Дочь Двух Матерей

Глава 3

Не у одних Рэдмунда и Рэя, однако, день не задался. В тот момент, когда один пугал манекен, а второй пачкался краской и мучил флейту, среди холмов, в замке Пэрфе, что располагался к югу от Троих Озёр, тосковала девушка. Она сидела на широкой кровати, обхватив руками колени. Длинные локоны цвета ночного неба рассыпались по плечам и обрамляли всю её фигуру. Надо признать, в грусти своей она была прекрасна — не оттого ли это было её наиболее частое состояние в последние годы? В памяти, сменяя друг друга, всплывали картины раннего утра: вот она спускается к завтраку и ловит едкие замечания кианы Виллы, касающиеся её традиционных опозданий. «Дорогая, все эти годы я не могу взять в толк, как можно так долго находиться в ванной. Это совершенно не имеет смысла!». Для неё, возможно. Но как передать словами то неземное чувство, когда ты лежишь в ванне, наполненной тёплой водой, которая обволакивает твою кожу — вода, мягкости необыкновенной, заоблачной, она смывает с тебя все тревоги и напряжение, которое накопилось за последние дни, и позволяет окунуться (да-да, в буквальном смысле) в параллельные миры. Время перестаёт иметь значение. До тех пор, пока тебя не выдергивает в опостылевшую реальность испуганный шепот служанки.

— Киана Паландора, умоляю, поторопитесь. Киана Вилла ожидает вас вот уже четверть часа.

Рруть, вечно тебе надо всё испортить! Впрочем, в этом нет её вины, она бы с радостью оставила Паландору в покое, но знает, какова хозяйка замка в гневе, и напоминает о назревающем конфликте.

В последнее время киана Вилла пребывала в дурном расположении духа. Приближался её юбилей. Как видно, не всякая женщина готова переступить очередную критическую отметку — семьдесят лет. Особенно если эта женщина является законной владелицей земель Пэрферитунуса, а всего-то из близких родственников, живущих и здравствующих, у неё имеется лишь эта сумасбродная девчонка, рассеянная, тихая и скромная любительница долгих купаний. Много ли от неё толку? Одно и остаётся, удачно выдать её замуж, но не так-то легко выбрать подходящего кандидата. И, видит Создатель, девчонка ничуть не облегчает задачи. Она не то чтобы нелюдима — одинаково любезна со всеми, но не отдаёт никому предпочтения. И вечно витает в облаках. Разговор с нею дальше «дежурных» фраз не складывается. На светских приёмах иные, пленившись её красотой, пытались её впечатлить, но никому не удавалось пробиться сквозь стену деликатного равнодушия. Паландора была умна и тактична, вот только с ней рядом как ни с кем другим молодые люди ощущали себя пустым местом. Едкое чувство, и никакая «вишенка на торте» в виде обладания землями Пэрферитунуса в придачу к молодой невесте не могла его вытравить.

А уж это её непослушание! Хотя о нём никто знать не мог, кроме самой Виллы. Но как оно было невыносимо! Пожилая киана терпеть не могла детей, ровно с тех пор, как сама перестала быть ребёнком. И когда ей досталась на попечение эта девочка, она явно не прыгала от радости. Но отказаться Вилла не могла: обстоятельства не позволяли. И вот, одно дело, когда вынужден заботиться о послушном ребенке: сама по себе эта миссия малоприятна, но достаточно легка и не так обременительна. Иное дело Паландора: выносишь не только её, но и её причуды.

Когда девушка, наконец, спустилась к завтраку, киана Вилла была уже порядком раздражена.

— Дорогая, — не замедлила сказать она, — ты снова опаздываешь. Надеюсь, ты обратила внимание на то, что мне вновь приходится констатировать вслух столь очевидный факт. Твоё отсутствие пунктуальности вынуждает меня принять решение отправиться на ярмарку в одиночку.

Далее последовал комментарий про ванну, но Паландора его слушать не стала.

— Киана Вилла, — обратилась она к попечительнице с кроткой улыбкой, — я, быть может, вас неправильно расслышала. Вы сказали, что мы отправимся на ярмарку без сопровождения?

