

Как и в любой устойчивой системе, в системе магических семей существует несколько предохранительных клапанов. Например, член рода может быть не только изгнан главой, но и выйти по собственному желанию. Правда, дураков делать это из-за каких-то мелочей вроде уязвленного самолюбия или потоптанной гордости всегда было исчезающе мало. Во-первых, то, что сейчас называют "неотъемлемыми правами каждого свободного человека", было изобретено очень недавно, особенно в исторической перспективе, и даже сейчас известно далеко не во всех частях света. Поэтому то, что для одних — немыслимое ущемление естественных свобод, для других — норма, в которой они как сами прожили всю жизнь, так и воспитают своих детей. А во-вторых, любая древняя семья — это не только внушающий уважение перечень предков, но и гораздо более длинный список кровных врагов. И любой такой изгой, несмотря на то что формально и магически он теперь никто, реально остается все тем же "кровь от крови, плоть от плоти" врагом, на которого уже не распространяются никакие заключенные межсемейные договоры и перемирия. Прибрать к рукам ничейную вещь — а такой маг вполне может рассматриваться как "движимое имущество" — или же просто безнаказанно отомстить… "Да это просто подарок! Главное — успеть первым!"

Несмотря на все очевидные последствия, "исчезающе мало" здесь не эпитет, а наиболее точное и емкое определение. Регулярно находились "самые умные", но они в результате своих действий вскоре либо в одиночестве, либо вместе с семьей покидали сию юдоль скорби. Обидчивые и неконформные дураки очень быстро пополняли своими кровью, жизнью и магией алтари чужих магических родов или частями своих тел — рынок ингредиентов. Смотря кто доберется первым.

Дураки же из первой категории, которые, дабы оттянуть свою смерть, начинали тянуть жизнь из детей и внуков (или еще как непростительно уязвляли семью), быстро становились последними в роду, так как остальные спешили от такой фамилии магически отречься. Порядка сорока родов, чьи кресла теперь пусты в Палате лордов, закончили свою историю именно так.

Но все это не имеет сейчас никакого значения. Переросшая в братство дружба — не такое уж плохое развитие событий, на мой взгляд. И уж точно не тогда, когда альтернативой является мучительная смерть в шестнадцать лет.

— Д-д-да-а-а, — прохрипел ожидаемый ответ Уэйн.

— Да будет так… — произнес я.

Не было ни ярких вспышек, ни грома с небес. Не вострубили ангелы, не зарычали демоны. Без всяких визуальных и звуковых эффектов я просто почувствовал, что больше в роду… не один. И что этот самый "не один" сейчас вопиет о помощи к своему лорду.

"В Кодексе где-то было, что не нужно никаких особых форм. Достаточно пожелать, "потянуть" на себя или "толкнуть" к провинившемуся…" — вспомнил я и "потянул" заразу на себя.

— Живи, Уэйн Крэбб, мой брат.

Глядя, как на моей коже появляются первые розовые полосы, которые вскоре превратятся в кровоточащие раны, я позволил себе на секунду расслабиться и удовлетворенно улыбнуться.

"У меня все получилось!"

Впрочем, боль от углубляющихся в кожу нитей быстро согнала у меня с лица улыбку.

— Так, — взмахом руки подозвал я остальных. — Проклятье я перетянул. Теперь от него Уэйн не умрет. Но он все еще может умереть от кровопотери и боли. Поэтому, Захария, Эрни, на вас контроль и уход за раненым. Делайте что хотите, но не вздумайте угробить мне брата! Джасти. На тебе — приборка. По быстрому набей сумки хоть чем-нибудь. Совсем без добычи возвращаться глупо. Всё. Работаем!

— А я? — удивился Гольдштейн.

— А ты… Диффиндо! — произнес я заклинание, направив палочку на лежащее рядом тело. Невзирая на нарастающую боль, физическую и какую-то… магическую, что ли, — еще не понял, что это такое, — я наклонился и ногой закатил основное доказательство в сумку для трофеев. — На, — запечатав магией и капелькой крови, протянул я мешок Энтони. — Спрячь подальше. Ты уйдешь первым. Постарайся пройти таможню как можно быстрее. Больше десяти минут я не выдержу. И ради Мерлина и всех рыцарей Круглого стола! Умудрись не убиться об какую-нибудь ловушку на пути к выходу!!!

Глава 71. Таможня "добро" не дает

Две точки на оси времени: первая — Энтони бегом скрылся в коридоре, и вторая — я активировал снятый с запястья Розье портключ, — разделили всего семнадцать минут. Я терпел, сколько мог, с болью у меня в этой жизни образовались особые отношения, но больше ждать было никак нельзя. Недавно обретенный брат, судя по магическому отклику, несмотря на частично стянутое проклятье, чувствовал себя все хуже и хуже.

К счастью, обратный телепорт делал не рукожопый эконом, а как бы не сам Темный Лорд. Поэтому подняло нас с зеленой травы одной из долин Норвегии мягко и плавно, и точно так же, как перышко, опустило на каменный пол зала портального прибытия в Лондоне. Ни в приемных комнатах, ни в зале ожидания Энтони видно не было. То есть он уже успел отстоять куцую очередь прибывших межконтинентальным порталом, пройти таможню и непойманным скрыться с весьма неоднозначно выглядящим трофеем в одном из дымолетных каминов. И это было здорово.

Правда, на этом хорошие новости кончились и начались проблемы, так как из соседней с нами комнаты прибытия вышла Амелия Боунс. И после того, как она увидела мою пеструю команду, мелькнувшее на ее лице удивление очень быстро сменилось плотоядной улыбкой.

— Охрана! — громко произнесла она. — Внимание!

— Да, мадам Боунс! — откликнулись напрягшиеся маги в форме Магической стражи.

— Заблокировать зал номер тридцать шесть! Вызвать тревожную группу Аврората. Вызвать штатных разрушителей проклятий. Вызвать следователей Ударного отряда! При попытке оказать сопротивление — не церемоньтесь. Разрешаю под мою ответственность сразу же бить на поражение. В том числе — использовать непростительные!

— Но это школьники и они ранены… — выразил сомнение один из стражников. — Может, вызвать им колдомедика?

— Это может быть ловушка! — резко отмела попытку улучшить наше состояние Боунс. — Пришел сигнал, что под видом подростков с континента на помощь Тому-кого-не-называют собирается прорваться группа гриндевальдовских недобитков! Поэтому, — в зале в это мгновение с хлопком появилась четверка авроров и сразу же заняла стандартную боевую формацию, — максимальная, — повысила для новоприбывших голос Боунс, — осторожность и внимание. И настоятельно советую перед началом обыска и дознания их оглушить…

Чье слово будет весить больше? Кого-то неизвестного, хоть сто раз тот прокричит, что он лорд Крэбб, или хорошо известного мага, к тому же являющегося твоим начальником? Сомневаться тут не приходится. И я их понимаю. На их месте я тоже бы ни на секунду не усомнился, чьи указания выполнять.

Говорят, понять — значит простить. Но в этот раз понимание пришло в одиночку, потому что с нами родная английская магическая полиция поступила именно так грубо, как и заказывала Боунс. Нас, в том числе и медленно загибающегося от проклятья и кровопотери Уэйна, сначала обездвижили. Потом раздели, парней до нижнего белья, а меня по незаметному жесту Боунс — догола. После этого обколдовали поисковыми и рассеивающими чарами, а также обпоили снимающими эффекты личин зельями. Не постеснялись даже каждому мазнуть тряпкой по лицу, подозревая немагический камуфляж. А изъятые вещи тут же безжалостно распотрошили, вывалив из сумок прямо на пол собранную нами добычу, которая после пристальной, но очень неаккуратной проверки превратилась просто в кучу хлама. И только в самом конце они проверили на подлинность мой перстень лорда, который и являлся неопровержимым доказательством, что я именно тот, за кого себя выдаю.

И все то время, пока шел обыск и допрос, я ощущал себя в аду. И причиной тому была совсем не боль от нанесенных проклятьем ран, страшно выглядящих и болезненных, но не угрожающих жизни. И не то, что я голым висел перед кучкой магов (впрочем, я не урод, да и последствия проклятья, исчертившего меня сеткой шрамов и кровавых разводов, работали как своеобразная одежда). Нет. В ад меня загоняла родовая магия.

Я отлично прочувствовал, что такое быть главой рода. Вот только радостные ощущения, что ты не одинок, что ты важен, что род продолжится после твоей смерти, приятное осознание, что есть, кем командовать, дополнились теперь еще невыносимой, тянущей, как застарелая зубная боль, эмоцией, которую словами приблизительно можно выразить так: "Ты — старший… Ты — обязан спасти…" И я постоянно спасал, мысленно "толкая" в сторону Уэйна Крэбба свои здоровье и магию. Однако то, что где-то прибыло, означает, что где-то и убыло. Не знаю, насколько лучше стало Уэйну (во всяком случае — он не умер), но вот себя я с каждым последующим таким толчком чувствовал ощутимо хуже и хуже…

Поэтому когда меня наконец отпустили из тисков парализующих заклятий, то, встав, пошатываясь от магической жизнепотери, первым делом я уперся взглядом в лицо Амелии и сквозь стиснутые зубы с трудом вытолкнул из себя слова:

— Ты, Боунс, осознаешь, что перешла всякие границы? — спросил я.

Не было ярости, не было злобы. Была спокойная и холодная ненависть. И уверенность, что я обязательно отомщу. Скоро. Эту угрозу даже не нужно было озвучивать. Более того, учитывая послезнание, совсем наоборот — в обязательном порядке про это нужно было промолчать. Но и оставить все случившееся просто так я не мог. Сейчас мне было плевать на все. На боль ран. На прилюдное обнажение. На будущие проблемы… На все, кроме этой вот ненавистной мне твари, что стояла за спинами стражников, ненароком сместившихся так, чтобы прикрыть свою начальницу от возможного нападения. Той, что почти убила моего брата и серьезно ранила меня.

— Понимаешь, что после такого тебе недолго быть главой департамента? Да и вообще работать в Министерстве!

Эта сука даже бровью не повела! Взглянув в мои глаза, она удовлетворенно не увидела в них даже следа адекватности. А откуда ей было взяться, этой адекватности? Совсем неоткуда. Не после же штурма укрепленного поместья? И не благодаря наблюдению за массовым жертвоприношением. Не из-за совершенного убийства. Не после нерекомендованного Министерством магии ритуала и обретения брата, который сейчас погибал у меня на глазах. Не в результате дурманящей разум магии рода, которая — рекомендовала? настаивала? указывала? — нет, четко оформленных приказов не было, но желание немедленно любым способом устранить преграду, стоящую на пути излечения последнего в роду, — оно… давило. Уже то, что я не бросился на нее, — моя великая победа. Победа медленно взращенного самоконтроля над эмоциональной импульсивностью. Зачастую — предельно неуместной и смертельно опасной.

— Как служащий Министерства я имею право без всякого урона чести отклонить ваш картель, так как он явно и недвусмысленно обусловлен моими должностными обязанностями, — ответила Боунс. — А могу и не отклонить, но при этом выставить замену. Готов встретиться с магом-инструктором, лорд Винсент Логан Крэбб?

"Я имел в виду только пост. Но даже если и так, кто вообще говорил про дуэль? Тем более в такой эфемерной форме, как "честная"? — подумал я. — Не-е-ет. Ничего такого не будет! А-а-а! Я понял! Ты ожидала, что я прямо вот здесь и сейчас на тебя кинусь: голый, ослабленный, безоружный — и ты с удовольствием скажешь потом: "Это была простая самозащита"? Не-е-ет. Я — изменился. Этого не будет. Этого никогда больше не будет. Я — спокоен. Я — комок льда. Я — айсберг в северном море. Ничто не может вывести меня из себя! Нет эмоций, только логика…"

Не знаю, помогла ли эта мантра, но я внезапно действительно почувствовал себя чем-то вроде планеты в период оледенения.

…Кристально чистая, бесконечно толстая белая броня. Холод. Тишина. Никакого движения…

Зафиксировав внутри себя состояние абсолютного спокойствия, я ответил на вопрос Боунс:

— Нет, — улыбнувшись так, как мог бы улыбнуться ледник.

