Диктатор

"Завтрак-то кто-то заказал и не съел, так что его и так и так пришлось бы выбрасывать. С другой стороны — его съел ты. И не забесплатно, ведь совесть тебе претит быть должным и пожрать нахаляву…"— насмешливо произнес внутренний голос.

"Это не совесть. Это — расчет. Лучше отойти парой мелких монет, чем в самый неподходящий момент быть нагруженным каким-нибудь неудобным поручением. Да и вообще: халявщиком быть — совсем не комильфо… особенно для лорда, от которых все окружающие ждут небрежного сорения деньгами направо и налево."

Перешел по каминной сети домой, в Крэбб-мэнор. Отмахнулся от Лотты, которая опять начала грузить меня какими-то мелкими проблемами. Переоделся в маггловскую одежду, которая стала мне мала и перед ноской потребовала использования бытовой трансфигурации. По ходу дела порадовался, что Лондон весьма космополитичный город, поэтому пойти по нему погулять можно в одежде практически любого фасона. Даже если я и задержусь (чар должно было хватить часов на шесть), сильно выделяться тесной или даже драной одеждой не буду. Примут за хиппи. Или за панка. Или, кх-м, за бомжа…

Проверил столик, на который мне Хвост клал несрочные послания Учителя. На столешнице ничего не лежало, так что я со спокойной душой и словами "Дырявый котел" зашел в дымолетный камин.

Из бара, я сначала отправился к гоблинам обменять немного денег на фунты (для моих задумок на конец года нужен был кое-какой маггловский реквизит), а потом — на выход из магического квартала. Перед самой дверью из "Дырявого Котла" на улицу стянул накинутую, чтобы не смущать волшебников непривычной для них маггловской одеждой, мантию, свернул и убрал ее в сумку. И в кроссовках, джинсах и летней свободной рубахе отправился в один из самых крупных мегаполисов мира. Не Токио, конечно, и даже не Москва, но и далеко не деревушка на отшибе. А если посчитать по политическому влиянию и деньгам, что здесь крутятся… Ладно. Не будем о грустном.

"Хотя, почему о грустном? Формально, являясь английским магом-аристократом, я могу рассматривать маггловскую Британию как некий доступный для меня ресурс... Хотя, меня порвут, как тузик тряпку, стоит только сунуться туда… прямо сейчас. А вот потом, заматерев… Но это все равно идеи "на потом". Сейчас на повестке дня у меня совсем другие проблемы…"

Итак. Римско-католическая церковь жаждет встречи со мной. Вопрос на засыпку: где именно находится это самое место встречи? Вряд ли они рассчитывают на то, что я в очередной раз попрусь нарушать Договор в собор Святого Петра. Особенно учитывая, что скоро Пасха. Еще сожгут на радостях… А, значит, альтернативы нет — та древняя церквушка, в которой я разговаривал с посланниками Святого Престола и есть искомая точка встречи.

Хорошо быть окклюментом! После небольших магических усилий, не имеющих никаких внешних эффектов и поэтому не нарушающих Статут Секретности, вся дорога предстает у меня перед глазами с точностью и удобством прокручиваемого на экране монитора видеофайла, записанного регистратором. Вот дошел бы я без этого, особенно учитывая иногда разбивающие меня в городе приступы топографического кретинизма? Ответ очевиден. Если и да, то очень и очень нескоро. А так — утром нагрелось кольцо, а уже во второй половине дня я заходил под своды того самого католического храма.

Меня ждали, и ждали действительно именно здесь, поэтому вскоре я уже сидел за столом перед незнакомым служителем церкви. Стол, к слову, располагался не в церкви, а в небольшом офисе в доме неподалеку, куда меня без какой-либо задержки отвели сразу после встречи.

Офис был предельно аскетичен. Входная дверь без всякого предбанника открывалась сразу же в основное помещение. Небольшое окно было вторым и последним прорезанным в стенах проемом, то есть дополнительных комнат, включая туалетные, здесь не было. Пол покрыт дешевым линолеумом, потолок — пластиковыми панелями. Из мебели в комнате с голыми, крашенными бежевой краской стенами, были только: металлический стол простейшего дизайна, такие же простые металлические стулья и вешалка (а не привычный шкаф!) для одежды с приклеенным к стене неподалеку небольшим зеркалом, и… все! Даже воздух какой-то пустой!

С учетом того, что изнутри (и, как успел заметить, снаружи тоже) дверь запиралась на совершенно примитивный, но очень надежный засов, в случае чего спрятаться или быстро ворваться группе поддержки будет невозможно.

"Хм-м… Что-то мне все это не нравится," — напрягшись, подумал я и попробовал выпустить из пальца беспалочковую и невербальную плеть крови. Для меня она служила отличным маркером моих магических сил: в Хогвартсе, даже с учетом подпитки блока на разуме она могла быть небольшим ножом, ну а в Азкабане, другом, так сказать, полюсе, она даже с палочкой вызывалась очень туго. Здесь же никаких усилий ее вызов не потребовал, но и длиной она, судя по ощущениям, была максимум с иголку. А это означает, что данная комната не была ни местом силы, ни, что гораздо важнее, местом бессилия.

"Интересно, — успокоившись и поудобнее устраиваясь на стуле продолжил размышлять я. — А они на полном серьезе меня совсем-совсем не боятся? Ведь для Статута заколдовать церковника в храме и заколдовать вне его стен — разница огромная… А если действительно нет, то на чем основана их храбрость? На тонкой ниточке моего слова или есть что-то поощутимее? Как бы я решил эту задачу? К примеру, посадил бы группу захвата. А как? Ну-у-у… Например, стены тут фальшивые, а за ними в соседних помещениях сидит и ждет в полном боевом целый отряд… который я, вооруженный волшебной палочкой, которую у меня никто не отнимал, одним взмахом плети крови превращу в объект работы танатокосметолога? Или вызов подмоги осуществляется по радио? Но электроника же не должна вроде как работать рядом с магией…"

Кстати, это очень интересный теоретический вопрос, вставший, понятное дело, во весь рост только в последние полвека-век. До этого времени магглы как-то не заморачивались с электроприборами и телефонами, а против естественного проявления электричества использовалась, в основном, одна лишь только молитва.

С одной стороны, действительно, с работой электроприборов в Хогвартсе есть серьезные проблемы. Плееров, мобильных телефонов (пусть и "лопат", до смартфонов тут еще десяток лет, как минимум) и даже электронных часов здесь никто не носит. "Не работают, проверялось не единожды и не одним человеком" — уверил меня Энтони Гольдштейн. Тот же граммофон, который использовала Макгонагалл для создания музыкального сопровождения танцевальной тренировки школьников, не только не имеет внутри ничего высокотехнологичного и электрического (впрочем, как и его чисто механический маггловский аналог), но и вообще является магическим артефактом. Который просто ради маскировки имеет такое вот конструктивное исполнение. Да Мерлин с ней, со всей этой тонкой электроникой — даже освещение и отопление реализовано в Хогвартсе без использования электричества!

С другой стороны, формально, никакой принципиальной несовместимости с электричеством магия не имеет. Некоторые заклинания и ритуалы могут в качестве основного или побочного эффекта выдать молнию. Да и грозы в окрестности Хогвартса бывают. Так что считать, что магия глушит электричество, нельзя. Ведь в таком случае проследить перемещение мага по современному городу можно было бы по стабильным блекаутам, упавшим самолетам и транспортным коллапсам из-за остановившихся машин, а сидящий в каморке под лестницей Поттер вырубал бы не только игрушки Дадли, но и телевизор Вернону и Петунье. А, заодно, и соседям…

И опять противоречие: несмотря на все это маги даже вне Хогвартса не используют электроприборов. Малфой-мэнор, Крэбб-мэнор, Министерство, Госпиталь Мунго… Везде, где я бывал, даже следа электроприборов не было. Что это: впадающие в маразм традиции или какие-то принципиальные, неизвестные мне ограничения? Гильдия, помнится, использовала маггловский автобус… И если второе, связаны ли они с банальными величинами напряжений и токов (молнии плевать на магию даже в Хогвартсе), местом Силы, на котором стоит школа, или же причина в чем-то еще?

Кто-то бы сказал "кривой канон", но, увы, мне в нем жить. Думаю, если допустить бесконечность вселенной (и, соответственно, бесконечность бесконечности вселенных), то это автоматом делает реальным существование абсолютно любого мира. Начиная от невозможно прекрасного Рая и заканчивая невыносимым Адом, в промежутке между которых лежат все придуманные за тысячи лет людьми фантастические моря и земли. Так что, раз уж я живу здесь, то нужно изучать законы природы и попробовать поставить их себе на службу, а не кричать "глупо и невозможно!"…

Короче, "магия и электричество" — это очень интересная и перспективная тема для исследований. Настолько интересная и перспективная, что, на мой взгляд, вполне себе потянет стать одним из самых годных вариантов закрыть задание Рейвенкло.

"…Но это все равно не отменяет проблемы наличия пути быстрого попадания внутрь. Окно — узкое… Пол покрыт линолеумом... Даже, кстати, похоже это и не линолеум, а какая-то монолитная пластиковая заливка. Потолок? Любопытно, но трудно реализуемо… Все же фальшивые стены? Под видом разминки ног простучать их, что ли?" — думал я, наученный Тикнессом даже в пустой комнате искать шпиона.

Однако, как оказалось, времени на поиски скрытых проходов у меня не было. Так и не представившийся и даже не поздоровавшийся служка, в одежде которого ничего не говорило о его принадлежности к Церкви, с коротким "смотри!" по гладкой поверхности стола что-то толкнул в мою сторону.

Усевшись попрямее, я протянул руку вперед и осторожно пододвинул неизвестную вещь к себе поближе. Предмет оказался листом бумаги с изображенным на нем лицом незнакомого мне человека. Мужчина, на вид лет двадцать пять — тридцать. Грязные, неровно обрезанные и давно нечесаные волосы. Впалые щеки. Неожиданно "мягкий", безвольный подбородок. И отлично прорисованный оттенок безумия во взгляде.

Судя по технике исполнения, сначала это было фотокомбинированным портретом, а потом поверх машинного фоторобота поработал талантливый художник, искусно добавив лицу мелкие детали, делающие портрет "живым". Ну а ксерокопию оригинала я держу сейчас в руках.

— Знаешь его? — коротка, грубая реплика от католика.

— Нет, — небрежно бросил я листок на стол. — А что?

— Узнай кто это…

— А как я это сдела…

— …и убей!

— Что, простите? — опешил я.

— Этот маг повинен в нападении на семью людей. "Магглов", — мой собеседник с неприкрытой злобой в голосе почти выплюнул это слово, — как вы, Богом отвергнутые колдуны, гореть вам всем в Аду, нас называете! А также он убил мое…, убил вступившегося за семью из пяти человек, среди которых было трое совсем юных чад, брата нашего во служении Господу. И теперь Святая Матерь Церковь хочет, чтобы этот убийца как можно скорее предстал перед высшим Судией.

— Так. Понятно… Вроде как жизнь за жизнь… Справедливо.

— Твоего мнения не спрашивают, богомерзкая тварь!

— Йо-йо! Тихо-тихо, — успокаивающе выставил я вперед раскрытые ладони. А то еще бросится на меня, а я, защищаясь, оставлю его тут в виде нескольких кусков… И что после этого про меня скажут в Риме? — Хорошо. Я поищу его. Но дело это далеко не быстрое…

— Если ты не выполнишь задания в течение года, то познаешь всю мощь гнева Церкви нашей! И поверь, ты не единственный колдун с долгами, так что мы точно будем знать, выполнил ли ты приказ, или нет.

— Если вы стопроцентно узнаете о смерти цели, то, значит, вы знаете, и кто она? Не расскажете, кто это на рисунке? Тем самым вы сэкономите много времени и себе, и мне. Вы ведь… Эм… Судя по всему, здесь есть что-то личное. И вам очень хочется, чтобы встреча этого волшебника с апостолом Петром состоялась как можно раньше, не так ли?

— Мы. Не знаем. Кто он, — прошипел священник. — Все что есть — этот вот фоторобот, составленный со слов убежавших трусов и рассказы о его криках о каком-то господине, который "поверит и вознаградит его".

"Опа-опа! Слова-то какие знакомые…"

— Хм. Хорошо. Я понял задачу. Быть может, есть какие-то пожелания?

— Долго и предельно жестоко! Чтобы чертям в аду было чему поучиться!

"М-да. А у человека реально все с головой непросто," — подумал я и согласно кивнул.

— Я постараюсь. Это все?

— Да. Иди. Рисунок возьми с собой.

— Не нужно, — взмах быстро выхваченной волшебной палочкой, и вещественные доказательства моего заказа мгновенно вспыхивают в языке пламени, вырвавшемся с ее кончика, и опадают на стол невесомым пеплом. — Я запомнил.

Глядя на рефлекторно отшатнувшегося монаха, я довольно ухмыльнулся. "Нужно хоть так напомнить, с кем именно они имеют дело. А то, глядя на мой внешне сопливый возраст, у них, похоже, сложилось ошибочное впечатление, что они могут мной беспардонно повелевать. Честный долг я честно заплачу, а вот что с вами всеми будет потом, если вы зарветесь… Ах, Статут-Статут…"

Что же касается заказа, то никакого внутреннего противоречия у меня тут пока не возникало. Маг лично мне незнакомый, да и вряд ли у моих немногих приятелей есть такие близкие родственники. Хорошо, если бы это был просто какой-то обеспределивший маг. Наверное, Аврорат его уже принял или примет в ближайшее время, и о решении вопроса можно будет договориться с Тикнессом или с тем же Фаджем. Оба с удовольствием пойдут мне навстречу, желая заиметь должника за такую мизерную для них услугу.

Если же это маг из кругов моего учителя, то тут ситуация, конечно, становится сложнее. Но ненамного. Как говорится, в бою Авады летят не только в лицо, а магу, готовому пытать и убивать детей, такая Авада в спину легко сорвется с кончика моей волшебной палочки. Хватит мне сделки с совестью относительно Барти… В любом случае цель не из Ближнего Круга, иначе я бы его знал. Кстати, если я вдруг не захочу по каким-то причинам исполнять лично, то, как вариант, можно будет погасить долг одному из спасенных мною из Азкабана магов…

Закончив с обязательным, я решил не тратить время зря. Следовало заняться своими делами, для чего я отправился по немного необычным для настоящего мага магазинам. Для обеспечения реализации планов на май-июнь мне нужно было посетить пару-тройку маггловских хозяйственных магазинов и совершенно обыкновенную заправку, желательно совмещенную с автомагазином.