Паландора хитрила. Она всё прекрасно поняла с первого раза. Наступил день, который она уже давно ждала с нетерпением: назавтра в Озаланде открывалась ежегодная ярмарка сельского хозяйства, ремёсел и прикладных искусств. Фермеры, ремесленники, фабричные работницы и мануфактурщики собирались на центральной площади, чтобы заявить о себе, представить на всеобщее обозрение плоды своего труда, на славу поторговать и просто хорошо провести время. Мероприятие сопровождалось народными гуляниями, танцами и прочими забавами; в этот день сюда съезжались гости со всего Ак'Либуса — как правило, рукодельники и торговцы, а также бродячие артисты, певцы, фокусники всех мастей. Попадались даже посетители с материка, хотя ярмарка была событием довольно локальным, слабо известным за пределами острова. Как владелица земель Пэрферитунуса, киана Вилла собиралась приехать в город днём ранее, чтобы проконтролировать подготовку к мероприятию и помочь в случае затруднений. Годами ранее, когда Вилла организовывала первые ярмарки подобного рода в истории региона, ей приходилось неделями лично следить за возведением шатров и палаток, договариваться с купцами и мастерами, рассылать письма во все концы острова. Теперь же ярмарка стала обычным явлением, подготовка к которому шла своим ходом, не требуя излишнего контроля. Один день — всё, чего требовалось, чтобы убедиться в том, что всё идёт по плану. Для Виллы ярмарка была торжеством её предпринимательского духа, возможностью продемонстрировать всему Ак'Либусу красоту и изобилие своего края; для Паландоры же, неизменно сопровождавшей её с раннего детства, она являлась настоящим праздником. И вот теперь этого праздника её, похоже, угрожали лишить.

— Нет, дорогая ты всё правильно поняла с самого начала, хоть и пытаешься сделать вид, что это не так, — ответила разгадавшая её замысел Вилла. — К моему прискорбию, спешу заметить, что у меня сегодня очень мало времени. Карета уже ждёт у парадного входа, и мне остаётся лишь допить этот прекрасный липовый чай с мёдом и спуститься вниз.

— Я поняла, — беспечно ответила Паландора и засуетилась. — Меня не придётся ждать, я позавтракаю и буду готова к выходу в считанные минуты.

— Ты поняла лишь то, что ждать тебя и правда не придётся. Для начала сядь, как следует, и жуй свою злаковую кашу не спеша: так ты избежишь неприятной участи обжечься или подавиться. А теперь слушай меня внимательно: я поеду одна, а ты останешься в замке за главную. Я уже отдала экономке необходимые распоряжения, тебе предстоит лишь проконтролировать их выполнение. Что касается…

— Я знаю, — перебила её Паландора. — Всё под контролем, и моё присутствие здесь не является необходимостью. Я приношу свои искренние извинения за несоблюдение распорядка дня и обещаю в будущем не совершать подобных оплошностей. Пожалуйста, можно я поеду с вами, киана Вилла, — добавила она, изобразив на своём кукольном лице крайнюю степень раскаяния, на которую только была способна.

— Ты вновь меня перебиваешь…

— Я больше не буду, — поспешно вставила девушка.

— И вновь перебиваешь. Так вот, дорогая, я вижу, ты раскаиваешься. Это хорошо. Но слов явно недостаточно для того, чтобы осознать всю степень ответственности за каждый поступок, который мы совершаем в жизни. Однажды ты унаследуешь эти земли, и я бы хотела, чтобы к этому моменту ты понимала, что я имею в виду. Это не я наказываю тебя. Помни: ты наказываешь себя сама.

— Но в этом нет смысла! — воскликнула Паландора. — Как я могу быть хорошей наследницей, если я не участвую в административных делах? Дорогая киана, ведь я готова поехать на ярмарку и лично всё проконтролировать, а вы таким образом сможете позволить себе отдохнуть и приятно провести время в городе. Вы это заслужили.

Вилла усмехнулась и покачала головой. Если бы это было действительно так, она бы с радостью согласилась с доводами этой девчонки. Но она искренне считала, что той всего лишь не терпится повеселиться на празднике, ради чего она готова сказать всё, что угодно.

— Дорогая, я буду с тобой откровенна. Видишь разницу в цвете наших волос? Когда-то мои косы были такие же длинные и чёрные, как у тебя. Мне уже, считай, семьдесят лет, и сорок из них я провела здесь, в Пэрферитунусе. Всё, что ты видишь вокруг себя, было создано моими руками и под моим руководством. Как ты думаешь, я немножечко знаю об управлении этими землями?