— Ничего другого от такого, как вы… — короткая пауза, — я и не ожидала. Но если бы вы…

"Слово "трус" не прозвучало, но отчетливо подразумевалось. Меня хотят развести так дешево? На детское слабо?" — удивился я. Оказывается, когда эмоции не бьют по голове, мыслить становится очень удобно.

— …и то, только после того, как вы объясните происхождение всех этих предметов! — закончила свою патетичную обвинительную речь Боунс.

— Меня в чем-то подозревают? — нарочито небрежно удивился я.

— Вы издеваетесь над нами? — включился в разговор старший стражников. — Как вы объясните происхождение этих вещей?

— А я — должен?

— Но…

— Тем более, среди них нет ничего запрещенного, не так ли, господа взломщики проклятий? — спросил я у корпевших над моей добычей волшебников, среди которых обнаружился один подозрительно похожий на кого-то мне знакомого рыжий маг.

— Ну-у-у… В принципе, на полгодика в Азкабане, если внимательно… — затянул было старший свою, судя по выражению лица, весьма привычную песню, но я тут же перебил его, небрежно бросив:

— А если учесть, что хозяин всего этого я — лорд Крэбб?

— В принципе… — он стушевался и замолк.

— Видите? Никаких проблем.

— Но столько волшебных палочек… Причем без министерской метки… Кстати, мы их изымаем, так как на них следы многих непростительных. Не вы ли ими колдовали? Что вы на это ответите?

— Я их нашел, — равнодушный ответ я сопроводил легким пожатием плечами.

— А остальные вещи, многие со следами крови, вы тоже нашли? — разозлился командир стражников.

— Вы невероятно догадливы. Тоже нашел, — улыбнулся я.

— Вы не слишком ли нагло себя ведете, юноша? — встрял в разговор аврор. — Вы…

— Лорд Крэбб.

— ?

— Лорд Крэбб, а не юноша, аврор.

— Хорошо, лорд Крэбб. Вы понимаете, что ваше поведение может быть расценено, как оскорбление чиновников Министерства при исполнении и…

— Да мне насрать, — спокойно произнес я.

— Что вы сказали?

— Что мне насрать, — повторил я.

— Вы зря себя ведете так грубо. Обвинения достаточно серьезны… — вступил третий маг. Судя по расцветке мантии — из Ударного отряда.

— Мне насрать на ваши обвинения и на ваше недовольство.

— Что вам позволяет так нагло себя вести?

— Вот это, — поднял я руку и выставил в его сторону палец с кольцом лорда. С учетом того, что я недавно перенадел его на средний, получилось особенно… пикантно. — Мой подтвержденный титул и Договор, который вы, Министерство, обязаны соблюдать.

— Неужели вы считаете, что на вас не найдется управы, ло-о-орд, — после короткой паузы уже с откровенной злобой в голосе протянул ударник.

— Почему? Верю. Не согласны? Ищите доказательства. Собирайте заседание Визенгамота. Вызывайте меня на него — если смогу, обязательно приду. Доказывайте мою вину… И, может быть, тогда я соглашусь заплатить пару-тройку галеонов штрафа. Не забывайте, я вам не пойманный в подворотне Лютного воришка!

— Откуда нам знать, что вы не работаете на Того-кого-не-называют? — зашел с другой стороны аврор.

— Да хоть на Мордреда! Метки у меня нет, смотрите, — крутанулся я, уже ничуть не стесняясь своей наготы. Оказалось, это совсем не так страшно, как снится в кошмарах. — Есть подозрения? Собирайте доказательства, ну и так далее…

— Хорошо. Тогда мы арестуем ваших спутников. Они-то — не лорды!

— За что? — удивился я.

— У них изъяты предметы, которые…

— А это все мое.

— И какие ваши доказательства?

— Мое слово. Вопросы?

— Нет, — выплюнул любитель законов и нелюбитель благородных. — Но придет час, когда вас, вырожденцев, окончательно…

— Джордж! — одернула его Боунс.

— Простите, мэм, — стушевался ударник.

На этом представление было окончено. Кое-как замотавшись в обрывки мантий, мы пошли в сторону дымолетных каминов. Что же касается истерзанной добычи, то на мой выразительный взгляд Боунс с гаденькой улыбкой произнесла:

— Предоставьте список испорченного и подайте прошение о возмещении убытков в Отдел магического правопорядка. Думаю, ваше, как лорда, рассмотрят вне очереди, так что годика через два вам будет переведена первая часть…

Осознание того, что раз в ход пошли настолько толстые и глупые уколы, значит мою безусловную победу признала и сама Боунс, заставило меня на секунду улыбнуться. Мысленно. А потом точно так же мысленно развести руками и обреченно вздохнуть. "А ведь когда-то я на полном серьезе хотел ее предупредить… Что ж… Бедная-бедная Сьюз. От судьбы не уйдешь…"

Это было единственное мгновение, когда можно было позволить себе немного порадоваться. Дальше стало совсем не до улыбок.

Дымолетный камин. Приемная Мунго. Хлопочущий над телом брата Сметвик. Мерзкое на вкус зелье и чары, постэффектом которых была жуткая чесотка затягивающихся в шрамы ран от блютворста. И чек за лечение на полторы тысячи галеонов, что было ровно в два раза больше, чем все мои наличные средства.

"Хорошо быть лордом, — подумал я, расписываясь в Гринготтсе за вновь взятый под охрененно грабительский процент кредит. — Обычного человека наши колдомедики даже смотреть бы не стали, пока не убедились в его платежеспособности. Клятва Гиппократа им явно не чужда: лечить всех, хоть авроров, хоть Упивающихся; но не лечить — бесплатно. Будь ты проклята, Боунс! Задержка на таможне стоила мне ровно тысячу галеонов!"

Беда редко приходит одна, и одной лишь долговой ямой мои свежеобразовавшиеся проблемы не ограничились.

Следующим утром, тренируясь, я с удивлением обнаружил, что многие мои заклинания стали заметно слабее. Как показала немедленно проведенная проверка с помощью все той же измеряемой в длину плети крови, я опять просел в магической силе! Пока думал, кого мне за это благодарить, получил с совой письмо от Уэйна. В нем он от своего имени, а также от имени своих родителей очень-очень-очень сильно благодарил меня. Также просил прибыть к ним домой, чтобы переговорить с родителями насчет формата дальнейшей жизни. В конце письма, сквозь захлебывающийся в слюне восторг по поводу вступления в древний род, Уэйн хвастался, что благодаря обретению новой фамилии заметно подрос в силе.

От осознания, что произошло, я с размаху хлопнул себя ладонью по лицу и взвыл так громко, что проснулся и заплакал на втором этаже малыш Барти, а в комнате с хлопком аппарации появилась заполошная Лотта. Послав домовуху помогать Винки успокаивать ребенка, я расстроенно плюхнулся в кресло и несколько раз стукнул затылком о подголовник. Чтобы мозги встали на место…

"Вот только делать это нужно было раньше! До того, как весьма и весьма опрометчиво отнесся к четкости формулировок ритуала, — ругал я себя. — Хотел сделать красивый жест? "Разделю с тобой, брат, все пополам…"? Вот и разделил!"

Судя по результату, это пресловутое "все" включило в себя не только здоровье и проклятье, но и магическую силу. До побратимства Уэйн был обычным слабым магом. После ритуала — почти перешагнул через условную черту, разделяющую магов обычных и слабых. Однако ничто не берется из неоткуда. Благодаря взрослению, усиленным тренировкам и хрен еще знает чему, я почти стал магом средней силы. Но теперь я опять "обычно-слабый" волшебник, то есть изменился ровно на ту же одну ступеньку. Вот только не вверх, а вниз!

Я самостоятельно, без всякого принуждения, вот этими вот руками выдрал из себя часть Магии!

Вот и верь после этого читанным в библиотеке Основателей древним толстенным талмудам! Впрочем, возможностей потерять во всем и всегда было гораздо больше, чем приобрести. Причем самое печальное, что эффект этот — навсегда. Даже если я изгоню Уэйна из рода…

— Изгоню, хех, — грустно усмехнулся я. — С изгнанием — это я тоже серьезно погорячился…

Это действительно было так. У меня никогда не было родного брата. Получить его — весьма занимательный опыт. Однако мне уже не пять и даже не десять лет, чтобы расплыться в умилении. В моем возрасте работают уже не только чувства, но и логика, поэтому в гипотетические братья хочется получить кого-то максимально полезного. Так что до ритуала я на полном серьезе подумывал, что, когда Уэйн поправится, можно будет безболезненно для всех: и для меня, и для Министерства, и для Палаты лордов, и для семьи Хопкинсов — по-тихому выгнать его из рода Крэбб.

Наивный я мечтатель!

Сейчас я чувствовал, что не могу изгнать Уэйна Крэбба. Никак. Ни в коем случае. Отрубить себе палец или даже ладонь (я знаю, о чем говорю) и то было намного легче, чем просто подумать об изгнании!

Я мгновенно прикипел к Уэйну. Наверное, что-то такое могли бы ощущать слипшиеся воедино два куска магнита. И всего лишь сентиментальностью (откуда бы ей взяться по отношению к человеку, с которым я в одной комнате прожил последние пять лет) этого никак не объяснить.

"Магия! Чертова родовая магия! Именно она запрещает мне изгнать последнего в роду! — стиснул я в раздражении подлокотники кресла. — Чертова магия!"

Зато сразу становится понятным, почему так долго терпели выходки канонного Сириуса до выжигания с гобелена. Причем выжечь — это, скорее всего, не полноценное изгнание. Ибо хрен тогда Поттер чего-нибудь унаследовал бы от Блэков, кроме блох и сброшенной шерсти. Да и Сириус Ставший-тогда-бесфамильным пропал бы со всех родовых гобеленов разом, чего не произошло.

"Кстати, насчет долговой ямы… Кем мне там приходится покойный Сириус? Так. Вспоминаем родовой гобелен. Ирма Крэбб, вошедшая в род Блэк после замужества за Поллуксом Блэком, была родной сестрой моей прабабушки. Таким образом, последний кровный Блэк приходится мне троюродным дядей, а я получаюсь наследником шестой очереди. Но передо мной вся Магическая Британия канона: Малфои, Тонксы, Уизли, Пруэтты, Поттеры, Флинты, Булстроуды и еще всякой твари по паре! М-да… Я стольких "выпилить" не потяну… А если буду настолько сильным, что потяну, то нахрена мне будут деньги Блэков? Достаточно будет щелкнуть пальцами, и сколько нужно, столько и принесут. А с силами у меня, особенно теперь… — сделав круг, мысли вернулись обратно к основной проблеме. — В общем, СОВ по защите я, конечно, пересдам, тем более с той толстой розовой лапой, что у меня будет в экзаменационной комиссии, а вот мимо ЖАБА, похоже, пролетаю со свистом. По крайней мере с зельями — обязательно. А как иначе, если из-за одного неосторожного слова я стал почти вдвое слабее?"

"Вдвое?" — похолодел я от страшной догадки.

Только тут до меня дошло, по какому тонкому краю, сам того не зная, я прошел с тем ритуалом. Если бы я не был так же, как и Уэйн, истощен магически, то разделенной на двоих моей силы как раз хватило бы Уэйну, чтобы ударными темпами загнуться от блютворста, с распростертыми объятьями встретившего новые силы своего носителя. Ведь хотя половину проклятья я, конечно же, себе и забрал, но одновременно с этим вдвое увеличил магические силы жертвы!

"Фух, — вытер я рукавом мантии выступивший на лбу пот и громко выдохнул. — Хоть здесь повезло! А то безвозвратно поделиться магической силой, проклясть самого себя, и при этом еще и не добиться результата было бы совсем смешно. Кстати! Интересно, если я был полным нулем в целительстве, после потери силы не стал ли этот ноль со знаком минус? То есть не смогу ли я теперь лечебными заклинаниями наносить раны и убивать? Надо пробовать… Хотя вряд ли…"

Только-только я разложил у себя в голове все случившееся "по полочкам", только-только подошел к дымолетному камину, чтобы отправиться к родителям Уэйна, как в прихожей с хлопком появился Хвост. Ни слова не говоря, он мгновенно аппарировал ко мне, схватил меня за руку, и мы немедленно куда-то "прыгнули".