Купив все, что запланировал, и отослав сумки домой с вызванной в темном переулке Лоттой, я в задумчивости, покачиваясь с носа на пятку, немного постоял на месте. Прислушался к животу и, махнув рукой на давно уже закончившиеся уроки, прошедший обед и ужин, на который тоже опоздаю, а также вспомнив расценки у хогвартских эльфов, я решил сходить куда-нибудь перекусить. Таким образом остаток фунтов был потрачен в небольшом уютном ресторанчике, специализировавшемся на рыбной кухне. Разово это оказалось даже дешевле, чем если заказывать Лотте закупку у магов всего этого пресноводного и морского изобилия.

Когда я подошел к Хогвартсу, уже стемнело. Недовольный Филч, вызванный стуком, открыл мне слишком рано им запертую (задолго до отбоя по расписанию) калитку. Шепча под нос угрозы в следующий раз обязательно заложить меня "Мадам Генеральному Инспектору, которая теперь уж точно наведет здесь должный порядок!" он впустил меня внутрь. Вежливо извинившись и почти искренне вслух посочувствовав Филчу (нужно будет ему "пузырь" купить, для большей толерантности ко мне), я отправился в сторону факультетской гостиной.

"Как бы мне начать искать этого темного мага? Ничего-о-о-о-а-у-ы-ы-ы..." — во весь рот громко зеваю я. — "Ща, вот дойду, и все тщательно обдумаю…"

Вот только дойти до кровати мне было не суждено. Буквально на первой же ступеньке спуска в подземелья меня ловит Эрни Макмиллан, хватает за рукав и начинает тянуть за собой со словами:

— Винс! Где ты был? Не важно! Пошли скорее! Тебя хочет видеть Амбридж! Срочно! Она уже трижды меня дергала!

— Да что случилось-то? — пытаюсь я вырваться из хватки чересчур добросовестного старосты.

— Ты все пропустил! Тут ТАКОЕ было!

— Какое?

— У-у-у! Тут… Тут… Тут!

— Эрни, покороче, если можно. У меня был тяжелый день.

Макмиллан останавливается и, пристально глядя мне в глаза, негромким голосом сообщает последние ошеломляющие новости.

— Как ты и прогнозировал, Амбридж раскрыла кружок Поттера. Взяли их, как говорит в таких случаях Джасти, "с красными руками". В Хогвартс прибыл Фадж с аврорами. Дамблдор взял на себя всю вину. Говорят, была магическая битва, где Дамблдор легко отбился от пытавшихся арестовать его авроров и сбежал. Амбридж теперь директор. Всем, кто состоял в Армии Дамблдора, грозит исключение. И еще, у Энтони теперь проблемы. На том пергаменте было и его имя…

"Вот блядь! Только этого мне еще не хватало!"

Интерлюдия 21

Епископ Павел с интересом смотрел в небольшое окошко, где в специально оборудованной переговорной комнате брат Бернард, не зная, что за ним скрытно наблюдает посланник Конгрегации Вероучения, совершал сразу несколько грехов. Причем некоторые из них вполне могли трактоваться как непростительные.

"Конечно, родного брата теряешь не каждый день, но… это совсем не повод для пастыря, на которого обязана равняться паства, позволять себе такое богохульство! Причем хулит он не только словом, но и действием!" — подумал священник, точнее, если называть вещи своими истинными именами, инквизитор и перевел взгляд на собеседника пресвитера. Тот ему был гораздо более интересен: отступников и еретиков, к сожалению, хватит еще не на одно поколение будущих пасторов, а вот колдуны… Несмотря на профессию, встречаться с колдунами, тем более с "дикими" колдунами, Павлу приходилось далеко не часто. Хотя именно этого он видел уже во второй раз.

— А это — не он? — тихим шепотом спросил юноша, стоящий рядом с одетым полностью в мирское епископом.

Когда почти полтора года назад в подворотне брат Павел впервые встретил Дэниела — Метью, то подумал, что мальчику всего восемь, максимум — девять. На самом же деле, после того, как были подняты все документы, оказалось, что парню было уже больше одиннадцати. Просто пацан был очень мелким и набалованным родителями.

Опекуны же (оформление опеки ребенка протестантов на подставную английскую католическую семью в силу определенных исторических причин стало тем еще "приключением") портить ребенка в угоду ложной жалости не собирались. Поэтому за прошедшие полтора года находка вытянулся и раздался в плечах, так что глядя на серьезное лицо и отлично развитую (пусть и низкорослую) фигуру, мало кто дал бы ему меньше пятнадцати-шестнадцати. Вот что делают с человеком тяжелые испытания и правильно подобранная программа тренировок! Но главное, парень воистину оказался Божьим Даром! Он был абсолютно иммунен ко всем проявлениям магии!

Правда, не обошлось и без проблем. Своеобразный импринтинг там, в грязной подворотне, наделил парня не только безоглядной верой словам и делам нашедшего его епископа Павла, но и лютой, фанатичной ненавистью ко всему волшебному. Что там говорить, если в новой школе за первую неделю он несколько раз успел подраться из-за такой мелочи, как упоминание в доброжелательном ключе магии в фантастической книжке! Будь сейчас средние века, Инквизиция с руками оторвала бы будущего безжалостного инквизитора. К огромному сожалению, сейчас у Церкви с колдунами был мир. А поэтому:

— Не знаю, — также тихо ответил Павел. — Но мы непрерывно ищем. И поверь, мы не забыли и не забудем. Поэтому, как только все станет ясно, именно тебе мы поручим принесение воздаяния…

— Почему это вообще произошло? — продолжился их бесконечный разговор. Вера верой, но Дэниел не переставал пытаться понять, почему такое горе постигло именно его семью. Почему, для чего или… за что?

— Все хорошее совершается по воле Господа нашего, а плохое — с его попущения. Самое печальное, что иногда нам, смиренным детям Его, сложно понять суть испытаний, посылаемым нам Им. Однако даже божье попущение идет на пользу Замыслу, ибо Господь сильнее Врага своего!

— Это как? — все же парень, так и не ставший послушником (и который никогда им не станет, ибо против всех правил возводить в сан откровенного убийцу, путь ставшего таковым по воле Церкви), сильно плавал в догматах как родной протестантской, так и тем более католической веры.

— Вот, например, этот… не очень хороший человек, использовал доверенное ему право в исключительном случае приказывать колдуну всего лишь ради того, чтобы отомстить за своего родного брата. Право, которое мы приобрели тяжелым и опасным трудом. Не так уж легко выбить из колдунов даже одно слово, а мы смогли склонить данного колдуна отслужить нам трижды! Но даже несмотря на совершенную нашим братом ошибку, а точнее, благодаря ей, Церковь спасет еще одного раскаявшегося грешника! Не это ли лучшее доказательство того, что все в руке Его?

— Почему раскаявшегося?

— Потому, что стоит нам лишь только намекнуть колдунам, властвующим над их богопротивным миром, что этот юноша убивал их по приказу инквизиторов, то на него откроется настоящая охота! И найти приют и спасение он сможет только у нас! Это стоит одного потраченного желания…

— Но он же колдун! И убийца! Отцеубийца, как вы говорили! Разве это не так?

— Господь наш не отказывает в спасении ни единому раскаявшемуся грешнику. Как спасен был первым Дисмас, искренне раскаявшийся и уверовавший в божественность Господа Нашего Иисуса Христа, и как низвергнут был в Ад Гестас. Ибо достаточно только покаяться и деяниями доказать свою веру… Ладно. Мы поговорим об этом позже. А сейчас, — Павел повернул кольцо-артефакт, глушившее все звуки, раздающиеся внутри небольшой сферы, — следует поговорить с нашим заблудшим братом. О доверии…

Шок, который испытал брат Бернард, увидев появляющегося из-за закрытой двери сегодня, как он доподлинно знал, пустующего секретного помещения трудно описать словами. Он, ослепленный ненавистью и жаждой мести, как-то забыл тот факт, что его родная Римско-католическая церковь — это такая организация, в которой традиции пристального перекрестного контроля над персоналом взращивались и оттачивались тысячелетиями. Недаром же перенеся столько штормов, столько внутренних бунтов, что другую бы разорвало на мелкие кусочки, она осталась не только живой, но и очень даже влиятельной. Настолько влиятельной, что отметившись в истории океанами пролитой крови (за маленькие, по сравнению с ними, "озерцами" государства и правители признавались воплощениями Зла и безжалостно стирались с лица земли соседями), в ответ на обвиняющие упоминания Папы позволяют себе всего лишь скорбно разводить руками и иногда аккуратно сожалеть о прошлом.

Пока Дэниел с интересом рассматривал происходящее в комнате через зеркало Гезелла, епископ что-то тихо выговаривал в дальнем конце коридора согрешившему пресвитеру. Несмотря на то, что голос Павла был тих, а вид, как и положено скромному пастору, воистину скромен и благочестив, брат Бернард отчего-то с каждым следующим услышанным словом бледнел все сильнее и сильнее…

Вволю насмотревшись в односторонне прозрачное окошко на то, как одетые в белые защитные костюмы специалисты аккуратно снимают со стула и части стола, где лежали руки колдуна, тонкую и совершенно незаметную пленку, а потом тщательно упаковывают ее в герметичные кейсы, Дэниел заскучал. Поэтому как только епископ оставил наконец в покое пресвитера (тот после "спокойного" разговора остался прислонившимся к стене в полуобморочном от страха состоянии) и зашел обратно в комнату, с детской непосредственностью парень сразу же насел на него с вопросами:

— А что они делают?

— У каждого существа — свой уникальный запах…

— Это как отпечаток пальца или сетчатки глаза из фильмов? — догадался Дэниел.

— Да. Не перебивай. На этом принципе веками был основан розыск и определение виновного с помощью собачьего нюха. Как ты видел, колдуны умеют легко менять свой внешний облик. Но этот, по вполне понятным причинам, пришел в своем настоящем облике. А значит, и со своим настоящим запахом. В прошлом специальные псы, годами специально тренированные и благословляемые перед охотой, часто и без участия святых борцов с нечистью находили и убивали скрывающихся от воздаяния чернокнижников... Но, как оказалось, в основной своей массе колдуны такие же забывчивые, как и люди. В этом мы невероятно похожи: в заблуждении не веря в Бога, многие забывают, что Дьяволу их неверие только на руку… — разговор прервался, ибо епископ забормотал молитву.

— И, — забывшись, Дэниел задергал епископа за рукав, но тут же, увидев суровый взгляд, рефлекторно отпрянул. Все же в школе, подготавливающей будущих мирских служителей римско-католической церкви, маскирующейся под обычный для Англии частный пансионат с упором на физическое развитие, уважение к сану ему привили... Или, если вспомнить методы прививания, будет правильнее сказать вбили?

— Все делается ради торжества Церкви, матери нашей, несущей свет справедливости и процветания заблудшим во тьме душам. Это хотя и невероятно тяжкая, но почетная и богоугодная ноша. И во исполнение этого служения, Ad maiorem Dei gloriam, не может быть ни усталости, ни лености, ни запретных приемов!

— Поэтому и комната такая странная, изолированная. И зеркало прозрачное с одной стороны. И стены из папье-маше, которые на вид, как настоящие, но легко пропускают звук и… пули. И герметичность комнаты с вентиляцией, к которой подключены баллоны с самыми разными боевыми отравляющими веществами: начиная от банального хлора и заканчивая Ви-и… хм… Ты ничего не слышал! — с выражением произнес Павел.

-Да-да-да! — с горящими глазами согласно покивал головой Дэниел. — А что еще?

— Еще потолок, который нажатием скрытой под слоем пластика кнопки, чистая механика без всякой химии или электроники, в случае чего можно обрушить, размазывая колдунов по полу или образуя непреодолимую преграду. Но это все мелочи… Самое важное что, скажи мне отрок?

— Знания!

— Правильно. Вот и сейчас мы собираем все до последней крупинки. Не пренебрегаем ничем! Никакой, даже самой казалось бы ненужной информацией о колдунах. Кто знает, где и когда она сыграет? Ведь ты же хочешь узнать правду о судьбе своих родных?

— ДА!

— Я ничуть в этом не сомневался. И не беспокойся, — Павел успокаивающе положил руку на плечо Дэниела. — С помощью колдунов-шпионов, пусть они и омерзительны, как, например, этот вот отцеубийца, мы рано или поздно это сделаем…

"Но произойдет это тогда и только тогда, когда польза Церкви от этого будет максимальна, — мысленно закончил фразу епископ. — То есть не раньше, как у нас появится достойная твоих клинков цель. Которая и будет назначена ответственной за все причинённое тебе колдунами зло. Ведь в первый раз убить проще, если испытываешь к жертве захлестывающие с головой чувства.

Ради того, чтобы у тебя не было совсем никаких сомнений, когда ты получишь такой приказ, я, в редкие приезды в Англию, и укрепляю приязнью нашу связь спасителя и спасенного. Пусть ради этого и приходится иногда играть в клоуна, "разбалтывая секреты"… которые зато так хорошо ложатся на уши воспитанному комиксами и Бондиадой пацану.

Какая же глупая наивность принимать все эти глупые фантазии за правду! Неужели непонятно, что для работающих на таких ответственных должностях людей одно только лишь разглашение секрета, что и когда было сделано, даже просто намек, уже само по себе серьезное преступление! За которое получить тюремный срок, только лишь тюремный срок, уже невероятная удача. Но секреты "как", то есть методики подготовки агентов, принципы разработки спецопераций, отработанные приемы вербовки, само наличие сети агентов… Разгласить такое — это ошибка, которая в серьезных конторах не переживается никак. И только полные идиоты не понимают этого и допускают реалистичность всего показанного на экране!"