Паландора потупила голову.

— Так вот, — продолжала киана Вилла, — я вижу, как дорог тебе Пэрферитунус, вижу, как ты стараешься сделать его лучше. Когда у тебя хорошее настроение и жизнь тебе улыбается. Но стоит тебе потерпеть малейшую неудачу, как ты тут же теряешь интерес и переключаешь внимание на что-то другое. Когда дело перестаёт тебя радовать хоть на минуту, ты бросаешь его. Это весьма легкомысленно с твоей стороны, и я не позволю такой легкомысленности разрушить мой многолетний труд. Ты предлагаешь мне помощь, я вижу в твоих глазах энтузиазм, но как я могу быть уверена, что ты вскоре не отвлечёшься на что-нибудь, с твоей точки зрения, более достойное внимания?

И, прежде чем Паландора смогла что-либо ответить, Вилла добавила:

— По этой же самой причине я до сих пор не передала тебе управление делами. Ты знаешь, я возлагаю на тебя большие надежды, которых ты пока не оправдываешь. Мне очень жаль, но, если тебе так не терпится заняться делами, организацией ярмарки и в целом приступить к управлению Пэрферитунусом, всё, что нам требуется — это найти достойного молодого человека, готового взять на себя бремя ответственности — за тебя и за этот край. И тогда, и только тогда я смогу назвать тебя хозяйкой этих земель и уйти на покой с лёгким сердцем.

Паландора внутренне вспыхнула от негодования. Вилла и прежде обвиняла её в поверхностности. Пусть так, она признавала, что была человеком настроения. Но по какому праву всё, чего ожидали от её потенциального супруга — это готовность нести «бремя ответственности»? А как же любовь? Дружба? Взаимные и сильные чувства?

Пока она размышляла над этим, киана Вилла закончила завтрак, поставила пустую чашку на блюдечко, поднялась и, подойдя к Паландоре, поцеловала её в лоб.

— До скорого свидания, дорогая. Не нужно меня провожать: я знаю дорогу. Лучше доешь свою кашу, пока она не остыла, и переходи к своим повседневным обязанностям. В следующем году я буду рада дать тебе возможность провести свою собственную ярмарку, и буду ещё больше рада, если ты честно заслужишь эту возможность.

Итак, Вилла отправилась в город, а юная Паландора осталась предоставленная самой себе. Ей совершенно не нравилось то направление, которое в последнее время принимали их разговоры с попечительницей. Вот и сейчас, она всего лишь предложила свою помощь с организацией ярмарки, а Вилла восприняла это так, будто она собралась взять в свои руки весь Пэрферитунус. И потом, что за отношение к замужеству Паландоры как к некой панацее? Взять хоть ту же Виллу: она всю жизнь справлялась со своими обязанностями в одиночку. Никто не требовал от неё выходить замуж во что бы то ни стало. Конечно, они были очень разные женщины, но это отнюдь не означало, что в будущем Паландора не могла добиться таких же успехов, что и её попечительница, а в чём-то даже её превзойти. Не полагаясь при этом на помощь других.

Наскоро завершив трапезу, Паландора поднялась к себе и забралась на кровать, опустив балдахин и закрывшись от окружающего мира. В этой позе её и застал тот миг, когда Рэдмунд был увлечён тренировкой, а Рэй паниковал. Конечно, она была раздосадована тем, что Вилла не взяла её с собой, и пыталась хотя бы представить себе преимущества её текущего положения. По крайней мере, ей не придётся спускаться в карете по пыльным змеистым дорогам и изнывать от духоты и головокружения. А день сегодня выдался на редкость жарким. Но, несмотря на летний зной, зной альфера, в замке Пэрфе было свежо. Ветер над холмами одувал его со всех сторон и разгонял жару, принося с собой запахи луговых трав и цветов, озёрной тины (его, впрочем, никто не мог оценить по достоинству, кроме Паландоры), дымчатых овец (гордости Пэрферитунуса) и домашнего очага. Последний доносился с холма по соседству, где располагалось селение Пэрфе-Кур, личные владения гердины региона. По более приватным данным — плацдарм для социальных инноваций. Все законопроекты, принимающиеся в Пэрферитунусе и затрагивающие благосостояние жителей, брали своё начало отсюда. Одним из последних нововведений стала организация всеобщего образования, причём без отрыва от работ. Ни для кого не было секретом, что в семьях хлебопашцев и овцеводов дети редко имеют возможность посещать школу в связи с нехваткой рабочих рук. В школе Пэрфе-Кур дети по мере сил трудились на благо общины, и в то же время учились — вместе. Здесь не было чёткого разделения на классы по возрастам, только когда этого требовала специфика изучаемых предметов. В основном же взаимодействие между детьми разных лет шло на пользу: старшие брали шефство над младшими, а те, в свою очередь, подтягивались и перенимали их опыт. Занятия часто переносились из классных комнат на свежий воздух — на поля, на пастбища, на берег озера, где молодое поколение трудилось как бы играючи и училось новому, даже не делая над собой особых изнуряющих усилий.