Не нужно три года на "превосходно" сдавать прорицания, чтобы предсказать — куда именно. Для того, чтобы не сильно ошибиться, угадывая мысли Волдеморта, достаточно простой логики. "Отряд пропал. Судя по отсутствию отклика от меток — погиб. Но ученик — выжил. Однако при этом не спешит явиться к своему учителю с обязательным отчетом. Почему? Боится. Почему? Скорее всего потому, что серьезно провинился… Что нужно делать в таком случае? Правильно: послать доверенное лицо, чтобы оно немедленно приволокло за шкварник этого трусливого беглеца!"

— Ученик! Как ты смеешь не отвечать на мой вызов? — яростным шипеньем поприветствовал меня Волдеморт, когда Хвост с неожиданной для его не особо спортивного телосложения силой втолкнул меня в любимый зал Темного Лорда.

Я было дернулся объяснить, что никакого вызова не было, как с удивлением обнаружил, что кольца Волдеморта у меня на пальце нет!

"Где я его потерял?" — попытался сходу понять я, вот только углубиться в воспоминания мне не дали.

— На колени, ученик… Легилименс.

На этот раз Волдеморт мою память просматривал очень подробно. Как всегда, моих навыков защиты разума не хватало на то, чтобы что-либо спрятать от его взора (без долгой и сложной подготовки). Зато хватало на то, чтобы, как в своеобразном кинотеатре, наблюдать за тем, куда именно смотрит Лорд. Тоже весьма и весьма познавательно. Ведь любое общение, в том числе и чужие вопросы, это всегда пусть и не совсем равноценный, но именно что обмен, а не одностороннее предоставление информации.

Итак, что же интересовало Волдеморта? А всё его интересовало. Например, неожиданно много времени он уделил ссоре формального командира и реального лидера. Казалось бы, два трупа, что уж там теперь рассматривать? Ан нет. Он что-то для себя важное нашел.

Закономерно еще больше времени было уделено произошедшему в заклинательном зале. Рисунок вертелся у меня перед глазами минут десять. Правда, закончилось это весьма для меня неожиданным образом: разочарованным хмыканьем Волдеморта.

— Учитель?

Без слов правильно поняв, хотя скорее, прочитав у меня в мозгу вопрос, Темный Лорд с пренебрежением произнес:

— И Каркаров еще называл себя великим магом? Буффон! Всегда компенсировал чрезмерное самомнение отсутствием даже тени критического взгляда на свои выдумки! А попросту — упрямый и тупой, как осел! Уж сколько раз я обращал внимание на этот непозволительный для настоящего мага недостаток, но он все равно, словно конь, которому надели шоры, продолжал тупо нестись вперед. С таким отношением к магии рано или поздно все это должно было кончиться каким-нибудь фарсом со смертельным исходом. Приблизительно так оно и вышло.

— Как? Его же я…

— Пф-ф-ф… Приговор он подписал себе сам. Ты всего лишь ускорил его исполнение. На пять-десять минут. Это же надо! Заметить многообещающий магический эффект — молодец, есть наблюдательность. Придумать действительно интересный ритуал, основанный на этом эффекте, — есть задатки мага-исследователя. Успешно провести подготовку и верно вычислить все требуемые коэффициенты, подобрать единственно возможную фигуру, хорошо подсчитать свою, назовем это, магическую вместимость — есть усидчивость. Провернуть интригу, обеспечив себя должным количеством реагентов нужного уровня, — есть умение мыслить неординарно. Озаботиться удобным местом проведения и охраной — есть осторожность… И при всем этом совершенно не подумать о мерах безопасности самого ритуала! Не понять, что столь желаемый им эффект будет обрушен на проводящего единым ударом волны, а не тонкой, хорошо усвояемой струйкой! Ошибка из тех, которые перестают делать задолго до СОВ! Настоящий же великий маг трижды проверит и перепроверит все расчеты, каждое звено подвергнет сомнению: "а что будет, если здесь что-то пойдет не так?" — и только после этого… подкинет их на проверку тому, кого не жалко! Те же близнецы Уизли и то больше похожи на великих магов, чем Каркаров. Они хоть и проклятые Магией предатели крови, но мозгов не тестировать на себе свои изобретения у них хватает!

Помолчав, Волдеморт посмотрел на меня и сказал:

— Ничего не понял? А… Высшую ритуалистику ты еще не смотрел… Вкратце тогда. Все дело в той фигуре, что Каркаров выбрал для ритуала. В основном ее используют для создания очень сложных артефактов. Она действительно дает возможность поглощать, запасать и перенаправлять мощные потоки магической силы. Вот только последнее она делает принципиально единым… м-м-м… ударом, ибо сделать своеобразный оттиск магии на предмете достаточно непросто.

— А…

— А другие, которые позволяют растянуть эффект, принципиально не годятся.

— Но…

— А почему именно — объяснять слишком долго. Тебе для этого нужны фундаментальные знания, которых не дают в Хогвартсе. Возьмешь в библиотеке книги, разберешься. Что не понятно будет — спросишь.

— А все-таки, что имелось в виду под исполнением приговора? Он же всех нас почти убил…

— Вот именно! Тебе даже можно было ничего не делать. "Выпей" он еще пару-тройку магов, то есть заполни фигуру под завязку — и все. Вспыхнул бы, как свечка! А с учетом количества поглощенной жизненной силы, гореть ему заживо изнутри пришлось бы очень долго! Но жаль. Очень жаль. В очередной раз подтверждается древняя аксиома, что получить чужую магию невозможно…

"Зато можно лишиться своей", — мрачно подумал я, ожидая неизбежных неприятностей, как только учитель увидит, насколько недешево обошлось мне спасение.

И они незамедлительно последовали. Ухмылка, которую я перевел как снисходительное похлопывание по плечу старшим товарищем, когда Волдеморт смотрел "бунт на корабле" и министерскую встречу, мгновенно сменилась гримасой ярости, стоило ему дойти до событий сегодняшнего утра.

— Кретин! — зашипел Лорд, побелев от гнева.

Совсем не сложно было догадаться о следующем слове, что я услышу…

— Круцио! Круцио! Круцио! — и приказ моей дрожащей и стенающей тушке: — Пошел вон! Нет! Стоять! Протяни руку. Правую.

Слетевшее с кончика волшебной палочки Волдеморта заклинание, похожее на повернутый горизонтально маленький смерч, оплело мое запястье. Секунду-другую просто крутясь висело на руке, как бы примериваясь, после чего зубами потока воздуха бешеной скорости впилось сначала в кожу, потом в мясо… Вопил бы от боли, но после круциатуса Волдеморта — так, щекотка.

Когда смерчик рассеялся, на месте раны обнаружилась серебристая, как рука Хвоста, татуировка в виде браслета без рисунка.

"А нет. Не татуировка…" — с удивлением понял я. Хотя даже тени чужеродности на правой руке не ощущалось, наощупь левой рисунок оказался не кожей, а металлом.

— Портал. Такой — даже ты не потеряешь! И моего желания тебя видеть не пропустишь, — тонкие губы Волдеморта растянулись в хищной улыбке, а я на мгновение почувствовал знакомую, буквально только что испытанную боль. Боль исчезла так же быстро, как и появилась, а слегка успокоившийся Темный Лорд небрежно взмахнул рукой: — Убирайся!

"М-да. "Круциатус в качестве рингтона, и никакой виброзвонок не нужен!" — хороший слоган для производителей сотовых телефонов…" — чтобы хоть как-то, пусть и такой тухлой шуткой поднять себе настроение, подумал я. Вежливо поклонился: "да, учитель" — и поспешил исполнить его приказ.

"Не нужно усугублять ситуацию. Валить! Как можно скорее валить, пока еще чего не навесили!"

Интерлюдия 30

В небольшой, почти пустой капелле одного закрытого для посещения посторонними монастыря в горах Италии епископ Хорхе Фернандес Куэста в печали служил мессу. Заупокойную мессу. Реквием по недавно почившему епископу Павлу Эрреро Пенья.

Своему единственному другу.

"Закрытый гроб. Скромный букет цветов. Вот и все, что осталось от моего товарища по детским шалостям" — в очередной раз сжалось сердце католического священника. И ни проникновенно вытягиваемый хорал, уже не одну сотню лет повергавший в богобоязненный трепет души как верных сынов и дочерей церкви, так и всяческих безбожников, ни молчаливая поддержка братьев по делу искоренения ереси и колдовства, ни обещания кардинала-покровителя, что виновные рано или поздно понесут строжайшую кару, и ни даже уверенность, что Павел обрел своим честным трудом во славу Господа заслуженную райскую благодать — ничто не могло унять боли в душе Хорхе.

"Павел… Павел… Что же ты не поберегся? Что же ты так рано предстал пред престолом Его?" — на мгновение крепко, аж заскрипела кожа тонкой литургической перчатки, Хорхе стиснул кулаки, но тут же усилием воли расслабил их.

И пока губы Хорхе продолжили произносить давным-давно вызубренные наизусть слова мессы, мыслями он отбыл очень далеко.

"Именно я, только я и никто другой виноват в случившемся, — корил себя епископ. — Я недооценил решимость вцепившихся в свои теплые кресла замшелых старцев! Нет, конечно, я помню читанные в детстве поучительные истории. И о том, что в делах к вящей славе Господа для служителей Его нет недозволенных приемов. И о том, что даже за самые некрасивые поступки всегда можно получить отпущение. И о том, что… Да много о чем нам рассказывали в семинарии. Вот только применять все это должно только в отношении паствы и всяких там еретиков, схизматиков и прочих безбожных врагов церкви, но уж никак не клира! Высшего клира! Или теперь уже нет?.. Или это всегда было не так?.."

Действительно, стоило епископу Куэста только обозначить перед иерархами настойчивое намерение сменить цвет своего пилеолуса с фиолетового на красный, как тут же умирает от отравления (официально, естественно, была указана совсем другая, благообразная причина) его единственный друг. Отпевать которого приказом чуть ли не из канцелярии самого Папы назначили не кого-нибудь другого, а именно Хорхе. Более того, для отравления был использован очень мерзкий яд, от которого тело разлагается с ураганной скоростью. Как бы отчетливый знак недовольства Господа его покорным слугой. И его друзьями. Из-за этого примчавшийся в Италию из Испании Хорхе даже не смог как следует проститься со своим другом…

Не нужно быть гением, чтобы найти в этих событиях ясную причинно-следственную связь. А ведь Пенья был не только единственным человеком, которому Куэста мог доверять как самому себе, но еще и, если называть вещи своими именами, командиром одного из фанатично преданных Церкви боевых отрядов. Отряда, который по приказу командира может пойти штурмовать Ад! А благодаря своей выучке выйдет из схватки как минимум не проигравшим.

"Вон они стоят. Всего двенадцать, но каких!.. Двенадцать, кому был отпущен грех пролития крови. Двенадцать готовых на всё. Двенадцать взрослых… Точнее, одиннадцать взрослых и один юноша. Отрок, на которого не действует даже богомерзкая магия! Величайший дар Бога и величайшая ответственность!"

После очередного обряда, в проведении которого отвлекаться было никак нельзя, мысли Хорхе вернулись к началу рассуждений:

"…Интересно, а если бы моими старшими товарищами решение возвыситься не было бы одобрено, то на месте Павла лежал бы я сам?.. — подумал епископ, только сейчас осознавший, что в случае потери покровительства никто из кардиналов с ним церемониться не будет. Всё будет предельно прямо и грубо. Настолько, что отправиться в строгом соответствии своей степени священства основывать монастырь где-нибудь на Свалбарде — это еще невероятная удача. — Вот только Павла в ссылку не отправили. Убили. Но раз так, то не следует ли и мне поступить с ними согласно ветхозаветной заповеди: "Да не берите искупительный дар за душу убийцы, злодея, которому надлежит умереть, но смерти будет он предан"? Не пора ли мне начать относиться к ним с меньшим пиететом? И точно так же заменить ссылку в дальний монастырь на более раннее свидание с Ним?.."