Немолодой уже епископ горячился не просто так. Говорят, что худшие враги — это бывшие друзья. Так и тут: в юности Павлу очень нравились фильмы про Джеймса Бонда, пока… ему не объяснили.

— …Но до того, как это произойдет, — продолжил лекцию успокоившийся священник, — тебе предстоит еще много работы. Причем не только с мечом, в которой ты по словам наставников достаточно неплох...

— Я стараюсь!

— Гхм…

— Извините…

— Но и в других дисциплинах, юноша… Дисциплинах, — еще раз с понятным намеком повторил епископ.

— Опять эта скукота? Кому она нужна?!

— Ты же собираешься отомстить? А как ты узнаешь того, кому нужно?

— Мне все расскажут!

— А ты его узнаешь?

— Конечно! От моего взгляда не спасет никакой морок!

— Да? А есть ли этот самый "твой взгляд" у каждого нашего наблюдателя? Нет? А даже если бы и был, то ты, надеюсь, понимаешь, что изменить внешность можно не только магическими методами?! Если колдун обычной краской покрасит волосы, жеванным хлебом округлит щеки, подобьет себе кулаком глаз и оцарапает лицо… Да и линзы другого цвета в глаза… Узнаешь ли ты своего врага?

— М-м-м…

— Вот именно поэтому и нужна вся эта "скукота". Пойдем… Тебе нужно будет нарисовать портрет колдуна, а также по, надеюсь, прочитанной тобой методичке описать основные типы жестов и походки нашего сегодняшнего "гостя".

— А вы расскажете про то, как ловить колдунов? — спросил по дороге в школу Дэниел.

— А что на такие вопросы отвечают твои наставники?

— Что еще слишком рано, — предчувствую скорый отказ недовольно буркнул Дэниел.

— Тогда почему ты думаешь, что я отвечу как-то иначе?

— Ну пожалуйста!..

"Всякое дело, за которое берешься, должно быть выполнено с полным прилежанием и только на отлично! Даже такое несложное, как поддержание восторга у ребенка. Особенно, если этот ребенок вскоре станет карающим мечом Церкви. И… упаси тебя Господь, мальчик, от того, чтобы своими глазами увидеть, на что способны в действительности сильные маги, а не те неумехи, у которых не хватало мозгов спрятаться от наших братьев… Мне вот посчастливилось, а другим..." — подумал епископ и с тяжелым вздохом начал рассказ.

— Хм… Ну хорошо. Слушай. Случилось это давно. Я тогда еще был послушником…

Глава 49. Дружинник Инспекторского отряда

— …То есть, — чашечка чая поднимается к губам Амбридж, и она делает паузу на небольшой глоток, — по-твоему он ни в чем не виноват?

— Ты же знаешь, какие рейвенкловцы любопытные, — развел руками я. — Хлебом не корми, дай только чего-нибудь новое узнать…

— Что же тогда он не ограничился библиотекой, где располагаются одобренные Министерством книги? Чего ему не хватало?

— А я знаю? — пожал плечами я. — Тем более, нужно принять во внимание смягчающие обстоятельства. На той стороне были очень хорошие вербовщики…

— А он точно тебе всего лишь только приятель? — после паузы с подозрением спросила Амбридж. — Ты так его защищаешь…

Поняв, на что она намекает, я не вспыхнул и не возмутился, чего вполне можно было ожидать, а только тяжело и устало вздохнул. И совершенно искренне, а поэтому особенно проникновенно произнес:

— Как же все меня достали с этой шуткой! Уж кому, как не тебе, знать, что если бы это на самом деле было так, то Боунс у меня отняла бы тогда не рабыню-проститутку, а, скажем, раба!

— Хм…

— Я ручаюсь за него.

— Ладно… Хорошо. Никаких проблем у него не будет. Можешь порадовать… своего мага. — Амбридж совершенно четко дала понять, что раскусила мою игру. Впрочем, я особо и не скрывал такого своего интереса в Гольдштейне. Скорее наоборот.

— Благодарю! — кивнул я, и мы прервались на чай. Магические изображения котят на тарелочках, которыми были завешаны стены кабинета профессора ЗОТИ, заполнили паузу своим релаксирующим мяуканьем. — Кстати… А что будет с остальными?

— Кхе-кхе? — в удивлении (эту и многие другие эмоции только у нее получалось выразить одним лишь покашливанием) подняла брови Генеральный Инспектор.

— Не-не-не… — для усиления эффекта я даже отрицательно помахал раскрытыми, вытянутыми вперед ладонями. — Я за них совсем не прошу, — сразу открестился я от "Поттера и ко". — Мне, на самом деле, честно, все равно, что с ними будет! Просто… любопытно же! — хитро улыбнулся я.

— Ну если просто любопытно… Пока не распространяйся об этом. Я решила… оставить их в Хогвартсе!

— Почему? — непритворно удивился я. Этот момент меня еще в каноне всегда удивлял. Объяснение, что "всех защитил Альбус Дамблдор" было из разряда "в пользу бедных" и не выдерживало никакой разумной критики. То, в какой форме "Дамблдор взял на себя всю вину", не могло смягчить отношение Министерства к участникам так называемой "Армии Дамблдора" от слов "совсем" или "никак". Причем, если посмотреть на все произошедшее с непредвзятой точки зрения, то вполне можно и сказать, что: "Дамблдор всех подставил, сдал, бросил на расправу, а сам — трусливо сбежал". А ведь почему-то до этого у него отлично получалось: и "мальчики просто играют", и "нужно дать им еще один шанс", а тут такой фееричный провал…

— Честно скажу тебе, я очень хочу отчислить их всех одним быстрым росчерком пера! Более того, я могу это сделать, причем с превеликим удовольствием! Слишком уж все они за год мне надоели! Но! Но… Как считает Корнелиус, таких… кхе-кхе…

"Похоже, сейчас ее покашливание заменяет "пи-пи-пи" мат-фильтра," — подумал я.

— …молодых и деятельных магов следует держать под неусыпным надзором. К сожалению, посадить в Азкабан их формально пока не за что, так пусть же их тюрьмой станет Хогвартс! А вы за этим проследите!

"Логично. Держи врагов близко. Как все просто-то оказывается..."

— Так как насчет моего предложения? — Амбридж резко вернула разговор к озвученному мне в самом начале вопросу.

— Извини, но нет.

— Хм… И это несмотря на то, что я пошла тебе навстречу в просьбе о Гольдштейне? И все равно ты ни в какую не хочешь стать командиром Инспекторской Дружины? — недовольно переспросила Амбридж.

— Нет. Командиром — не хочу. Заместителем главы отряда — с удовольствием. А командиром… Слишком сильно эта должность пованивает не устраивающей меня политикой!

— Но тебе и так и так быть политиком… — с какой-то странной ноткой подозрительности в голосе сказала Амбридж.

— Моей политикой будет распоряжаться Министр Магии. Так что, зачем тратить время на то, что так никогда и не пригодится? — расписался я в верности Министерству. И это помогло, так как подозрения Амбридж заметно поутихли. Но окончательно она не успокоилась, продолжая уговаривать меня:

— Кхе-кхе… А ведь такая должность сейчас — это очень хорошая заявка на будущее! Если захочешь пойти работать в ДПМ, то и в Ударном Отряде, и в Страже с таким заделом начнешь не рядовым, а сразу командиром четверки. После учебы, конечно. С Авроратом посложнее, но и там карьера будет тоже заметно… стремительнее. А это достаточно выгодно…

— Ой, — презрительно отмахнулся я. — Долорес, сама подумай, где Аврорат, и где я? — несмотря на давно уже выданное Амбридж разрешение в приватной обстановке обращаться к ней на "ты", только совсем недавно эта фамильярность стала выскакивать у меня изо рта абсолютно свободно. Без объяснимой внутренним содроганием паузы. — У меня дел после окончания Хогвартса и без работы в ДМП будет просто неимоверное количество! Род вымирает. Слуг и должников — нет. Денег — нет. Влияния — нет… А в авроры пусть вон гриффиндорцы идут, с Поттером во главе! Больше они все равно ни на что не годятся!

— Да ты понимаешь, что предлагаешь? Это должны быть самые верные нам палочки, а ты туда хочешь засунуть откровенного предателя? — возмутилась Амбридж. — Я никогда не позволю, чтобы Поттер попал в ДМП! Даже мойщиком полов!

— А на мой взгляд, нам совсем наоборот нужно возносить хвалу Мерлину за то, что Поттер хочет после школы пойти в Аврорат! И приложить все возможные усилия, чтобы по дороге туда он не забыл прихватить с собой всех своих друзей!

— Кхе-кхе?

"Поясни?" — перевел я покашливание Амбридж.

— А это органично продолжает твое желание устроить тюрьму-без-тюрьмы Поттеру и его команде. Где, как не в Аврорате, Поттер всегда будет под надзором? Где, как не в Аврорате, он будет подчинятся строгой дисциплине и приказам Министра? При каком еще роде занятий у него окажется такой минимум свободного времени и сил для окунания в политические интриги? Например, разбросать его и его "армейцев" по разным четверкам… рядовыми. Не повышать ни в коем случае. Жестко выдрессировать… Попробовать кнутом и пряником перехватить верность его друзей, и чем Мордред не шутит, и его самого? Не может быть там все так радужно и прочно… А если все же ничего не выйдет… Что ж… Тогда, кто, как не авроры, всегда первыми идут на палочки темных магов или когти-клыки-жала опасных тварей? И иногда… — сделал я скорбное лицо и в притворной грусти развел руками, — Полная уважения и так отлично поднимающая имидж министра поминальная речь… Богатое надгробие за счет Аврората… И вечная честная добрая память… Память, а не жизнь в оппозиции!

— Кхе-кхе… Любопытно… — с удивлением и неким даже уважением посмотрела на меня Амбридж. — Я предложу Корнелиусу…

— Еще, — пользуясь хорошим настроением Амбридж, я продолжил тему с обоснованием отказа от должности командира проминистерским школьным отрядом, — я не могу занять пост главы отряда потому, что на меня, кх-м, давят…

— Ах это… Хорошо… Понимаю, — недовольно, но соглашаясь, мотнула головой Амбридж. — Однако, ты так уверенно отказываешься от этой должности, что будто бы хочешь предложить на свое место кого-то определенного. Может, у тебя уже есть на примете какой-то устроящий меня кандидат?

— О да! Есть у меня один такой знакомый! Со всех сторон отличный кандидат! Юноша крепких правил. Хорошей крови и воспитания… И Поттера не любит… Тебе понравится!

Естественно, Драко Малфой пока еще не знал, что он счастливый обладатель возможности стать командиром Инспекторской Дружины. Более того, он, как и весь остальной Хогвартс, за исключением меня и Амбридж, вообще ничего не знал ни о какой такой дружине, и соответственно, не желал ей командовать. Но куда он денется от канона и моей легкой мести?

Как нам говорит теория маркетинга, ситуацию с недостаточной мотивацией клиентов можно исправить правильным и качественным промоушеном. А клиент с такими заскоками, как у Драко Малфоя — это просто праздник для любого торгового агента. Легкие деньги, или, в данном случае, сам напрашивающийся козел, хотя в данном случае скорее хорек отпущения.

Так и вышло. Достаточно было похвастаться перед Драко, что меня назначают главой Инспекторской Дружины, создаваемой под патронажем Генерального Инспектора, временно занимающего сейчас пост директора Хогвартса. Намекнуть, что тут открываются просто невероятные при Дамблдоре возможности: можно будет снимать и выдавать баллы, проводить личные обыски, назначать отработки, патрулировать после отбоя... А после бросить косой плотоядный взгляд, шепча под нос, "сколько же я сниму баллов со Слизерина!"… И все! Чудовищно огромные самомнение и зависть моментально сделали за меня все остальное, заставив Драко мгновенное воспылать ярым желанием встать на мое место.

Естественно, как завещал великий Том Сойер, Драко получил то, чего так страстно возжелал, далеко не просто и отнюдь не забесплатно. После непродолжительного, но яростного торга, мы договорились, что Драко дает слово Малфоев, что забывает в Хогвартсе про приказы сюзерена до конца следующего учебного года (пытался отбить сначала вообще все, а потом до конца учебы, но не получилось), а я спокойно отхожу в сторону и становлюсь его заместителем. О том, что согласно негласной договоренности с новым директором, я буду иметь возможность в любой момент наложить вето на приказ командира Инспекторской Дружины (Амбридж подстраховалась от чрезмерных заскоков — скандалы ей были не нужны), Драко, конечно же, пока еще не знал. Зачем? Лишние нервы только…

С Энтони тоже все оказалось просто и без проблем. Рейвенкловец, которому парни предали мои слова о том, что он может сидеть на попе ровно и не беспокоиться насчет отчисления, увидев меня, сразу же замахал руками и быстро произнес:

— Не надо ничего мне говорить. Я все понял и оценил. Буду должен.

— Я же тебя предупреждал…

— Да-да-да! Я — дурак. Доволен? Тогда замяли тему!..

А вот с Хаффлпаффом пришлось помучиться. Все же Инспекторская Дружина состояла: на почти восемьдесят процентов из слизеринцев самого мерзкого (особо умные и хитрые мараться не захотели) пошиба; двадцать процентов таких же "достойных" рейвенкловцев; ни единого, надо отдать им должное, гриффиндорца и… одного хаффлпаффца. Меня. Это представляло собой серьезный диссонанс в мировосприятии самого спокойного из факультетов. А тут еще радостные крики Метью Барнетта: "Видите? Видите? Он продался! А я говорил! Говорил!!!" подливали масла в огонь сомнения. Пока ему не верили, но уже начинали прислушиваться…

"Зачем?" — безмолвно вопрошали меня лица учеников родного факультета, когда я вошел в гостиную.

— Винсент? — остановила меня (хотя я на самом деле и не собирался никуда сейчас идти: удобный момент для промывки мозгов — почти весь факультет собрался здесь) Ханна Эббот. — Ничего не хочешь объяснить? Ради чего все это? Ради баллов?.. — рупором факультета задала она главный вопрос.

"Хм… Как и ожидалось, на факультете меня не поняли. И это нужно срочно лечить!"

— Так, — окинул я взглядом лица своих друзей, приятелей и просто хороших знакомых. — Садитесь. Разговор будет непростой.