Нечто подобное Вилла наблюдала в деревнях просвещённого Вик-Тони. В молодости ей часто приходилось бывать в этой стране — сначала в качестве студентки университета Виттенгру, затем по делам дома Пэрфе.

Вилла Отиль Пэрфе родилась в Алазаре, на большой земле, как принято было называть материк среди жителей Ак'Либуса. Её семья принадлежала к одному из знатнейших и влиятельных родов Эс'Карл-Тони: роду Пэрфе. Испокон веков её предки владели крупнейшими сельскохозяйственными угодьями империи и являлись основными поставщиками зерна, овощей, шерсти, льна и конопли. С развитием технологий они основали первые ткацкие мануфактуры, которые впоследствии переросли в фабрики. Когда новые территории присоединялись к Алазару, члены семейства Пэрфе были одними из первых, кто ступал на обретённые земли и организовывал здесь сельское хозяйство, животноводство и лёгкую промышленность по испытанной годами схеме. Так что немудрено, что двести лет назад при включении Ак'Либуса в состав империи прадеды Виллы облюбовали богатый чернозёмом край на северо-востоке острова и позаботились о том, чтобы получить его в собственность. Несмотря на плодородность земель, край этот, впрочем, находился чересчур далеко от основных сфер влияния семьи, и не приносил крупной прибыли, так что на него не возлагали больших надежд и оснащали, если можно так выразиться, по остаточному принципу. Дела здесь велись не то чтобы худо (Пэрфе бы себе этого не простили), но, всё же, спустя рукава.

Стоит отметить и то, что многочисленное семейство Пэрфе отличалось небывалой для тех времён сплочённостью, которую оно, однако, не стремилось афишировать. Ни один из членов семьи не принимал важных решений, не посоветовавшись предварительно со всеми остальными. Когда другие семьи, к примеру, собирались за общим столом, чтобы отметить значимую дату, весело провести время, закусить и посплетничать, Пэрфе обсуждали дела. Инвестиции. Воспитание растущих поколений и их образование. Решали, куда вложить средства, и сколько, и кого назначить ответственным. Их земли далеко не всегда переходили от отца к сыну, а могли передаваться общим решением троюродным братьям, племянникам, внукам: словом, любому члену семейства, доказавшему, что он способен справиться с возложенными на него обязательствами. Так вот: земли Пэрферитунуса не пользовались в роду большой популярностью, и для их управления обычно назначался кто-нибудь средних способностей. Верховным королям Ак'Либуса, разумеется, было, что сказать по поводу этой политики, но их влияние слабо распространялось на дом Пэрфе.

Вилла, как и все члены её семьи, получила первоклассное образование в Алазаре. Но она решила не останавливаться на достигнутом и продолжить обучение за границей, что противоречило планам семейства. Отщепенцы среди Пэрфе встречались и прежде, к ним отношение было снисходительное, благо они не достигали больших высот. Так что с того момента, как Вилла провозгласила свою волю, семья перестала воспринимать её всерьёз. Всем было жаль: кипучая энергия Виллы и её стремление к знаниям пошли бы роду на пользу. Но она оказалась упрямым и абсолютно не командным игроком. Не отходя от дел семьи, она занималась логистикой дома Пэрфе, объездила всю империю и соседние страны и никогда не переставала учиться. К своим тридцати годам она превратилась в сильную волевую женщину, которую ждала бы блестящая карьера, если бы она не настаивала на том, чтобы принимать любые решения исключительно самостоятельно.