— …Quid sum miser tunc dicturus quem patronum rogaturus, — машинально шептали губы слова сквенции "Dies irae". Секвенции, уже четверть века как исключенной из чинопоследования мессы, но до автоматизма зазубренной в детстве. И древние слова неожиданно вошли в резонанс с мыслями епископа.

"…для этого, на самом деле, будет нужен какой-то необычный исполнитель. Несмотря на то, что у меня много истово преданных мне, никто из них не решится, хм… кардинала. А если найти того, кто решится, то вряд ли он будет в силах это сделать. А тот, кто сможет, из чужих, вряд ли будет достаточно предан, чтобы умереть, не выдав заказчика. Нужен кто-то особенный… Кто-то такой, чтобы на меня никто не подумал… И не сейчас. Позже. Чтобы улеглись эмоции… Год, два… Церковь умеет ждать. Имеют терпение и ее слуги…"

К "Agnus Dei" план вчерне уже был намечен, а к тому моменту, как на крышку гроба стали одна за одной падать горсти земли, осталось только обсудить планы с "осиротевшими" воинами церкви.

"До свидания, друг, — с печалью простился с Павлом Хорхе. И отвернувшись, мысленно добавил: — А лучшим поминовением тебя станет исполнение наших с тобой планов! Они еще пожалеют!.."

Вечером того же дня в кабинете монастыря, обставленном с католической скромностью грубой мебелью (большая часть которой была украшена резьбой в те времена, когда расписывали потолок Сикстинской капеллы), состоялась небольшое производственное совещание. На нем присутствовали всего трое. Хорхе, его доверенный секретарь и Пьетро Бэккер — самый опытный и уважаемый среди инквизиторского отряда. Раз у подножия Святого Престола пока еще не определились, кто именно станет курировать потерявших своего начальника боевиков (что четко указывает на серьезную распрю среди кардиналов и весьма вероятное расформирование отряда), для Хорхе вполне разумным шагом было подобрать их под себя. Или хотя бы их верность. Это — азы политики. Ведь даже если вдруг в результате подковерной борьбы отряд и расформируют, навыки и таланты воинов христовых от этого никуда не денутся. И их всегда можно будет собрать вновь, уже под своим началом — ничего сложного для человека, прошедшего долгий путь от простого монашка до епископа, в этом нет. Было бы только взаимное желание. А желание можно и нужно правильно простимулировать.

"Как и все немцы, Пьетро Бэккер любит погоны и порядок, а такой слабостью — грех не воспользоваться, — думал Хорхе, глядя на еще не старого, но уже почти седого, и опасного, как скальпель, мужчину. — К вящей славе Дела, конечно же. Поэтому посулив ему, например, возведение в следующую степень священства и возможную должность куратора, то есть уже не сержантскую "командира отделения", а лейтенантскую — "взвода", будет весьма действенной наживкой. Ну а в беззаветной преданности Церкви и так сомневаться не приходится. Предать ему не даст с детства правильно взращённое чувство долга…"

Долг действительно был немалый. Пьетро Беккер был сыном штурмбаннфюрера, который в свое время в числе многих других из христианского милосердия был укрыт Святым Престолом от необоснованного террора красных безбожников. В конце концов верность делу Церкви, как служба Ему, всегда была выше каких-то там мирских законов.

— …не лично кардиналов, а кто-то из группы молодых амбициозных епископов. Которая, как и я, пользуется поддержкой влиятельной части высших иерархов. И судя по тому, что виновника все еще никак не наказали, группа, ставленником которой он является, очень влиятельна. Очень. Таким образом, вы сами видите, что выбора у нас нет. Рано или поздно, если мы хотим хотя бы просто сохранить то, что уже сейчас имеем, нам придется столкнуться с ними… в прямой схватке.

— Но… — в неверии замотал головой все еще пылкий в силу молодости секретарь-итальянец. Историю внутрицерковных расколов, а также какие последствия они имели, учили наизусть абсолютно все слуги Его. Более хладнокровный немец просто молча принял информацию к сведению. То, что рано или поздно им придется отдавать приказы, либо даже самолично стрелять в епископов и кардиналов, его ничуть не взволновало.

"Все же немцы, после того как отпали, уже никогда не будут истинными католиками", — с грустью отметил Хорхе и, с печалью разведя руками, произнес:

— Увы, но война уже объявлена. И первый погибший… — Пауза в разговоре на короткую смиренную молитву сменилась напористостью: — Возможно, конфликт никогда не вступит в горячую фазу. Рвущихся к власти по головам — укоротят… на голову. Все же уроки истории помнят все… Однако, к величайшему прискорбию, первый урок, которому всех учит история, состоит в том, что всегда найдется особо умный, которого она ничему не научила. Поэтому готовиться к противостоянию, острая фаза которого должна быть приурочена к выборам нового Папы, нужно начинать уже сейчас. А война может оказаться безжалостной, ибо далеко не всем нравится политика, проводимая Папой, и, извини, Франческо, не всем нравится его неитальянское происхождение.

— И сказано: "Нет уже ни иудея или эллина, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе!" — со страстностью процитировал Библию секретарь.

За эту, редкую сейчас даже среди иерархов Церкви истовую веру Куэста и взял молодого монаха себе в секретари. Ибо именно из таких, в юности пламенеющих сердцем, мальчиков из хорошей семьи, с возрастом, когда поумнеют и поостынут, получаются самые лучшие управленцы.

— Увы, но далеко не все пастыри искренне следуют ему, — развел руками епископ. — Вы помните слова Папы? "Обязанность, надлежащая для Конгрегации Доктрины Веры, состоит в том, чтобы продвигать и охранить доктрину веры и морали повсюду в католическом мире: по этой причине всё, что любым способом касается таких вопросов веры, находится в пределах её компетентности". Поэтому нам нужно быть готовым сделать богоугодную работу: очистить наши ряды от тех, кто бросают тень на лик Матери-Церкви. Однако далеко не каждого можно уличить в ереси или нарушении канона и извергнуть из сана. В связи с этим нам придется быть несколько… более гибкими. Но эта гибкость не должна опорочить нас. Поэтому выполнение особенно… гибких приказов следует возложить на наших извечных врагов.

— ?

— На колдунов.

— Но насколько я знаю, — после длинной паузы произнес Беккер, — абсолютно все колдуны, что сейчас сотрудничают с нами, категорически не согласятся исполнять такие приказы. Не говоря уже о сохранении тайны. Договор это прямо, четко и недвусмысленно запрещает. Да и страх возмездия, которое в обязательном порядке последует… Я ошибаюсь? Или чего-то не знаю?

— Нет. Все именно так. Но основная идея плана в том, что я не предлагаю использовать именно наших колдунов. Я предлагаю использовать "диких". К сожалению, сама ситуация исключает возможность их… применения так, чтобы по Договору этот грех пал на колдунов. Но наша Чаша Сверхдолжных Дел полна, в отличие от готовой иссякнуть англиканской, поэтому она сможет относительно спокойно перенести несколько смертей. Это к вопросу о молчании.

Посмотрев на собеседников, Хорхе кивнул Франческо. Тот открыл кожаную папку и достал оттуда тонкую пачку личных дел.

— Теперь давайте подумаем, кого и каким образом можно привлечь. Итак. Первый. Браслав Александрович. Тысяча восемьсот девяносто девятого года рождения. Атеист. Колдун из "серого" рода колдунов Александровичей. По классификации самих колдунов — "темный маг". Кроат. Один из советников Анте Павелича. Во время второй мировой Браслав Александрович, пусть и в своих личных интересах, но совершил деяния, которые серьезно помогли примасу Хорватии в усмирении бунтующих схизматиков и переходу их в истинную веру. За это Браслав заслужил отпущение грехов Святым Престолом и спасение из рук архиепископа Загреба…

Обсуждение шло достаточно быстро. Персоналии были знакомые, поэтому решение по ним принималось без долгих сомнений. В отношении одних фамилий оно принимало форму "надавить", в отношении других "пока оставить в покое", в отношении третьих — "пожертвовать, в интересах привлечения к Делу их детей".

— …Ну и последний. Винсент Крэбб. Тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения. Атеист. Колдун из "темного" рода Крэбб. По классификации самих колдунов редкий одновременно "темный и светлый маг". Англичанин. В данный момент ученик школы Хогвартс. По магическим законам английских колдунов — уже взрослый лорд. Отцеубийца. Должник Церкви. Сейчас выполняет первое задание — устраняет колдуна, убившего католического священника.

— Хм… Кто-то новенький? — посмотрев на фотографию, произнес Беккер. — И с ним что?

— С ним? С ним все просто. Пора ему закрыть свой долг. Так или иначе. Именно этого колдуна я и планирую в качестве основной кандидатуры для работы с враждебными нам епископами. Как раз к нужному моменту подрастет немного, а если и нет…

— Но как мы его заставим? — спросил Франческо. — Ведь кроме долга никаких рычагов воздействия на него у нас нет. Реальных рычагов. Живет он в Англии. С нормальным миром никак не взаимодействует. Детей, жен, родителей и прочих родственников, страхом за которых, как обычно, можно было бы надавить, у него нет…

— То есть — против? А ты, Пьетро?

— Насколько из представленных личных дел я могу судить, этот Крэбб — единственный из нового поколения магов, кого удалось ухватить и слегка привязать к нам. Нет, конечно, есть еще некоторое количество родившихся в семьях наших старых должников, но это уже наши маги. Несвободные в объеме договора в своих действиях. Плюс, уже сейчас достигнутый Крэббом уровень в политической иерархии колдунов достаточно высок. Уместно ли использовать его в качестве простого ликвидатора? С таким высоким стартом он потенциально может достичь очень многого. Особенно, если ему в этом помочь. Не лучше ли будет вырастить его как агента влияния на очень слабо подконтрольную нам магическую Британию?

— Уместно. Это все равно расходный материал. Так что пусть отомстит — и дохнет!

— Почему так… непродуктивно? — удивился Пьетро.

— И как мы это обеспечим? — спросил Франческо.

— Достаточно несложно. Под видом очередного заказа организовать руками Крэбба провокацию. "Заказать" ему, например, директора его школы. Или действующего главу правительства. Или самого сильного мага. Ведь форма и цели его оплаты никак и ничем не регламентированы. Точнее, регламентированы очень широко. Вот и пусть он или откажется выполнять, согласившись без счета делать что-то другое, либо выполнит заказ, и тогда сами колдуны, когда узнают, осуществят самое жесткое давление на него. К кому он побежит в таком случае?

— Хм. Извините, ваше преосвященство… — смущенно произнес Франческо. — Я понимаю, вам, как и всем нам, очень больно потерять епископа Павла. Но не будет ли считать так слишком… наивно? Он же скорее всего даже в таком малом возрасте уже не дурак. Раз нашел и смог заинтересовать нас — точно не дурак. И обязательно поймет, что если выполнит для нас… такое, то деваться ему будет некуда, кроме как жить и работать, сидя на поводке у нас. Что если он не просто не согласится, но и решит сорваться с крючка? Кстати, остальных колдунов, что мы отобрали, это пусть и в меньшей степени, но тоже касается.

— Не буду отрицать, что такой вариант возможен. Именно поэтому завтра с утра, после тренировки, Пьетро, приведешь ко мне Мэтью. Пора нам с ним познакомиться. У меня на него большие планы. У Крэбба, как и у остальных, обязательно есть что-то очень ему дорогое. Такова сущность человеческая — не может не найтись того, кем или чем он никогда не согласится пожертвовать! А ведь жизнь человека всегда в руке Его… или Его верных слуг!

— А что, если он пойдет на принцип и захочет отомстить? — все еще недоверчиво спросил Беккер.

— А я разве не сказал? Именно поэтому нанимать мы его будем от имени наших врагов! Так что "Наглец" принесет нам пользу. Так или иначе!

Глава 72. К брату

Жить на концентрированном адреналине, конечно, можно, но, увы, недолго. Очень быстро накатывает безграничная апатия и туманящая рассудок депрессия. Вот только поддаваться ни первой, ни второй я просто не имел права, поэтому нужно было срочно хоть как-то развеяться. Впечатлений от драк мне теперь хватит еще очень надолго. На быстродоступных женщин — нет денег. Таким образом из трех древнейших и действенных способов развеяться мне оставался последний, и я не постеснялся к нему прибегнуть.