Пока все рассаживались поудобнее, я пытался получше собраться с мыслями. Хотя в теории с доводами воззвания к рассудку учеников далеко не самого глупого факультета все казалось бы просто и понятно: "мы все — единый факультет", "слизеринцы — враги" и вообще чуть ли не "дружба — магия", однако был некий нюанс. В процессе формулировки этих установок требовалось проявить максимальную осторожность и корректность. Ведь следовало аккуратно пройти по тонкому лезвию: с одной стороны не обидеть Амбридж с ее Инспекторским Отрядом (ибо глупо верить в то, что она не узнает о моей речи), а с другой обрисовать проблему достаточно серьезную, чтобы она послужила оправданием моего участия во всем этом блудняке. Не скажешь же хаффлпафцам в лицо прямо и честно, что вступил я туда в основном ради свободного доступа за пределы Хогвартса, где, пользуясь отсутствием директора Дамблдора, в полночь ближайшего новолуния я собираюсь провести темномагический ритуал?

"Но посмотреть на их лица было бы забавно," — внезапно подумал внутренний голос.

Прокашлявшись от разыгравшегося воображения, мысленно послав во все места тупого шутника, не умеющего выбирать время для шуток, я, призвав на помощь своим навыкам красноречия Гермеса, хриплым голосом начал:

— Не все так просто и очевидно, каким кажется на первый взгляд…

— А как? — вскочил и прокричал всю комнату прямо-таки пылающий праведным гневом Барнетт. — Ты предал дружбу факультета! Ты встал на сторону Слизерина и Амбридж против Дамблдора…

— Мистер Барнетт. Будьте любезны не перебивать меня. Все вопросы — после!

— Да ты…

— Метью! — строго одернул младшекурсника Эрни. Недовольно бурча под нос, пацан все же подчинился старосте и сел на место.

"Хорошо быть молодым максималистом! Из-за отсутствия мозгов и жизненного опыта страха нет совсем… Ах, детство, прекрасная пора!" — с легкой завистью подумал я и, прогоняя лишние мысли, помотал головой.

— Так. На чем я остановился? Ах да… Взгляд… Каждую ситуацию… Нет. Не так. Каждую проблему, чтобы не упустить какого-нибудь возможного решения, следует тщательно рассматривать с разных точек зрения…

Дальше мне пришлось выложиться на полную. Потихоньку косноязычие из-за скомканного чертовым Барнеттом начала речи меня покинуло. Я разливался соловьем, беспардонно пользуясь годами зарабатываемым как раз ради какого-нибудь такого случая авторитетом. Иногда гротескно преувеличивал угрозу, иногда — доводил до абсурда возможные последствия. Будь здесь башня сине-бронзовых, скорее всего, несмотря на все мое влияние, попытка оправдаться закончилась бы пшиком. Ибо заблуждения — естественная профессиональная болезнь умников (причем, чем старше организм — тем чаще встречается эта болезнь), что делает таким же обыденным навык эти заблуждения автоматически фильтровать. Но здесь же Хаффлпафф! Здесь больше всех других факультетов делают упор на чувства! И поэтому к моим словам не только прислушивались, но и верили…

— …Так что, если я не буду членом Инспекторского Отряда, то шансов защитить вас у меня будет много меньше. А баллы… Баллы всегда были шлаком! А уж в этом году...

— Но если ты будешь среди них, то кто помешает тому же Малфою тебе просто приказать? — задал из задних рядов кто-то совершенно правильный, но весьма болезненный для меня вопрос.

— Всего не скажу, но, только между нами, кое-какие возможности у меня будут…

— То есть нас будут обыскивать… руками? — задали вопрос сзади. Там с притворной стыдливостью опустив глаза вниз, стояла опоздавшая к началу и поэтому сейчас подпирающая дверной косяк раскрасневшаяся после очередного своего свидания Леа Линкс.

— М-м-м… — я предельно откровенным взглядом окинул фигуру семикурсницы. Она все поняла правильно, но ничуть не смутилась, а только с поощряющей улыбкой на лице чуть подразвернула плечи, чтобы мантия получше обтянула ее "верхние девяносто". А там, надо было признать, было что обтягивать. И явно больше девяноста...

Очень нередко случается так, что многие девочки, бывшие в детстве типичными "гадкими утятами", годам к шестнадцати-семнадцати расцветают и превращаются в писаных красавиц. И наоборот, бывшие куколками, становятся совсем непривлекательными в юности, что часто приводит к серьезным срывам во время первого "переходного возраста". Вот и Леа была таким же "гадким утенком"… курса до шестого. Сейчас же это была пышнотелая красотка, на статях которой невольно залипал масляный взгляд волшебников от четырнадцати и старше. Да и в маггловском мире мисс Линкс вряд ли пришлось бы жаловаться на одиночество. Плюс, соответствуя фамилии, она была наделена от природы (или хорошо натренировала сама) какой-то воистину кошачьей грацией. Неудивительно, что за последние два курса ее навыки в ЗОТИ сделали резкий скачок вперед. Вынужденно, можно сказать, ибо очень многие ученицы предоставили ей возможность потренироваться в защите от проклятий…

— Вот так? — продолжила Лиа и повела руками по себе. Ткань и без того не слишком широкой мантии от этого натянулась, бесстыдно обтянув все прелести молодой волшебницы.

— Кхм… — слегка пересохло у меня в горле. "Вот же ж ведьма! — с оттенком восхищения подумал я. — Чертовы гормоны!"

"Полукровка, но достаточно известного рода. А может… замутить с ней чего?" — задумчиво предложил внутренний голос.

"Если даже отбросить тот факт, что я так никак и не могу выкинуть из сердца Летицию, то… девочку-то тебе не жалко?"

"В смысле? Рано или поздно она все равно расстанется с…"

"Ты идиот, или как? Подумай, что с ней сделает сначала Амбридж (и с нами тоже), а потом доделают Дэвисы! И вообще, сейчас совсем не время для таких мыслей!"

— Не надо шутить над этим. Я не хочу узнавать из заголовков газет, на каком этапе привитая безнаказанность слизеринцев станет ограничиваться их воспитанием. И будет ли вообще…

"А если?", "А что?", "А как?" — в ответ со всех сторон на меня посыпались вопросы. Отболтавшись от большинства из них, я смог более-менее успокоить факультет. Подвел итог Седрик Диггори, смогший не без участия "административного ресурса" (читай профессоров, промывающих по приказу Дамблдора студентам мозги) восстановить часть своего бывшего когда-то очень серьезным влияния на факультет. Диггори, к большому удивлению Барнетта, тоже встал на мою сторону.

— Ребята, я верю ему. Если дело пойдет совсем плохо, то любого другого студента за драку с отрядом Амбридж отчислят, а Крэбба — всего лишь накажут. Кто еще из нас способен на такое самопожертвование?

В общем, после разъяснений и расстановки правильных акцентов мое "самопожертвование" оценили и приняли. Воистину, "словом можно полки за собой повести".

Правда не все. И с одним таким "полком" пришлось поговорить отдельно.

— Стой, Барнетт, — догнал я четверокурсника в коридоре факультетского общежития и, схватив за плечо, развернул к себе лицом.

— Чего тебе, Крэбб?! — вырвался он.

— Слушай сюда, — легонько толкнул я его к стене. — Я признаю за тобой право решать самому за себя. Не лезу в твои дела. Не трогаю… ну если ты совсем уж не зарываешься. Но давай и ты тоже будешь придерживаться такой политики? Разве это не будет справедливо? Оставь в покое меня и мы спокойно разойдемся бортами...

— А как же остальные?

— И остальных тоже. Зачем ты их тащишь за собой? Они не хотят лезть во всю эту идиотию!

— Они не твои рабы, чтобы ты решал за них! — начал горячиться Барнетт.

— Но и не твои, чтобы решал ты, не так ли? Или же ты записался в рабовладельцы?

— А откуда ты знаешь, что не хотят? Сам — темный маг, и продался Малф…х-р-р-р

— Послушай, — резкий шаг вперед, левой рукой перехватываю Барнетта за кисть с волшебной палочкой и вытягиваю далеко себе за спину, а правым предплечьем легонько придавливаю шею надоедливого агента Дамблдора к стене. Этот разговор мне уже начал надоедать, а лимиты терпения были уже без остатка вычерпаны уговариванием факультета. — Послушай меня внимательно. Это мое. Желание. И. Решение. И отстаивать его буду любыми способом! Ты понял?

— А если нет? Убьешь меня, как своего папашу?

— Я тебя уже третий курс понять не могу! Если я, темный маг, убил другого темного мага, значит я хороший маг, не так ли? А если я хороший маг, убивающий темных магов, что же ты, считающий себя светлым, ко мне вяжешься? Значит ли это, что тебе не нравится, что я убиваю темных? А значит ли это, что ты сам темный?

Барнет замер на месте, смешно выпученными глазами глядя на меня. В черно-белом, предельно максималистичном мышлении школьника: "[только] светлые маги совершают [только] добрые поступки, а темные — [только] плохие и злые", минус на минус: "темный маг убил темного мага" дал плюс: "маг хороший". Данный результат в свою очередь вступил в конфликт с установками нормального воспитания: "отцеубийство — тяжелейший грех", в результате чего мозг парня выдал критическую ошибку и остановил работу.

Впрочем, ступор не продлился долго. Мет помотал головой, а потом, надо отдать должное, быстро подобрал достойный ответ:

— Не лезь мне в мозги, Крэбб!

— Жаль, по-хорошему ты не понимаешь, — с тяжелым вздохом признал я и со всей силы надавил рукой на шею Барнетта. Тот от боли затрепыхался и захрипел, но сил и массы у меня было поболе, а беспалочковой магией хаффлпаффец пока не владел. Выдержав длинную паузу, чтобы воздуха в легких осталось поменьше и слова прозвучали более веско, я произнес:

— Еще раз. Хочешь сдохнуть сам — пожалуйста. Дохни как и сколько тебе угодно! Хочешь сдохнуть вместе со всей своей семьей — тоже не собираюсь тебе мешать. Но факультет в это не тяни. Мы договорились? — я отпускаю его горло, позволяя парню схватить немного воздуха. Тот рефлекторно чуть-чуть ныряет вперед, и пытает вдохнуть:

— Кхр-еры-ы…

— Не слышу, мы договорились? — я легонько толкаю Барнетта обратно в стену, чтобы соприкосновение затылка с камнем поставило ему мозги на место.

— Да… — сипит он в ответ. — Но вернется Дамблдор…

— Вернется или нет, это тот еще вопрос. Даже если и да, то до этого "счастливого момента" нужно еще всем нам дожить… А теперь, — я хватаю парня за мантию и толкаю в сторону его спальни, — свали нахрен с глаз моих!

Внимательно проводив молодого мага взглядом, не дай бог у пацана взыграет эго, и он полезет в магическую драку, я пошел к себе. Готовиться. Ближайшее новолуние, в ночь на восемнадцатого апреля, настанет уже через десять дней.

Интерлюдия 22

— Как я уже предупреждала вас, Минерва, — разговор двух немолодых женщин в одном из пустынных коридоров Хогвартса становился с каждым следующим произнесенным словом все менее и менее томным, — я никогда и ни за что не потерплю измены! А Дамблдор — изменник! Он самолично признался в том, что подстрекал учеников к мятежу и готовил заговор! Он будет пойман, осужден и посажен в Азкабан, где ему давно уже самое место! Но на вашем месте я бы подумала о себе…

— О себе? — удивленно спросила самозваного директора из последних сил сдерживающая себя мадам Макгонагалл. Ведь еще никто и никогда не отваживался при ней говорить так плохо и так грубо о ее кумире!

— Да. О вас! Все преданые Дамблдору профессора будут в обязательном порядке проверены Авроратом и Стражей. И если они этой проверки не пройдут, если не смогут доказать своей верности Министерству, то все они будут немедленно уволены! Невзирая ни на какие "Хогвартс — дом для всех, кто попал в трудную ситуацию…" и "изгонять из Хогвартса может только директор…" Теперь Я здесь директор! Я решаю кого выкинуть прочь, а кого оставить. Я наведу здесь должный порядок!!! — уже кричала Амбридж. — И в первую очередь это касается вас, заместитель бывшего директора!

— Пф-ф, — презрительно и как-то очень по-кошачьи фыркнула Макгонагалл. — Я легко и в любой момент могу уволиться сама!

— Кхе-кхе! — на этот раз кашель прозвучал торжествующе. — А вот этого может и не случиться! Если министерская проверка докажет, что вина за преступления Альбуса Дамблдора, бывшего директора Школы Чародейства и Волшебства "Хогвартс", лежит не только на нем, но и на других должностных лицах из преподавательского состава, то они… составят ему компанию в Азкабане! Надеюсь, вы меня правильно поняли, профессор Макгонагалл? — почти пропела Амбридж.

Наверное, в мире магглов на этом бы все и закончилось. Или же повторилась позорная, омерзительная сцена увольнения, так часто происходящая обоих мирах. Это когда один мелкий душонкой человечишко упивается своей властью, а другой — жалобно и безнадежно униженно лепечет что-то просительное и слезливое. Что-то вроде того, что случилось с бедняжкой-прорицательницей, но… тут было одни важный нюанс. Макгонагалл — совсем не Трелони.

Быстрый взмах волшебной палочки вспыльчивого мастера транфигурации, и стоящая за спиной Амбридж фигура рыцаря оживает. Молниеносное движение крепких, металлических рук, и низенькая женщина в розовом оказывается надежно обездвижена доспехами. Своевременный экспеллиармус старой гриффиндорки довершает чистую победу. Рука Генерального Инспектора потянувшаяся за оружием всего парой мгновений позже, хватает вместо своей волшебной палочки пустоту. Куда ей, привыкшей в последнее время больше к перу и печати, чем к волшебной палочке, тягаться с боевитой шотландкой, у которой к тому же полно ежедневной магической практики?

— Да как ты смеешь… — начинает было возмущаться Генеральный Инспектор, но доспехи, повинуясь легкому жесту руки Макгонагалл почти до хруста стискивают женщину.

— Ми-и-ини-и-и-истр не потерпит… а-а-а-а! Больно! Отпусти-и-и-и!!! — громко визжит пожилая волшебница.