Алазар в те годы планировал первую восточную кампанию, и основные силы Пэрфе были сосредоточены на выполнении заказов по снабжению армии. Дядя Виллы и его сыновья, владевшие Пэрферитунусом, изъявили желание принять участие в этом сулившем выгоду деле. Для Виллы это был шанс: она предложила семье взять управление Пэрферитунусом на себя, и ей дали добро. Решение отправить своевольницу в дальнюю колонию некоторые члены семьи даже посчитали блестящим. Так она впервые оказалась на Ак'Либусе и сделалась единоличной хозяйкой самого крупного региона острова. Приняла титул гердины. Впереди её ждали годы упорного труда и больших достижений. Это было её золотое время. Она целиком посвятила себя работе, заведомо отказавшись от семьи и детей, в которых она никогда не нуждалась. И за двадцать пять лет её правления регион расцвёл: отдельные фермы были организованы в общины, мануфактурный труд оптимизирован и переведён в разряд фабричного, кадры перераспределены в соответствии со своими способностями. Открылись школы и детские сады. В Озаланде был проведён водопровод — над этим проектом Вилла работала вместе с Тоуром Рэдклом, тогда ещё совсем юным. Водопроводом такого же типа был оснащён и Рэди-Калус, а позднее и все крупные города Ак'Либуса. Благодаря этим и менее значимым нововведениям, экономическое состояние Пэрферитунуса улучшилось, равно как и качество жизни и уровень образования его жителей. Тому способствовали и сами жители, которых гердина увлекла своим энтузиазмом. Удивительное дело, как Вилла, не имея, по сути, семьи, сумела привить семейные ценности своего рода всему региону.

Это стало ещё одной причиной, по которой дом Пэрфе её невзлюбил. Принцип сплочённости и общности интересов, царивший в нём, сделал эту семью одной из самых влиятельных в империи, но он не должен был распространяться за её пределами. Это был их личный секрет успеха, и никому бы в голову не пришло им делиться. А эта выскочка, эта одиночка в одну голову объединила вокруг себя целый Пэрферитунус, где Виллу любили, ценили и уважали. От открытого конфликта их удерживало лишь то, что Пэрферитунус оставался регионом земледелия, овцеводства и лёгкой промышленности; поручили бы Вилле править армией по тому же принципу — и одному Создателю известно, что бы из этого вышло.

В общем, четверть века спустя, когда плоды бурной деятельности Виллы расцвели настолько, что их стало видно невооружённым глазом, над Пэрферитунусом начали сгущаться тучи. Вилле на тот момент уже исполнилось пятьдесят пять лет, она была по-прежнему бодра и полна сил, но возраст постепенно накладывал свой отпечаток. В год, предшествующий этому, случилось ещё одно значимое событие: в её жизни появилась маленькая Паландора. Хозяйка Пэрферитунуса была теперь не одна. Это вызывало у неё досаду и в то же время дарило надежду: Вилле уже неоднократно намекали в мягкой форме, что её «социальные эксперименты» зашли слишком далеко. Дом Пэрфе не мог устранить её от дел без её согласия или, хотя бы, распоряжения Верховного короля (который, видя труды расторопной гердины, ни за что бы его не дал), но мог терпеливо дождаться, когда бездетная женщина сама уйдёт на покой. Если бы в этом случае земли перешли другому члену семьи, весь многолетний труд Виллы пошёл бы насмарку. Но если бы Вилла объявила наследницей Паландору, дело приняло бы другой оборот.

Неизбежно возникает вопрос: кем же была эта Паландора и что связывало её с кианой Виллой? То была дочь её близкой и дорогой сердцу подруги, по трагической случайности оставшаяся без отца и матери. Гердина не пожелала отдать двухлетнюю девочку в Дом братьев и сестёр Пэрферитунуса, но решила вырастить её сама, как родную дочь — племянницу, внучку, называйте, как хотите.

— Дочь её дорогой сердцу подруги, — вздохнула Паландора. — Право, не такой уж и дорогой, если её ребёнка можно вот так запросто оставить дома и не взять на ярмарку: причём, подумать только, из-за какой ерунды! Знаете, может, и правда есть смысл найти себе мужа — посмеет тогда эта вредная киана мне что-нибудь запретить!

— О, да, госпожа, но что, если тогда вам запреты будет чинить ваш супруг?