Вернувшись с помощью Хвоста домой, я первым делом вызвал Лотту, чтобы она подала мне в спальню какой-нибудь закуси и нацедила содержимого бочек винного погреба. Этих остатков "на донышке в тазике" дикой смеси вина и более крепких напитков с запасом хватило для того, чтобы уже к середине дня впасть в алкогольную нирвану, замазав химией страшные воспоминания.

Когда я проснулся утром двадцать восьмого июня, первой моей мыслью было: "будь я в своем теле, наверное бы помер!". Впрочем, как в том анекдоте, "и так неплохо вышло". В отсутствие соответствующего зелья я с диким похмельем провалялся в постели "всего лишь" полдня. Ну а к вечеру я был уже как огурчик… Плохо посоленный. То есть: зеленый, с противным кислым запахом и омерзительно вялый.

Таким меня и увидел Энтони, посетивший Крэбб-мэнор с помощью каминной сети. Понимая, что я совсем не в настроении общаться, Гольдштейн извинился, аккуратно положил на стол волшебный кошель с единственной сохранившейся добычей и, распрощавшись, поскорее ушел обратно в дымолетный камин.

Глядя на контейнер, я с грустью подумал, что совсем не так планировал отчет Волдеморту. Мне мечталось о пафосной встрече, широких жестах, похвалах и уважении, а получилось… Впрочем, отнести трофей Волдеморту все равно придется, ведь приказа "оторвите ему голову" он так и не отменил.

"Так. Расслабился малеха, потрафил своей слабости, и будя. Пора наконец заняться делами. Итак, на повестке дня стоят три вопроса. Нормальный отчет учителю, разговор с бывшими родителями брата и "разбор полетов" с командой. Вот три первоочередных дела, с которыми нужно разобраться.

С чего бы начать? С Волдеморта? Так я только что от него за разгильдяйство огреб. Конечно, можно было в качестве смягчающего обстоятельства привести, что "я не умею аппарировать, да и куда — не знаю", но как бы этим не сделать только хуже. И не только потому, что Темный Лорд не любит оправданий. Хуже то, что логика совсем не на моей стороне. Ведь после таких слов может последовать простой и совершенно очевидный вопрос: "В прошлый раз, когда захотел, ты же смог до меня добраться, а? Нет теперь Малфоя? Но на нем мои соратники не кончились! Гойл, Яксли… Мог обратиться к любому! Но не обратился. Не догадался? Не ври! Не захотел? Вот это ближе к истине. А почему не хотел? Ты что-то скрываешь? Легилименс! Круцио!"

Нет. К Волдеморту — не вариант. Пусть подостынет. Понадоблюсь — сам позовет, а я не буду дразнить гусей…

Следующий вопрос. Оценить поступок Смита и Макмиллана. И наказать? Это та еще проблема! Как вскочивший на жопе прыщ — и неприятно, и неудобно, и не вовремя, и сделать что-то с этим трудно. Но в отличие от прыща — сама не пройдет. Наоборот, брошенная на самотек, она в будущем может только усугубиться, грозя "ампутацией".

Причем на самом деле ситуация гораздо сложнее и глубже, чем кажется на первый взгляд. Ведь дело даже не в факте формального неповиновения, а в том, что для него нашлась серьезная причина. И не темная магия, и не ритуал жертвоприношения — это все уже результат. Корень бед лежит в том, что, несмотря на все мной совершенное, как минимум для этих двух парней я не являюсь непререкаемым авторитетом. И как за такое наказывать? И, кстати, кого? Не себя ли?

Ладно. Хорошо. Пусть виноват не я. Ну-у-у, не только я. Пусть еще виноват и гниловатый Захария, сбивший с панталыку Эрни. Так как же мне теперь их наказывать? Причем наказание должно быть, с одной стороны, таким, чтобы проняло неслабо, а с другой — чтоб не появилось желания немедленно сбежать и сдать все и вся тому же Дамблдору, раз уж следующего министра пока не назначили.

И это не перестраховка. Вероятность такого исхода весьма и весьма далека от нулевой. Ведь если поставить себя на их место, то в случае очень неприятного наказания я бы как минимум задумался: "А оно мне надо?" К чему такие рассуждения могут привести в итоге, можно спросить Логана Крэбба. Для магического ритуала вызова духа умершего следует использовать пепел, который рассеян вокруг дома…

А что на другой чаше весов? Чем, кроме страха перед Волдемортом (которого они видели в удачный момент, из-за чего опасения заметно уменьшились), я могу их удержать подле себя? Совместными тренировками? Обещаниями будущих прибылей? Дружбой? Как-то маловато, по сравнению с сохранностью собственной шкуры!

Усугубляется все еще и тем, что технических препятствий для, так сказать, предательства как процесса, то есть "разумной предусмотрительности" и "политической гибкости", не будет никаких! У нас был договор… но ни о каких санкциях за его нарушения разговора не было! И тем более в тексте принесенной магической клятвы из-за моей корректности и мягкости (глупости!) не были упомянуты наказания! Молодец, Эрни! Заранее подстелил себе соломки! Так что каждый из моей пятерки в любой момент может броситься к ноги к Дамблдору. Размазывать кулачками слезы, рвать на себе волосы, кричать и каяться: "Я дурачок! Я ошибся! Меня обманули! Я не думал… Я виноват… Я больше не буду… Простите меня, пожалуйста!" Тем более, что формально прощать-то их пока и не за что! Школьный кружок? Они разрешены. Тренировка заклинаний вне учебного времени для сдачи экзаменов? Если за такое наказывать, то за регулярные злостные нарушения весь Рейвенкло автоматом попадает под репрессии. Участие в спасении генерального инспектора? За это вообще награждать надо (как, собственно говоря, и произошло)! Каркаров? Тут, конечно, весьма смутно все, особенно учитывая никакую, по сути, их роль в убийстве. Не уверен, что при хорошем адвокате там найдется состав преступления серьезнее вторжения в частное жилище.

А вот в чем я уверен на триста процентов, так это в том, что Дамблдор не станет брезговать и с радостью даст такому оборотню второй шанс. Я бы, может быть, даже и отпустил бы Смита, так как серьезной пользы от него, кроме массовки, пока не предвидится. Пусть, раз уж такой умный, катится навстречу своей смерти. Но Эрни! Эрни отпускать ни в коем случае нельзя! Эрни — это влияние на целый клан волшебников, крепко стоящих в Магической Британии. И важнейший для моих планов источник информации о магическом праве уже сейчас!

В общем, над формой и силой наказания следует хорошенько подумать. Осложняется проблема выбора еще и тем, что мы не в армии. И не в банде. И даже не на работе. Формально мы пока остаемся кружком по интересам, и не более того. Равноправное сообщество, где я всего лишь первый среди равных. И хотя лорд Крэбб, конечно же, "несколько равнее" остальных (почему, собственно, он и первый), это не дает ему права направо и налево разбрасываться пыточными.

Нет, можно пойти на принцип. Прикрыться тенью Волдеморта. Не миндальничать. Жестко, как смогу, откруциатить: "наказать — значит простить". Ну а несогласным и обиженным напомнить, от чего я их защищаю.

Но какие последствия будут у такого шага? Тактические и стратегические?

С тактической точки зрения — достаточно нехорошие параллели могут возникнуть. Слишком недавно Амбридж пытала Поттера, чтобы это забылось, а тут я такой весь из себя "наказующий". В смысле — "такой же гад, как она". Пять лет выстраивания отношений на факультете, на радость Барнетту, разом будут смыты в унитаз! И это еще не рассматривается такой факт, что если наказание будет слишком неприятным, ненависть может пересилить страх…

Со стратегической — все еще хуже. Позиция "против" всегда слабее позиции "за". Ведь то, "против чего", рано или поздно исчезнет, а вот взаимные трения — останутся и выйдут на передний план. Закладывать собственными руками мину под свое будущее — глупо. Ведь именно с прицелом на "постхогвартс" я и собираю себе команду. Одно дело "Крэбб — глава центристского сообщества волшебников с разными статутами крови", и совсем другое — бессильный одиночка. Кому он такой нужен будет, кроме дементоров?

К слову, даже не знаю, какая реакция парней на круциатус будет для меня хуже: возмущение или… принятие? Сколько времени пройдет от готовности получать круциатусы до появления в голове мысли: "Стоит ли шестерить на Крэбба, если можно получить метку и войти сразу в средний круг? Благо там сейчас образовалось совсем неприличное число вакансий…"

Короче, вопрос о наказаниях тоже не следует решать сгоряча. Так что на первый план автоматом выползает вопрос с Уэйном. Нужно с ним поговорить…" — решил я и с этой мыслью… лег спать.

Утро вечера мудренее, а с бодуна такого можно наговорить, что "просто ой"!

На следующий день я проснулся свежим и бодрым. В письме Уэйн просил предупреждать его за полчаса до прихода. Плюс, сова — почтальон магический, но не мгновенный. Таким образом после отправки сообщения о времени встречи у меня образовалась пауза в полтора-два часа. Можно было просидеть их в мэноре, но жажда действия гнала меня прочь из дома, поэтому я решил потратить это время с пользой. Например, кое-что разузнать, а также прикупить то, что в принципе невозможно поручить домовой. Наказывай ее, не наказывай.

"Кстати! Какое наказание выбрать провинившимся в определенной мере зависит от того, как всё пройдет с Хопкинсом. Порасспрашиваю его, чем живут, чего боятся, что обо мне думают… Если Уэйн отнесется к побратимству настолько же серьезно, насколько серьезно, пусть и магически навязано, к этому отнесся я, то меня ждет много приятных и не очень открытий. Все же то, что говорят про меня мне, и то, что другим, — "это две большие разницы". С этой проверки и следует начать серьезный разговор с братом…"

Нищему собраться — только подпоясаться. Помня про Статут, оделся в обычную одежду. Поверх накинул школьную мантию. Собрал в кошелек остатки денег, которых не хватило бы на погашение и пятой части долга гоблинам. Подошел к дымолетному камину. Бросил туда щепотку волшебного порошка и произнес: "Косая аллея".

Вроде бы магические магазины и не должны были задержать меня надолго, но два часа пролетели в один миг. Больше всего времени и средств пришлось потратить на покупку палочек. Любимое олливандеровское "выбор волшебной палочкой своего волшебника — важное и сложное дело, в котором спешка совершенно неуместна!" вылилось в сорок "отдай как брось" минут непрерывных примерок. Тупость! У меня даже сложилось впечатление, что это не я ищу себе волшебную палочку, а меня тестируют с помощью артефактов, выглядящих как второй по важности (после головы) инструмент любого волшебника. Слишком уж подозрительно похожей получается картина на стандартную методологию проведения эксперимента. Кстати, у Кидделла все прошло гораздо быстрее, что тоже подбрасывает дровишек в топку паранойи…

Как бы там ни было, но заплатив мастерам за основную и запасную волшебные палочки в сумме тридцать галеонов, я снова стал "настоящим магом". Прикинув остаток средств, а также ожидаемое время и объем следующего платежа по посредничеству, я отказался от запланированной ранее покупки подарков семье Уэйна и потопал к ближайшему дымолетному камину.

Ллангиног, который Уэйн указал в качестве места встречи, начался для меня с пыльного закутка с плохо покрашенными стенами, откровенно намекающего на весьма слабую посещаемость данной точки каминной сети. Первым делом, пользуясь отсутствием посторонних, я снял, свернул и убрал в сумку мантию. После этого, с любопытством озираясь, вышел из прикрытого магглоотталкивающими чарами тупика с дымолетным камином и оказался… около туалета. Который в свою очередь, как выяснилось спустя еще несколько шагов в сторону единственного выхода из коридора, принадлежал маггловскому магазину.