— Силенцио!

Подержав в безжалостных объятьях металла беззвучно орущую от боли женщину еще несколько мгновений, доспехи чуть-чуть ослабляют хватку. Амбридж извивается, пытаясь вырваться из их безжалостной хватки, открывает и закрывает рот, но все тщетно. Ни обрести свободу, ни позвать на помощь у нее не выходит.

— Фините, — Макгонагалл отменяет проклятие немоты. — Ты что-то хотела сказать, моя дорогая?

— Ты пожалеешь об этом! — шипит Амбридж.

— А я посмотрю, ты достаточно храбра… стала. И это при том, что кроме нас двоих тут никого нет, а в Хогвартсе случается всякое. Даже гибнут, бывало…

— Я позову на помощь и…

— И что?

— И тебя потом уволят! Посадят в Азкабан за нападение на первого заместителя Министра Магии!..

— Что ж… тогда… зови! Давай! Я даже могу тебе помочь. Хочешь? "Помогите". Слабо да? Давай тогда вместе? ПОМОГИТЕ!

Амбридж молчала, усиленно размышляя, что здесь не так.

— Думаешь, где здесь подвох? Правильно. Он есть. Однако дело тут совсем в другом. В отличие от вас, слизеринцев, мы, гриффиндорцы, всегда прямы и честны и не терпим подлости! Пока только моим нежеланием ронять авторитет профессорского корпуса объясняется то, что здесь и сейчас никто не появился. Однако, я могу отменить заклинание тишины, наложенное на коридор, и тогда на наши крики сюда вскоре прибегут очень многие. И тогда школьники и школьницы весело и долго посмеются над тобой… Что же это за волшебница, которая из-за ошибки в заклинании сама себя по-инквизиторски, мадам высший инквизитор, ведь название вашей должности можно перевести и так, заковала в кандалы? И теперь вообще ничего не может, причем у всех на виду! Все, как тогда! Как тогда-а-а-а. О-пя-ть, — последнее слово мстительная Макгонагалл почти пропела.

Амбридж задрожала. На нее накинулись и мгновенно поглотили страшные школьные воспоминания, где подставившие ее слизеринки смеются над ней, оставленной у всех на виду на балу посреди Большого Зала непристойно полуголой.

— Да-да, — кивнула Макгонагалл в ответ на не заданный, но легко читающийся в глазах вопрос. — Я прекрасно помню, какой у тебя боггарт… И мне, как преподавателю и магу, вот что любопытно: бороться со страхом-концепцией всегда было сложнее всего. Страх смеха над собой… Как и чем его ты перехохатываешь, профессор ЗОТИ? — добила Макгонагалл свою противницу.

Амбридж промолчала. По ее лицу катились крупные капли пота. Страхи безжалостны к своим владельцам и всегда бьют в спину, причем в самый неожиданный и неподходящий момент.

— Если о нашем разговоре узнает кто-то третий, то поверь мне, над тобой будет смеяться вся Магическая Британия! Ты слышишь меня?

— Да…

— Вот и отлично! До встречи, мадам Генеральный Инспектор.

— Минерва, верни палочку! — немного жалобно попросила Амбридж.

— Я оставлю ее вот тут, — и не обманув, Макгонагалл положила ее прямо на пол около стены, в паре шагов напротив скованной ведьмы.

— Э-э-э, а освободить?

— Магия, вложенная в трансфигурацию, исчерпается часа за три-четыре. Тебя никто не потревожит, я повешу на этот коридор заклинание отвлечения внимания. Так что у тебя будет достаточно времени, чтобы обдумать свое поведение, — пустила парфянскую стрелу Макгонагалл и спокойно ушла.

А связанная доспехами Амбридж осталась висеть. Не имеющей возможности освободиться самостоятельно и не желающей позориться, зовя на помощь детей, мадам генеральному инспектору оставалось только думать и… мечтать о мести!

"Отомщу!

Я отомщу!

Люто отомщу!!!

И это не будет просто и примитивно, вроде таких же оков или простенького непростительного проклятья. Нет! Нет-нет-нет! Так легко вы не отделаетесь! Я сделаю все, чтобы от Макгонагалл и ее любимого директора отвернулись абсолютно все! Чтобы даже просто слово "дамблдор" и через века было бы крайне грязным оскорблением. Чтобы вы оба остались в полном одиночестве и сдохли в Азкабане!..

…Как это делается? Легко и просто! Любой успешный политик получает навык "утопить в грязи ближнего своего" еще в самом начале карьеры. Неужели я не смогу подобрать для умных — вкусную морковку, а для особо непонятливых — крепкий и острый стимулус? Это и будет самой лучшей местью! Позволить тебе увидеть, что всё, во что ты верил — ложь; что все, кому ты верил — предали; что всё, что у тебя было — растаяло как дым…

А начать следует с того, что дети, родители которых не определились или определились неправильно, должны познать всю ошибочность своих решений! Первые — на своей шкуре, вторые — через своих отпрысков! Я устрою такой ад в школе, что… что… — не до конца оформившиеся образы сладкой мести на несколько мгновений захватили зло улыбнувшуюся Долорес.

…А еще нужно почистить Хогвартс от директорских прихвостней. До конца года, кх-м, поднимать волну, пожалуй, не следует. Но вот закончатся экзамены, и тогда… тогда мы и поговорим! Со всеми этими мерзкими полукровками, со всеми этими недолюдьми… Это касается и тебя, Минерва. Следующий наш серьезный разговор пойдет совсем по-другому!!! Я буду готова!.."

Было у случившегося еще одно не сильно заметное последствие.

В силу краеугольного камня магического мира — магии, как бы ни хотелось иного министерским чиновникам, но очень многое все еще было завязано на личную мощь волшебника, а не на аппаратные игрища. В том числе и разрешение спорных вопросов между колдунами. Дуэль — что может быть проще и естественней для того, чтобы выяснить, кто прав, а кто — нет? Пусть это и отзвук более древнего права — права силы, но… "Магия — сила!"

Пусть Министерство Магии Британии и пыталось всеми силами изжить это ретроградство (и надо отметить, что в большинстве случаев, — далеко не безосновательно), но кое-где оно все же имело место быть. В том числе — в спорах между соискателями на должность директора Школы Волшебства и Чародейства. Сколько ни наворачивали маги всякие министерские акты и Советы Попечителей (приказы и решения которых с точки зрения Магии Замка не имели никакой силы и работали ровно в том объеме, в котором их поддерживал Директор), основой как и раньше оставались строки Кодекса Хогвартса. Где дуэль за пост директора была разрешена прямо и четко, без возможности альтернативного толкования.

Расчет Основателей, создававших Хогвартс задолго до первого Министра магии, был прост и понятен: "Чтобы вырастить из детей самых сильных магов, нужны самые лучшие, самые магически сильные учителя. А как выявить такового? Только магическим поединком!"

Таким образом в результате всего произошедшего для магии замка профессор трансфигурации подтвердила в магической дуэли один на один свое право на должность исполняющего обязанности директора с некоторыми расширенными правами (в том числе — правом входа и использования директорского кабинета). А профессор ЗОТИ, она же какой-то непонятный и неизвестно кем назначенный на отсутствующую в Кодексе должность Генерального Инспектора, так и осталась всего лишь только профессором ЗОТИ, и ни на долю дюйма выше по правам и статусу.

В стенах школы, конечно же…

Глава 50. Бал у князя тьмы

До неотвратимо приближающегося новолуния, во время которого мне предстоял тяжелый и неприятный магический ритуал, произошло еще одно не запланированное, но достаточно важное событие. А именно: "Бал у князя тьмы". Именно так, не вслух, конечно, я назвал незапланированную вечеринку Упивающихся в Малфой-мэноре.

Случилась она абсолютно внезапно. Абсолютно в данном случае означает не только без традиционной рассылки "за две-три недели до" приглашений, но даже и без простого, обязательного минимумом приличий предупреждения за пару дней для подготовки! Нет! Вот захотелось Волдеморту "устроить пати со своими друзьями" — извольте все подхватиться в режиме "хватай мешки — вокзал отходит" и прибыть строго вовремя, причем в независимости от желаний или результата короткой подготовки. Остается только легонько посочувствовать клейменным волшебницам. Ладно колдуны, которые вполне могут обойтись форменной мантией Упивающегося Смертью. Ладно я, у которого до сих пор в гардеробе не было даже "другого костюма" (приличного), и поэтому муки выбора, что одеть, меня совершенно не терзали. А волшебницы-колдуньи-магички, всегда желающие блеснуть в обществе? Как им быть в таком случае?

Для меня бал начался прямо с девяти часов утра четырнадцатого апреля. Это было воскресенье, и поэтому я был не в Хогвартсе, а дома. Пытался отоспаться после ночных бдений за книгами и конспектами. Медленно, но неумолимо, подобно асфальтному катку надвигающиеся на пятый курс Хогвартса СОВы никто не отменит, а позволить себе остаться на второй год я не мог, ибо не мазохист. "У моего ученика не может быть плохих оценок", да-да… Короче, лег я вчера, то есть сегодня уже, уже тогда, когда небо в окнах начинало светлеть. И совершенно закономерно совсем не обрадовался, что в такую несусветную рань меня своим внезапным явлением в мэноре разбудил его высопреокрысейшество Питер Петтигрю.

Растолканный Лоттой (попытка отмахнуться от домовухи подушкой провалилась) я, проснувшийся только наполовину, спустился из спальни в зал и с полным удовлетворением вывалил на голову экс-мародера поток самой грязной брани, которую только смог вспомнить. Тому моя злоба была, как чертям брызги масла из сковородок с жарящимися грешниками: вроде и горячевато, но зато как приятно на вкус!

— Просыпайся давай. И собирайся, — произнес довольный Петтигрю. Беспалочковой аппарацией он не владел; завести свою палочку ему все еще не было дозволено Хозяином, поэтому работа извозчиком, как бы он там ни ломался, приносила Хвосту бурю восторга. Глоток воли, так сказать. Пусть волшебную палочку потом и приходилось отдавать обратно.

"Вот не понимаю, хоть убей! Зачем (или за что) Волдеморт продолжает так его гнобить? Ведь самый преданный, чем бы там его верность ни была обусловлена, слуга…" — промелькнула у меня в голове мысль, но спросил совсем не про то:

— Куда-а-у-у-о-у-а? — сладко зевнул и потянулся я.

— Хозяин зовет.

— Ясно. Кроме палочки нужно с собой что-нибудь брать?

— Ничего. Только оденься как можно лучше. Не в подворотню магглов резать идешь.

— А куда? — напрягся я. Простая и понятная на первый взгляд фраза, но произнесенная Хвостом, приобретала очень неприятный привкус. Это могло означать: и "не в подворотню, а в музей [магглов резать]", и "не магглов, а магов", и "не резать, а жечь", и "не идешь, а бежишь"… Надеяться на какие-либо приятные задания на службе у Волдеморта я перестал уже давно.

— А тебе не сказали? Как же так, единственный и неповторимый личный ученик Повелителя? — ядовито-фальшиво удивился Хвост. — Мы идем на пир!

И сам "пир", и обновленное убранство бального зала Малфой-мэнора (вроде как "сильно поврежденного нападением неизвестных" всего три месяца назад) меня не впечатлили. Вроде как все на высшем уровне: и расставленные по периметру столы с легкими закусками из продуктов с "атомным" ценником, и напитки на самый изысканный вкус, и новые позолота, лепнина, наборный паркет из драгоценных пород дерева зала, но… как-то не то все, не то. Нет той подавляющей гостей гордости хозяев: "Мы — это Малфои!", которая присутствовала всегда, когда я по тем или иным причинам оказывался в Малфой-мэноре, зато отчетливо чувствуется скованность и напряжение. И хозяева, и магия древнего аристократического поместья были совсем не рады этим гостям.

На них, кстати, следует остановиться несколько поподробнее. По сравнению с недавним новогодним приемом в Министерстве, нынешняя встреча волшебников казалась весьма камерным мероприятием. На глазок было всего человек двести-триста — с неполными полуторами тысяч на Министерском балу не сравнить. Зато по верности формальному лидеру и управляемости эти три сотни гостей могли бы легко дать министерским тысячам сто очков форы. В отличие от многополярного и сложно… хм, подчиненного, скажем так, окружения Министра, у Волдеморта здесь сегодня присутствовали только те, кому он, с некоторыми оговорками, конечно, мог доверять. То есть: клейменный Меткой Мрака Средний круг и самые представительные из Внешнего, а также проверенные и перепроверенные пока еще кандидаты в Упивающихся Смертью. Ну и, конечно же, почетные гости: сам Темный Лорд Волдеморт и его маги из Ближнего круга, спасенные (ну не без потерь, конечно, но…) из Азкабана.

"И лица, лица!" — с усмешкой вспомнил я похабный анекдот. Масок ни на ком нет, в том числе и на азкабанских сидельцах, которые обступили сидевшего в кресле на возвышении Волдеморта. Но до них мне дела нет, насмотрелся еще тогда, а вот остальные присутствующие… Самое время аккуратно из-за спин (в первые ряды я не лез) покрутить головой и тщательно ощупать взглядом каждого соседа, чтобы потом, дома, разлить воспоминания по баночкам и пополнить картотеку Логана Крэбба. И, чем черт не шутит, может быть я прямо сейчас увижу ту цель, что заказали мне инквизиторы?

Впрочем, мои мучительные попытки шпионажа (а как еще по-другому это назвать?) оказались очень недолгими. Потому что буквально через мгновение у меня в голове раздался хорошо узнаваемый голос Волдеморта: "Подойди и встань за креслом". Повинуясь приказу учителя, я протолкался сквозь недовольную моей наглостью толпу и, собрав в кулак всю доступную мне невозмутимость (ну совсем не прет меня чужое внимание, тем более, если вспомнить, кто именно сейчас находится в зале), встал справа от тронообразного кресла. Недовольный шепоток тут же моментально утих. Наивных детишек здесь не было, поэтому если кто-то встал за креслом Волдеморта и не сдох в мучениях при попытке это сделать, значит так надо.

"Кстати, дизайн-то подозрительно знакомый! — машинально подумал я, глянув на подлокотник шедевра мастера-краснодеревщика… или мага-трансфигуратора. Впрочем, последнее — вряд ли. Несмотря на то (или именно поэтому), что маги могли магией получить практически все, что угодно, среди них особенно ценились "натуральные" предметы. — В Большом Зале на очень похожем сидит некто с бородой в колокольчиках. И, кстати, не бегство ли из Хогвартса с последующим объявлением Дамблдора Авроратом в розыск мы сейчас празднуем? Волдеморт… сформулируем это мягко — что, опасается Дамблдора?"

— Друзья мои. Мои верные соратники… — сидящий в кресле статуей самого себя Волдеморт начал полную пафоса приветственную речь. А я, слегка отрешившись, продолжил перебегать взглядом с лица на лицо, параллельно сортируя полученные образы по виртуальным полкам с личными делами. С возвышения, откуда открывался обзор на абсолютно всех присутствующих, делать это оказалось куда как удобнее, чем из-за спин, стоя в задних рядах.

"Итак, первичный анализ. Деление на группы.

По полу. Мужчин и женщин — приблизительно три к одной. Причем "бесхозных" волшебниц нет вообще. Все женщины стоят в паре с мужчиной.

По возрасту. Преобладают уже немолодые маги. Минимум — средний возраст, даже у кандидатов в Упивающиеся, стоящих пока отдельно от всех. Молодежи, то есть колдунов и ведьм (понятное дело, что сквибы, магглы и прочие "магически неполноценные" особи отсутствуют как класс) моложе двадцати пяти лет (судя по внешности) нет совсем. В том числе нет здесь ни сына Малфоя, ни сына Нотта, сам он — вон, бродит, тварь довольная, ни Грега… То есть по возрасту я сейчас тут самый младший.

Дальше идем. Достаток и социальное положение гостей… легко читается по их одежде. Очевидно, что к внезапному "подъему по тревоге" на вечеринку лучше всего подготовятся те, кому трудов собраться — всего лишь достать богатое платье или костюм из шкафа и драгоценности из шкатулки. И то — не лично, а домовика кликнуть. То есть: аристократы и богатейшие простолюдины. Таких здесь, логично, было меньшинство — человек сорок. Причем, мужчин и женщин в этой группе почти пятьдесят на пятьдесят. Следующая группа — не бедные, но и не очень богатые. Одежда добротная, но не шикарная, драгоценностей почти не видно.

Удивительный факт, но "среднего класса" оказалось не намного больше, чем аристократов. И женщин среди этой группы почти нет. Или средний класс магов в своей массе — это самые удачливые полукровки, которые априори не за Волдеморта? А пошли на службу только неудачники? Нужно будет уточнить потом…

Понятно, что самой многочисленной группой были "простые" люди (маги). Одежда: потрепанная мантия из самой дешевой ткани или черный "форменный" балахон Упивающегося Смертью. К слову, неплохой защитный артефакт, предохраняющий от простых проклятий и отводящий глаза атакующему (та самая темная дымка из фильма). Вместе с маской, прикрывающей носителя от всех магических способов идентификации, составляла классический комплект, которым снабжался, то есть получал задаром, каждый новый аколит после появления на руке стильной татуировки. Собственно, вторая по величине статья расходов общака Волдеморта. После взяток должностным лицам разного уровня…

…Хм-м. Судя по всему, аристократичные, небедные и все остальные очень слабо тяготеют друг к другу. Несмотря на кажущуюся общность, отсюда отлично видно, что несмотря на вроде как ровные ряды, каждая группа сбилась в свою стаю и не перемешивается с другими. А это — потенциальный раскол в рядах Упивающихся. Нехорошо. Неужели Волдеморт этого не видит? Или это его как раз абсолютно устраивает? "Разделяй и властвуй"?

Конечно, чтобы достоверно узнать, кто чем живет, кто о чем думает и кто чего хочет, нужно немало так пообщаться. Но даже просто выражения лиц могут сказать многое. Например, вон, Малфой. Да, стандартная для него на лице выражение-маска — "я — капитан мушкетеров короля, а вы все мужеложцы" — присутствует, но… Почему именно маска? Почему не гордая радость "посмотрите на нас!"? Интересно, — подумал я, перехватив краем глаза очень сложный взгляд Люциуса в сторону от Волдеморта, — каково ему это? Видеть, что твой родной дом, в котором прошло твое детство, детство твоих почитаемых предков: отца, деда, прадеда — превращает в проходной двор безродный проходимец? Безродный проходимец, которого ты, несмотря ни на что, сам признал своим Хозяином?"

Занятый наблюдением за гостями я еле-еле успел коротко поклониться вслед за фразой Волдеморта: "мой личный ученик — лорд Винсент Логан Крэбб".

"Блин! Нашел место и время, где мыслями по древу растечься!" — укорил я себя и стал вникать в речь Темного Лорда. Правда, ничего нового или особо интересного для себя там не услышал. "Грязнокровки, занимающие по праву принадлежащие нам места", "попрание вековых традиций", "подлый враг, одурманивший слабых духом", "сойти с дороги, ведущей в бездну", "безжалостно и неотвратимо покарать" — ну и все такое прочее. "Интересно, а когда я успел получить иммунитет к пропаганде?" — подумал я.

— Скоро, очень скоро, мы возьмем принадлежащее нам по праву!

Радостный гомон стал ответом на финальную фразу Волдеморта, а я, забывшись, чуть было на автомате, по давней привычке, не закричал ура. Вопросы мне после такого задали бы… непростые. Уж сколько здесь живу, а все равно до конца перестроить неподходящие для моего нынешнего социального положения реакции не могу. Хорошо еще, что пока получается их удачно скрывать… ну или маскировать под что-то для собеседника естественное и понятное. Пусть и ценой неких репутационных потерь.

— Сейчас же, — плавным и величественным жестом руки Волдеморт унял нетерпеливый: "Скорее! Мы готовы! Веди нас, Повелитель!" рокот толпы, — наши ряды пополнятся новыми соратниками. Прошу вас, друзья мои. Подойдите…

Официальная часть приема в орден Вальпургиевых Рыцарей не затянулась и не поразила ни меня, ни прочих присутствующих какими-либо особыми политическими или магическими неожиданностями. Все прошло планово и спокойно. Кандидаты на посвящение по одному всходили на возвышение к креслу Волдеморта. Вставали на колено. Заголяли левое предплечье. Всматривались в глаза Темного Лорда. Отвечали на вопрос о добровольности своего решения. Приносили клятву (не магическую). Короткое "Морсмордре" от Волдеморта, и морщащийся, утирающий рукавом мантии пот со лба новый Пожиратель Смерти освобождает место следующему претенденту. Наконец, последний неофит растворяется в толпе, и Волдеморт открывает бал:

— А теперь, друзья мои, давайте отпразднуем нашу встречу. Веселитесь!

Из магических музыкальных шкатулок, создавая эффект присутствия в зале настоящего живого оркестра, полилась веселая мелодия. Тихонько захлопали аппарацией домовые эльфы, разнося гостям напитки и легкие закуски. Ну а самые голодные устремились к стенам, вдоль которых стояли столы, ломившиеся от наваленных, пусть и не горами, но холмами уж точно, деликатесов. На таких с печалью и завистью посмотрели спасенные из Азкабана. Видимо, несмотря на достаточно приличный внешний вид, нутро до конца им не залечили.

Посидев недолго в кресле и с равнодушием понаблюдав за редкими танцующими парами, Волдеморт поднялся и вместе с парой каких-то жуликовато выглядящих магов проследовал в комнату переговоров. А я внезапно оказался в одиночестве стоящим на возвышении рядом с пустым креслом Повелителя. И взгляды, которые на меня стали бросать его "верные друзья", были совсем не теплыми.

"Хм… "Вассал моего вассала — не мой вассал" — известная формула. А можно ли по аналогии сказать "друг моего друга — не мой друг"? В смысле: не друг, а враг?"

Стоять и собирать на себя молнии, пока только фигурально выражаясь, было глупо, поэтому я быстро, но без неприличной спешки, свинтил вниз, в зал. Заодно и с "контингентом" наконец познакомлюсь. А то до этого момента по сути я никого из Упивающихся, кроме Внутреннего Круга, не видел.

Контингент неожиданно оказался весьма и весьма недружелюбным.

Старые аристократичные соратники Волдеморта, несмотря на мое достойное происхождение и подобающий статус полноправного лорда, не приняли меня в свой круг общения. Нет, меня не гнали и слова плохого не сказали: все вежливо и цивилизованно, но… Есть достаточно способов показать, что твоя персона — нежелательна. Чтобы даже самого толстокожего проняло. А я таким не являюсь и все понял правильно всего лишь после третьего вежливого отказа разговаривать.

Конечно, можно было бы воспользоваться помощью спасенных из тюрьмы аристократов и попросить, чтобы они меня представили (в данном случае представление не только и не столько формальное знакомство согласно этикету, а, определенно, поручительство). Наверняка, в этом случае все пошло бы совсем иначе, но… Эта услуга стоила бы мне весьма и весьма недешево, а списывать по таким мелочам долг спасенным я не собирался. Да и понять, чего на самом деле я стою в глазах аристократов-упивающихся, будет нелишним.

"Ничего не стою…" — подумал я, проводя паузу в подходах у стола с деликатесами.

Наверняка, в таком холодном отношении ко мне не обошлось без интриг Малфоя — Нотта (или, вероятность чего нельзя было исключить совсем, того же Рудольфуса Лестренджа, дабы в такой форме погасить долг мне за спасение), но все же основной причиной было не это. "Зависть. Это — банальная зависть к статусу ученика самого Темного Лорда. "Я преданно служу Повелителю уже не первый десяток лет, так почему же он выбрал именно тебя, а не меня?" — вот что можно легко прочесть в их глазах. Но это не повод отступать. Настойчивость — важная и уважаемая черта, прятать которую не стоит!" — думал я, идя в сторону следующего политического полюса Вальпургиевых Рыцарей.

Если "старички" оценивают меня (к сожалению) достаточно высоко, понимая, что просто так за красивые глаз Волдеморт в ученики не возьмет, и в Азкабан мало кто успешно вторгнется, то "середнячки", которым, похоже, ощутимо "жала корона", смотрели на меня с практически неприкрытым презрением. "Я взрослый и опытный маг! Я встал вровень со старыми семьями! Я стану еще выше! И что это, Я должен уважительно общаться с этим щенком? Магическим рабом Темного Лорда?" — наверное так думали богатые, но неблагородные. О том, что магическое ученичество хоть и похоже кое в чем на рабство, налагает, в отличие от метки, отнюдь не односторонние обязательства, они не думали. Не знали или не хотели? Скорее последнее: заблуждаться в своем величии — это так остро тешит самолюбие…

Новички тоже не захотели со мной общаться. Хотя, это не совсем верно. Тут точнее будет сказать, что дело совсем не в желании-нежелании. Как раз наоборот, они, судя по глазам, очень даже хотели поговорить с молодым (читай: "глупым и управляемым") учеником Волдеморта ради потенциальных преференций последнего, но… разрешения от своих хозяев на это не получили. Глупо думать, что те Упивающиеся, кто подобрал новичков на улице, выучил и, наконец, привел, поручившись, к подножью трона Волдеморта никак не застраховали свои человеческие капиталы от недружественного поглощения.

Хм… Кое-кто уже собирает личные дружины? Хотя… мне ли за это их осуждать? Сам такой же! Более того, даже Волдеморт ничего, по логике, не может сказать против! Ведь не кто иной, как молодой Том Реддл показал всему магическому миру, как харизматичный и удачливый полукровка может захватить власть в стране, собрав отряд преданных боевиков.

Таким образом, кого же аристократы и богачи дружно оставили мне в собеседники? Да. Только "простых" магов. Старых шакалов, которые были достаточно умны и по-звериному осторожны, дабы пережить травлю, но недостаточно контролируемы, чтобы представлять интерес кому-либо из Ближнего Круга. Заискивающие перед сильным, но готовые предать его при первой же возможности. Готовые грабить и убивать других, но не готовые, в отличие от того же Барти, пожертвовать собой ради своего господина. Найти среди этих отбросов верных последователей — дохлое дело даже для мастеров интриги. Именно сюда, как подобное к подобному, меня определили обиженные "старшие товарищи". Дескать: "Иди-ка ты, мальчик, общайся с таким же как ты быдлом, а нас ты недостоин!"

"Это все в твоей голове. Будешь и дальше тешить себя интеллигентскими в худшем смысле этого слова рефлексиями — так и останешься здесь чужаком! Под лежачий камень вода не течет! Помни максиму: "нет отбросов, есть кадры". Она подходит не только к разведке…" — осадил мою печаль внутренний голос. — "А что до аристократов… Так ли они тебе нужны?"

"Да понимаю я! Понимаю. Просто… Гадко и брезгливо! Получается все глупо, как в старом советском анекдоте. "Вовочка, почему ты не дружишь с хорошими детьми, а только с хулиганами, с которыми я уже который раз запрещаю тебе общаться? — спросила мама. — Потому, что хорошим детям запрещают общаться со мной!"

Скривившись, я сделал было пару шагов по направлению к ждущим меня небогатым, жадным и безжалостным магам, как в голове послышался голос учителя:

"Ученик. Пригласи на танец Беллу. Сейчас."

"Хм… Легилименция, оказывается, может быть применима и так? Вне пределов видимости цели? Очень любопытно! Что до приказа… Всяко лучше потискать красавицу (пусть чужую, и не очень на мой вкус интересную), чем общаться со всяким отребьем," — подумал я, сменив направление движения на стоящих отдельно ото всех бывших азкабанских сидельцев. — "Тем более отказаться я все равно не могу."

Лестрейнджи никогда бедными не были. Даже с учетом взносов в кассу Волдеморта и послевоенных поборов их состояние, по слухам, внушало уважение не только сидящим на министерской зарплате уборщикам нижних уровней, но и древнейшим и благороднейшим семействам. Плюс, кто-кто, а Белла, преданнейшая соратница, живущая сейчас в одном, хех, подвале с Волдемортом, уж точно узнала о предстоящем бале намного раньше других. Стоит ли тогда удивляться тому, что и Внутренний Круг, и, особенно, Беллатрикс Лестрейндж сейчас ярко выделялись из толпы богатством своих нарядов?