Выйдя на улицу, я с интересом осмотрелся по сторонам. Пейзаж был достаточно любопытным. По-английски провинциальный поселок расположился в неширокой долинке между то ли высокими холмами, то ли очень низкими горами. Старинные одно-двухэтажные дома из дикого камня жались друг к дружке по извилистым узеньким улочкам, на которых, казалось, с трудом могли разъехаться даже два современных легковых автомобиля. Такая скученность легко объяснялась тем, что на заднем плане, буквально метрах в четырехстах отсюда, не дальше, начинались растущие достаточно быстро и круто вверх склоны холмов. Настолько круто, что, в отличие от недавно виденных в Норвегии, склоны были лысыми, не поросшими не то что лесом, а даже кое-где и травой.

Надо отдать должное местному мэру или старосте. Везде всё было чисто и аккуратно. Газоны выкошены. На дорогах — свежая разметка. Низенькие, по пояс, живые изгороди ровно подстрижены. Дома походили на игрушечные: стеклопакеты, серая черепица. Те, что побогаче, были покрашены темно-коричневой краской. Победнее — простой побелкой. Впрочем, были и вовсе голым камнем наружу. На мой взгляд, так даже красивее. Напомнили мне мой любимый Выборг.

"Миленько, конечно, но какие же здесь низенькие потолки! — подумал я, присмотревшись к старинным английским домам. — Да и окошки… Сразу видно, что окружающая природа особо высокой температурой местных не баловала. Да и с отоплением, поди, проблемы. Дерево привыкли экономить… Или все как раз наоборот — жаркое лето и промозглая зима?"

Общественный камин дымолетной сети был расположен в весьма удачном, на мой взгляд, месте. Ну, если рассматривать его с точки зрения поддержания Статута. С одной стороны, судя по тому, что я увидел выйдя на улицу, городок вроде бы маленький и тихий. С другой — любой продуктовый магазин место довольно оживленное. Плюс рядом остановка автобуса, две небольшие гостиницы, а в пятистах метрах по улице вправо, если верить знаку, — кемпинг. То есть постоянно (во всяком случае летом, в туристический сезон) мелькает достаточное количество чужаков, чтобы новое лицо не стало привлекать к себе ненужное внимание.

"В общем, в кои-то веки маги сработали не на "на и отъебись", а с выдумкой. Наверняка еще либо владелец, либо кассир-продавец, либо оба — сквибы. А что? Совсем уж без контроля оставлять точку…"

— Винс! — громко окликнули меня.

На той стороне улицы, сидя совсем по-простому — на поребрике, рядом с валяющимся на траве велосипедом махал мне рукой Уэйн. Выглядел он живым, веселым и ну просто очень здоровым. Не было даже намека на то, что совсем недавно этот парень валялся при смерти, почти разрубленный на куски магическими нитями.

"Хм… И тонких шрамов не осталось! Ну хоть не зря потратился", — удовлетворенно, но с легким оттенком печали по потраченным деньгам подумал я, рассматривая своего приятеля. Нет, уже не просто приятеля… Брата!

Поздоровавшись, мы медленным шагом отправились по дороге на восток. Жил Уэйн не в Ллангиноге, а в соседнем Пенибонтфоре. Но там не было общественного камина, а на личный домашний банально не хватало денег. Поэтому каждый раз, когда надо было воспользоваться дымолетной сетью, ему с матерью-ведьмой приходилось либо ждать автобуса, либо четыре километра "ехать на одиннадцатом". Либо, как сейчас, если не планировалось перемещения, а нужно было только что-то передать, можно было использовать велосипед. Правда в данный конкретный раз Уэйн немного не додумал, что нужно будет не передать, но встретить и проводить. А велосипед у него — всего один!

Ехать на багажнике мне не позволяла гордость, спихнуть Уэйна и поехать в одиночку — разум, поэтому мы просто пошли пешком, катя велосипед рядом. Погода была хорошая, трасса — незагруженная, вокруг приятные глазу пейзажи, так что особого смысла бежать не было. Тем более было что обсудить между собой до встречи с родителями.

Для начала меня ожидаемо завалило благодарностями и восторгами. "Спасибо-спасибо-спасибо!" и "Не зря мы завидовали старым семьям! Быть чистокровным волшебником — круто!" — приблизительно такая вот краткая выжимка из первых двадцати пяти минут разговора. А вот потом посыпались вопросы. Начиная от смешных вроде: "Туалет в мэноре самостоятельно очищается магией, его моют домовые эльфы или как у магглов и у нас — канализация?" и заканчивая достаточно серьезными: "Где я буду жить? Какая у меня теперь фамилия? Как мне разговаривать с Малфоем?". В двух словах на такое не ответишь, так что не торопились мы еще и поэтому.

Но как ни плетись нога за ногу, рано или поздно дорога должна была закончиться прибытием в пункт назначения. Семейное гнездо Хопкинсов, которое предстало передо мной спустя полтора часа с момента выхода из дымолетного камина, меня не впечатлило. Судя по всему, жили родители Уэйна весьма и весьма небогато. Сложенный из красного кирпича дом был небольшим. На мой ненаметанный взгляд — где-то шесть на восемь метров площадью. Если считать жилой чердак, то можно назвать его двухэтажным.

По рассказам Уэйна, на первом этаже очень компактно расположились: одна небольшая спальня (родительская), кухня, совмещенная с туалетом ванная и крошечная гостиная. Дети, то есть он и его брат, занимали свободное место на чердаке, кое-как (в смысле: с долгой ссорой и сломанными игрушками противника) поделив его на две малюсенькие комнатки. Еще к торцу дома была пристроена летняя застекленная веранда.

Именно на ней меня и встретили. Родители Уэйна приняли меня ожидаемо тепло и… неожиданно настороженно. Не знаю, что обо мне рассказывал Уэйн, но и мистер Хопкинс, и миссис Хопкинс смотрели на меня с определенной опаской. И если некоторое недоверие со стороны матери было понятно, она все же магичка и не может не понимать, кто я и что сейчас происходит, то почему волновался отец? Один только младший брат (сводный мне теперь получается, что ли?) был в восторге. Как же, настоящий волшебник! То, что вообще-то говоря у него самого в семье их целых двое, от внимания пацана традиционно для таких молодых лет ускользало.

Попили чаю с простенькой домашней выпечкой. В молчании, потому что традиционный английский "непринужденный разговор ни о чем" совсем не клеился. После чего младшего сына Хопкинсов, ставшего теперь единственным, отправили погулять, и начался серьезный разговор.

Глава 73. Жизнь магической глубинки

— Что вы знаете, лорд Крэбб, о том, как живут простые полукровки? — спросила меня миссис Хопкинс. Не красивая, но довольно симпатичная, на мой взгляд (невысокая, шустрая, рыженькая, с веснушками — ну натуральная лисичка), волшебница лет тридцати пяти.

Раскрыв было рот, чтобы произнести что-то вроде надменно-презрительного "достаточно", я замер. Только сейчас, пытаясь ответить на четко поставленный вопрос, я, быстро пробежавшись по имеющейся у меня информации, осознал парадоксальную вещь. Прожив пять лет в Магической Британии, я так ничего (!) и не узнал о том, как живут "простые" волшебники! Во что одеваются? Куда ходят покупать еду? "И на что?" — не менее важный вопрос. Где воспитывают детей до или вместо Хогвартса? Как скрываются от магглов? Где спят? Где колдуют, если вокруг Статут?

Ответов на эти и сотни других похожих вопросов у меня просто нет! Ведь в магглолюбивом — или, на самом деле, "магглолюбивом" — каноне, как это ни парадоксально, описывался быт (и то — очень крупными мазками) как раз самых необычных магических семей. Назвать Малфоев, Уизли, Блэков и Лавгудов (жилищ других семей показано не было) среднестатистическими фамилиями — это, мягко говоря, немного погорячиться. Да и виденные уже лично мной дома Лусеро, Крэббов, Гойлов тоже принадлежат далеко не самым простым родам. А уж о повседневной жизни и речи не идет!

Это просто чудовищный залет! Как я собираюсь в будущем участвовать в политической жизни, отстаивать одновременно интересы "правых" и "левых", если о последних я знаю в объеме интернатовского мальчишки?

Мою заминку Катрина интерпретировала верно, но вот ее реакция стала для меня полнейшей неожиданностью. Как же она на меня окрысилась!

— Конечно! — с презрением, некрасиво исказившим лицо, почти выплюнула она. — Откуда вам, воспитывавшимся в древних мэнорах, знать, как живут "грязнокровки"? Вы даже посмотреть лишний раз в нашу сторону брезгуете. Вам плевать на то, живы ли мы! Есть ли у нас что поесть? Не замерзаем ли мы насмерть? Есть ли у нас работа? Где уж там узнать и помочь! Да вы вообще нас за людей не считаете! Максимум, видите в нас одноразовые грелки! Или пушечное мясо с самоходным набором ингредиентов для темномагических омолаживающих зелий!

"Похоже, к чистокровным у нее очень старые счеты. Гораздо старше, чем Уэйн. Да и жизнь простолюдина в реалиях "человек начинается только с барона" нельзя назвать раем. Но это все равно не повод для меня быть её эмоциональной "грушей"!" — подумал я.

— Хм. Миссис Хопкинс. Будьте так любезны… быть любезны. Я ничем не заслужил такого отношения, а мое терпение — небезгранично, — спокойно и вежливо ответил я, "тренируясь на кошках" в использовании аристократической "брони манер".

— Милая… — пришел Катрине на помощь ее муж. — Мы же договорились…

— Прошу меня простить, — взяла себя в руки волшебница.

— Давайте все же перейдем к делу, — кивнул я, принимая извинения.

"Интересно, что про меня наговорил матери Уэйн, что и она, и ее муж так стелятся передо мной? Все же взрослому человеку вполне обоснованно западло извиняться за собственную правоту перед молодым, годящимся в сыновья, опездолом! Или же дело тут в том, что это Англия? И сословное чинопочитание здесь каждому вбито в подкорку? А тех, у кого его нет, — тех давным-давно уже вбили под корку планеты?"

— Это будет долго.

— Я никуда не тороплюсь, — пожал я плечами. И немного поправился: — Сегодня.

— Хо. Ро. Шо... Тогда придется — с самых азов. Семья волшебников, — начала свой рассказ Катрина, — в которой я родилась третьей по счету, была небогата. Хотя когда-то и происходила от древнейшего и благороднейшего магического рода, но…

Последующий монолог женщины неожиданно захватил меня. Он оказался настолько познавательным, на меня вывалилось, пусть и с чрезмерной эмоциональностью, такое количество невероятно важной информации, что не будь омута, я бы не постеснялся кое-какие вещи, пусть и ключевыми словами, законспектировать прямо тут, на простой бумажке, используемой Хопкинсами в качестве салфеток.

Как обычно, в корне всего лежала экономика: наверное, и в сотворении мира без нее не обошлось. Как оказалось, не зря Катрина начала издалека — с того, какой по счету она родилась в семье. Именно это и являлось одним из главных условий, определяющих стартовые богатство или бедность индивида.

Некоторые семьи, как это традиционно делают Малфои уже два последних поколения, имеют по одному ребенку. Причиной тому часто используемый в магических и немагических семьях порядок наследования имущества, широко известный как майорат. Все получает первенец — сын или дочь. Доля следующих же зависит только от щедрости умудрившегося удачно родиться первым. Конечно, насколько бы майорат ни был майоратом, но мало кто оставлял младших брата или сестру совсем уж без средств, однако суммы все равно несопоставимы с половиной или третью.

С одной стороны, это хорошо для благосостояния рода. Позволяет не распылять, а только преумножать богатство. С другой: "один" — это очень опасное число. Вдруг с единственным наследником произойдет несчастный случай? Что будет с семейным древом дальше? Кому отойдет все скопленное за века состояние? Кто продолжит славное дело древнего рода? Гордость требует, чтобы фамилию с уважением и/или страхом упоминали постоянно. А вот остаться в истории всего лишь сухими и короткими строчками в редко читаемых книгах по геральдике, наоборот, — никому не хочется. Поэтому в большинстве своем семьи старались иметь как минимум по два ребенка. Что, кстати, хорошо заметно по моим хогвартским знакомым. Той их части, на семьях которых не погулял вволю демографический провал Первой магической войны.