Пока шел к леди Лестрейндж, разговаривающей о чем-то со своим мужем и деверем, я внимательно рассматривал ее. И, должен честно признаться себе, едва сдержался, чтобы уважительно не цокнуть языком.

Сейчас уже практически ничего не напоминало о том, что она пятнадцать лет подряд кормила дементоров и вшей. Магическая медицина и бездонный кошелек в очередной раз подтвердили отсутствие в мире невозможного. Да, худощавая, но везде, где ласкающие мужской взгляд выпуклости должны выпирать и натягивать платье, они, хм… выпирают и натягивают. Белая тонкая шея, на которой лежит невероятно богатое, даже на первый взгляд стоящее целое состояние колье с ярко блестящими драгоценными камнями черного цвета. Тяжелые и блестящие черные кудри украшены серебряным гребнем с черными же брильянтами. Сережки, браслеты на худых, изящных руках, и кольцо формируют ювелирный гарнитур. Дополняет образ ведьмы из сказок волшебное платье, постоянно меняющее свой фасон. То полностью скрывающее (и на самой грани приличия облегающее) фигуру, то пульсируя подобно языкам пламени, соблазнительно открывающее кусочки кожи. Языкам пламени тоже ослепительно… черных.

Черты лица… Нельзя было назвать Беллатрикс невероятно красивой, но привлекательной — однозначно. Есть в ней свой шарм, есть. А легкая, совсем маленькая сейчас искорка безумия в глазах женщины, лишь только добавляла остроты чувствам. "Я не домашняя кошечка! Достоин ли ты обладать мной? Достаточно ли у тебя сил, чтобы покорить меня? Но если достоин… если покоришь… завидовать тебе будут абсолютно все!" — вот о чем прямо кричал ее образ. Из виденных до этого лиц больше всего сейчас она походила не на канноную актрису из "Гарри Поттера", а на главную героиню американской экранизации "Анны Карениной".

— Лорд Лестрейндж. Леди Лестрейндж. Наследник Лестрейндж, — по очереди кивнул я мужу Беллатрикс, ей самой и ее деверю.

— Лорд Крэбб, — вернули мне приветствие таким же коротким поклоном мужчины, и легким книксеном — Белла. Назвать ее как-то иначе, так молодо (обычной маггле я бы не дал больше двадцати пяти — двадцати восьми, но никак не сорок пять) выглядящую, очаровательную и по-женски привлекательную у меня как-то язык не поворачивался.

"И хорошо бы и дальше не повернулся! Упаси меня Бог сказать это вслух! И не захочет Лестрейндж дуэли, а вынужден будет по аристократическим понятиям."

— Лорд Лестрейндж. Разрешите пригласить на танец леди Лестрейндж, — строго по протоколу попросил я разрешения у мужа женщины на танец с ней. Пригласить впрямую Беллу, то есть проигнорировать ее мужа — открытое оскорбление.

— Если Беллатрикс не будет против, — такой же традиционной формулировкой согласился Рудольфус Лестрейндж. Правда, была еще и пара других, за которые вызов на дуэль должен был посылать уже я, но, понятное дело, сейчас был совсем не тот случай.

— Не будет, — протянула мне руку Беллатрикс.

Как по заказу, мелодия одного вальса сменилась на другой, и я с Беллатрикс закружился в танце по центру зала.

Танцевала Беллатрикс просто восхитительно. Что тут еще скажешь: правильное воспитание старой, верной традициям аристократической семьи. И, наверное, это был первый раз, когда я по-настоящему наслаждался танцем. Все же до этого с партнершами мне не так везло. Лусеро для меня была строгим учителем, с ней не расслабишься. На школьном балу Дэвис была скована смущением, а на министерском с Летицией — уже я сам. Причем, самозабвенно отдавался музыке и движению не только я один. Беллаткрикс танцевала с закрытыми(!) глазами и с какой-то, казалось, совершенно невозможной на ее лице, открытой и радостной улыбкой ребенка, не обманутого в своем трепетном ожидании чуда. Выпускать из рук такую Беллатрикс казалось кощунством, поэтому остановились мы только тогда, когда закончился третий подряд вальс.

— Спасибо, — как-то не свойственно ей добро произнесла Беллатрикс и нежно(!) провела рукой по моей щеке. Сейчас она больше походила на ластящегося котенка, чем на взрослую пантеру-людоеда. "Пожалуй, в такую можно и влюбиться…" — подумал я и, осознав, какая именно мысль пришла мне в голову, рефлекторно дернулся назад.

— Вы отлично танцуете, леди Лестрейндж, — отойдя на безопасное расстояние вежливо поклонился я. Не хватало еще тут найти себе неприятностей. Тем более брюнетки, даже такие ласковые, мне не очень нравятся.

— Меня не обманули. С вами тоже, лорд Крэбб, приятно танцевать. Знаете, вы сейчас мне напомнили счастливые времена детства. Последний раз я так танцевала на выпускном пиру в Хогвартсе. Мы были молоды… Еще все было впереди…

— Эм… — что на это следует ответить, я не знал. Первой мыслью было искренне пособолезновать, но как такую жалость воспримет гордая женщина? Вот и пришлось некрасиво, зато безопасно промычать.

— Я ведь так еще не сказала тебе спасибо за то, что ты освободил нас, — подхватив меня под руку, Беллатрикс пошла по направлению к своему мужу.

— Лорд Лестрейндж…

— Да-да. Я знаю, — некрасиво для аристократки перебила меня волшебница. — Поверь, наша благодарность будет соответствующей. Правда, — тут Белла чуть подшагнула ко мне, приблизила свои губы к моему уху, слишком интимно для этого места и времени прижавшись своей прохладной щекой к горячей моей…

"Гормоны-гормоны, я не люблю брюнеток кроме одной, тем более таких мило кошачьих, как эта", — напомнил я себе.

…И тихонько, ласково прошептала: — есть одно но. Я слышала, у тебя есть разногласия с Драко, не так ли? Так вот, никакая благодарность и никакой приказ милорда не остановит меня… — тут ее пальцы незаметно для других очень больно впились в мое предплечье, а голос превратился в яростное шипение, — в мести за племянника! Всегда помни об этом!

"М-да…" — произнес внутренний голос вслед бесследно растворившемуся томлению. — "Действительно. Брюнетки, кроме той самой одной, совершенно непривлекательны…"

Вместе с розовым туманом ушло и уже было поправившееся настроение. Зато вернулся и опять во весь рост встал неприятный вопрос: "К кому идти?"

Можно, конечно, было присоединиться к Долохову и попрактиковаться в русском. Тем более, стоял он удобно: в углу; ел в одиночестве очень простую и грубую пищу, принесенную специально для него домовым эльфом. Сначала, правда, нужно придумать железобетонное объяснение, где я выучил очень необычный для западноевропейца (куда уж западнее) и мага-англичанина язык…

Можно было подойти к Лестренджам и просто постоять с ними рядом. Но не после того, что сказала мне Белла. Да и слишком подчиненно это будет выглядеть.

Уйти тоже не вариант. Без спроса — опасно, а Учитель еще никого не отпускал.

Можно никуда не ходить и встать в сторонке, благо места в бальном зале Малфой-мэнора было достаточно для того, чтобы вместить и в пять раз больше гостей. Но против такого по-страусиному глупого и пассивного решения в один голос взбунтовались разум и внутренний голос. Так что пришлось сжать в кулак чувства и с вежливой улыбкой дойти наконец до рядовых Упивающихся Смертью.

Вопрос. Какие речи можно ожидать от отребья, которое изначально привлекалось Волдемортом в качестве расходного материала, взамен дарующим возможность вволю грабить, убивать, насиловать тех, на кого он укажет пальцем? От желающих поразить Хозяина своей жестокостью и безжалостностью к тем, кого общий господин считает своими врагами, к тем, кто абсолютно беззащитен перед магией? И что они скажут "глазам и ушам" их повелителя?

Правильно. Примерно такие слова, какие я сейчас и услышал:

"Я отрезал его маггловскому щенку ногу, и даже не понял потом, кто кричал громче! Не помогли ему пистоли! Магглы перед нами совершенно беззащитны!"

"А она кричит: "Я сделаю что угодно, только пощадите дочку!.." И, действительно! Они обе в итоге сделали все, что мы захотели! А сначала такая храбрая была: "меня в Лютном все знают!" Хе-хе-хе. Теперь ее не знают, потому что не узнают!"

"Знал бы ты, как весело горела их маггловская конура!"

"Это ерунда! Как я смеялся, читая в газете, что Стража арестовала мага, взрывающего маггловские туалеты. Жалкий неудачник! Я взрывал их "зопоравку"! Это была настоящая огненная феерия!"

И ведь слыша такое, приходилось в ответ вежливо улыбаться, поощрительно кивать, а также вслух поздравлять и желать здравия всем этим… рожам!

Еще раз оглядевшись по сторонам, я внезапно невероятно остро ощутил свое одиночество. Я был абсолютно чужд этому месту. И месту, и тем, кто здесь и сейчас окружал меня. Мировоззрение, воспитание, возраст, менталитет… все не то!

"Зачем я хожу здесь, меж веселящихся убийц? Ведь метка на руке означает, что как минимум одного мага или маггла каждый из здесь присутствующих убил с особой жестокостью, — с грустью задавал я себе вопрос. — Что я забыл среди веселящейся толпы отборных мерзавцев? Ксенофобов. Расистов…

Что вообще я делаю среди них?

Как так получилось, что заигравшись в "оболганную мерзкими победителями темную сторону", в итоге именно это получил своими друзьями и соратниками? Это, что, по-хорошему, достойно веревки или пули без всякого суда и следствия? Где и что я сделал не так?

Во что превращусь я, если и дальше буду с ними?

И есть ли возможность все изменить?.."

Глава 51. Застольные откровения

Когда человеку становится тяжко на сердце, обычно он идет за утешением к тому, кто его понимает. Так и я, желая отдохнуть душой после бала с отморозками и поправить пошатнувшееся настроение и веру в себя, решил устроить свой небольшой праздник, пригласив на него только тех людей, что были мне небезразличны.

Сказано — сделано. Во вторник после уроков факультет собрался на неожиданную, но традиционную (приятно, что началось все с моей подачи) факультетскую пирушку, на которую я выпросил у Амбридж официальное разрешение очень неожиданным для нее образом: пригласив. Впрочем, она тоже смогла меня удивить… согласившись прийти.

И вот на берегу Черного Озера, от которого сейчас неприятно тянуло холодом, собрался почти весь факультет, плюс несколько наших хороших друзей с Рейвенкло. Ни слизеринцев, ни гриффиндорцев в этот раз, по понятным причинам, не было.

Польщенная приглашением Амбридж, "освятившая" своим присутствием вечеринку, выступила с короткой речью во славу Министерства Магии в общем и неустанно радеющего за будущее всех магов Министра Фаджа отдельно. При этом казенностью формулировок, от которых просто скулы сводило, она до горькой ностальгии напомнила мне времена родного детства — позднего СССР. Когда пропаганда из, по мнению Черчилля — "самого сильного оружия большевиков", выродилась в полную свою противоположность…

Понимая, что своим присутствием тяготит школьников, Амбридж выпила стаканчик сливочного пива и, похвалив начинание и предупредив о времени и соблюдении дисциплины, отправилась по своим делам, и пирушка наконец стала набирать обороты.

За то короткое время, что она присутствовала, никто игру мне не испортил. Например, никто не вскричал, что мы празднуем отнюдь не смещение Дамблдора (почему бы и не тиснуть у Волдеморта хорошую идею?) и назначение нового директора. Моя накачка факультета видимо сработала как надо. Да и самый проблемный контингент ожидаемо взял самоотвод.

Холодно? Зато развалившись лежать на мягких трансфигурированных Седриком на всех гостей диванах и подушках возле ярко горящего костра было особенно приятно. Тем более, если есть что кинуть на желудок. Колбаски, лепешки, лимонад, чай, сладости и сливочное пиво — даже если есть деньги, день на приготовление — это совсем немного. Вроде как не очень богатым получился стол? Ну-у, английскую королеву никто здесь встречать не собирался, а остальные не привередничали. Тем более, на природе, как обычно, вся еда кажется гораздо вкуснее, чем за столом.

Традиционно самыми довольными были младшие, набившие рот и карманы конфетами. Что такое ребенку долго прожить без сладкого — взрослому, имеющему возможность есть конфеты и мороженное без каких-либо ограничений, понять уже не дано. А если приплюсовать к этому еще задорное весеннее солнышко, много веселья, беготни и собственноручно зажаренных вкусняшек, то что как не это тогда назвать настоящим детским счастьем?

Деньги вообще мизерная цена за репутацию "хорошего парня", так что можно со всей уверенностью сказать, что затраченные мной галеоны окупились сторицей. Тем более если учесть, что происходило все в окутанном цепями запретов Хогвартсе Генерального Инспектора…

А вечером, когда расшалившиеся детишки не без усилий были разогнаны по спальням, вечеринка продолжилась в более узком кругу так и не переименованного Отряда Крэбба. Ради этих посиделок я даже пожертвовал нашими традиционными занятиями, сделав парням приятный сюрприз. Радости у них, когда после одного пикника вместо тяжелой тренировки они попали на другой, было пусть и не море, но озеро уж точно!

В Тайной Комнате тоже все было подготовлено заранее. Пара бутылок хорошего огневиски (третья из этой покупки ушла на задабривание в последнее время заметно поохладевшего ко мне Филча). Закусь, приготовленная Лоттой, была пусть и не изысканной и разнообразной, как на столе у Тикнесса, но вкусной, нажористой… и с кое-какими специфическими дополнениями.