К сожалению, укрепление рода количеством детей хотя проблему и решало, но одновременно с этим создавало другую. А именно: "Пусть второй/вторая имеет потенциальную возможность устроить свою судьбу удачной женитьбой/замужеством за волшебником… А если нет? А если детей больше двух? Третьим, четвертым… Им-то как?"

Им — сложно.

В нормальном мире в средневековье "много детей", через знак равно "много работников", быстро конвертировалось в "достаток родителей". Особенно — в сельской местности. Младшие дети дворян или состоятельных купцов традиционно могли поступить на военную, гражданскую или церковную службу. Или же попробовать найти свое призвание в коммерции или промышленности. Крестьянские младшие дети шли в батраки, в прислугу. Уходили из деревень в города…

Но это в обычном мире. А в мире магии все совсем по-другому.

Да, есть определенное количество профессий. Да, есть определенное количество рабочих мест. Да, есть достаточно одаренные волшебники. Кто-то хорошо варит зелья. Кто-то — ухаживает за магическими существами. У кого-то лучше идет артефакторика…

Но маги живут дольше магглов. Маги стареют медленнее магглов. А с учетом того, что галеонов на лечебные зелья у хорошего мастера всегда будет в достатке, в отличие от безработного бедняка… В общем, свободные места появляются очень нечасто. Их занимают лучшие из новичков. И куда податься остальным?

Это в мире магглов всегда есть вакансия, например, дворника. Или уборщицы. Или грузчика. Или разнорабочего… Магам же эти, как и многие другие, маггловские низкооплачиваемые специальности совершенно не нужны, потому что за них такую работу делает магия и/или домовые эльфы. Это удобно... и ужасно, ибо не оставляет возможности хоть как-то прокормиться бедным. Плюс, с учетом все той же большей продолжительности жизни, общество волшебников развивается очень медленно. А это в свою очередь тянет за собой малое число новых направлений хозяйственной деятельности. Что следствием имеет совсем уж куцый и давно поделенный "пирог" рынка товаров и услуг, на каждую "крошку" которого огромное количество претендентов… Как называется такой рынок?

"У меня достаточно сносно получаются простенькие зелья, — говорила Катрина. — Сносно, не менее, но и не более. Как мать научила, так и варю. А для чего-то большего нужно образование, хотя бы хогвартское. Но то, что варю, варю неплохо и могу наделать много. Были бы ингредиенты… Вот только на что я их куплю? И, что гораздо хуже, кому и где я продам сваренное? В Косом или Лютном? Так меня тут же убьют те, кто уже не первое десятилетие занимается этим бизнесом. И это еще не самый страшный вариант. Не удивляйтесь так. Ведь попробуй я продать зелья магглам — и в один "прекрасный" день мой муж проснется, будучи уверенным, что магии — нет, а я — уже давно умерла или вообще не существовала. А вот детям, как волшебнику и сквибу, стирать память не будут… Я не хочу исчезнуть… И еще больше я не хочу, чтобы мой муж считал Джона и Уэйна сумасшедшими или приблудными. Ведь если жены никогда не было, откуда взяться детям?.. Министерство весьма изобретательно в мести семьям тех, кто решился злонамеренно нарушить Статут…"

В итоге конкуренция совершенно классического вида выбрасывает волшебников не очень сильных и не очень умелых (и всех, кто ниже уровнем) за пределы пула высокооплачиваемого персонала. Лучшая часть середнячков может поискать себя в "административной" работе. Волшебника с СОВ, а уж тем более ЖАБА, всегда примут на работу в Министерство. Может быть, не сразу на ту должность, на которую хотелось. Может быть, не на те деньги. Может быть, даже не в тот отдел, куда просился. Но! Примут обязательно, а это значит, что вопрос о куске хлеба никогда не возникнет.

Проблема вот только в том, как же получить эти самые заветные СОВ? Хотя бы их, не говоря уже про ЖАБА. Сдавать экзамены можно хоть каждый год. Они, что удивительно, для сдающего совершенно бесплатны. То есть за счет Министерства. Другое дело, что изучить к восемнадцатому — двадцатому году жизни столько разноплановых магических наук можно либо на домашнем обучении, будучи отпрыском серьезного клана, либо — учась в Хогвартсе. Самостоятельно же осилить их все просто невозможно. Для начала возникает куча проблем по обеспечению обучения как технологического процесса. Где брать учебные материалы? Кто будет проверять правильность? Как обеспечить здоровую жажду знаний? И правильный их набор? Потом, если эти вопросы хоть как-то решить, такого вундеркинда при первом же практическом занятии вполне закономерно "примет" стража из-за нарушения "Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних". Выпишет драконовский штраф, сделает последнее предупреждение… Не внявший которому дурачок просто исчезнет навсегда. Но обычно до этого дело не доходит. Отсутствие денег и бетонная плита Статута Секретности отлично запирают самородкам дорогу к высотам магии.

У рожденных в небогатых семьях, где хотя бы кто-то один, мать или отец — волшебник, шанс выучиться есть. Но только тому, чему может научить родитель. Если же тот по каким-то причинам этого сделать не может, то желающему идти в магию ребенку остается только ждать собственного совершеннолетия, а потом выписывать дешевые пособия, что-то вроде пресловутой филчевской книжки "Скоромагия: заочный курс колдовства для начинающих". Но будучи уже по мировоззрению на сто процентов магглом, учиться магии в таком возрасте, да еще без наставника? Это будет невероятно сложно…

Кстати, отсутствие обучения отнюдь не освобождает родившихся в магических семьях детей и их родителей от требований соблюдения Статута Секретности. "Спонтанные выплески магии? Прячь их. Не умеешь? Это никого не волнует! Уезжай в глушь, не вылезай из подвала, вскрой себе вены… Делай что хочешь, но соблюсти Статут — твоя безусловная обязанность!"

Так что если кто-то хочет связать свое будущее с магическим миром, то он должен кровь из носу получить СОВ как можно раньше. Собственно говоря, ради этого и платится тысяча галеонов в год Хогвартсу, а еще сотня тратится на всякие личные учебные материалы. Вот только у каждой ли семьи волшебников есть свободная тысяча галеонов в год? Ха!

Немного по-другому обстоит дело с чистыми магглорожденными. Как ни парадоксально, они, по сравнению с небогатыми полукровками, оказываются в гораздо более выгодных условиях. Самых сильных, которые попали в список Хогвартса, согласно последним законам Министерство спонсирует. Но это ничуть не благотворительность, а кредит. После окончания Хогвартса магглорожденные обязаны отработать всё до последнего кната там, где укажет Министерство (указывает в основном на обливиаторов, стражу и сектор борьбы с незаконным использованием изобретений магглов). Впрочем, допускается заплатить сразу же. Вот только тысяча галеонов за курс — это даже по самому щадящему курсу обмена почти шесть тысяч фунтов. Есть ли они у каждой английской семьи? Чтобы не ужасаться цифрами, даже мысленно не буду переводить фунты в рубли. Но даже в местной валюте за весь период обучения сумма набегает внушительная. Настолько внушительная, что на нее можно купить, например, автомобиль бизнес-класса. Или даже представительского. "Ягуар" там, "Порше", "Ауди"… Заставлена ли стоянка того же Пенибонтфора одними "Порше"? Как бы не так! Скорее старыми ведрами, аналогичными по рыночной нише нашей "классике", изрядно поездившей с перегрузом по дорогам такой же глубинки.

В общем, всех волшебников, не относящихся к привилегированному сословию, к тому же изначально не очень умных, не сильных, не трудолюбивых, недоученных, из нищих семей, — всех их ждет совсем незавидная судьба. Часть станет клиентами ДМП. Часть навсегда затеряется в Лютном. Часть — вымрет. Остатки же, причем чисто количественно их не так уж и мало, невидимой, но от этого не становящейся менее безжалостной рукой рынка будут выдавлены туда, где у них есть хоть какие-то шансы прокормить себя. В "большой" мир.

К немагам.

Казалось бы, что в этом такого плохого? Что могут сделать волшебнику какие-то там магглы? "В стране слепых и кривой — король!" Жаль только, что это всего лишь пословица. Будь иначе, этот мир был бы сраным фэнтези с классической магократией. В объективной реальности же — все строго наоборот. Так что волшебники, попадая в чуждый им мир без базовых знаний, без конкурентных преимуществ, без образования, зато с серьезными ограничениями из-за Статута, моментально скатываются на самое дно маггловского мира. И быстро выплыть оттуда недоведьмы и недоколдуны — речь идет именно об этих, далеко не самых лучших представителях волшебного мира — могут одним единственным способом.

Браком.

— Удачливые находят свою любовь сами, — при этом Катрина ласково улыбнулась и нежно погладила мужа по руке. — Умные стараются ограничиться необходимым минимумом: после "невероятной любви с первого взгляда" поддерживать отношения на простых чувствах и действиях — без использования приворотных зелий и артефактов. Глупцы… — женщина пожала плечами. — Далеко не каждому понравится, когда его попользуют и бросят! — со злостью произнесла она, явно имея в виду что-то личное.

Тут я, действительно, не мог с ней не согласиться. Мало кто будет в восторге, став жертвой изнасилования. И совсем не важна та форма, в которой было выражено принуждение. В банальной ли силе мышц, или в каком-то хитром химическом или магическом препарате — самого случившегося это не меняет. Ровно как и страстного желания соответственно отплатить. И это будет отнюдь не нежная любовь до гроба… Разве что до принадлежащего насильнику, и как можно скорее.

Отсутствие возможностей заработать в магическом мире и вытекающее из него желание обеспечить свою жизнь удачной женитьбой/замужеством за магглом имеет важное последствие, на которое практически никогда не обращают внимания. Растворение хорошей магической крови в маггловской. Тех же Гонтов вспомнить если. Хрестоматийный пример: от великого мага Салазара Слизерина до полукровки Тома Реддла — зачатого от маггла под принуждением слабой, некрасивой и нищей ведьмой. А если далеко не ходить, то и миссис Хопкинс, как оказалось, доводилась мне сколько-то-там-юродной то ли теткой, то ли племянницей по линии Блэков. И что? В род ее никто не звал и звать не собирался. Еще ее бабку, вышедшую замуж за сквиба, отсекли как гнилую ветвь от рода. Аналогично в прошлом поколении Блэков изгнали Андромеду.

Хотя нет. Я не прав. Эту проблему чистокровные, конечно же, осознают. Но сытым и благополучным чистокровкам бороться с размыванием крови часто и открыто выражаемым презрением к нищим, голодающим полукровкам — это все равно что заливать пожар соляркой. Можно и потушить, если огонь совсем слабенький, а поток — очень мощный. Но не дай бог жар окажется посильнее, чем от тлеющего окурка…

— …Короче говоря, таким, как мы, проще вовсе не использовать магию. Тем более недоучкам ею заниматься действительно опасно. И это касается не только подростков… Зельеварение? А если что-то пойдет не так? Безоар-то работает только против простейших составов, да и к тому же тоже стоит денег. Чары? Они вообще не сработать могут любым, даже самым немыслимым способом! Трансфигурация? Чтобы всё вернулось в естественную форму в самый неподходящий момент? Или наоборот, не вернулось? Аппарация? Расщепы! Уж лучше велосипед или маггловский транспорт! Каминная сеть? А ты знаешь, сколько стоит к ней подключиться? Да и к кому мне ходить в гости?

Кстати, именно благодаря пытливым одиночкам и массе ленивых недоучек палаты Мунго никогда не пустеют. И колдомедики в строгом соответствии с принципом человеколюбия (под человеком понимается, естественно, волшебник, а не маггл) лечат всех. А потом приходит чиновник Министерства, который показывает прайс, где четко указано, сколько берут за лечение расщепов, сколько — за отравление, сколько — за возвращение естественной формы, сколько — за "взлом" неверно наложенных чар и заклинаний, сколько — за ваш конкретный случай…

— Однажды я ошиблась в зелье. Или мне подсунули не те ингредиенты. Слышала, такое практикуют некоторые… Чтобы потом погасить долг, к счастью, Министерству, а не гоблинам, мне потребовалось полгода работать только на него! Тяжко тогда пришлось… — с печалью в голосе поведала Катрина.