Короткий заход на родовой склад-арсенал и пара капель слабенького Зелья Болтливости занимает свое "законное" место под ободом каждого из кубков. Каждого — значит и моего. Чем удобно ремесло отравителя, так это тем, что противоядие (стоявшее на полке рядом, предки заранее предусмотрели такую схему использования) от яда можно принять заранее. Правда, в этом случае я решил обойтись без него и принять дозу вместе со всеми. Во-первых, такая малая концентрация настолько слабого состава никому ничем страшным не грозила. Это не веритасерум, особо приметно туманящий голову и принуждающий в обязательном порядке говорить правду. Тут же всего лишь язык будет несколько побойчее, что потом можно будет легко списать на алкоголь. Ну и во-вторых... так будет просто честнее. Если выпить противоядие, то тогда действия эти у меня ассоциируются с терминами: "отравление" и "подстава" (а своих подставлять нельзя). Если же не выпить — то просто шутка. Те же Близнецы, например, шутят гораздо злее.

Зачем все это? Ради развлечения? Ради задушевного разговора в приятной компании? Ради восстановления спокойствия? Не только. Хорошо продуманное действие решает сразу несколько проблем. В прошедшее воскресенье у меня внезапно появилась еще одна…

До недавнего времени я небезосновательно считал, что хорошо вжился в общество чистокровных магов-аристократов. Наравне беседовал, заключал удачные сделки, даже дуэлировал! Все же взрослый в детском теле — это невероятное преимущество над собеседником. Однако после того, как меня дружно бортанули на волдемортовском приеме, у меня появились закономерные сомнения в завершенности курса натурализации. И в его успешности. Узнать же, где на этот раз я прокололся настолько сильно, что мне "отказали от дома" практически все без исключения чистокровные — это вполне разумное желание. А для этого теперь следует копнуть поглубже и точно выяснить, кто они такие на самом деле, эти самые британские аристократы? Чем живут? О чем мечтают? Как думают? Кого ненавидят? В чем их стержень, на который нанизывается каждый поступок?

Ответы на эти вопросы продолжали быть чрезвычайно важными для меня. Это если бы я собирался "просто жить", ментально и политически "переехав" в стан про-Дамблдоровцев, то тогда на мысли аристократов мне было бы плюнуть и растереть. Но после того, как я потратил столько сил и средств ради сохранения родовых привилегий Винсента Крэбба, вот так вот взять все — и бросить? Вместо того, чтобы начинать стричь проценты с вложений?.. Это… Это… Это было бы просто пиздец какой глупостью! Просто приличных слов нет, какой чудовищной глупостью это было бы! Ну а раз я и дальше собираюсь жить в этой социальной группе, то значит, должен понимать, как правильно тут "выть по-волчьи".

У кого можно такое узнать? Понимает и в тонкостях осознает все взрослый, немало поживший аристократ. Знает, какие реакции следует воспитывать в ребенке — тьютор-воспитатель. Вот только кто из них такое расскажет правдиво, честно и без утайки? Чужому? Правильный ответ на все эти вопросы: никто. Логичная система из комплекса барьеров, ограждающих высшие касты от низших.

И не было бы никакого выхода (кроме разве что похитить и долго пытать какого-нибудь аристократа, с соответствующими проблемами в будущем), если бы мне просто на ровном месте совершенно неприлично не повезло. В друзьях-то у меня сразу и несостоявшийся ученик Итона, белейшая кость и голубейшая кровь аристократии британской, и точно такой же английский аристократ, но только магической ее части!

Да. Скорее всего оба мне ничего на заданный прямо (который я и в страшном сне задавать не собираюсь, ибо умные так не спрашивают) вопрос ничего не ответят. Только отношения испорчу. Однако, спросить можно и хитро! Например, не о них самих и семье, а об учителях! Как и чему учат? За что наказывают? Какие предметы сложнее всего? Какие скучные, а какие, наоборот — интересные? Что уважаемые родители об этом думают? Ну и все такое прочее…

Ребенку многое еще не понятно, хоть память в силу возраста хорошая. Но я-то — совсем не ребенок. И проанализировав полученную информацию по тому, чего добиваются учителя от ученика, понять, что желают получить в итоге обучения, можно будет с высокой степенью достоверности. Заодно и проверю, чем ментально различаются аристократы магические и немагические.

Перевести разговор с приятелями, слегка уже поплывшими от ударной для их шестнадцатилетних тел дозы алкоголя, на ностальгические детские дохогвартские воспоминания не составило никакого труда.

Как оказалось, детство у магов было не так чтобы очень интересным или хотя бы насыщенным событиями. В основной массе будущие магики безвылазно сидели по домам под присмотром старых родственников, которые заодно занимались с ними чтением, письмом и прочим первичным обучением. Из развлечений — редкие игры с уставшими после работы родителями, а летом, аккуратно, чтобы не нарушить Статут Секретности, с соседскими детьми. Но все равно, что вспомнить было каждому.

Так Захария поделился со всеми смешной и немного стыдной историей про то, как он в детстве летом подглядывал за переодевающимися соседскими девчонками. И как долго бегал от них потом, когда хитрого, но неосторожного наблюдателя обнаружили. Стыдную часть, что с ним сделали, когда поймали, он описал очень скомкано…

Уэйн поведал поучительную историю про то, как внезапно нагрянувший вместо традиционной Стражи Аврорат (та четверка в чем-то провинилась и поэтому была отправлена "на усиление": вместо того, чтобы шерстить темных, читай богатых, магов в Лютном, проверять соблюдение Статута небогатыми полукровками) благодаря хорошо подвешенному языку своей матери не смог узнать в замаскированном под маггловский холодильник контрабандный магический артефакт для сохранения готовой еды в свежести.

Тони похвастался воспоминаниями о своей первой удачной сделке, которую провернул будучи еще девятилетним ребенком. Кстати, его находчивости можно только по-хорошему позавидовать. Не, ну это же надо! На отдыхе наприглашать в снятый местными катер еще столько попутчиков, что не только полностью окупить свою поездку, но даже на ровном месте заработать себе на мороженое! Все же для того, чтобы в каждой ситуации в первую очередь искать и, что важнее, находить возможность заработать — это нужно иметь по-особому заточенные мозги.

"Нанять что ли его потом в финансисты рода?"

Я, чтобы не отставать от друзей, тоже поведал о смешном случае из детства. Каким кривоногим был, пока учился танцам, и как смеялись надо мной окружающие. О том, что это было около сорока лет назад по моему личному времени и совсем в другом мире, а также то, что именно с тех самых пор возненавидел танцы (думал, что навсегда, избавившись от привитой нелюбви только у испанцев), я скромно умолчал. Говорить правду, только правду, одну только правду… но не всю.

Наконец, очередь дошла до первой цели сегодняшнего мероприятия. До Джастина.

— Драко? Боюсь? Смеетесь? — и вот тут до этого скромно отмалчивающегося парня (понятное дело, статус крови у него был не очень, чтобы обсуждать магическую аристократию) понесло. — Да я его презираю! Ведет себя, как классический старый мальчик…

"Причем тут старый мальчик?" — подумал я.

— …тогда как ничего не знает о жесткой верхней губе!

"Причем тут жесткая верхняя губа?"

— Какой там шикарный, он даже на средний не тянет. Вообще чав-чавом, а еще учить жить меня будет! Ар-р-ристократ!

— И каким же должен быть настоящий аристократ? — мягко, и как бы только для поддержания разговора задал я тот самый вопрос, ради которого все и затевалось.

— Настоящий аристократ прежде всего ненавидит три вещи: "деньги, эмоции и правду"…

"Фига себе!" — раззадоренный подначками о маггловском аристократическом детстве Джастин этим реально удивил не только меня, но и всех остальных парней. Быть может разве что за исключением Эрни, надевшего на лицо мину отстраненного интереса.

— …тем временем как Малфой… — и из Финч-Флетчли полилось. Да полилось столько и такой информации, что интересно стало всем. Парням — так как они практически ничего не знали о жизни магглов в естественной среде обитания.

Кстати, я только сейчас и совершенно случайно узнал, что именно та самая Стража из рассказа Уэйна и следит за тем, чтобы даже дети-полукровки были оторваны от маггловского мира. Впрочем, об этом факте прямо было сказано в каноне, только многие, и я в том числе, этого не видели. Само наличие предмета "Маггловедение" в школьной программе говорит о том, что дети магов ничего не знают о маггловском мире. Как между делом кратко объяснил формально декларируемую Министерством причину этого Хопкинс: "ради сохранения Статута Секретности, ибо дети еще не могут следить за своей речью и магической силой в достаточной мере".

Но это было не самое сильное мое удивление сегодня. Ибо чем дольше я слушал Джастина, тем чаще встречались слова не на своих места или вообще неизвестные мне. И тем сильнее от понятых вставал дыбом короткий ежик моих волос.

Если с речью более-менее все понятно. Первым делом вспоминается, что в Англии простонародье и аристократы хоть и разговаривали формально на одном и том же языке, но при этом не понимали друг-друга. Не понимали правильно. Так что тут даже магия мне не поможет, ибо в одни и те же слова высший и низший класс вкладывают разный смысл. А вот с остальным… с остальным… Если то, о чем сейчас совершенно спокойно, даже не понимая, какой это ужас, рассказывает Джастин — всего лишь "художественное преувеличение", то парня нужно срочно лечить от слишком больного воображения. Ну а если правда…

"Об этом нужно подумать отдельно. И обязательно проверить. Благо заклинание Империо у меня получается… хм-м, на маггла точно хватит", — подумал я, засыпая вечером после богатой на информацию к размышлению вечеринки.

Что же касается намеченного на четверг ритуала…

"Как говорят патологоанатомы, "в любом человеке можно найти что-то хорошее". Так и здесь, — раздумывал я перед началом второго этапа. — Если бы я не стал учеником Волдеморта, меня бы уже как минимум один раз грохнули. Он сам бы и грохнул, за убийство единственного хорошего некроманта в его Ближнем Круге. А так, вон, на балу, все только и делали, что пытались вежливо подлизаться к ученику самого Темного Лорда… те, кто попроще. Потому что те, кто знают Волдеморта получше, те понимают: Волдеморт прислушивается к словам только одного существа — самого себя.

Если бы не было пьющих друг-другу кровь Поттера и Амбидж, не было бы и изгнания Дамблдора. Если бы Дамблдор был в школе, то кто бы мне позволил беспрепятственные полеты на метле над территорией Хогвартса и опушкой Запретного Леса? А без этого разрешения я бы ритуальную фигуру соком кактуса-мутанта, ходя ногами по землице, рисовал бы еще не один месяц. А так на метлу сел, на нужную струю кран на купленном в магазине "бидончике" (продавалась в хозяйственном с названием: "банка напитков для пикников, большая") отрегулировал, и — вперед. Только за уровнем жидкости следи и доливать успевай. И никаких вопросов ни у кого не возникает: "а чем это я таким интересным занимаюсь?"

Если бы не Нотты, то сейчас мне было гораздо больнее. А так, я привык к боли и мне совершенно не…"

Долго репетированный взмах палочкой. Вербальная формула, вызубренная, чтобы отскакивала от зубов…

— Ай-йуу-у-у-у-у!!! Су-у-у-ука-а-а-а-а… — это после долгих примериваний я все же собрался с духом и, пока не кончилась астрономическая полночь резким движением отхватил трансфигурированным ножом у себя мизинец на левой руке. — Как больно-о-о-о-о! У-у-у-у!

"…Хотя нет. Все равно больно. Но, увы, упиться болеутоляющим тут был совсем не вариант. Ибо мучения исполнителя были такой же обязательной составляющей ритуала, как рисунок, магия и человеческие жертвы."

Сквозь боль тем, что в этой жизни отличает меня от маггла, я почувствовал, как мир вокруг меня незримо немного изменился. Неописуемое словами ощущение, что здесь и сейчас зародилось что-то невероятно мощное!.. Если это и есть высшая магия, то как же я завидую Дамблдору и Темному Лорду!

"Интересно, если бы за каждую неправильную левиосу отрезали бы по фаланге пальца, какой бы тогда стала успеваемость на уроках?" — задумался внутренний голос.

"Угу. И что бы со мной сделали прибывшие по вызову директора, почувствовавшего проводимый у него под носом темномагический ритуал, Авроры или Орденцы… но Дамблдора сейчас в школе нет, — удовлетворенно подумал я. — Итак, начало положено. А теперь, — перхватив чистой тряпочкой кровоточащую рану, ибо в магической медицине я был полным нулем, подумал я, — скорее к Помфри!"

Глава 52. В поисках собеседника

О том, что всем охреневшим нам наговорил за тот вечер Джастин, я думал всю оставшуюся неделю. Благо на следующий день после ритуала мне все равно больше заняться банально было нечем. В Больничном крыле, куда на койку беспалого меня определила мадам Помфри, все, в том числе и учеба, приносилось в жертву скорейшему выздоровлению. И даже учитывая приближающиеся экзамены, никаких послаблений в этом для меня сделано не было.

— Так получилось, — небрежно ответил я на вопрос обеспокоенной врачихи "что с тобой произошло?", поутру появившись с повязкой на руке перед ее очами. Но поймав очень скептический взгляд и вспомнив о своей репутации, я успокаивающе замахал руками. — Мадам Помфри! Не волнуйтесь! Это действительно я сам виноват. Честно! Никто мне палец не отрезал! — рассеял я опасения увидеть через день-два перед дверью в ее царство здоровья очередь из юбицуме-школьников. Но в глубине глаз некие подозрения все же остались…

"Так даже и лучше! Пусть лучше ищет ответ на вопрос "кто меня подрезал", чем о том, что я проводил темномагический ритуал! Черт! Вот здесь я почти прокололся. Хорошо, когда в школе нет Дамблдора! Его так дешево было бы не провести, особенно в свете того, что он знает… Да-а-а… С учетом того, что этот раз — далеко не последний, неплохо было бы подобрать на будущее убедительную отмазу. Какое-нибудь заклинание, ритуал или зелье, которое "пойдя не так" имело бы сходный травматический эффект. Озадачу этим вопросом Учителя, а то сам буду искать до второго пришествия…"

Остаток той недели и всю следующую я тщательно продумывал и готовился к вылазке в город. Слишком важной для моих планов внезапно стала проверка полученной информации. Почему? Да потому, что могло внезапно оказаться, что я строю здание своего будущего на весьма неустойчивом фундаменте дружбы и преданности в английском понимании этих терминов. И если рассказанная Джастином история детства — правда, то ой как не просто так пришел он именно на Хаффлпафф, хотя Слизерин по нему просто рыдал. И ой как не просто будет мне: начинать все заново…