На мой вопрос: "а не заплатить никак было?" — она только криво усмехнулась и ответила:

— Поверьте мне, Министерство не хуже гоблинов умеет выбивать долги. К тому же мы тогда откладывали деньги на Уэйна…

Как я уже понял, семья Хопкинсов жила небогато. Из монолога женщины мне стало известно, что мистер Хопкинс не был ни врачом, ни топ-менеджером, ни брокером, ни юристом. Муж Катрины был всего лишь простым рабочим на небольшом заводике в Шрусбери, городе в полутора часах езды на автобусе от их дома. Мистер Хопкинс был хорошим профессионалом, ценился начальством, но несмотря на это был вынужден еще подрабатывать по выходным шофером грузовика. Сама миссис Хопкинс, не имея нормального образования, ни маггловского, ни хогвартского, занималась простейшей поденной работой. Нанималась когда няней, когда уборщицей, когда садовником, когда сезонным рабочим… Маленький городок Пенибонтфор, расположенный в провинции среди таких же маленьких городков, просто не имеет свободных вакансий на постоянную занятость для разнорабочей. Все немногие уже заняты… Плюс что-то по мелочи приносили пацаны. Старший — на летних каникулах, младший — в любое время. Оба могли перехватить по мелочи, например, водя редких туристов. В итоге совокупный доход семьи составлял порядка двадцати пяти — двадцати шести тысяч фунтов стерлингов в год.

Если смотреть в абсолютных цифрах, в принципе, это — достаточно неплохая средняя зарплата по стране… для одинокого работающего мужчины. На семью же… На семью из четырех человек — это очень мало. Тем более, для начала из этих тысяч следует сперва вычесть разнообразные налоги, сборы и прочие поборы (а чтобы их не заплатить в таких развитых странах, как Англия, США или Германия, нужно быть не магом, а настоящим чудотворцем). Потом свой кусок сала из бока свинки-копилки по очереди вырывают: коммунальные платежи, питание, одежда, обувь и… И, собственно говоря, больше ни на что не остается! Вырезать из настолько впритык сверстанного бюджета ежегодно почти четверть нереально.

Практически нереально. Но: "сын должен получить нормальное образование, иначе на достойную работу будет не устроиться!" — под таким девизом прошли в семье Уэйна времена его детства.

Если верить словам Хопкинсов, копить на образование сыну они начали чуть ли не с самого его рождения. Причем изначально планировался даже не Хогвартс, а нормальный колледж. "Ну ее, эту магию! Одни проблемы от нее!" Чтобы собрать нужную сумму, семья пошла на беспрецедентные меры. Желая оставить кредитную кабалу на самый крайний случай (да и сложно её оформить — мало какой маггловский банк даст кредит на образование в школе магии), последовательно из года в год экономили на всем, чем только можно. Тратились только на то, без чего обойтись было никак нельзя. Питались впроголодь. По-тихому, чтобы не вызывать у соседей недоумения, переходящего в подозрения, Катрина чинила одежду и обувь магией. Лечились простыми, но действенными зельями. В родном Хопкинсу Уэльсе очень редко бывают морозы. Нормально в снежки Уэйн, как и многие дети из южных графств, наигрался только в Хогвартсе. Но если на улице плюс один, то дом все равно нужно отапливать, иначе жить в нем невозможно. Но отапливать хорошо — дорого, поэтому Хопкинсы топили по-минимуму, а ходили по дому и спали одетыми. Подогреть до комфортной температуры, используя простейшие заклинания, которые уже ко второму курсу отлично выучивает каждый студент Хогвартса, было нельзя. Небольшая деревня, все всё видят. Все считают чужие деньги. Давать повод для подозрений — это уже нарушение Статута.

И уж конечно же никто в семье не упускал ни единой возможности поднять или сэкономить фунт-другой. На всем.

И так пятнадцать лет подряд без передышки.

"Да… Уизли по сравнению с ними просто богачи! — подумал я. — Людей, что готовы не на разовый подвиг под действием какого-то сильного, но кратковременного импульса, а долго и муторно ограничивать себя во всем, в мире реально единицы. И такая сила воли достойна уважения… Кста-а-ати, а откуда "дровишки" у рыжих? По экономическим причинам большое количество детей даже в семьях у самых состоятельных магов — редкость. А Уизли такими как бы не назовешь…"

Глава 74. Прикладной Статут Секретности

— …Именно к этому нас изо всех сил подталкивает Министерство частыми визитами стражи. Не было магии — шарик при проверке останется белым. И не появятся у тебя дома в самый неподходящий момент чужаки…

— Стража? Визиты? Проверки? Чужаки? — отвлекшись на воспоминания об Уизли, часть последней фразы Катрины я прослушал и поэтому не понял. — Это вы про что?

Женщина от моей, как она ошибочно подумала, наглости аж задохнулась.

— Ты не знаешь… Эм… Вы что, ничего не знаете про магические проверки на нарушение Статута?

— Нет, — помотал я головой. — Как это работает?

— Просто. Берешь шар… Вообще-то он как-то заумно называется: "Великий и Непогрешимый Артефакт для…" и что-то там дальше, уже не помню. Но всегда говорят просто "шар", и всем понятно, про что. Кладешь на шар руку. Через минуту он пойдет радужными разводами. Какого цвета в итоге станет — настолько сильно от твоих действий пострадал Статут. Белый — тебе кивнут и позовут следующего. Но такое редко у кого бывает. Ведь невозможно не колдовать, а колдуя — без привлечения внимания совсем никак. Даже если у соседей появились малейшие подозрения — это уже нарушение. Небольшое, но… Хотя "белые шары" Министерство всецело приветствует. Помню, во времена моей молодости, при министре Гарольде Минчуме, даже существовала премия для тех, у кого шар оставался белым. Аж десять галеонов! Потом, правда, награду отменили… Если цвет от фиолетового до голубого — это небольшой штраф. Самый обычный случай. Зеленый-желтый означает, что было достаточно серьезное нарушение или очень много мелких. За такое положен уже либо крупный штраф, либо штраф и немного Азкабана. По результатам разбирательства стража сама выносит приговор, никакого суда не надо. Оранжевый и выше — Азкабан надолго. Черный — бессрочный Азкабан сразу после тщательных и крайне жестких допросов. Но о случаях с черными и красными — я только слышала. Говорят, такие люди стараются не попадаться в руки стражей… живыми.

— А как рассчитывается тяжесть каждого проступка? Кем оценивается? Кто следит?

— Не знаю. Магия. Но, вроде как, так было не всегда. Эти проверочные шары — новодел. Были разработаны Отделом Тайн уже после принятия Статута. Чтобы уменьшить число нарушений, а то мало кто хотел, да и сейчас хочет, его соблюдать. Ходили слухи, что поначалу они специально сильно привирали, завышая показатели, но потом их "отладили"…

— Понятно-о-о… Но все равно, что-то тут странное, — вслух подумал я. — Меня-то ни разу ни на какую проверку не приглашали, хотя я уже формально сколько лет взрослый. Правда, был суд, но меня о нарушениях Статута на нем не спрашивали…

— Ха! Так это совсем другое! Там ведь, Уэйн рассказывал, вас судили за эти ваши межаристократические разборки? Правильно?

— Угу, — кивнул я.

— Так они никакого отношения к магглам не имеют! И никакого шарика для проверок на запретную магию нет! Министерство уже которое десятилетие обещает, что вот-вот, еще месяц или, максимум, год — и такой шарик появится для проверки на запретную волшбу и нарушения других законов… но его до сих пор всё никак не сделают! И, если я правильно понимаю, не сделают никогда! Так что, как и сто лет назад, приходится и страже, и патрулю, и аврорам довольствоваться приори инкантатем. Вот только у любого опытного, — это слово Катрина выделила особым тоном, — волшебника привычка после дела бросить десяток люмосов-ноксов уже в рефлексы вбита! А насчет вас — чему вы так удивляетесь? Первую проверку стража любит устраивать совершенно внезапно! И уж конечно, такие, как мы, никогда не будут равны вам, чистокровным аристократам!

Из дальнейшего монолога, если откинуть прочь зависть и обиду, выяснилось, что претензии магглорожденных и полукровок имеют под собой достаточно серьезные основания. Но и эти "основания" родились не на пустом месте.

Дело в том, что когда Катрина называла удачный брак как единственную возможность для полукровки устроиться в обычном мире, вслух не говорилось, но безусловно подразумевалось слово "законную". А так мысль о том, чтобы, пользуясь имеющимися, пусть и куцыми магическими знаниями и умениями, не заниматься всякой ерундой типа подрывов унитазов в общественных туалетах, а силой взять у магглов всё, что недополучил у магов: деньги, секс, положение, — такая мысль нет-нет да и приходила в головы ведьм и колдунов. И чем хуже жил волшебник, тем быстрее и чаще приходила к нему эта "гнилая" (по словам Катрины) мысль. Ведь, действительно, мало кому понравится жить в нищете впроголодь или, тем более, подыхать под забором, когда рядом кто-то слабейший мягко спит и вкусно ест.

Стража и патруль боролись с такими "умниками" совершенно средневековыми по своей чудовищной жестокости и безжалостности методами. Механизм выявления был прост. Полные отморозки начинали сразу же с чего-то настолько громкого, что это через магглов быстро попадало в поле зрения ДМП. Ну а осторожных и аккуратных принимали во время плановых проверок. При этом поскольку полукровки и магглорожденные по очевидным причинам изначально были в "группе особого риска", то никакого равенства перед законом между ними и чистокровными — не было. Более того, даже тени стремления к равенству было не найти! В законах черным по белому было четко и ясно прописано, что количество плановых проверок прямо зависит от статуса крови, а это в чистом виде есть расово-сословная дискриминация, зафиксированная на государственном уровне. Но никто не возмущался и не пытался изменить ситуацию, при которой чистокровные маги проходят проверку раз в два года, полукровки — раз в год, магглорожденные — раз в полгода, а вот волшебники из аристократических семей — дважды в десятилетие. Причем этим последним, то есть нам, проверку не обязательно проходить каждому лично — за всех разом ее может пройти глава рода. Правда, и "грехи" там суммируются… Зато их можно "разбросать на всех", получив за черный шар усредненный штраф, а не безусловный Азкабан. Чем, не сомневаюсь, вовсю пользуются. Один член рода нарушает по-крупному, остальные — паиньки, а в среднем все в роду получаются почти законопослушными. Ничего удивительного я в этом не увидел: имеющие власть пишут законы так, чтобы удобно было себе, а не какому-нибудь Джону Доу из поселка Гнилое Болото.

Единственная поблажка, и, зуб даю, наверняка принятая гораздо позднее семнадцатого века, была сделана служащим Министерства магии. Работающие там на любой, пусть даже самой убогой, должности проверяются вдвое реже. Дескать, "в Министерстве нет нарушителей". Таким образом, захоти я пойти туда работать, как чистокровный аристократ буду проходить проверку раз в десять лет.

Однако зачастую ответ на один вопрос рождает дюжину других. И это был как раз тот самый случай.

— Хм. Я что-то не понял. Артефакт ведь в офисе Стражи? — уточнил я.

— Да. Расписано на год вперед. Отсутствие на плановой проверке в офисе Стражи — уже повод объявлять мага в розыск.

В розыск… Розыск — это в магическом мире еще одна веселая шутка для понимающего ума. По идее, с таким количеством даруемых магией возможностей изменить внешний вид и спрятаться от поиска должно быть невероятно сложно обнаружить и изловить волшебника, если он этому активно сопротивляется. Более того, когда преступника поймают, требуется еще и безошибочно установить его личность! Однако ожидаемо, что там, где есть технические возможности ускользнуть от длани закона, — там же сразу разрабатываются и способы противодействия им. Это как вечная борьба снаряда и брони. Так, со слов Катрины, у подозреваемых проверяют волшебную палочку. Личность определяют по признанию под веритасерумом. Иногда вместо сыворотки правды применяют легилименцию или, с особого разрешения, империо. Даже с помощью думосбора можно точно выяснить, где именно был в интересующий стражу момент волшебник и что он там делал. Собственно, эти же методы годятся и для того, чтобы очиститься от подозрений.